Вдовий полог

Елена Касаткина

Она просто хотела быть заботливой женой и хорошей матерью. Но у судьбы на неё другие планы. Странная штука — жизнь. У одного всё как по маслу, а другому столько бед достанется, что на нескольких хватило бы с лихвой. Вот и ей досталось столько, что большой ложкой черпай. Говорят, бог даёт человеку столько страданий, сколько он может вынести. Значит, она выдержит.

Мир не такой добрый, как нам кажется.

Корректор Галина Владимировна Субота

© Елена Касаткина, 2024

ISBN 978-5-0060-4865-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Зелёные стены разъедали истощённый гипоксией мозг. Лада закрыла глаза, но легче не стало.

— Эй, — кто-то тряс её за плечо. — Живая?

Ещё полгода назад это могло показаться глупой шуткой, но какие шутки, когда смертельный исход среди заболевших коронавирусом уже исчислялся сотнями, а может, и тысячами. Она плохо понимала, сколько прошло времени с того момента, как её увезла скорая. Дома остался умирающий от рака муж. Лада вообще мало что понимала сейчас. Никогда в своей жизни ничего ужаснее она не чувствовала. Разве мы задумываемся над тем, какое это счастье — просто дышать? Просто дышать. Мы этого не замечаем.

Она открыла глаза.

— Давай, держись за меня, я пересажу тебя в кресло.

Лада бросила беглый взгляд на сумку у стены, там всё, что она успела собрать, и на лежащий на коленях прибор. Он позволял дышать, и, если оставить сумку, она могла, то этот ящичек с трубками был для неё спасением. Лада прижала одной рукой прибор к животу, другой вцепилась в костюм санитара. Он пересадил её в кресло и покатил по коридору.

«Я инвалид», — горько подумала Лада, слушая гулкий стук кресла о кафель.

Когда они приблизились к стеклянной, разделяющей коридор на сектора перегородке, из внутреннего отделения выкатилась металлическая тележка. Два одинаковых, похожих на инопланетян санитара, упакованных в герметичные белые костюмы, резко развернули каталку, и рука того, кто на ней лежал, безжизненно и как-то обречённо вывалилась и повисла. Лада сразу определила, что рука женская, хотя на ней не было маникюра, а сморщенная временем кожа была усеяна пигментными пятнами. Пока тележка приближалась, Лада всматривалась в руку, словно пыталась понять, жив тот, кто там, или нет. Каталка наезжала, дребезжала, грохотала, и, когда поравнялась с ней, Лада, вытянув шею, заглянула на тележку.

— Ида… — прохрипела осипшим голосом.

«Идка, Идка, Идка», — сливаясь с грохотом, неслось вслед удаляющимся санитарам до тех пор, пока кресло не скрылось за стеклянной дверью.