Контракт стервы

Елена Дженкинз, 2019

Можно ли испепелить врага и не обжечься? Где грань между сильной женщиной и стервой? И сколько скелетов в шкафах у двух враждующих семей? Скоро я это выясню. Ведь я подписала "контракт стервы" в надежде победить своего конкурента за наследство, бабника Максима Езерского. Осторожно! История пронизана жестким юмором. Дизайн и редакция 2020 года.

Глава 6

Макс

Я слушал Веру в пол-уха. Вечер тянулся медленно, как и любой другой вечер в обществе моей фиктивной невесты. Она говорила монотонно, сводя все темы к одной: а может, нам все-таки пожениться?

Нет. Ни за что. Мы это обсуждали миллион раз.

Нас связывал исключительно договорной союз, поскольку три года назад семья Веры купила 8% акций «Дола» по баснословной цене, посадив девушку в наш Совет. Тогда компанией все еще управляла моя мать, и «Дол» стоял на грани банкротства. Стресс вогнал маму в предынфарктное состояние, и она фактически продала меня, пообещав покупателям брачный союз. Она понадеялась на мое благоразумие, ведь невеста была из очень богатой, некогда дворянской семьи, как и мы.

Но благоразумным я не был никогда.

В итоге Совет «Дола» пополнился Верой, но надежды и любви не прибавилось. Компания продолжала катиться вниз, а я отказывался жениться. Мне этот договорной союз поперек горла стоял. Да еще Вера упорно пыталась склонить меня к брутальному сексу, чтобы я унижал ее и использовал пожестче, но оказалось, что я та еще неприступная крепость, когда дело касалось БДСМ. Как результат, мы не занимались с ней сексом, не хранили друг другу верность. Не отношения, а мучение.

Вере нравилось.

Я не раз просил ее официально объявить о разрыве помолвки: пускай бы сказала журналистам, что сама меня бросила. Но Веру устраивал статус невесты, она считала, что купила Максима Езерского слишком дорого, чтобы вернуть по гарантии.

«Дол» еле сводил концы с концами, и я стоял в тупике, глядя в стену и безуспешно пытаясь вспомнить, где выход. Продаться-то я продался, а вот как выкупить себя обратно, понятия не имел. За долю Веры сейчас нечем было заплатить. Могло помочь только вливание активов «Константы», но война предстояла неравная: мне не выдержать нового финансового удара. В этом и заключалась загвоздка. Если не найти на Сатану компромат, то битва будет проиграна.

— Знаешь, мне надоело говорить в пустоту, — раздраженно сказала Вера, возвращая меня к реальности. — Десерта ждать не буду.

Она допила залпом вино из бокала, поморщилась, промокнула губы белой тканевой салфеткой и поднялась.

— А я думал, тебе нравится пренебрежение, — усмехнулся я, потирая уставшие глаза. Вместо вина я пил горький шоколад, припорошенный ванильным сахаром, чтобы ударить ядерной смесью по усталости.

— Мне нравятся настоящие мужчины, сильные и властные. И точно не нравится, когда маменькины сынки, вроде тебя, пренебрегают мной ради другой женщины.

В этот момент в соседней кабине до боли знакомый мелодичный голос грубо обвинил соседа по столу в воровстве. Я недоверчиво посмотрел сквозь стену. Серьезно? Бедняжка Фрэнки, святая мученица, орет на собеседника? Или показалось? Ее голос часто мерещился мне в темных переулках.

— Снова о своей Сонечке задумался, да? — вывела меня из задумчивости Вера. Но едкие слова не достигли цели, потому что о Соне я не вспоминал в последние дни.

— Я предлагал: давай расстанемся. Ты попросила сохранить показуху для общества и своей семьи. Так в чем ты меня обвиняешь?

Вера резко отвернулась и ушла, а мне стало интересно, почему у Фрэнки такое паршивое настроение. И снова сомнение: какая же она на самом деле? Ангел, стерва или гибрид? Происходящее за стенкой подтверждало второй вариант, и я улыбнулся. Так и знал.

Любопытное получилось совпадение. Первый день войны с «Константой», а дочка Уварова ужинает там же, где и я. В совпадения я не верил, а значит, Сатана подослал свою приспешницу с некоей целью.

С какой именно, я понял, когда без приглашения присоединился к Фрэнки.

Твою мать! Меня решили соблазнить, чтобы я отупел и продал душу этой синеглазой гарпии. Зря стараются. Меня уже столько раз продавали, что я закалился, как сталь.

…Но дышать стало труднее, факт.

До чего красива, стерва, даже в пошлом наряде. Откровенное золотистое платье с низким декольте почти полностью обнажало ноги, затянутые в черные то ли сапоги, то ли чулки. Яркая обертка для выставления товара напоказ. Только меня давно не привлекали дешевки. Меня привлекали загадки, а Фрэнки казалась мне невероятно интересной. Она меня интриговала. И бесила.

Но со вчерашнего дня все-таки больше интриговала.

Фрэнки

— А я сижу, гадаю. Фрэнки, солнце, ты ли это?

От неожиданности я дрогнула и накрыла папку двумя ладонями, хоть имен внутри и не могло быть.

Я знала, что Егерь собирался ужинать в этом ресторане, но не думала, что его столик — соседний. Он все слышал? Что теперь подумает?!

А какая разница, что он подумает? Стерве наплевать на чужое мнение.

— Максим, добрый вечер. Вы за мной следите?

Езерский долго и с подчеркнутым вниманием разглядывал меня. Он, судя по вскинутым бровям, тоже удивился, как и брат, и Боря.

Неужели девушка не может позволить себе немного разврата без того, чтобы ее осуждали? Что за пуританские взгляды? Впрочем, у Егеря в глазах было не осуждение, а кое-что иное. Интерес?

Снова появился официант, с бокалами и бутылкой шампанского в качестве извинений.

— Она сделает заказ позже, — ответил за меня гость.

Когда официант откланялся, Егерь ухмыльнулся и закрыл тонкую дверь. Поскольку та не была прозрачной, то он мог убить меня, и никто не заметил бы.

— Я собиралась уходить, — строго сказала я, скрывая волнение.

Брат он мне или не брат?

Я глянула на папку, но Езерский как раз отбросил документы на диван. В отличие от вчерашнего дня, сегодня он был при параде, гладко выбритый, даже волосы причесал. Он сел рядом и обвел меня горящим взглядом, медленно, не стесняясь, а потом посмотрел в глаза…

Бух! Это мозг не выдержал стресса, ответив перепадом давления. И снова это необъяснимое притяжение, стоило нашим взглядам соприкоснуться.

На нервной почве я начала подчеркнуто внимательно изучать свои выкрашенные в бардовый цвет ногти.

— Вы только поздороваться зашли?

— Конечно, а заодно помочь тебе. Подумал, вдруг ты хочешь мне что-то рассказать, исповедоваться… Ты же в курсе, что началась последняя битва за кусок мяса? Не поделишься планами своего дорогого папочки?

Он подвинулся ко мне и с подчеркнутым удовольствием намотал на палец длинную прядь моих волос.

Езерский пах ванилью.

— Не понимаю, о чем вы. — Я едва дышала, сдирая лак на ногте большого пальца, но гель сходить не желал.

— Не притворяйся ангелом. Пять минут назад ты была более естественной.

Точно, он ведь слышал, как я хамила всем подряд.

— Уйдите, вы мне мешаете, — произнесла я, не придумав более грубой фразы, и рванулась к папке. Егерь перехватил добычу, открыл и, пролистав имеющиеся несколько страниц, сказал:

— Ого. И кого мы проверяли?

— Никого. Не ваше дело. — Я интуитивно прильнула к врагу, стараясь дотянуться до папки рукой. — Отдайте немедленно.

— Что я получу взамен?

— Я не откушу вам ухо.

— А ты зубастая. — Максим уважительно кивнул, откровенно сдерживая смех: — Ладно. Давай так. Ты меня очень хорошо попросишь, ласково, можно шепотом, а я верну тебе документы.

— Ответ отрицательный. Пускай вас ласково любовницы просят! — Меня даже передернуло от мысли, что со мной флиртовал возможный сводный брат. — Вы видели результаты? Что там сказано?

— А ты еще не читала? Обидно-то как. — С этим он поднялся, обхватил меня за талию и усадил на столик, а затем оперся ладонями по обе стороны от моих бедер; пристально посмотрел мне в глаза и сказал: — Результат теста положительный.

Я онемела, застыла, испытав настолько острое сожаление, будто иголка воткнулась в сердце. Неужели оттого, что он мне сводный брат? Неужели на какой-то момент могло показаться, что Максим Езерский — достойный моего внимания мужчина? Этот живодер, подлец, авантюрист, с которым прямо сейчас почему-то слишком тепло рядом, и одновременно холодно до дрожи.

Максим словно бы невзначай посмотрел на мои губы, и меня окатило душной волной. Жар спустился от губ ниже, по груди, в низ живота, и я задержала дыхание.

Нет, контракт стервы и все деньги мира не стоили того, чтобы играть с Егерем. Он поглотит если не «Константу», то меня саму к концу месяца, потому что слишком хорош.

То есть… в каком смысле хорош?! Он мне не нравился никогда!.. Он же мой родственник!

— Да пошел ты на АБВ! — возмутилась я. Оттолкнув Максима, спрыгнула со стола, схватила с дивана папку и увидела карандашную надпись, оставленную Борей на полях: «Подопытные кролики не связаны кровными узами, результат отрицательный».

— Ах ты, мерзавец! — рассвирепела я, не столько от вранья Егеря, сколько от возмутительной радости, ударившей в грудь, ведь мы друг другу были чужими. От облегчения даже ноги ослабели. — Мама не учила, что врать нехорошо?!

Я подняла сумочку, которая валялась на полу, и ступила к двери, но Максим поймал за локоть и потянул меня на себя, обнимая второй рукой за талию.

— Прости, солнце, но ты уйдешь только после этого, — тихо сказал он, и его слова проникли под кожу, взбудоражив кровь в венах ванильным ароматом.

Максим наклонился и… поцеловал меня в щеку.

— Рад был увидеться, — произнес он насмешливо. — Иди, готовь новый пикет или провокацию. Только переоденься. Зима на улице, холодно.

Но на этот раз я не смогла сдвинуться с места или вымолвить хоть слово. Максим меня тоже не отпускал, продолжая поглаживать обнаженную спину, и я ощущала каждое его движение так ярко, что покалывало кожу, а грудную клетку разрывало, словно стометровку пробежала только что на максимальной скорости.

Егерь был выше меня, но никогда его рост не казался настолько внушительным, как здесь, в тесной кабине ресторана. Ткань рубашки натягивалась на его крепких мышцах; едва уловимый аромат ванили и горького шоколада дурманил, а в сочетании с теплом сильного тела усыплял бдительность. В прищуренных глазах плескалась привычная уничижительная насмешка, но постепенно она растаяла, уступив место опасному блеску.

Сердце ёкнуло, и я закричала про себя: «Ну почему он?! Из всех мужчин — почему?!?!»

Я пыталась воскресить в памяти образ Иосифа и контракт стервы, чтобы унять острое желание, но ничего не работало. Поцеловать Максима хотелось до безумия.

— Фрэнки…

Как же интимно прозвучало мое имя в его устах. Господи, дай сил развернуться и уйти! Это же всегда было так легко для меня — отказать мужчине.

Я подняла голову, встречаясь со взглядом ищущих серых, почти черных сейчас глаз, и выдохнула:

— Не надо.

Слишком тихо, и Максим не услышал. Он склонил голову и коснулся губами моего обнаженного плеча, согревая кожу горячим дыханием и поднимаясь выше, вдоль шеи, подбородка… Я зажмурилась от удовольствия, наслаждаясь неторопливыми прикосновениями — и потерялась в размытом мире, ощутив вкус горького шоколада.

Максим теснее прижал меня к себе, крепко обняв двумя руками. Он поцеловал по очереди уголки моего рта, прихватил своими губами мою нижнюю губу и медленно обвел ее языком, а потом попросил с хриплым смешком:

— Разожми зубы, я тебя не съем.

Я в этом сомневалась. Съест и отправится за новым десертом. Он же бабник, коллекционер женских «голов». У него, судя по слухам, было целое стадо тёлок, хорошо хоть клеймо не выжигал.

Но доводы разлетались в прах, сожженные голодным огнем. Я со стоном приоткрыла рот, позволяя Егерю считать меня одной из своих однодневок. Это было как наваждение, совершенно невероятно — и страшно, от того, насколько невероятно.

Максим нетерпеливо протолкнул мне в рот язык, настойчиво лаская, не позволяя вдохнуть, и у меня подогнулись колени. Но потом этот несносный мужчина вдруг с силой обхватил пальцами мой подбородок, и до меня донесся сбивчивый обвиняющий шепот:

— Ты ведь решила совратить меня, невинного ангела, чтобы пробраться в «Дол»? Не выйдет, солнце.

Он жадно провел ладонями по моим плечам вниз, к локтям, стягивая тесемки платья и обнажая неприкрытую грудь; восхищенно замер, а потом словно сдался сам себе и выдохнул:

— А впрочем… черт с тобой, Фрэнки. Позвони, если не передумаешь.

Он достал из нагрудного кармана тонкий красный маркер и написал что-то прямо над моим бешено бьющимся сердцем. Потом Максим нехотя отстранился, и я, смущенная, напуганная, беспомощно наблюдала, как он со злостью распахивает дверцу и уходит. А вернее сказать, сбегает, как от стаи волков.

Что это было только что? Я воспылала страстью к Максиму Езерскому?! А он — ко мне?! И дело не в моем откровенном платье, нет. Дело в странной искре между нами, которая неизменно возникала при соприкосновении вот уже второй день подряд.

Я еще минут пять пыталась унять сердцебиение, ужасаясь, что должна преследовать Егеря до конца контракта.

Катастрофа.

Поправив сползший лиф платья дрожащими руками, я сделала невероятно оскорбительное открытие: Максим оставил мне свой номер телефона, написал красным маркером над грудью. Цифры, а в конце буква «е», обведенная кружочком — «Егерь». Все-таки пометил меня, заклеймил.

— Какой кошмар.

Но хотя бы миссия Сатаны прояснилась. Все оказалось проще, чем в теории с «братиком» Егерем. Отец действительно собирался завершить многолетнее противостояние с Езерскими по велению Иосифа.

Кто победит — «Константа» или «Дол»? Кто станет наследником? Я не знала. Ничего уже не понимала, кроме того, что нужно было срочно избавиться от вкуса горького шоколада на моих губах.

Я облизала их и прикрыла глаза: м-м, а еще этот привкус ванили.

Кто бы подумал, что Егерь — любитель ванили… И руки такие теплые, заботливые. Разве бывают такие у живодеров? Они должны быть загрубевшими и жестокими, причиняющими боль.

Но боли не было. Только патока в крови и желание снова облизать губы.

Я достала смартфон, сделала снимок своей груди, на которой стыдливо краснел номер телефона Максима, поправила платье и вызвала такси.

Охота началась. Правда, охотиться я совсем не умела, тем более на охотников.

Макс

Я долго сидел в машине и курил. Из динамика раздавались громкая музыка, поддерживая и без того высокий уровень адреналина в крови.

Зачем дал Уваровой свой номер?

Кто бы знал. Дотронулся до нее, и из памяти мгновенно выветрилось, кто она, кто я. Хотелось раздеть ее и почувствовать, взять прямо там, на столе — и смотреть в эти потрясающие синие глаза при этом…

Крыша поехала, ей богу. Я, конечно, эмоциональный с женщинами, но таких проблем с самоконтролем у меня класса с десятого не было.

Теперь будут. Фрэнки обязательно позвонит или снова покажется на горизонте, маяча перед глазами. Она собралась шпионить для отца, и я ее благословил. Наверно, думает, что я уже жить без нее не могу.

Кровь кипела в венах, и сквозь дым сигареты я наблюдал, как Фрэнки выходит из ресторана и садится в такси.

Инстинкт самосохранения кричал, что эту добычу лучше оставить в покое, иначе можно самому попасть в капкан, но азарт охотника — это как наркотик. Я давно не испытывал настолько сокрушающего стремления заполучить женщину. Вернее, настолько сильного не испытывал никогда, даже с Соней.

Меня ломало, выворачивало наизнанку. В эту самую минуту я хотел получить целиком и полностью не «Константу», а эту хитрую, но такую необычную девушку. На день, на месяц — пока не надоест, пока не выгорит едкий удушливый костер там, где должно находиться холодное сердце.

Уваров сам толкнул дочь в эти грязные разборки, так почему бы и мне не воспользоваться случаем? В конце концов, я не святой, чтобы отвергнуть столь ценное подношение, даже если оно сделано Сатаной.