Афродита размера XXL

Елена Логунова, 2008

Приятельница Аня озадачила тележурналистку Елену необычной просьбой – найти ее старинную подругу Машу. Когда-то они были почти сестрами, но потом разошлись, как в море корабли. И вот недавно Аня случайно повстречалась с Машей и пришла в ужас – та выглядела, мягко говоря, очень странно… Лена быстро справилась с просьбой, но лучше бы она этого не делала – Машу выловили из паркового пруда. Причем выяснилось, что у нее остался прелестный малыш, которого и след простыл. Но главный сюрприз – к его появлению на свет, кажется, имеет непосредственное отношение Анин семнадцатилетний сын Сашка! Но почему милиция подозревает в убийстве именно его?

Два месяца спустя

Суббота

— Здесь направо, потом до конца квартала прямо, а потом через проспект и налево, — объясняла я дорогу, для пущей понятности изображая повороты жестами.

Мы с Анной на ее машине ехали к моему знакомому художнику Ивану Лобанову. Ванька согласился недорого проиллюстрировать своими рисунками наше с Коляном бессмертное произведение — многосерийную поучительную сказку «Ешкин кот». Эта фантастико-аллегорическая книга о вкусной и здоровой пище для детей уже снискала одобрение двух маленьких «неедяк» — моего Масяни и Анкиной Тани. Слушая рассказы о приключениях смешного человечка Ешки и его прожорливого кота Филимона, мой сынишка раскрывал рот так широко, что мне без труда удавалось накормить ребенка и первым, и вторым, и третьим. У Анюты результаты были еще лучше: они с Танюшкой договорились, что за каждую тарелку первого ей читают одну страницу книжки, и девочка стала просить добавки. Анну это привело в такой восторг, что она выразила желание оплатить издание нашей чудодейственной сказки за свой счет. Анюта может себе это позволить, она не бедная леди, вернее — жена не бедного джентльмена.

— Не рассказывай мне куда ехать, я сама вижу, — ворчливо сказала Анна и надолго засмотрелась на коммуникатор, пристроенный под ветровым стеклом ее «Тойоты».

Я покачала головой. Анкина манера доверять спутниковому навигатору больше, чем собственным глазам, мне совсем не нравилась. Я видела, что электронный подсказчик запаздывает с обновлением информации — это раз и вовсе не учитывает реальную дорожно-транспортную ситуацию — это два. Пять минут назад на центральной улице наш автомобиль едва не протаранил гаишную «патрульку», изображения которой не было и не могло быть на дисплее компьютера. Пришлось мне открывать свое телевизионное удостоверение, а Анке — кошелек, и только после этого вредные дядьки-гаишники позволили нам продолжать движение. Мысленно я поклялась себе никогда больше не кататься с Анкой, чтобы не уехать раньше времени из нашего мира в столь притягательный для нее виртуальный.

— На дорогу смотри! — посоветовала я приятельнице.

— Я смотрю, — ответила она, продолжая упрямо пялиться на дисплей.

Лучше бы она меня послушалась!

— Тормози!!! — заорала я, краем глаза заметив темную тень, метнувшуюся нам наперерез.

Я увидела ее раньше, чем горе-водительница, не только потому, что не отвлекалась на дурацкий компьютерный мультик. У Анкиной «Тойоты» руль справа, а тень набежала слева, с моей стороны.

Это была какая-то чокнутая баба. Она уже почти пересекла пустой проспект, когда он внезапно перестал быть пустым: Анка, не сбавляя скорости, как раз вывернула из-за поворота.

То, что психопатка не попала под колеса, я склонна считать чудом. Ненормальной невероятно повезло: копуша Анюта на мой крик отреагировать не успела, но случайный булыжник чертовски кстати угодил под колесо «Тойоты», и автомобиль дернулся вправо без всякого участия водителя. Правым колесом машина взлетела на тротуар, очнувшаяся Анка выкрутила руль и в последнюю секунду увела «Тойоту» от столкновения с фонарным столбом. Машина вильнула влево, со скрежетом и визгом развернулась поперек дороги и встала как вкопанная.

— Дура ненормальная! — распахнув дверь, проорала Анюта психопатке, которая едва не погубила нас всех.

А эта идиотка даже не притормозила! Только незряче оглянулась на крик, продемонстрировав нам бледную, с запавшими глазницами физиономию в разводах косметики, добежала до тротуара и секунду спустя исчезла в темном переулке.

— Что это было? — пробормотала я, дрожащей рукой смахнув пот со лба.

Анка, опасно перекосившись и свесившись за борт «Тойоты», тупо таращилась на пустую дорогу и молчала.

— И откуда только берутся такие люди?!! — искренне вознегодовала я. — Алкашка чертова! Глаза залила — и бежит поперек проезжей части, прямиком с этого света на тот! Пьянь подзаборная!

— Думаешь, она алкашка? — слабым голосом спросила Анюта.

Она наконец села, но дверцу закрывать не стала, вытащила из сумки сигареты и нервно закурила.

— А кто же? Растрепанная, как чучело, баба в распахнутом плаще, под плащом помятая ночнушка, на ногах тапочки, в кулаке полтинник, — я без труда составила словесный портрет незнакомки.

Хотя видела я ее какие-то доли секунды, но впечатления пережила незабываемые и запомнила эту особу на всю жизнь.

— Думаешь, куда она летит? На той стороне круглосуточный магазин, туда по ночам все страждущие района за «беленькой» и «красненькой» бегают.

— Не может быть, — пробормотала Анка, глубоко затянувшись дымом. — Ты-то откуда знаешь?

— Так Ванька Лобанов, к которому мы едем, как раз возле того магазина живет, — объяснила я. — И считает это соседство самым большим плюсом своего жилища! Художники — они в большинстве своем выпивку о-очень уважают, а Ванька — настоящий художник, почти гений. И точно, водку он жрет просто гениально. А магазинчик поэтически называет «Святилищем Бахуса» и бегает поклониться своему кумиру всякий раз, когда у него находится лишний полтинник.

— Водка дороже стоит, — машинально возразила Анка.

— Хорошая — да, но тут райончик не элитный, местные поклонники Бахуса — народ простой, не переборчивый. Для постоянных клиентов в магазине особый ассортимент — самопальная водка от Семеныча.

— Какого Семеныча?!

Меня после пережитого потрясения как прорвало, я болтала и хихикала, словно умалишенная. Анка, наоборот, тупила: была мрачна и слова цедила скупо.

— Семеныч — это местная знаменитость, — охотно объяснила я. — Дед уже лет сто работает на зеркально-фурнитурной фабрике и баллонами тягает оттуда спирт. Уж не знаю, для каких зеркальных процессов он там применяется, но Семеныч всю жизнь стоит у источника. Спирт отличный, чистый медицинский, разводит он его хорошей питьевой водичкой, так что водка у Семеныча не хуже заводской получается. Разве что покрепче, чем сорокоградусная, тут дед систематически ошибается в пользу любителей крепких напитков. Но клиенты по этому поводу претензий не предъявляют, пьют и еще просят.

— Еще просят, — эхом повторила Анка, глядя в темный проем переулка.

— Ну что я тебе говорила? — проследив направление ее взгляда, торжествующе воскликнула я. — Вот она, красавица! Купила «беленькую» и обратно бежит, опять торопится. Не иначе, на той стороне улицы ее собутыльники дожидаются.

Безответственная особа, по вине которой едва не случилось ДТП, опять летела, не глядя по сторонам, через проспект. Ее длинные спутанные волосы развевались по ветру, плащ хлопал за спиной, как тяжелое темное крыло, тапки звонко шлепали по босым пяткам. В правой руке бегуньи поблескивало белое бутылочное стекло. На машину, опасно вставшую поперек дороги, нетерпеливая пьянчужка не обратила ни малейшего внимания.

Я дернулась, собираясь высунуться из машины и сказать идиотке все, что я о ней думаю, но Анка схватила меня за руку:

— Не надо, Лен! Сиди!

— Гуманистка! — пробурчала я, неохотно отказавшись от мысли озвучить пару-тройку слов из тех, что я использую крайне редко.

Тем временем бегунья, сжимающая водочную бутылку, как эстафетную палочку, потерялась в густой тени на другой стороне улицы.

— Ну? Чего стоим, кого ждем? — сердито спросила я Анку. — Мы когда-нибудь уберемся с перекрестка или ты все-таки настаиваешь на нашем участии в ДТП?

Приятельница молча завела машину, благоразумно перестала таращиться на компьютер, и мы без происшествий приехали к Ванькиному дому.

— Пойдем?

— Погоди, — Анка угрюмо смотрела на светящуюся вывеску магазина с исчерпывающим названием «Еда и питье».

Вывеска моргала, через раз являя взору модифицированное название «да питье». Это выглядело как одобрение пьянства.

— Ленчик, я хочу попросить тебя об одолжении, — сказала Анюта. — Я знаю, что у тебя дефицит свободного времени, но это дело по твоей части. Возьмешься за работу? Я хорошо заплачу.

— Да ладно тебе, Ань! Заплатит она! Я по знакомству бесплатно сделаю. Что тебе нужно? Текст написать, сюжетик снять или, может, рекламный ролик?

Приятельница помотала головой и пробубнила что-то вроде «бумажку вытащить».

— Что ты говоришь? Какую бумажку? — нахмурилась я. — Откуда вытащить?

— Да не бумажку! Машку! Найти ее и вытащить из болота!

— Ань, а ты меня ни с кем не путаешь? Я не в МЧС, а на телевидении работаю!

— Вот именно, — кивнула Анка. — Ты работаешь на телевидении и имеешь опыт ведения журналистских расследований. И пишешь детектив, я знаю!

Я поморщилась и подумала, что надо сделать строгий выговор Коляну. Кто еще мог разболтать, что я дерзнула пойти по стопам уважаемых мадам Кристи, Хмелевской и Марининой? Впрочем, я пока недалеко ушла, застряла на второй странице третьей главы. К этому моменту у меня напрочь закончились второстепенные персонажи, которых я неэкономно поубивала в первых двух главах. Роман обещал быть динамичным, сюжет закрутился головокружительный, но для выхода на следующий его виток я должна была сначала пополнить народонаселение произведения. Между тем новых лиц я ни вокруг себя, ни в своем воображении не видела, а старые так надоели, что расселять их на страницах детектива не имело никакого смысла: ни один не дожил бы до конца третьей главы.

В такой ситуации разбрасываться свежими людьми не стоило, Анкина Маша тоже могла на что-то сгодиться.

— Ладно, — сдалась я. — Что за Маша?

— Маша — это Мария, — веско ответила Анюта.

Это, конечно, была бесценная и, главное, совершенно неожиданная информация.

— Она же Мери, Машуля, Машенция и Машерочка! — нетерпеливо гаркнула я. — Кто она такая, зачем тебе ее искать?

— Маша — моя лучшая и самая старая подруга.

— Насколько старая? — уточнила я.

Главным образом, потому, что очень старая подруга запросто могла найтись уже на том свете, а я не планировала заводить свое журналистское расследование так далеко.

— Мы с ней дружили еще в студенческие годы. Ой, как мы дружили! — Анка мечтательно улыбнулась. — Мы в общаге в одной комнате жили, вместе играли в вокально-инструментальном ансамбле и даже песни для него сочиняли. В походы ходили, с парашютом прыгали! Вообще неразлучны были, как сиамские близнецы, да многие нас и принимали за сестричек.

— Вы похожи? — Я искоса посмотрела на приятельницу.

Анка в свои сорок выглядит так, что легко сойдет за сестричку брюнеточки из «Виагры», однако я обоснованно подозреваю, что от природы внешние данные у приятельницы были скромные. Над Анютой поработали и до сих пор продолжают трудиться не покладая рук косметологи, диетологи, тренеры и массажисты. Будучи богатой дамой, не занятой регулярной трудовой деятельностью, Анка располагает и деньгами, и свободным временем, которые щедро тратит на свою красоту. Правда, у нее двое детей, но семнадцатилетний старший в мамочкиной опеке давно не нуждается, а пятилетней младшей занимается няня. Впрочем, содержит всю семью не Анюта, а ее муж.

— Наверное, мы были похожи, — она посмотрела туда, куда убежала растрепанная пьянчужка, и неосознанно акцентировала глагол прошедшего времени. — Обе невысокие, стройные, темноволосые, скуластые, летом обязательно загорелые… Красились одинаково, потому что косметика у нас была общая, одевались из одного магазина. В те времена, ты помнишь, с тряпками было туго, так мы с Машкой по очереди в «Детском мире» дежурили, дожидаясь, пока там что-нибудь «выкинут», и брали все в двойном количестве.

— Поклонников тоже делили по-сестрински? — усмехнулась я, вспомнив собственную юность.

Мы с моей университетской подружкой Никой частенько знакомились с парнями по принципу «два на два» и тут же шептались, распределяя добычу: «Тебе блондин, а мне брюнет, идет?»

— Ага, — Анка тоже засмеялась, но тут же посерьезнела. — Но только пока я не встретила Митеньку.

Про Митеньку — Анкиного законного супруга — я знала мало, ибо познакомиться с ним толком не удосужилась. Митенька руководит собственной солидной фирмой и на этом основании представляется мне большим занудой.

— В общем, конец твоей дружбе с Машенькой положила любовь к Митеньке? — подытожила я.

— Что? — Анка перестала сосредоточенно пялиться в темноту. — Нет, что ты, мы еще долго дружили! Машка моего Сашку крестила, а я у нее на свадьбах свидетельницей была.

— На свадьбах? — я поняла, что Анюткина подружка тоже не засиделась в девках. — Сколько же их у нее было?

— Три, но два брака закончились разводом, а в третьем Машка овдовела. Она вообще ни с одним мужем больше полугода не прожила. Первый был жуткий бабник и ушел от нее к другой, второго она сама выгнала — за пьянство, а третий оказался наркоманом и загнулся в каком-то притоне. Машка никогда не умела правильно выбирать ухажеров, вечно ей какие-то поганцы доставались! Хорошо хоть, ни один из них ребеночком ее не наградил, так и осталась Машка свободной женщиной, безответственной и легкомысленной, как мотылек.

Последнюю фразу Анка произнесла как-то уж очень мрачно, словно наличие у женщины свободы при отсутствии ответственности было страшным злом, а не великим благом. Впрочем, я знала, что своих детей Анюта очень любит и материнством не тяготится.

«А кто бы на ее месте тяготился? — тут же влез с вопросом мой внутренний голос. — У Анюты мамки, няньки и куча денег на удовлетворение всевозможных детских потребностей, желаний и капризов!»

Тут я вспомнила, что целью нашей поездки было исполнение очередного каприза заботливой мамаши Анки, и встрепенулась:

— Эй, так мы пойдем к нашему художнику или нет? Договаривались на восемь, а уже почти половина девятого. Ванька Лобанов, конечно, не король, чтобы баловать его безупречной монаршей точностью, но ближе к ночи он становится все менее вменяемым. Ванька просыпается к обеду и сразу же начинает восхвалять Бахуса!

— Пойдем, — кивнула Анюта. — Только ты сначала скажи, найдешь мне Машку?

— Да как же я ее найду? — искренне удивилась я. — Ты же не дала никакой информации, кроме несущественных обрывков ностальгических воспоминаний! Что я знаю о твоей Маше? Что двадцать лет назад, во время учебы в Политехническом, это была развеселая деваха, белозубая, загорелая, невысокого роста с темными волосами! Наверняка с тех пор загар у нее сошел, зубы поредели, а волосы поседели, если вообще не выпали.

— Не выпали, — возразила Анка. — И не поседели, или же она их красит в черный цвет. И еще завивает.

— Откуда ты знаешь? — осеклась я.

— Так видела же! — Приятельница махнула рукой. — И ты видела, с волосами, во всяком случае, у Машки все в порядке. А вот со всем остальным… Ленка, она выглядит просто ужасно! Я уверена, что Машка снова вляпалась в какую-то жуткую историю!

— Машка? — Я посмотрела туда, куда махнула Анка, и наконец догадалась, что весь этот неуместный, как мне казалось, разговор возник вовсе не случайно. — Так это твоя подружка, что ли, была? Та самая Машка?! Вот эта жуткая бомжиха?!

— Не смотри на меня так, словно это я, теряя тапки, бегаю по ночам в водочный ларек! — обиделась Анюта. — Мы с Машкой больше года не виделись, и я понятия не имею, почему она так опустилась. Но я хочу это узнать! Как бы то ни было, это моя лучшая подруга, и я просто обязана попытаться ей помочь! Ты меня понимаешь?

Я представила, что бы я почувствовала, если бы на Анкином месте была я сама, а на месте жалкой пьянчужки Маши — моя лучшая и единственная подруга Ирка. Если бы это я катила по городу на собственной шикарной машине, а Ирка на своих двоих, обутых в стоптанные тапки, рысила в ларек за паленой водкой. Если бы у меня были упругие после недавней подтяжки свежие щечки и полные карманы денег, а у нее — черные круги под глазами и мятый полтинник в кулаке. Если бы меня дома ждали благополучные детки и безупречный зануда-муж, а ее — компания алкашей и тунеядцев. Подумала я обо всем этом и честно сказала:

— Нет, Анка, я тебя не понимаю! Почему ты не спохватилась раньше? Почему не интересовалась судьбой лучшей подруги целый год?

— Думаешь, уже поздно? — совсем расстроилась она.

— Попробуем что-нибудь сделать, — сказала я.

Эти мои слова были равносильны согласию взяться за детективное расследование. Анюта повеселела, мы наконец вылезли из машины и пошли в гости к художнику. Я в отличие от Анки пребывала не в лучшем настроении. Ясно было, что я подрядилась на работу, которая может оказаться настоящим геморроем и при этом не принесет никакой пользы. Денег я с Анюты по дружбе не возьму, но и адаптировать ее Машу в свой богатый опасными приключениями детектив не смогу — судя по всему, бедной Маше и в реальной жизни не сладко приходится.

Я чувствовала себя похвально гуманной и благородной идиоткой.