Баллада о Звездной Республике. Цикл «Алконост»

Елена Долгова

Беспилотный космический корабль, отправленный в систему Росс 128, спустя двадцать пять лет возвращается с мрачной тайной на борту. От ее разгадки зависит будущее – останется ли человечество запертым в Солнечной системе или сумеет шагнуть к звездам.

Глава 4. По ту сторону бесконечности

Сибирцев вздрогнул и очнулся. Он сразу забыл подробности видения, но удержал в памяти самые яркие краски — золото собственного плаща, темную массу толпы, густой «снег» розовых лепестков, алое пятно крови.

Сейчас вокруг капитала стояла первородная тьма. Он пошевелил руками, ногами, покрутил головой — никаких неприятных ощущений. Нащупал пальцем (без перчатки) кнопку пульта — тот начал светиться контурами виртуальных кнопок. Всего одно нажатие пальцем, и на мостике затеплился приглушенный свет, потом восстановилось изображение на большом экране, и это оказалось удивительное зрелище.

«Красный карлик» висел в пустоте космоса. Излучение звезды, которая и так не могла сравниться с земным Солнцем, приглушили оптические фильтры корабля, однако, они лишь подчеркнули ее странную красоту. Светило напоминало идеальный нежно-розовый шар с ореолом пурпурного оттенка. Ни яростного полыхания, ни пятен, какие бывают у близких по классу солнц, только спокойный сумеречный свет древней холодной звезды.

«Мы — первые», — подумал Сибирцев, и на короткие секунды безмерная радость охватила его. «Столько лет прошло, почти половина жизни прожита, и вот она — победа»

— Система, проверить координаты.

— Координаты соответствуют системе Росс сто двадцать восемь.

— Оцени нашу позицию.

— Орбита, внешняя по отношению ко второй планете.

— Время полета до планеты?

— Неделя, капитан.

«Значит, точно на том самом месте. Теперь уже безо всяких сомнений».

Оставалось понять, каким образом «Алконост» ориентирован относительно солитонного приемника, но хорошо знакомой по слайдам сферической конструкции Сибирцев не увидел. Радость померкла и сменилась беспокойством.

— Провести поиск приемника «Эфир».

На этот раз ответ Системы пришел не сразу.

— Приемник не найден, капитан. Обнаружены многочисленные обломки, возможно, части его конструкции, — снова жизнерадостно пропел синтетический голос.

Сибирцев сжал подлокотники кресла и посидел так, переваривая информацию…

— Возможная причина аварии? — глухо спросил он.

— Перегрузка при взаимодействии с волной перехода, капитан. Дефект гашения.

Сибирцев выругался, вздохнул, энергично вытер ладонью мокрый от пота лоб — его никто не видел, он мог позволить себе некоторое проявление эмоций.

— Похоже, нас ждет еще один ремонт. Что там с реактором, Система?

— Исправен, заглушен.

— Активируй немедленно. А что с жизнеобеспечением?

— Все установки на резервном источнике питания.

— Переведи, по мере готовности, на питание от реактора, активируй полностью. Включи центрифуги гравитации, запускай протокол «подъем» для экипажа.

Дождавшись появления силы тяжести, капитан встал. С неудовольствием заметил, что суставы захрустели, и чуть покачнулся, но равновесие удержал. Дверь с шипением ушла в стену, реагируя на сигнал с браслета…

В двух шагах прохода на мостик, уткнувшись лицом в ребристый палубный настил, лежал человек с окровавленной рукой.

— Да вашу мать…

— Команда не распознана, капитан.

— Система, бригаду реанимации ко входу на мостик, — буркнул Сибирцев, присел на корточки и перевернул несчастного на спину.

Человек оказался чуть смуглым, со слегка вьющимися волосами. Он был безнадежно мертв, гримаса отчаяния искажала испачканное лицо. Рукав униформы с нашивкой «Алконоста» пропитался кровью.

— Оставить бригаду реанимации, вызови сюда командира десантников.

Сибирцев мгновенно встал на ноги и пожалел, что пистолет остался в сейфе, но успокоился, не обнаружив рядом посторонних.

Ленц, наверное, занимал капсулу неподалеку, потому что уже спешил по коридору. Командир десантников выглядел измученным, после перехода лицо приобрело нездоровый желтоватый оттенок

— Что здесь случилось, старший лейтенант? Почему человека бросили на пороге? — внешне спокойно поинтересовался Сибирцев.

— Это тип расстрелял людей в инженерной, потом пытался взломать вашу дверь, и я его ранил в руку. Сдаваться наш злодей захотел, принял яд. Виноват, что бросил ту тело, но у меня был приказ отправляться в капсулу.

— Где он взял оружие?

— Не знаю, надо проверить арсенал.

— Займись этим немедленно, нам еще свободных стволов на борту не хватало. Как зовут парня?

— Тоже не знаю.

— Как не знаете, он что — посторонний?

— Возможно, не посторонний, просто не похож на свою фотография из личного дела. Если провести опознание…

— Нет, никаких общих опознаний. Не стоит лишний раз травмировать людей. Нам не нужны подозрения и разборки внутри команды. С этого момента инцидент временно засекречен. Информация будет доступна только старшим офицерам. Версия для всех остальных, ученых и техников — погибшие не перенесли прыжок. Пускай Корниенко проведет генетическую экспертизу у себя в лаборатории. Пришли своих ребят, Роберт, надо быстро и деликатно убрать тело.

— Сожалею, что настолько облажался.

— Защищая мостик, ты поступил верно. Благодарю за службу флоту и от меня лично — тоже спасибо.

Сибирцев пожал Ленцу руку, но тот все равно ушел в задумчивости сродни той, которая смущала и самого капитана. «Новый мир, а проблемы те же самые».

Сибирцев тем временем вернулся на мостик, дождался появления вахтенного офицера и передал ему командование. Потом отправился в свою каюту и занял там кресло возле виртуального иллюминатора с видом на Росс и на тучу мелких обломков, оставшихся от приемника. Обломки эти плыли в космосе, как и «Алконост» подчиняясь законам гравитации.

«Расследование инцидента будет, но начнем только завтра. Что нужно сделать немедленно? Внимательно протестировать все критические конструкции корабля — с этим справится Система. Поговорить с экипажем по громкой связи, поздравить их — немедленно. Дальше — проверить физическое состояние экипажа, медицинскими делами займется доктор Корниенко. Собрать старших офицеров, обсудить разрушение приемника, выслушать их мнения, составить план восстановления. Оценить, хватит ли нам материалов и деталей, проложить курс ко второй планете системы…»

Сибирцев открыл личный сейф, вынул пистолет и сунул за ремень так, чтобы пола кителя прикрывала оружие. Нашел в аптечке стимулятор и сделал себе укол. Осмотрел и снова вернул в сейф коричневый бумажный пакет.

«Ни Ленц, ни этот, второй Вечеров, ни мой собственный старпом не знают про секретный приказ штаба Флота». Капитан и сам не знал, что за содержимое кроется в запечатанном пакете. Вскрыть оболочку он имел право лишь в самых критических обстоятельствах, и эта крайность пока не наступила, а до той поры тайна хранилась за толстой дверцей личного сейфа.

«Пять минут отдыха, а потом — работа».

Сибирцев расслабился, коснулся пульта управления каютой, и включил то, что считалось программой его личного виртуального компаньона, а на самом деле являлось лингвистической копией сознания погибшего отца.

— Привет, батя.

— Привет и тебе, Сережа. Как дела? — раздался знакомый хрипловатый голос.

— В норме, работаю. Вот он, «красный карлик», триумф человечества. Висит, зараза, в космосе.

— А настроение как?

— Тоже нормально. По тебе скучал.

— Плохо, что я запомнил тебя совсем маленьким, — с сожалением заметил Сибирцев-старший. — Огромный, небось, вымахал, косая сажень в плечах.

— Это тебе судить. Ты же можешь анализировать фото…

— «Анализировать фото», тьфу. Этим пускай машины занимаются. Я тебе не машина, сорванец.

Сибирцев улыбнулся. С течением лет характер у программы имитации приятно портился и становился похожим на натуральный стариковский. Лингвистическая копия Геннадия Сибирцева, собранная из старых дневников отца, его текстов и записей голоса, получала знания, наблюдая жизнь корабля, хвалила и ругала «сынка» и порой давала ему советы. Сибирцев понимал, что все это имитация и суррогат, скрывал от коллег свою привязанность и порой даже подумывал стереть странную программу, но… не мог. Допустимую с точки логики разума очистку «компаньона», в душе он считала отцеубийством.

— Вижу, сынок, проблемы есть. Сломалось что-то?

— Солитонный приемник.

— Это я заметил. Еще, вроде, стрельба на главной палубе была. Ты цел? А ребята твои как — не ранены?

— Есть жертвы, вот что плохо.

— Да, плохо. Ладно, разберешься. Ты, Серега, не раскисай, и, главное, дров не наломай, — посоветовал отец.

— Буду держаться, батя.

— Вот увидишь, временная запинка, может, и к лучшему.

— Что-что к лучшему?

— А то, что «Алконост» тут увяз со сломанным приемником. Ты у меня парень вспыльчивый, горячий, пауза она, может, и на пользу будет.

— В чем я горяч?

Симулятор замолчал, то ли подвис, размышляя, то ли решил взять паузу.

— Отдыхай, пап, — сказал Сибирцев деликатно и выключил имитацию.

«Сделать бы, кроме голоса, изображение», — помечтал он, но тут же прогнал крамольную мысль — все сохранившиеся изображения отца слишком походили на самого капитана. Отличалась только униформа.

* * *

Вечеров шагал по коридору, стараясь держаться прямо. Самолюбие не позволяло ему хватиться за стены, хотя потолок временами плыл, а колени дрожали. Другие члены экипажа понемногу приходили в себя, кто-то до сих пор вяло стаскивал защитный костюм, кто-то устроившись у стены или в кают-компании, слушал обращение капитана. Сибирцев выглядел молодцом и говорил правильные вещи — как раз то, что нужно, если хочешь ободрить людей.

Браслет пискнул, планшет ожил, призрачное изображение Ленца возникло близ запястья.

— Саша, подойди к третьему подъемнику, у нас тут пара нарушителей.

— Что? Снова попытка диверсии?

— Нет. Преступная халатность. Подходи, сам все поймешь.

Вечеров развернулся и побрел в обратную от каюты сторону, проклиная в душе безымянных раздолбаев — прощай теперь даже короткий отдых…

— Эти, что ли? — спросил он, добравшись, наконец, до подъемника.

В окружении десантников, у стены, прямо на полу, сидели на корточках две девушки — русоволосая и брюнетка. Бесспорно, привлекательные в другой ситуации, сейчас они пребывали в самом жалком состоянии — перемазанные слезами и кровью из носа лица, спутанные волосы, круги под глазами, испачканная технической грязью униформа.

— Полюбуйтесь все, на этих двух героинь! — с бесконечным сарказмом начал Ленц. — Они, в отличие от дисциплинированных членов команды «Алконоста», плевать хотели и на приказы капитана, и на устав Флота, и на внутренний распорядок. По крайне неуважительной причине они не заняли свои места а капсулах, а вместо этого забились в самую грязную дыру на корабле, где испытали на себе всю силу вредных физических явлений и создали дополнительные проблемы своим товарищам. Главное безобразие — это не какие-нибудь барышни-пассажирки, занятые преимущественно романтикой, а младшие лейтенанты Нечаева и Оболенская, офицеры Космофлота… Позорище, а не офицеры.

— Да ладно тебе, погоди, — слегка придержал Ленца Вечеров. — И зачем вы, девушки, полезли в технические пустоты корабля? — продолжил он, обращаясь к провинившимся. — Это хоть можно узнать?

— Запаниковали, виноваты, — хмуро ответила русоволосая — та, которая была дочерью Нечаевой и носила имя Евгении.

— Запаниковала, вообще-то я, а Женя только пыталась меня остановить, — возразила брюнетка с нашивкой «Инга Оболенская» на униформе.

Вечеров кивнул и деликатно отвел Ленца в сторону.

— Слушай, Роберт, девчонки, конечно, повели себя глупо, но ведь и мы с тобой едва добежали до капсул. Я тут как бы не при делах, но ты можешь и без Сибирцева наказать их своей властью, не перегибая палку и не делая из мухи слона.

— У меня руки чешутся посадить обеих дур на на гауптвахту.

— А смысл? Чтобы они отдыхали там, пока остальные работают?

— Замечание резонное.

Ленцы подавил усмешку, но в глазах засверкало озорство.

— Итак, барышни, — начал он, вернувшись к сидящим на полу Ингусе и Жене. — Я говорю «барышни», потому что обращаться к вам, как к офицерам «Алконоста» я буду только после того, как вы искупите свою вину. Искупление будет заключаться в следующем. На складе корабля сейчас хранится пять тысяч пустых пробирок для забора планетарных образцов. К несчастью, в момент ускорения их оболочки оказались повреждены, и пробирки потеряли стерильность. Вам предстоит в часы, отведенные для вечернего отдыха, стерилизовать всю эту посуду заново. Подчеркиваю — не вместо выполнения своих прямых обязанностей, а на ряду с ними, за счет личного времени. Срок — две недели. О готовности доложите лично мне, а пока — свободны. И приведите себя в порядок.

Как только девушки ушли, Ленц откровенно расхохотался.

— А что — там точно нарушена стерильность? — поинтересовался Вечеров.

— Примерно у ста пробирок. Остальные в норме. Ничего, пускай потрудятся.

— Ты садист, Роберт. Они же навредили только себе.

— Вовсе нет. Человек на службе принадлежит Флоту. Если он вредит себе, то вредит всем — ослабляет экипаж.

Аргументов возразить не нашлось, и Вечеров промолчал.

До брифинга старших офицеров оставалось время, однако, предстоял медицинский осмотр. В отсеке перед госпиталем уже собирались те, чья очередь подошла — их сообщениями на планшет вызывала Система. Вечеров присел на скамью, немного подремал и очнулся от голоса:

— Проходите, старлей.

В диагностическом отеке госпиталя пришлось лечь на кушетку, сверху сразу же опустился колпак. Сканирование длилось всего минуту, потом колпак раскрылся, игла кольнула руку, забирая кровь.

— Присаживайтесь, — пригласил Корниенко, который принял Вечерова сам. — Как самочувствие, «видения» в момент прыжка были?

— Как догадались насчет видений?

— Они посетили не только вас. Строго говоря, в момент сверхсветового прыжка информация не существует, сны и галлюцинации невозможны, а вот в течении нескольких секунд после прыжка — да. Мозг под воздействием внешних факторов работает не так, как должен. Вам кажется, будто проходят часы, но «сон» возникает в сознании всего на пару секунд.

— Занятно. Нечто подобное было и со мной.

— Вынужден задать невежливый, но необходимый вопрос — что именно вы видели, Александр Александрович?

Вечеров помедлил и ответил довольно неохотно.

— Видел свет и цвет — разные абстракции, они немного походили на то, что получается в калейдоскопе. Потом я видел женщину, которую знал раньше. Она вела меня за руку.

— Куда?

— К открытому люку, в космос.

— Вы туда шагнули?

— Не знаю, сон прервался.

Корниенко покачал головой. Его лицо — широкое, грубоватое, серьезное лицо военного хирурга сделалось еще мрачнее.

— Что, все настолько плохо? — уныло поинтересовался Вечеров.

— Пока можете не волноваться. Этот «сон» еще сносный по сравнению с тем, что выпало другим. У вас, думаю, посттравматический синдром и застарелое ощущение опасности, связанное с работой. Женщина из сна — она реальна?

— Да. Это террористка, которая пыталась меня убить. К несчастью, когда-то в юности мы жили по соседству. Возможно, я был тогда чуть-чуть влюблен. Разочарование всегда неприятно.

— Ступайте, отдыхайте, я выпишу вам легкое успокоительное, — пообещал Корниенко, после чего Вечеров охотно побрел на выход.

В каюте он разделся, лег и попытался расслабиться. Сон, действительно, пришел быстро, а вместе с ним, в который раз, явилась и Альда.

Девушка устроилась в кресле, приняв грациозную позу, скрестив лодыжки и облокотившись о стеклянный столик. Рядом, на фальш-иллюминаторе, громадной розой цвел Росс-128.

— А ведь ты ничего не понял, Саша, — печально и сдержано сказала Альда. — Я ни чем не виновата и никогда не была Сетом. Меня подставили и убили.

— Хватит врать. Ты пыталась выкинуть меня в космос.

— Нет. Я только держалась за твою руку. Ты сам ее протянул, хотел меня спасти и все же не спас. Жаль…

— Ты разгерметизировала отсек и ругалась как бешеная — будто я, мол, пес, а все прочие — и вовсе тупые овцы.

— Твоя память тебя обманывает. Это внушенные воспоминания. Мерзавец Сэт, а не я, сделал это.

— Слушай, милая, иди ты к черту, — буркнул Вечеров-который-был-во-сне, после чего призрак Альды задрожал, пошел рябью и растворился в пурпурном ореоле «красного карлика».