Тайна синей паутины

Елена Клепикова

Однажды летом, в самом обычном городе, самым обыкновенным детям – двоюродным братьям и сестре попала в руки странная карта. С этого момента для них началось время удивительных чудес. Пятёрка отважных, в компании с бабушкой, говорящей домашней крысой и снежным человеком отправляется в путешествие, чтобы найти Нечто.

Глава вторая: Карта

Никто из нас не решался протянуть руку и первым открыть ящик. Наконец Фируза нерешительно потянула за скобу, набитый бумагами ящик открылся. На самом верху лежал большой конверт из толстой жёлтой бумаги. Пиратские клады, пещеры Али-бабы, библиотека Ивана Грозного, бриллиантовый дым, сундуки золота, тазики жемчуга. «А! А! А! Пиастры! Пиастры! Пиастры!» — зазвучал в ушах голос Капитана Флинта. Пять пар рук одновременно вцепились в конверт. Каждый хотел открыть его первым. И вот так, не разжимая рук, наша тёплая компания, вывалилась в гостиную.

— Ну что, — Макс поочерёдно посмотрел каждому в глаза. — На счёт три?

Все согласились, и Фируза стала считать:

— Раз. Два. Три!

На слово «три» мы неохотно разжали руки, конверт упал на пол. Все уселись вокруг конверта в кружок, как вокруг костра.

— Сами откроем или бабушку подождём? — как-то непроизвольно это вырвалось, я поёжился.

Братья и сестра посмотрели на меня, потом друг на друга.

— Осторожный ты наш, — тихонько проворчал Петька.

— Не маленькие, разберёмся. — Фируза хоть и зануда, но если принципы свои в стороне оставляет, а это редко, но случается, то её уже не остановить, идёт до конца. Она сбегала за ножницами, взяла конверт, осторожно срезала с края тонкую полоску и вытряхнула сложенный вчетверо лист бумаги. Мы дружно резко склонились над листом, наши головы столкнулись, как биллиардные шары, раздался сухой треск. И будто в ответ громко бабахнуло на улице. Из глаз у меня брызнули искры. Не знаю, как у кого, мои искры были зелёными и большими. Я, шипя сквозь зубы от боли, схватился за лоб и растянулся на ковре. Справа всхлипывала Фируза. Напротив распластались братцы. Со стороны мы смотрелись как выброшенная прибоем на берег гигантская морская звезда. За окном почернело, снова бабахнуло, а потом зарычало, загремело, загрохотало так, словно тысяча обезумевших поваров-великанов застучала поварёшками по гигантским железным котлам. Черноту распорола ослепительная белая молния, и хлынул ливень.

— Дождь пошёл, — я смотрел на стекающий по стеклу поток воды. Но никто не обратил внимания ни на дождь, ни на мои слова.

— Теперь уж никто не спутает, точно — родственнички. Даже рожки растут одинаково, — приподнявшись на локтях, сказал Петька. И правда, — себя-то я не видел, — у всех на лбах наливались розовым цветом аккуратненькие шишки. Ювелирно стукнулись, ничего не скажешь.

— Да, — вздохнул Жовхар. — Бой не начался, а раненые уже есть. — Он перекатился на живот, потом встал на четвереньки, развернулся и так на четвереньках подполз к листу. — Бумага какая-то не такая.

Бумага действительно была странная: не сказать, чтобы ветхая или старая. Именно странная — шелковистая, мягкая на ощупь, в то же время, плотная и, как бы правильно сказать… не наша. Чужая. Такое ощущение, что даже воздух вокруг неё был плотнее и слегка светился. Все это почувствовали.

— Слушайте, ну её, эту карту, — я говорил через силу. Выставить себя трусом, что может быть хуже. Но не мог я по-другому. Даже не опасение, какой-то чёрный липкий ужас заполнил меня до самой последней клеточки тела. Будто ледяными глазами в меня всматривалась бездна.

В комнате ничего не изменилось, но всё стало чужим. Другая реальность. Отстающая или, наоборот, убегающая вперёд от нашей. И мы — другие. А настоящие мы остались где-то там.

— Брателло наш труханул! — Петька подтолкнул Жовхара плечом, тот согласно захихикал, закивал «слабо, слабо». — Фу-фу-фу, уберите эту бяку, боюсь-боюсь. Так что ли, Алмаска?

— Ну тебя. Понимаете, неправильно это, — братья и сестра смотрели на меня, но это же невозможно — объяснить, что я почувствовал. Чувства — одно. Доказательства — совсем другое. А доказательств не было, только ощущения. Я махнул рукой. — Ладно. — Взяли меня «на слабо».

Пути назад не было. Макс развернул бумагу, положил на ковёр, разгладил и мы увидели карту. Сказать, что мы удивились нельзя, мы были потрясены до самой глубокой глубины души. На листе жило своей вселенской жизнью звёздное небо: вот, можно потрогать. Как на 3D экране. Я, конечно, не астроном, но ничего знакомого на карте не увидел. А она начала стремительно меняться. Словно камеру переводили с объекта на объект, а потом быстро увеличивали изображение. И вот на карте появились уже знакомый Млечный Путь, узнаваемые созвездия Большой Медведицы, Лиры, Кассиопеи, Ориона, потом наша Солнечная система. Изображение всё увеличивалось — перед нами сиял пёстро-голубой шарик Земли. Мы будто падали с огромной высоты: материки, океаны, горы, леса, города, улицы. Любимый сквер, белые лебеди в пруду, аллея роз, наш старый большой дом с колоннами и маленькими резными балконами. Можно было даже пересчитать вишни в тарелке на подоконнике соседской квартиры.

Бац! Перед нами на кремовом листе возникла невнятная схема, похожая на творение паука-тенётника. Паутина тёмного, сине-фиолетового, как грозовые тучи, цвета с разбросанными по ней яркими точками.

— Та-ак, — протянул Макс. — И что нам это даёт? Паутина, паутина синяя. Паутина. Жёлтые точки «П», красные точки «М» и точки оранжевые, зелёные и фиолетовая без маркировки. Кто что скажет? Мысли есть?

Мыслей не было никаких и ни у кого. Ну, карта, и что? Мало ли карт разных на свете. Братья и сестра приняли странную карту, как говорится, по умолчанию — раз карта есть, значит, она есть. И всё! Они даже не понимали, что не может быть в нашем мире такой карты. Мы сидели, таращились на синюю паутину с точками, похожими на цветных прилипших мух, и ничего не могли придумать. Ливень за окном прекратился также неожиданно, как и начался. Будто там, на небе, кто-то повернул ручку крана — перекрыл воду. И тут раздался отчаянный писк. Граф Дракула незаметно подобрался к карте, обнюхал бумагу и возбуждённо запрыгал на одном месте, потом остановился, поднялся на задние лапы, мордочку и передние лапки воздел к потолку и закружился в танце, как дервиш.

— Ой, мамочки, что это с ним? — прошептала Фируза, потихоньку перебираясь за спины Петьки и Жовхара. Братцы схватились за руки и переговаривались, не сводя глаз с крыса, чтобы в любой момент либо отпрыгнуть и сбежать, либо… в общем, по ситуации. Жовхар дрожащим голосом пробормотал:

— Сейчас перекусает нас, и станем крысятами-дракулятами.

— Ага, и сорок уколов в живот, — таким же дрожащим голосом отозвался Петька.

— Нет, уколы — если бешеная собака укусит. — Фируза и здесь первее первых. Боится, но поправить успевает. Ну, не терпит она неправильного.

— А если бешеная крыса? — Жовхар даже зажмурился от страха. Непонятно только перед чем — перед уколами или укусами.

— Он не бешеная крыса, он — крыса чокнутая, — нервно хихикнул Макс.

Граф Дракула кружился всё быстрее и быстрее. Я испугался. Граф Дракула — учёный крыс, умница и характер у него спокойный. Когда кто-нибудь читает книгу, Граф Дракула пристраивается рядом и с интересом водит глазами по строчкам. Ещё он коллекционирует монеты. По ночам иногда он убегает и, возвращаясь утром, обязательно приносит медную или никелевую монетку. В его коллекции попадаются и настоящие редкости: старинный полудирхем, с почти затёртой арабской надписью, николаевский юбилейный рубль. Изредка крыс перебирает коллекцию, и если попадаются дубли, уносит ненужные деньги на кухню и складывает в баночку из-под майонеза. Однажды случайно я видел, как он старательно натирал серебряный советский полтинник кусочком ткани, отгрызенным от махрового купального халата. А имя ему такое досталось не потому, что «он вампи-и-ир». Я на улице, около арыка подобрал маленького крысёнка. Принёс на ладони домой. Думал, бабушка заругает, а она сказала только: «Надо же, ещё слепой, а зубки, как у графа Дракулы» и пошла за пипеткой. Детёныша молоком поить. Так это «Граф Дракула» к крысу и прилипло.

Сейчас с нашим мудрым, тихим Дракулой творилось неладное. Он кружился волчком и уже не пищал, а тоненько выл на одной ноте. Звук становился все тоньше и тоньше, наконец, исчез. И как только оборвался звук, обессиленный Граф Дракула рухнул прямо на карту, раскинув лапки на Паутине.

Я взял крыса на руки — он был горячий и дышал резко, прерывисто.

— Ребята, это он неспроста. Может, что-то хотел сказать? Из-за чего это с ним?

Фируза принесла стакан воды, набрала воду в рот и прыснула на Графа Дракулу. Крыс открыл глаза, чихнул, тихо так, ворчливо пропищал:

— Ес-тес-сно из-за карты.

Тут мы дружно заорали так, как не орали и из-за поездки на Или. Я разжал руки. Ну, не от страха, не от страха, от… неожиданности. Упитанная тушка крыса шлёпнулась снова на карту.

— Ущипните меня! Говорящая крыса! — радостно завопил Макс, театрально заламывая руки. — Не верю!

Фируза, Петька и Жовхар прижались друг к другу, а Макс продолжал вопить:

— Ущипните. Ай! Чудо морское, больно!

Это я от души крутанул ему кожицу у локтя. А что, сам попросил.

Граф Дракула сполз с карты, сел на задние лапки, потряс головой:

— Нда-с, друзья мои. Что за манера живыми графьями разбрасываться? Тебя бы так! — взвизгнул он и погрозил мне маленьким розовым кулачком.

— Извините, я не нарочно. Честное слово. Испугался немного. Вы, это, всегда разговаривать умели? — Сам не зная почему, я перешёл с привычного «ты» на изумлённо-вежливое «вы».

Граф Дракула разгладил лапками усы:

— Когда я книжки с вами читал — не удивлялись, а заговорил — орёте как… ну не знаю кто, громко орёте. Слишком. Просто раньше надобности разговаривать не было. А тут за пять минут чуть дважды Великому Крысиному Богу душу не отдал. Любой заговорит!

— Говорящая крыса, я в тебя не верю! — Петька изобразил, как он пальцами снимает с ушей невидимую лапшу.

— Вот, это напрасно, юноша. Как тяпну за палец, сразу поверишь! — возмутился крыс.

— Ничего не понимаю, — Макс обвёл нас взглядом. Петька подавил смешок, надул щёки и «сделал» серьёзное лицо. Жовхар посмотрел на брата, сдвинул брови и тоже «сделал» очень серьёзное лицо. Фируза показала им кулак и уставилась на Макса, приготовилась внимательно слушать. — Давайте спокойно разберёмся. Первое: мы — жертвы массовой галлюцинации, вызванной химическими препаратами. Тогда вопрос — кому и зачем это надо. Ответ — никому и ни зачем. А сами мы даже грибов не ели. Второе: Граф Дракула действительно говорящий. И это надо принять, как данность. Вопрос — зачем он заговорил, а заговорил он с нами после того, как увидел карту. Ответ — вполне возможно, что эта карта, кх-м, волшебная. Или лучше сказать — изменяющая реальность.

«Дошло наконец, — внутренне я запрыгал от радости. — Может, теперь старший задумается». Не тут-то было, Макс обратился к крысу, причём тоже перешёл на «вы». Думаю, максово воспитание просто не позволило беседовать ему на «ты» с Дракулой. Теперь, когда крыс заговорил, он стал для брата не только человеком, но и графом — ноблесс оближ, положение обязывает: бароны графам не тыкают:

— Карта очень важна для вас, Граф, и почему-то важна и для нас. Я прав?

— Да. Кстати, можно на «ты», — ответил Граф Дракула. — Кто расшифрует карту, найдёт Нечто. Легенды об этом Нечто передаются среди крысиного народа из поколения в поколение много тысяч лет.

— А что это Нечто? — спросил Жовхар.

— Не знаю, точнее, не помню — вздохнул крыс. — Но я должен вспомнить. Это Нечто важно для всех: для крыс, для людей, для других живых в этом мире и это Нечто находится здесь. — Граф Дракула положил лапку на центр синей Паутины.

Синие нити засветились, ощутимо запахло озоном. Мы замерли.