Четвертая высота

Елена Ильина, 1945

Елена Ильина – псевдоним Лии Яковлевны Маршак, родной сестры Самуила Яковлевича Маршака. Ее перу принадлежат множество рассказов, стихов и сказок для детей младшего и среднего возраста, но самое известное ее произведение – повесть «Четвёртая высота» (1945 г.) о Гуле Королёвой, ее детстве, юности и подвиге во время Великой Отечественной войны. Гуля (Марионелла) Королёва в детстве, еще до войны, сыграла несколько ролей в кино, и за одну из них получила путевку в Артек. Но учиться после школы пошла не в театральный институт, а в институт мелиорации, чтобы приносить настоящую пользу своему народу. Однако поработать по специальности ей не удалось: началась война, и она стала санинструктором, вытащила из-под огня около сотни бойцов. Гуля погибла в 1942 году, когда ей было всего двадцать лет. Книга «Четвёртая высота» – это настоящий памятник обыкновенной советской школьнице, отдавшей жизнь за Родину. Для среднего школьного возраста.

«Адам»

Гуле шел седьмой год. Она давно уже умела читать — чуть ли не с пяти лет, — но отдавать ее в школу было еще рано. Знакомые посоветовали матери устроить ее в группу, которой руководила старая учительница-француженка: девочка будет играть и гулять вместе с другими детьми, да, кстати, и языку научится.

И вот Гуля в первый раз пришла к учительнице.

В комнате со старинной, полинявшей мебелью и множеством картинок и фотографий на стенах, кроме Гули, было еще двое детей: мальчик Лелик, с длинными кудрями, похожий на девочку, и стриженая девочка Шура, похожая на мальчика.

Дети уселись за низенький столик, а старушка учительница взяла зеленого тряпичного зайца и запела непонятную песенку. Заяц у нее в руках принялся отплясывать на столе какой-то смешной танец. У него прыгали уши и болтались ноги, дети смеялись и повторяли за учительницей странные слова песенки.

Гуля смотрела на всех молча, исподлобья. Но вот она решилась что-то спросить.

— Адам, — сказала она наконец, — почему…

— Что ты сказала? Повтори, — удивилась француженка.

— Адам, — повторила Гуля.

— Не «адам», а «мадам» нужно сказать.

— Мадам, — снова начала Гуля, — разве русский язык такой плохой, что нужно учить еще французский?

Ей это казалось удивительным. Зачем петь песенки на непонятном языке, когда есть на свете такой хороший, такой понятный русский язык? И к тому же, зачем нужно заставлять плясать этого зеленого зайца? Дома у Гули тоже был заяц, только не зеленый, а голубой, но он уже года три как лежал в ящике с другими старыми игрушками. Гуле скоро нужно было поступать в школу, а ее забавляли, как маленькую!

Старушка не знала, что ответить Гуле. Она подумала немножко и велела детям устроить хоровод. Мадам взяла за руки Лелика и Шуру, а Шура протянула руку Гуле. Но Гуля вырвалась и села на стул.

— Я не люблю танцевать утром, — сказала она. — Я люблю утром читать.

Француженка недовольно покачала головой:

— Ты непослушная девочка. Ну хорошо, мы будем читать.

Но оказалось, что в этой группе читают тоже не по-русски, а по-французски. И не сказки читают, а только азбуку.

Мадам раздала детям картинки с нарисованными на них буквами: а, бе, це, де…

Дело было нехитрое. Гуля быстро запомнила все буквы. Не прошло и месяца, как она уже умела довольно бегло читать по-французски.

На прогулках в саду она торопила свою «адам» домой:

— Пойдем почитаем еще немножко вашу французскую книжку.

А к концу зимы она научилась не только читать, но и писать. Когда она на уроках очень уж расходилась и шалила, мадам надевала пенсне и говорила:

— Спокойно! Сейчас мы будем писать диктант.

Но Гуля и этот урок превращала в веселую игру.

— «Дитя лежит в колыбели, — мерным голосом диктовала мадам французские фразы. — Птичка сидит на дереве. Бабушка вяжет чулок. Дедушка курит трубку».

А Гуля выводила в тетрадке:

«Бабушка лежит в колыбели. Дитя курит трубку. Птичка вяжет чулок. Дедушка сидит на дереве».

И, стараясь не смеяться, с самым серьезным видом протягивала тетрадку своей «адам».

Француженка поправляла пенсне и принималась вслух читать Гулины каракули.

— Что такое? — говорила она, хмуря брови. — «Птичка вяжет чулок? Дитя курит трубку?» Ничего не понимаю!

Гуля покатывалась со смеху, а вместе с ней — Лелик и Шура.

Добрая старушка прощала Гуле эти проказы. Она считала, что, играя, переставляя по-своему французские слова, Гуля скорее их запомнит. Она только следила за тем, чтобы каждое слово было написано правильно, без ошибок.

Так весело и мирно шли эти занятия. И никто в группе не подозревал, какую новую проделку задумала Гуля.

Однажды, когда в теплый весенний день вся группа в полном сборе гуляла по улице, Гуля неожиданно остановилась у подъезда трехэтажного каменного дома.

— Мадам, — сказала она, — пожалуйста, подождите меня здесь, я сейчас вернусь.

И, приоткрыв тяжелую дверь, она исчезла.

— Мадам, а ведь это школа! — сказала Шура. — Видите — написано?

И девочка показала на прибитую к двери вывеску.

— Стойте оба здесь, — ответила француженка. — Я сейчас буду посмотреть.

Лелик и Шура остались одни. Они взялись за руки и прижались к стене дома, чтобы их не переехала машина.

Гуля вернулась первая.

— А где адам? — спросила она. — То есть мадам?

— Пошла тебя искать, — ответили Лелик и Шура вместе. — А ты где была?

— После расскажу!

В это время из дверей школы выбежала взволнованная мадам.

— Скверный девочка! — набросилась она на Гулю. — Где ты ходил?

Когда она волновалась, она говорила по-русски еще хуже, чем обычно.

Гуля помолчала немного, а потом сказала серьезно, как большая:

— Простите, мадам. Я в школу поступила. В первый класс. Завтра нужно будет отнести метрику.

Мадам только всплеснула руками.

На другой день Гулина мама отнесла в школу документы.

Так Гуля сама отдала себя в школу.