Взрастить чудовище. Следствие ведёт Рязанцева

Елена Касаткина

Трагедия, случившаяся во внешне благополучной семье, ставит в тупик опытных сыщиков. А для молодого следователя Елены Рязанцевой – это первое самостоятельное дело, в котором ей предстоит вступить в поединок с тёмными силами зла.

Часть первая

Глава первая

Дожди не прекращались почти две недели. И всё же напоследок октябрь решил подарить жителям Москвы и Московской области ясный солнечный выходной. Люди, уставшие от затяжной непогоды, предпочли домашнему уюту свежий, умытый ливнями воздух парков и скверов. Но радость москвичей была недолгой, уже на следующий день небо снова заволокло тучами.

Следователь Елена Рязанцева подошла к окну и разочаровано посмотрела сквозь раскрытые жалюзи. На грязно-сером фоне неба видны были только чёрные кляксы ворон, будто кто-то нечаянно разбрызгал чернила.

«Интересно, почему ворона служит вестником смерти?» — подумала Лена. Она любила мистику, читала Эдгара По и для просмотра всегда выбирала «ужастики» пострашней, благодаря чему знала, что эта птица связана с загробным миром. Лена скептически относилась к таким утверждениям, считая их выдумкой писателей, но её старшая сестра Светлана уверяла, что ворона во сне — всегда к беде. А сестре Лена верила.

Света действительно обладала способностью предвидеть некоторые события, в основном плохие. Ей снились вещие сны, и если в сновидениях появлялся кто-то из близких в состоянии опьянения или испачканным в грязи, то со стопроцентной вероятностью можно было ожидать неприятностей. Чаще всего это были болезни.

Лена вспомнила, как пять лет назад ранним утром её разбудила надрывная трель телефона. Сестра звонила из Великого Новгорода.

— Алёнка, у вас всё в порядке? — Спросонья Лена не сразу узнала встревоженный голос сестры. — Все живы-здоровы?

Звонок был неожиданным, обычно сестра звонила по вечерам, и растерявшаяся Лена неуверенно промямлила:

— Не знаю, вчера ещё вроде всё было хорошо. А что ты вдруг?

— Сон мне плохой приснился, а ты же знаешь, мне сны не врут.

— И что там во сне, опять кто-то напился или упал в болото? — усмехнулась Лена.

— Не смейся. Это не смешно.

— Ладно, рассказывай, что там на этот раз. — Лена уселась поудобней в кресло и приготовилась выслушать очередную историю.

— Приснилось, что я приехала в Молдавию к бабушке, открыла калитку во двор, а на меня стая ворон набросилась. Нехорошо это. К беде. Ворона — птица мистическая, связанная с тёмными силами бессознательного.

От этих слов Лене стало не по себе, тревога сестры передалась и ей. Вечером того же дня пришло известие — бабушку обнаружили мёртвой в собственной постели. Она тихо умерла во сне, за неделю до своего девяностолетия.

Звонок телефона прервал воспоминания, девушка взяла трубку и услышала голос Махоркина:

— Лена, зайдите ко мне.

— Ун момент, — обрадовано пропела в трубку девушка и, погрозив воронам пальчиком, выскочила из кабинета.

— Же ву салю лё патрон, — по обыкновению, на французском поприветствовала бывшего наставника Лена, как только вошла в кабинет. Махоркин отложил лист бумаги, который держал в руке и указал на стул.

— Присаживайтесь, коллега. Как дела?

— Да какие там дела? — Лена раздосадовано махнула рыжими кудряшками и села на предложенный стул. — Такое впечатление, что как только меня назначили следователем, мир стал идеальным, и люди больше не совершают преступлений.

— Уверен, что слух о вашем назначении достиг ушей преступного сообщества, и оно сразу же переквалифицировалось в добропорядочных граждан. — Махоркин улыбнулся и тут же добавил серьезным тоном: — Шутки шутками, а идеальным мир станет не скоро, во всяком случае, на наш век преступлений хватит.

С этими словами он взял со стола листок и протянул Рязанцевой.

— В элитном дачном посёлке Сосновка вчера вечером пропала девочка. Вот заявление её отца.

Лена взяла бумагу и стала читать. Заявление, написанное ровным, каллиграфическим почерком, было следующего содержания: «Прошу организовать поиски моей дочери Воронец Ольги, 1996 года рождения. 31 октября 2007 года, примерно в 19 часов вечера моя дочь исчезла…». Внизу стояла подпись и фамилия — С. Воронец.

«Воронец — ворон» — Лена поёжилась, вспомнив картину за окном. — «Что это, мистическое совпадение или знаки свыше? Ворон — вестник смерти», — снова пронеслось в голове.

— Девочку искали всю ночь, прочесали близлежащую лесополосу, но безрезультатно, — перебил ход её мыслей Махоркин. — Это дело будете вести вы. Необходимо выехать в посёлок, осмотреть место исчезновения ребёнка и собрать всю имеющуюся информацию. Там уже находятся оперативники. Котов с Ревиным опрашивают соседей, Волков выехал час назад, думаю, самое время и вам ознакомиться с обстоятельствами дела.

— А вы разве не поедете? — Лена с надеждой посмотрела на Махоркина.

— Я думаю, вы прекрасно справитесь одна, у меня и здесь дел по горло. А вам что, нянька нужна?

Нет, ни нянька, ни начальник ей не были нужны, и давно хотелось самой раскрыть какое-нибудь преступление. Она не знала, как это правильно сформулировать, но плечо Махоркина не помешало бы.

— Поезжайте, Лена, у вас всё получится. Вы же умница.

Лёгкий аромат духов «Пуазон» ещё долго висел в воздухе после ухода девушки, мешая Махоркину сосредоточиться.

Дачный посёлок Сосновка — почти заповедная часть Подмосковья. Лена была урбанисткой. Она любила город со всеми его недостатками. Эти недостатки, от которых большинство людей старается скрыться где-нибудь на лоне природы, казались ей достоинствами. Городская суета была привычной, ей нравилось находиться в гуще событий, и когда она попадала за её пределы, то чувствовала себя глухой и одинокой.

Недолгий путь в Сосновку успел нарисовать в воображении череду красивых каменных строений, огороженных заборами из красного кирпича с коваными решетками. На деле всё оказалось другим. Элитным посёлок назывался потому, что проживали в нём деятели искусств, лауреаты разных премий, музыканты, писатели и артисты второго, а то и третьего уровня. В общем, ни Киркорова, ни Баскова здесь не встретишь, и, соответственно, сооружений типа дворцов и замков не увидишь. «Понтов» Лена не любила, и потому Сосновка ей сразу понравилась. Аккуратные деревянные домики с резными ставнями не отличались помпезностью и вычурностью, а, значит, и люди в них должны были жить милые и добрые. Так ей казалось.

Дом семьи Воронец по внешнему виду ничем не выделялся в ряду остальных, таких же скромных домиков, но Лена заприметила его почти сразу, как только он появился в поле зрения. За деревянным штакетником мелькали знакомые фигуры оперативников Котова и Ревина. Нажав на ручку, Лена толкнула калитку, которая ответила ей жутким, режущим ухо, скрипом.

Небольшой участок вокруг дома был убран от опавшей листвы. На ступеньках веранды, прислонив голову к стене, сидел красивый молодой человек. Его взгляд был пустым, парень как будто замер в немом оцепенении. Лена осмотрелась. Напротив входа в дом к ветке старого дерева привязаны качели, на земле в размазанной лужице грязи книга. Лена подошла к яблоне и подняла небольшое по размеру издание в сером переплёте. «Дикая собака Динго или повесть о первой любви» — это была одна из самых любимых её книжек в детстве.

— Решили не трогать до вашего приезда. — Послышался знакомый голос Олега Ревина. — Привет. Как добралась?

— Олег, давай без церемоний и сразу к делу. Что тут произошло? Вам удалось что-нибудь выяснить? — Официально строго прервала оперативника девушка.

— Допросили родных. Девочка весь день была во дворе, читала книжку. Рядом почти всё время был брат Андрей, вон он на крыльце сидит. Говорит, отлучился лишь на пару минут, зашёл в дом воды попить, когда вернулся, сестры уже не было. Сначала сам обошел всю округу, когда стемнело, вернулся домой, рассказал родителям. До утра искали всем посёлком, народ здесь дружный, осмотрели всю близлежащую территорию. Только утром обессиленные поиском родители обратились в милицию, сейчас с собаками прочёсываем лес до самой реки. Опрашиваются все, кто попадается на пути, но пока никто ничего не видел. К тому же непонятно, сама ли девочка сбежала или кто-то увёл её со двора.

— Мда, — задумчиво произнесла Рязанцева, — не интересовались у родителей, возможно ли похищение с целью выкупа? Кто они — эти Воронец? Видимо, состоятельные граждане.

— Я вначале тоже так подумал, всё-таки в посёлке живут люди известные, но Воронец вряд ли может представлять интерес с этой точки зрения. Он ведь ни артист, ни писатель, в посёлке есть люди более состоятельные, а этот — лишь руководитель школы. Да, престижной, но для киднепинга это малопривлекательно, на мой взгляд, — пожал плечами оперативник.

— А что родители сами думают? Куда могла уйти девочка? Были ли подобные случаи ранее? Не склонна ли девочка к бродяжничеству?

— В том-то и дело, по словам родителей и соседей, Оля Воронец была тихим ребёнком, со двора почти не ходила, всё время читала.

— Надо же, мисс Марпл собственной персоной пожаловала, — услышала Рязанцева позади себя неприятный голос Волкова, но решила не заострять внимание на его насмешках.

— Здравствуйте, Игорь Ильдарович, что можете сказать по существу дела?

— Прям, как на допросе. Ну понятно, сказывается влияние Махоркина, — фыркнул Волков.

Лена терпеливо выждала, пока судмедэксперт изольёт дежурную порцию сарказма и спокойным голосом повторила вопрос:

— Так что там с результатами вашего осмотра?

— Какие могут быть результаты? Трупа нет. Найдёте труп, зовите.

— Типун тебе… — Не выдержал Олег.

— А книга? Возможно, на ней есть отпечатки чьих-то пальцев. — Лена вопросительно смотрела на судмедэксперта.

— Я даже могу сказать чьих, — заговорщицки, почти шёпотом произнёс Волков, наклонившись к уху Рязанцевой.

— Чьих? — с интересом, так же полушёпотом спросила Лена.

— Твоих, детка, — громко хохотнул Волков.

— Очень смешно, — еле сдерживая себя, отреагировал Ревин. — И что ты за человек такой, Волков. У вас, патологоанатомов, напрочь что ли эмпатия отсутствует.

— Сам ты анатом, — огрызнулся судмедэксперт. — Отпечатками пусть криминалисты занимаются, это их работа, а я поехал, — и, откозыряв под красную кепочку, направился к калитке.

Лена повертела затёртую книжку. Она хорошо помнила содержание повести.

— Тот, кто любит читать, очень бережно относится к книгам. Бросить в грязь такую книжку девочка не могла. Для пятиклассницы эта книжка — всё равно что личный дневник.

— Значит, кто-то вырвал её из рук девочки и швырнул в грязь, или книга выпала при нападении, — рассудил Олег. — Подошли сзади, девочка нападавшего не видела…

В этот момент раздался громкий скрежет калитки и недовольный голос Волкова:

— Ну и хозяева, не могут смазать, что ли?

Рязанцева оглянулась и задумчиво произнесла:

— Нет, незамеченным не получилось бы. Такой звук лучше любой сигнализации. Скажите, Андрей… — Лена повернулась к парню, сидевшему на ступеньках веранды, которого Олег назвал братом. Тот безучастно смотрел перед собой. — …вы когда в доме были, звук открываемой калитки не слышали?

Юноша медленно перевёл взгляд на Рязанцеву, но не произнёс ни слова.

— Извините, я не представилась. Следователь Рязанцева.

— Нет, — выдавил из себя парень, — ничего не слышал и не видел.

Лена взглянула на занавешенное прозрачным тюлем окно, которое выходило на веранду.

— Но ведь вы пили воду на кухне, как же вы ничего не видели и не слышали?

— Я потом в комнату прошел, переодеться, вспотел, листву убирал.

— И сколько времени вы отсутствовали? — допытывалась следователь.

— Точно не помню, минут десять, пятнадцать где-то, — понуро ответил Андрей.

— Понятно. А у Оли были подружки в посёлке?

— Была одна — Вероника Смирнова. Она в соседнем доме живёт, я туда первым делом зашёл, но Оли там не было. — Парень вновь опустил голову, и его плечи затряслись. — Это я виноват.

Лена хотела было утешить молодого человека, но она не умела и не любила этого делать. Она не была лишена сострадания, просто не могла позволить себе эмоции во время расследования. Боялась, что сказанные ею слова утешения будут выглядеть неискренними и только усугубят ситуацию. Всё-таки за год работы с Махоркиным Лена научилась главному — отключать эмоции, пока идёт расследование.

— Олег, вы тут заканчивайте, а я пройду к соседям, поговорю с подружкой.

Вероника Смирнова — курносая конопатая девочка с двумя тонкими косичками, перетянутыми яркими цветными резинками, вертела в руках длинноногую куклу Барби. Не замечая съехавшую на затылок шапочку, она что-то сердито выговаривала толстому серому коту, который виновато смотрел на неё и урчал в ответ.

— Всё из-за тебя, теперь достанется мне от мамы. — Девочка замахнулась на кота куклой, но сделала это только для того, чтобы напугать его. Кот, зная добрый характер хозяйки, не думал убегать, а стал тереться спинкой о её резиновый сапожок. — Уйди, Баська! — Девочка мягко оттолкнула кота и принялась растирать рукавом пальто грязное пятно на боку.

— Вероника! — позвала Рязанцева.

Девочка с любопытством взглянула на красивую и такую же рыжую, как она сама, женщину.

Почти в ту же минуту открылись двери дома. На пороге показалась высокая стройная дама лет тридцати пяти в голубом стёганом халате и тёплых вязаных носках, которая насторожено спросила:

— Вы кто?

— Здравствуйте, я следователь из Москвы Рязанцева Елена Аркадьевна. — Лена вынула из сумочки удостоверение. — Хочу поговорить с вашей дочкой по поводу исчезновения Оли Воронец. Вы можете присутствовать при разговоре, если хотите.

— Ладно, говорите, я отсюда послушаю. Вы проходите на участок, у нас открыто.

Лена повернула ручку и вошла на территорию. Калитка Смирновых при этом не издала ни звука.

«Вот и не знаешь, что лучше? — пронеслось в голове, — так можно незаметно проникнуть на участок кому угодно».

— Вероника, скажи, ты вчера Олю видела?

Девочка бесцеремонно рассматривала гостью. Красивая, молодая девушка-следователь из Москвы напоминала ей Русалочку из американского мультфильма.

— Ага, — пропустив мимо ушей вопрос, ответила Вероника, а про себя подумала: «Я тоже, когда вырасту стану следователем».

— А когда? — заметив равнодушие девочки, Лена понизила голос, надеясь таким образом вызвать в ней интерес.

Реакция последовала мгновенно.

— Вечером, когда стемнело, — подражая Рязанцевой, таинственно прошептала Вероника. — Я видела, как Олю увезли в чёрной, чёрной машине с красными занавесками.

— Ты это точно видела? — с сомнением спросила Лена.

— Ага, я тут во дворе с Баськой играла. Смотрю, а страшный дядька в чёрном плаще и шляпе схватил Олю и затолкал в машину. Она даже пикнуть не успела.

— А ты рассказала об этом маме или родителям Оли?

— Нет, — замялась Вероника.

— Почему?

— Я испугалась, дядька погрозил мне пальцем и сказал: «убью».

— А как он выглядел, ты запомнила?

— Страшный такой, с чёрной бородой и усами.

— Понятно, ну что ж, до свидания. — Лена погладила кота и пошла к выходу.

Вероника смотрела вслед удаляющейся фигурке в малиновом пальто до тех пор, пока та не исчезла за поворотом. Потом поднялась на крыльцо и, прижавшись к матери, спросила:

— Мам, а я, когда вырасту, тоже такой красивой буду?

В отдел Лена вернулась только вечером и в дверях столкнулась с Махоркиным:

— Александр Васильевич, вы куда?

— Как куда? Домой, время-то уже позднее.

— Да, действительно. — Лена посмотрела на часы. — А я и не заметила.

— Трудно заметить, когда на улице так темно. — Махоркин улыбнулся, но, увидев расстроенное лицо девушки, добавил: — А не попить ли нам кофейку?

— Кофейку! — Обрадовалась Лена, которая только сейчас вспомнила, что после завтрака ей так и не удалось перекусить. За весь день она ни разу не вспомнила о еде, но как только об этом зашла речь, желудок возмущенно заурчал. Неожиданный внутриутробный звук смутил девушку, и она покраснела.

— Ууууу, да вы, похоже, не ели ничего. Ну что ж, значит, пойдём в кафе, я буду вас кормить, — командным голосом произнёс Махоркин.

Долго искать не пришлось. Кафе под названием «Синяя птица» завлекало клиентов изображением, видимо, этой самой птицы, очень похожим на взбесившегося синего петуха. Увидев свободный столик у окна, Лена поспешила усесться на мягкий, обитый синим дерматином диванчик.

— Комон сис же фатиге, — устало промолвила девушка.

— Значит, полноценный обед с первым, вторым и компот. Выбирайте. — Махоркин протянул меню в синей обложке. — Какое странное название для кафе, вы не находите?

— А что в нём странного? — Лена с интересом принялась читать название блюд в меню. — «Курица в ажуре из картофеля». Не пойму, как это — курица из картофеля?

— Не важно, зато у неё, кажется, всё в ажуре. Заказывайте, не ошибётесь.

— Ага, закажу курицу из картофеля, а на гарнир пюре из курицы. А ещё салат из помидоров со вкусом огурца, и огурцов со вкусом помидоров, — иронизировала девушка. В обществе Махоркина было комфортно, все тревоги дня отступали на второй план, и уже не хотелось говорить о деле. — Так что там с названием, почему оно странное?

— Смахивает на суповой набор советских времён, когда ещё не было упитанных бройлеров, а в магазинах «выбрасывали» замученных в неволе синих кур.

— Ой, а я помню, их носили в сетчатых сумках — авоськах. Тощие лапы торчали из отверстий, а тут же рядом бутылка молока и хлеб. И что странно, всё это без упаковки, и никакой тебе кишечной инфекции. А сейчас всё упаковано, всё стерильно, а только и слышишь, здесь кто-то отравился, там заболел.

— Просто раньше говорили только о хорошем, а сейчас в основном о плохом. Вот и складывается впечатление. А вы разве застали авоськи?

— Представьте себе. Правда, я тогда ещё совсем маленькая была, но прекрасно помню, у нас такая авоська в шкафу висела в прихожей. И кому только в голову пришла идея носить продукты в такой дырявой конструкции.

— Ну что вы, Лена, авоська — это символ советского времени. Она потому так и называлась, что купить в магазине всё равно было нечего. Каждый раз собираясь за продуктами, ты полагался лишь на «авось». Хотя мы с мальчишками использовали её в других целях.

— Так, так, так, очень интересно. Мне даже представить сложно, в каких ещё целях можно использовать сей аксессуар.

— Ну в каких целях могут использовать дети? В игре, конечно.

— В игре? — Лена захлопала длиннющими ресницами. — Это как же?

— Мы натягивали авоську на голову, руки просовывали в отверстия ручек и представляли, что мы рыцари.

— Ну и фантазия у вас. Я бы в жизни не додумалась до такого, — захихикала Рязанцева.

— Вот именно фантазия. Отсутствие игрушек очень способствовало её развитию, приходилось использовать то, что было под рукой.

— Хотя я тоже в детстве цепляла на голову мамин шарф, будто это у меня длинные волосы и пела в расчёску.

— В какую расчёску?

— В круглую. Такая щётка, знаете? Представляла, что это микрофон, а я певица.

— Да, в фантазиях мы можем с вами посоревноваться.

Заливистый смех заставил оглянуться посетителей за соседним столиком. Лена покраснела и, с трудом удерживая эмоции, полушёпотом произнесла:

— Представила эту картину — вы в авоське, и я, поющая в расчёску, с шарфом на голове.

— Мда, — не удержался от смешка Махоркин. — Прямо рыцарь и принцесса.

Девушка в синей униформе с эмблемой компании подошла к столику.

— Что будете заказывать?

— Всё самое вкусное и питательное, — ответил Махоркин.

— У нас всё вкусное и питательное, — парировала официантка.

— Тогда мне курицу из картофеля… — начала диктовать Лена.

— Из какого ещё картофеля? — Официантка удивлённо приподняла бровь. — Что вы выдумываете?

— Ничего я не выдумываю, вот здесь же ясно написано. — Лена ткнула пальчиком в меню. — Курица в ажуре из картофеля.

Официантка уставилась в меню, хлопая ресницами.

— Так это же не курица из картофеля, а картофель выложен вокруг неё ажурно. А курица обыкновенная, мясная.

— Ну, слава богу, разобрались. Несите нам скорей этот ажурный картофель с мясной курицей, пока мы не запутались окончательно, — вмешался Махоркин, давясь от смеха. — И ещё это, это, вот это и компот.

— Компота нет, есть морс.

— Несите морс и эспрессо.

— Я столько не съем, — запротестовала Рязанцева, когда официантка принесла всё, что было заказано.

— Это вам кажется, вы ешьте и рассказывайте, только не торопитесь.

— Даже не знаю, с чего начать. — Сразу погрустнела Лена. От весёлого расположения духа не осталось и следа.

— Начните с салата.

— Да нет, я о деле. Вот вы говорите, что раньше только хорошее, а сейчас только плохое. Но вот дети раньше не пропадали, все жили одинаково, поэтому и выкуп требовать было не с кого. Я помню, мы целыми днями носились по округе, приходили домой заполночь, и родители не переживали. Зато сейчас на своей же придомовой территории исчезает ребёнок, и никто ничего не видел.

— Дети и раньше пропадали, но, вы правы, не с целью выкупа. Широкую популярность киднеппинг приобрёл только в 90-х, — согласился Махоркин. — А что, кто-то уже потребовал выкуп?

— В том-то и дело, что нет. Хотя ещё всё может быть, времени прошло не так и много. Но почему Воронец? Отец — руководитель престижный школы, знаменит успехами своих учеников. Мать — обычный воспитатель в детском саду. Есть ещё старший сын — студент военной академии, отличник, спортсмен. Вся семья характеризуется положительно. Сергей Воронец пользуется авторитетом среди коллег и учеников. Я заезжала в школу, все в один голос твердят, какой это хороший человек, причём совершенно искренне, это заметно. Мать Тамара Воронец — тихая, скромная женщина. Живут просто. Возможно, чуть лучше других, но не шикарно.

— А какие отношения были в семье? — Махоркин пил кофе и внимательно слушал всё, что ему рассказывала Лена. В его профессиональной биографии дел с похищением людей никогда не было.

— Замечательные! Со слов соседей, конечно. С родителями было трудно разговаривать, они в ужасном состоянии. Мать всё время плачет, отец не находит себе места, брат, кажется, впал в ступор. Я не стала их сильно тревожить, пусть немного успокоятся. Но, похоже, они ничего не знают и даже не догадываются, что могло произойти.

— Мне кажется, в версию похищения ради выкупа вы не очень верите?

— Даже не знаю. Всё может быть, конечно. С одной стороны, соседская девочка якобы видела, как Олю увезли на чёрной машине. Но насколько можно доверять рассказам маленькой девочки? С другой, увести ребёнка с участка так, чтоб даже присутствующие в доме люди не услышали ни звука. Там одна калитка только чего стоит.

— А что с калиткой?

— Скрипит, как несмазанная телега. Не услышать невозможно.

— Зря вы так думаете. Люди быстро привыкают к самым разным звукам, если слышат их постоянно.

— Возможно, вы и правы, — задумчиво произнесла Лена. — Но улик почти никаких. Только брошенная книжка. Не знаю с какой стороны приступить к расследованию. — За разговором Лена не заметила, как съела всё, что было на тарелке. Вокруг рта красным пятном размазался кетчуп, и выглядела девушка комично. — Александр Васильевич, боюсь, я не справлюсь.

— Про еду вы так же говорили, однако справились. — Махоркин достал из вазочки салфетку и принялся тщательно обтирать ей рот. Лена не сопротивляясь, как маленький ребёнок покорно ждала, когда ей вытрут губы. — Ну вот, теперь вы снова в порядке. Только не надейтесь, что я и дальше буду с вами нянчиться. Вы уже взрослая девочка.

— Обойдусь. — Лена выхватила салфетку из рук Махоркина и, скомкав, бросила в тарелку.

— Я хорошо помню своё первое дело, — совершенно серьёзно заговорил Махоркин. — Сейчас оно мне кажется простым, а тогда я, так же как и вы, не знал, за что хвататься. Сижу в кабинете, думаю, зря я в следователи пошёл, а на столе перекидной календарь. Я лист перевернул, а там под датой 9 сентября, цитата: «Сомневайся в ком угодно, только не в себе». Что это было? Знак свыше или простое совпадение, трудно сказать, но тогда это придало мне уверенности, и уже на следующий день дело сдвинулось с мёртвой точки.

— У меня нет перекидного календаря, — горестно вздохнула Лена, — только вороны за окном.

— Что? Какие вороны?

— Чёрные.

— Ну не расстраивайтесь, я подарю вам календарь… завтра.

Глава вторая

В детстве Антон Спиридонов мечтал стать лётчиком, но в четырнадцать лет врачи обнаружили у него порок сердца, и с мечтой пришлось расстаться. Мальчик тяжело переживал это известие и, к моменту окончания школы, так и не смог определиться с будущей профессией.

Вечерняя Москва двухтысячных заметно отличалась от той Москвы девяностых, когда от безысходности он начал работать в такси. Несмотря на тяжелое финансовое положение большей части населения, работы у него хватало. Правда, клиентура была малоприятной, в основном барыги всех мастей, проститутки и всякая шпана, которая так и норовила прокатиться на халяву. Антон с ужасом вспоминал то время, когда без монтировки под креслом он на смену не выезжал.

Сегодняшний день оказался прибыльным. Антон подъехал к дому, вышел из машины и взглянул вверх. Мечтать он давно перестал, но привычка смотреть в небо осталась навсегда. Сквозь чёрное полотно ночи с трудом пробивалась луна. На улице было сыро и, щелкнув сигнализацией, Антон торопливо зашёл в подъезд. В прихожей его встретил верный товарищ породы лабрадор по кличке Мэгги.

Собака появилась в жизни Антона случайно, заполнив освободившееся после развода с женой пространство квартиры и пустоту в душе. Почти неделю беспризорный пёс неприкаянно бегал по окрестностям в поисках хозяина, пока, наконец, не прибился к дому, где жил Антон. Сердобольные жильцы подкармливали собаку, а заодно и развесили по городу объявления о потеряшке, но хозяева так и не заявили о себе. Дело было ранней весной, и отливающая блеском шёрстка псины быстро покрылась грязью, вмиг превратив благородное животное в обычную дворнягу. Посчитав, что недельного срока, чтобы отыскался хозяин, вполне достаточно, Антон привёл лабрадора домой, отмыл и накормил. Как звали собаку в прошлой жизни, было неизвестно. Антон стал перебирать в голове собачьи клички, но кроме Тузика, Бобика и Барбоса в голову ничего не приходило.

— Как же тебя зовут? — поглаживая собаку, спросил Антон, в ответ та лишь виляла хвостом. Он включил телевизор и, увидев на экране очередной сериал, собрался переключить канал.

«Не уходи, Мэгги, останься», — красивый молодой мужчина держал за руку грудастую блондинку стандартной голливудской внешности. На слове Мэгги собака начала отчаянно лаять.

— Ну Мэгги, так Мэгги, — решил Антон.

С тех пор прошло полгода, имя стало для псины родным.

Антон прошёл на кухню и по привычке, чтобы заполнить пустоту, включил маленький телевизор, который размещался на холодильнике, почти у самого потолка. На экране седовласый мужчина докладывал последние городские новости. Антон открыл холодильник и достал лоток с яйцами. Яичница, после ухода жены, стала дежурным блюдом.

— Скоро кукарекать начну, — подумал вслух, — надо бы хоть пачку пельменей купить, что ли.

Захлопнув холодильник, он достал сковородку и налил подсолнечного масла. Антон любил «яичницу с корочкой», так он её называл. Для этого надо дождаться, пока сковородка раскалится. Как только на поверхности масла появились пузырьки, Антон сглотнул образовавшуюся от голода слюну и занёс нож над яйцом. В этот момент седовласый диктор в телевизоре умолк, и раздался тревожный голос: «Внимание! Помогите найти человека! Вчера в посёлке Сосновка пропала девочка одиннадцати лет. Особые приметы — девочка была одета в коричневое пальто и красную вязаную шапочку».

Антон посмотрел на экран. На фото девочка в белой нарядной блузке с ажурным воротничком, на плечах две заплетённые колоском косички. Курносый нос, большие круглые глаза, таких девчонок миллионы. Своих детей у Антона не было, и все они казались ему на одно лицо, но вот красная шапочка и коричневое пальто.… Именно шапочка и запомнилась. Словно почуяв неладное, тихо заскулила Мэгги. Антон выключил плиту и, опустив яйцо обратно в лоток, прошел в прихожую.

На полке в прихожей стоял телефон. Антон давно собирался отключить его за ненадобностью. Сотовая связь превратила домашний аппарат в бесполезную вещь, за которую приходилось ежемесячно платить. Раньше по телефону часами с подругами болтала жена, Антону болтать было не с кем. Он вообще не любил подобное общение. Звонки делал только по самым важным вопросам, но, как звонить с мобильного по экстренным телефонам, не представлял.

«Вот и пригодился», — Антон снял трубку и дважды провернул диск. — Милиция? Я видел девочку.

— Чего? — послышался на другом конце сонный голос дежурного.

— Я девочку видел. Ту, которую по телевизору показывают.

В ответ в трубке раздалось крепкое матерное словцо:

— Иди проспись, а то сейчас наряд пришлю, переночуешь за решёткой, потеряешь охоту хулиганить по ночам. — Звук брошенной трубки оборвал разговор, и стало тихо.

Всем известно, что выходной дан человеку для отдыха. Но это в идеале. На самом деле, в этот день большинство людей старается переделать всё то, на что в обычные, будние дни времени не хватает. В этом смысле таксист ничем не отличается от любого другого среднестатистического гражданина.

Этот выходной Антон Свиридов решил посвятить своей помощнице, своей «ласточке», как он её нежно называл. В том, что его «семёрочка» обладала женским характером, сомнений не возникало. Она была такой же капризной и норовистой, как и большинство женщин. На сегодня было запланировано — пропылесосить салон, помыть кузов, произвести замену масла, залить «незамерзайку» и переобуть «резину» на зимнюю. Всё-таки по ночам уже температура опускалась ниже нуля, а значит тянуть с подготовкой к зиме нельзя. К тому же денёк выдался как раз соответствующий. За ночь грязь немного вымерзла, а утром выглянуло солнце — день обещал быть погожим. Выспаться вдоволь всё равно не удалось. Холодный мокрый нос Мегги уткнулся в щёку ровно в семь.

Утренняя прохлада освежала. Вернувшись с прогулки, хозяин и собака почувствовали себя изрядно проголодавшимися. Вначале свой завтрак получила Мэгги.

«Удобная всё-таки вещь — этот сухой корм», — подумал Антон, высыпая содержимое пакета в собачью миску. Мэгги накинулась на еду, аппетитно похрустывая кусочками спрессованного непонятно чего. Антон посмотрел на упаковку.

— Ого! — удивлённо воскликнул, прочитав состав. — Да тут просто кладезь витаминов!

Перевернув пакет, высыпал несколько маленьких сплющенных кругляшек себе в ладонь и поднёс к носу. Пахло не очень. Поколебавшись несколько секунд, он быстрым движением закинул дурно пахнущие кусочки в рот и принялся жевать. На вкус корм вполне соответствовал запаху.

— Хрена к нему не хватает, — усмехнулся Антон и сплюнул в раковину противную солоноватую кашицу.

Сковорода на плите, подёрнутая застывшим за ночь жирком, напомнила о вечернем звонке в милицию. Грубость, проявленная дежурным милиционером, напрочь отбила желание оказать помощь в розыске ребёнка. Но совесть мучила.

«Без меня обойдутся», — прогнал муки совести Антон.

В полдень совсем распогодилось, и если бы не ошмётки грязи, оставленные сапогами местных обитателей гаражей, можно было бы и забыть о беспробудных ливнях, не прекращающихся почти две недели. Антон выкатил машину из гаража, набрал ведро воды и стал тщательно оттирать налипшую на кузов грязь. Управившись с внешней стороной, приступил к наведению порядка внутри автомобиля. Для этого в гараже он держал старенький, ручной пылесос «Пчёлка». Антон подключил удлинитель и, скрючившись, влез в салон. Тщательно вычистив переднюю часть, он перебрался на заднее сидение и стал водить воронкообразной насадкой в самых потаённых местах кресел.

Мощности пылесоса едва хватало, чтобы собрать пыль с верхней части обивки. Чтобы качественно вычистить сидение, пришлось воткнуть остриё насадки глубоко в щель между сиденьями. В этот момент раздался скрежет, «Пчёлка» несколько раз взвизгнула и затихла.

— Этого ещё не хватало. — Антон вытащил застрявшую между сидением и спинкой насадку, заглянул в её тёмное отверстие, перевернул и с силой тряхнул. На сиденье вывалилась детская заколка с подпрыгивающей на пружинке бабочкой. Эту заколку он видел на волосах той самый девочки, о которой ему так и не удалось сообщить в милицию. Сзади завыла Мэгги. Антон погладил псину.

— Ладно, ты права, пойдём в отделение.

Субботний день в семье Рязанцевых всегда проходил хлопотно. Строгое распределение обязанностей между членами семьи проводилось в соответствии с их возможностями и способностями. Евгения Анатольевна готовила обед. Елена занималась уборкой. Аркадию Викторовичу доставалась самая ответственная часть — выбросить мусор, а заодно и выбить ковёр.

С десяти утра Лена, пританцовывая под «Билли Джин», носилась из одной комнаты в другую, размахивая разноцветной метёлкой для сбора пыли. В десять тридцать сотовый запел: «Наша служба и опасна, и трудна…». Лена выключила музыку и взяла телефон.

— Елена Аркадьевна, тут мужчина явился. Говорит, что узнал по фото пропавшую девочку, которую вы ищете.

— Хорошо, я сейчас подъеду, только не отпускайте его.

Через полчаса Рязанцева вбежала в Следственный отдел, где в коридоре её поджидал мужчина с собакой.

— Здравствуйте, проходите, пожалуйста. — Лена открыла дверь и вошла в кабинет. Следом за ней протрусила собака, которая, обнюхав углы, мирно улеглась рядом с батареей у окна.

— Вы присаживайтесь. — Лена указала мужчине на стул, затем скинула курточку и подошла к столу.

— Перед тем как вы всё изложите на бумаге, мне бы хотелось выслушать подробный рассказ и задать вам несколько вопросов. Давайте начнём с главного, где, когда и при каких обстоятельствах вы видели эту девочку? — Лена вынула из ящика стола фотографию и протянула Антону. Это был тот самый снимок, который показывали по телевизору.

— Ну, значит, в четверг и видел. Время не помню, поздно уже было, темно. Весь день солнце сияло, а тут вдруг дождь полил, да ещё сильный такой. Лобовое заливало так, что «дворники» не справлялись. Я притормозил, чтобы переждать, а то совсем видимости никакой. Постоял минут двадцать, дождь прекратился. Я уже собрался ехать, а тут дверь передняя открывается, и мужчина с девочкой просит подвезти. Сели на заднее сидение, девочка всю дорогу плакала. Я её по шапочке запомнил, подумал ещё — Красная шапочка и Серый волк. Мужчина этот был в пальто сером, драповом, а лицом, ну точно, на волка похож.

— Значит, после дождичка в четверг. — Лена что-то быстро записала в блокнот.

— И ещё вот. — Антон протянул руку и выложил на стол заколку с прыгающей бабочкой. — Это я сегодня в машине нашёл.

— А вы уверены, что это именно та девочка? Мужчина обращался к ней по имени?

— Нет. Они вообще не разговаривали, ехали молча, только девочка всё время плакала.

— А где это было?

— Так на Рижской. Я клиента отвёз, а назад пустой ехал. Чего не взять, по дороге-то… Я же не знал… — оправдывался Антон.

— А где высадили, помните?

— Конечно. На Советской, у кинотеатра. Я ещё постоял минут пять, посмотрел. Девочка упиралась, но мужчина силком затащил её в подъезд.

— Какой дом? Какой подъезд? Быстрее.

— Дом серый, шестнадцатиэтажный. Номер, кажется, тринадцать дробь один. Подъезд второй справа, это точно.

— Спасибо, Антон, вы пока запишите всё, что мне рассказали. — Лена набрала номер Ревина: — Олег, срочное дело.

Разыскать нужную квартиру особого труда не составило. Словоохотливая соседка сама вышла навстречу оперативникам, как только они поднялись на площадку второго этажа.

— Сынки, а я вам уже звонить хотела. Ну это виданное ли дело, плачет и плачет. Что там этот изверг с ней делает? — Старушка подошла к двери одной из квартир и прильнула к ней ухом. — Слышите? — Призывно махнула рукой, предлагая оперативникам последовать её примеру.

Виктор Котов подошел к двери и также прижался к ней ухом. За дверью тихо плакал ребёнок, этот плач был похож на мяуканье котёнка.

— И вот так целый день, целый день.

Оперативник не собирался уточнять — зачем старушка выстаивает у чужой двери весь день, просто подхватил соседку за локоток и осторожно подтолкнул к дверям её квартиры.

— Пожалуйста, побудьте пока у себя, а то мало ли? — многозначительно намекнул оперативник, стараясь придать голосу пугающую интонацию. Старушка попыталась сопротивляться, но угрожающие нотки сделали своё дело.

— Ладно, я в глазок посмотрю.

— Вот и правильно. — Котов прикрыл за старушкой дверь и вернулся к товарищам.

— Там кто-то есть. Слышится невнятный мужской голос. — Олег Ревин оторвал ухо от замочной скважины. — Ну что, штурмом или попробуем мирно войти?

— Штурмом нельзя, всё-таки ребёнок в заложниках. — Котов нажал на кнопку звонка, но звука не последовало. — Наверное, не работает. Попробуем достучаться.

Виктор стукнул костяшками пальцев несколько раз по фанерному квадратику, которым была заделана брешь в замке, и вновь прильнул ухом к двери.

Внезапно все смолкло. Ни плача, ни голоса, никакого другого звука. Виктор забарабанил сильней. Внутри что-то грохнуло, затем послышались крадущиеся шаги, и опять тишина. Слышно было лишь тихое сопение. Кто-то явно стоял за дверью. Олег снова присел и заглянул в замочную скважину, оттуда на него смотрел чей-то глаз.

— Открывай, — не выдержал Котов. — Иначе дверь выломаем.

— Не имеете права, — раздался, наконец, пьяный голос обитателя квартиры, — я ща милицию вызову.

— Мы уже приехали. Открывай. — Виктор со всей силы стукнул кулаком в дверь.

— Оперативно, — пробубнил голос, — всё равно не открою, не имеете права, я у себя дома.

— Что будем делать? — на всякий случай спросил Ревин, уже понимая, что по-хорошему не получится, а, значит, придётся по-плохому.

— Олег, иди к соседке, попробуй через балкон, всего-то второй этаж, а я с этой стороны пока его попридержу. Но помни, на всё про всё у тебя десять минут, потом я выбиваю дверь. Постарайся к этому моменту уже проникнуть в квартиру.

Не успел Виктор договорить, как дверь с противоположной стороны площадки открылась.

— Давай, сынок. — Махнула рукой старушка. — Балкон на кухне.

«А ещё говорят, что старики плохо слышат», — успел подумать Олег, пробираясь сквозь заставленную каким-то хламом прихожую. В нос ударил чуть сладковатый запах сдобы, ванили и ещё чего-то не очень приятного. «Запах старости», — снова не к месту промелькнуло в голове.

Небольшой по размеру балкончик, заставленный банками и кастрюлями, так что и ступить некуда, казался странным сооружением. Трудно было даже предположить, для какой цели он предназначался.

— Подожди, милок, я банки уберу. А то побьешь, — запереживала бабуля.

— Я тебе новые куплю. — Олег толкнул ногой преграждающую путь посуду.

— Я участкового вызвала на подмогу, — услышал Ревин позади себя дребезжащий старческий голос. Схватившись за хлипкую перегородку, он перекинул ногу через перила и легко перескочил на соседний балкон.

Балконная дверь оказалась закрытой изнутри, но форточка распахнута. Олег осмотрелся в поисках подходящего инвентаря. Из кучи хлама пригодились пустая канистра и обломок швабры. Став на перевёрнутую канистру, оперативник просунул в форточку швабру и попытался отодвинуть защёлку шпингалета. С первого раза манёвр не удался. Олег выдохнул, не спеша поднёс деревянную палку к задвижке и несколько раз осторожно постучал по ней. Наконец задвижка отъехала, и дверь открылась.

На кухне в нечищеной кастрюле что-то чадило. Буфет был заставлен бутылками из-под водки. Батарея из таких же бутылок выстроилась и на полу вдоль стены. Олег выключил плиту. С противоположной стороны послышался грохот. Выбитая Котовым дверь сбила с ног пьяного хозяина квартиры, который, не удержавшись на ногах, растянулся на полу в прихожей. При этом бутылка водки выпала из его рук и, расплескивая остатки горячительного, покатилась навстречу Олегу.

— Где девочка? — спокойно спросил Котов и, не дожидаясь ответа, направился в комнату. Небольших размеров квадратная комнатёнка была меблирована провалившимся диваном и чёрно-белым телевизором на ножках. «Неужели такие ещё сохранились?», — удивился оперативник. В месте, где полагалось быть переключателю каналов, зияла дыра, из которой торчал металлический штырь. Сверху на телевизоре лежали плоскогубцы. — «Надо же, прямо классика жанра».

Больше в комнате ничего не было. «Где же девочка?». На диване замусоленная подушка и шерстяное клетчатое одеяло. На полу ветхий коврик. «Здесь и спрятаться-то негде».

— Вить, давай сюда, — послышался голос из прихожей. Олег стоял в проёме двери ванной комнаты, на полу на голом кафеле сидела заплаканная девочка. — Вот она.

— Это его дочь, — раздался сзади незнакомый голос. — Капитан милиции Прошкин, — представился симпатичный полноватый мужчина в форме.

— Как дочь? — опешил Котов.

— А так. Григорий Степанов, 1972 года рождения, ранее проживал в этой квартире с женой и дочерью. Пять лет назад развёлся. Теперь живёт один. Супруга выписалась и с ребёнком переехала к родителям в Сосновку, — отрапортовал участковый.

В дверях показалась седая голова соседки:

— Развестись-то, они развелись, но изверг этот жене своей бывшей покоя не даёт. Лиля ему видеться с дочкой не позволяет, так он подкарауливает девочку возле школы или ещё где, и ворует. А сейчас Лиля в больницу попала, а мать её старенькая, вот он и воспользовался случаем.

— Молодец Прошкин, участок свой, вижу, хорошо знаешь. Кто, когда, с кем. — На лице Котова заходили желваки. — А почему у тебя ребёнок второй день плачет в квартире спившегося алкаша?

— Так родительских его не лишали. Вроде как имеет право, — талдычил участковый.

— Вы в своем уме?! — Ревину захотелось ударить вмиг ставшим несимпатичным толстяка.

«Разъелся, жирком заплыл, плевать ему на то, что вокруг происходит», — зло подумал Олег, у которого жена была на сносях. Глаза перепуганного ребёнка почти физической болью отзывались в его сердце. Олег присел рядом с девочкой и погладил её по голове.

— Как тебя зовут, принцесса?

— Люда, — успокоившись, прощебетала малышка.

— А фамилия?

— Степанова.

— Всё правильно, — снова послышался голос участкового. — Степанова Людмила, дочь Степанова Григория, прописана, кстати, на этой жилплощади.

— Слушай, как тебя там, не буди во мне зверя. — Котов с отвращением измерил взглядом толстяка и отвернулся. — Выходит, не она?

— Выходит, что так.

Лена нервничала, прошло уже два часа, как оперативники уехали по адресу, указанному Антоном Свиридовым, но известий всё не было. Очень хотелось самой позвонить Олегу, узнать что, да как. Она изо всех сил старалась держать себя в руках.

Чтобы как-то отвлечься, достала материалы дела и принялась пересматривать документы. «Неужели всё так быстро разрешилось? Даже удивительно. Главное, чтоб с девочкой было всё хорошо», — Лена ещё раз глянула на фото. Мысли прервал знакомый рингтон.

— Да, слушаю, — почти выкрикнула в трубку Лена.

— Елена Аркадьевна, докладываю, операция по освобождению ребёнка закончена.

— Слава богу, — выдохнула Рязанцева. — С девочкой всё в порядке?

— С девочкой? Да. С девочкой всё в порядке. Только это не та девочка.

— Что значит, не та?

— Ну не Оля Воронец, а Люда Степанова.

— Как же так? Почему другая? А где Оля?

— Не знаю, — растерялся Олег.

— Вы хорошо искали? — Лена поймала себя на мысли, что задаёт абсолютно глупые вопросы.

На другом конце молчали.

— Да вроде, — наконец ответил Олег.

Глава третья

Удача — дама капризная, когда ты её ждёшь, она про тебя забывает.

— Что делать, Александр Васильевич? Прошло уже четыре дня с того момента, как пропала Ольга Воронец, и никаких известий. Никто так и не позвонил. У меня плохие предчувствия.

— Да, — согласился Махоркин. — Чем больше проходит времени, тем меньше надежда найти девочку живой.

— Я не знаю, за что зацепиться. — Лена ходила по кабинету, нервно покусывая кончик карандаша.

— Давайте ещё раз подумаем, что у нас есть? Версия с выкупом отпадает. Что остаётся? — Махоркин вышел из-за стола и, наполнив пластиковый стаканчик водой из кулера, протянул Рязанцевой. — Вам надо успокоиться.

Пока Лена пила воду, он пододвинул к ней стул.

— Давайте подумаем — зачем красть ребёнка? С какой целью и кому это нужно?

— Мне в голову приходит только одно, но я даже боюсь об этом думать.

— А придётся. Потому что другой версии пока нет. Предположим, в посёлке орудует маньяк. Что там вам рассказывала подруга Оли про чёрного мужчину в чёрной машине?

В дверь постучали.

— Разрешите? — В кабинет вошёл Олег Ревин и протянул Махоркину руку. — У нас новости. На дороге, ведущей в посёлок Сосновка, патрульной службой была зафиксирована чёрная Волга с красными шторками…

Конец ознакомительного фрагмента.