( Не) мой наследник

Елена Левашова

— Помоги моему сыну, — шепчу, задыхаясь от волнения. — Он болен. Ему нужна пересадка костного мозга за рубежом. Никита подходит ближе. Смотрит на сына, а потом произносит: — А почему ты пришла ко мне, Злата? Как же твой муж? Да и папа твой… — Я поняла… — срываюсь с места, чтобы покинуть его проклятый кабинет. — Стоять! — Никита часто дышит, переводя взгляд с мальчика на меня. — Его зовут Никита. — Да. — Почему? — Назвала в честь отца. Он твой сын, Гончаров.

Глава 7.

Злата.

Жизнь превращается в череду из боли и слез… При сынишке я стараюсь не плакать — выхожу в коридор, когда он спит или убегаю в туалет, запираюсь в спасительной кабинке и даю волю слезам. Как же мне жалко его! За что, Господи?! Лучше бы я умерла, а он был жив. Если бы я могла принять его боль… Перенести ее вместо Никитушки и испить до дна… Лишь бы он был здоров. Но это невозможно. За что моему сынишке такие испытания? В пять-то лет? Умываюсь в больничной раковине и возвращаюсь в палату. Скоро обход и врач, наконец, озвучит приговор. Прижимаю головку Никитушки к груди и раскачиваюсь, сидя на краешке больничной койки. Умалишенная, обезумевшая от горя мать — вот кто я…

— Злата Леонидовна, как самочувствие моего маленького пациента? — Алина Евгеньевна впархивает в палату. Нарочито довольная, улыбающаяся — я успела понять, что скрывается за улыбками врачей… Ежедневно они пропускают сквозь себя тонны боли, километры отчаяния и море родительских слез…

— Давайте ближе к делу, — выдыхаю я.

— Мне очень жаль… Но анализы показали слабую чувствительность к препаратам. Лечение займет дольше времени. И вы… Мне жаль, но вы не подходите сыну, как донор. Типирование крови показало отрицательный результат.

— О боже… И что теперь?

— Приводите родного папу мальчика, если он, конечно, согласится помочь. И… — мнется Алина Евгеньевна, теребя розовую пижаму. — Никитушке поможет пересадка костного мозга. Операция способна подарить вашему мальчику надежду на долгую и счастливую жизнь, но…

— Но… — дрожащим шепотом повторяю я.

— Операция не оплачивается за счет государства, — сухо произносит она. — И мы рекомендуем зарубежные клиники.

— Я могу поехать к отцу Никиты вместе с сыном? Мне кажется, это поспособствует тому, что он… — мямлю, не зная, как объяснить уважаемому доктору, что Гончаров детоненавистник.

— Только никуда больше не заезжайте. Никитка только начал терапию, вы же понимаете…

— Я туда и обратно, обещаю.

Одеваю Никитушку, раздумывая, как подобраться к Гончарову? Позвонить, чтобы выслушать отказ? Не подходит. Значит, надо ехать в офис и добиваться встречи там. Несмотря на мои отговорки, Амиран все-таки купил мне смартфон. Набираю в поисковой строке запрос и быстро нахожу адрес модного офиса Никиты. На мой звонок отвечает секретарша, подтверждая, что «Никита Федорович на месте». Вызываю такси, одеваю Никитушке шапку и выхожу на крыльцо. Солнце слепит, прохладный морской воздух забирается под одежду, но мне так жарко, что впору расплавиться. Прыгаю в такси, молясь, чтобы Никита помог…

Сынишке становится хуже, когда мы подъезжаем к высокому блестящему строению. Вхожу в просторный холл, нарвавшись на охрану.

— Вы к кому, девушка? Вы записаны? Сначала надо записаться. Никита Федорович сегодня не принимает…

Они сверлят меня грозными взглядами и хлопают дубинкой по ладони. Странно переглядываются. Кажется, напряжение повисает в воздухе, как плотная грозовая туча — того гляди придавит к полу… Нет, Злата, нельзя отступать… Только не сейчас…

— Я… Э… Мне срочно надо, извините, — нагибаюсь и юркаю под турникетом.

Никитушка бессильно роняет голову на мое плечо, пока я бегу по мраморному полу длинного коридора. Сердце гулко стучит в висках, по спине градом катится пот… Убегать от охраны с ребенком на руках так себе развлечение… Тихий звук моих шагов эхом отражается от стен, а потом в него вплетается цоканье каблуков.

— Стойте, женщина! Остановитесь!

А вот и женушка пожаловала. И не подумаю! Пусть стреляет в меня, если хочет, но я добьюсь своего — поговорю с Гончаровым. Да и на таких ходулях ей меня не догнать.

— Женщина! — Габи нагоняет меня возле двери его кабинета. — Что вам нужно от моего мужа? Вы… Вы попрошайка? Думаете самая умная? Тут таких столько ходит… Ах, это вы? Злата, кажется? — произносит, словно я незнакомка.

— Вам лучше отойти, — цежу сквозь зубы. — Я все равно войду.

— Давайте я вам денег дам? Сколько? — расстегивает сумочку и роется в ней. Черт, как же унизительно…

Сейчас я точно похожа на бродяжку — бледная и изможденная от бессонных ночей, растрепанная, мятая. Плевать… Я должна увидеть Никиту.

— Отойди, — хриплю, теряя терпение. — Или я за себя не отвечаю.

Фифа недовольно поджимает губы и толкает дверь, входя первой. Неуверенно следую в просторный светлый кабинет, прижимая горячую голову сына к плечу. Его частое прерывистое дыхание обжигает висок, пробуждая неуправляемую тревогу. Меня трясет! Волнение за Никитушку скручивает внутренности, перед глазами двоится. Ничего не могу с собой поделать, а уж сдержать истерику… Если и Никита-старший меня выгонит, я выплесну ее на них… Мало не покажется!

— Ники, дорогой, тут эта женщина пришла, как ее… Злата. Охрана ее не пускала, но она пролезла под турникетом. И я не смогла ее остановить, — вымученно произносит темноволосая красотка, цокая на каблуках как кобыла. — Хочешь, я вызову полицию или…

— Выйди, Габи, — командует Никита, появляясь из смежного помещения.

Я и не заметила, как он сильно изменился… Возмужал, раздался в плечах. А его цепкий и холодный взгляд когда-то казался мне самым ласковым на свете.

— Что значит выйди? Ники, ты…

— Выйди, Габи! Не заставляй меня применять силу!

Габи фыркает что-то невразумительное и с шумом хлопает дверью, оставляя нас одних.

Мне бы сразу перейти к делу, но я молчу, связанная по рукам и ногам чудовищной тревогой за сынишку. Никитушка хнычет и трет глаза, бессильно приваливается к моей груди и постанывает. Надо возвращаться в больницу… Я и так отпросилась у лечащего врача лишь на час.

— Какими судьбами, Злата? — Никита опускает ладони в карманы брюк и лениво прохаживается вдоль стены.

— Помоги моему сыну. Он тяжело болен. Нужна дорогостоящая операция за рубежом.

Никита подходит ближе. Смотрит на сына, а потом произносит:

— А почему ты пришла ко мне? Как же твой муж? И влиятельный папа?

Чудовищный цинизм… Он думает, я прямо сейчас начну ему все о них рассказывать? Стоя на дрожащих от усталости ногах, с больным ребенком на руках и мокрой от пота рубашке?

— Я поняла… — шепчу и срываюсь с места, чтобы скорее покинуть его проклятый кабинет.

— Стоять! — Никита часто дышит, переводя взгляд с сына на меня. — Его зовут Никита.

— Да.

— Почему?

— Назвала в честь отца. Он твой сын, Гончаров.

Никита.

— Будьте внимательны, Артем. Постарайтесь больше не пускать тех, кого я не знаю, — цежу сквозь зубы, с трудом держа себя в руках. Хочется разнести кабинет в пух и прах. Повесить амбарный замок и никого не видеть. Охранник виновато кивает и плетется к выходу. Какого черта они ко мне ходят? Журналисты, чудаки с бизнес-планами, психопаты, попрошайки…

« — Как вы добились такого успеха, Никита Федорович? Легко ли вам было покорять Калифорнию? Во сколько оценивается ваше состояние?»

« — Приглашаем вас быть инвестором в строительстве батутного парка…».

Не понимаю, как они узнали обо мне? Кто слил информацию? Я планировал вернуться домой и помочь больной матери. Открыть фирму и никого не трогать. Не привлекать лишнего внимания. Но, нет… Меня в первый же день начали донимать журналисты и бизнесмены-неудачники, умоляющие вложиться в «прибыльный бизнес». Конечно, это все Габи… Больше некому кичиться и сливать информацию писакам. Ей уж очень хотелось, чтобы я мелькал на первой полосе модных журналов.

— Простите, Никита Федорович. Этот наглец вошел через черный вход. Он вас… — вздыхает охранник, приосаниваясь и поглаживая плотный живот.

— Нет, он меня не трогал. Денег просил, как и все. Но я не дал. Уж больно дерьмовый у него бизнес-план. Я никого больше не принимаю, Артем. Ни одного человека.

Конец ознакомительного фрагмента.