Путешествие в мир ба-цзы. Огонь. Начало

Елена Горшунова, 2023

В наше время так много людей пытаются найти предназначение, проработать травмы, прокачать себя и узнать хотя бы часть собственной судьбы. Драгоценное время утекает сквозь пальцы, а воз, чаще всего, и ныне там. Древние китайские знания о судьбе человека позволяют прикоснуться к сакральной информации и по максимуму срезать путь, чтобы начать жить уже сегодня. Однако героиня книги всячески сопротивляется этому, мечтая вернуть дорогих людей, ушедших из жизни. Сложно отказаться, когда предлагают такую возможность… Приглашаю вас в незабываемое путешествие по судьбе человека и его удивительным способностям. Способностям создавать счастье или попадать в неприятности.За мной!

Часть первая. Не совсем понятная.

Глава 1.

— Ха-ха-ха! Хватит, я больше не могу! Сейчас лопну от смеха! — веселилась Наташка, держась руками за раскрасневшиеся щёки.

— Ой, да ладно! Смех продлевает жизнь, — подмигнул Володька, подливая в пузатую коричневую кружку свежее молоко.

— Слушай, я уже забыла, когда в последний раз так смеялась. Спасибо тебе за это утро!

— Всегда пожалуйста! Знаешь, только ты могла придумать притащить в лес стеклянную посуду и столовые приборы. В моей фантазии пикник на рассвете выглядел гораздо скромнее.

— Люблю, когда вкусно и красиво, — просто сказала Наташка и откусила кусочек поджаренного хлеба с малиновым вареньем.

— Это у тебя так легко получается. А я, как чурбан неотёсанный, — серьёзно сказал Володя и неловко скомкал в руках салфетку.

— Да ты что? Немедленно прекрати обижать моего друга!

— Ладно, прекращаю! — весело согласился он и быстро перевернулся с живота на спину. Сочная зелень травы, на которую он пялился, в секунду превратилась в чернильное небо, что освещалось редкими сполохами света.

— Сегодня небо такое странное, скажи? Как будто кто-то раздавил банку чёрной гуаши и размазал дырявой тряпкой. Такие разводы чудные. И холод, просто жуть. — Наташка закуталась в колючее одеяло, села и подтянула колени к подбородку.

— Ага, — задумчиво сказал Вова, — рядом с тобой часто что-то странное происходит. Я уже перестал удивляться.

— Это плохо или хорошо?

— Не знаю, — он так резко встал, что опрокинул рукой молоко и липкие капли вмиг впитались в сухую землю.

— Держи свой огонь при себе, — засмеялась Ната и подняв бидон выпила остатки, касаясь губами холодного жестяного края.

— Я держу. Как могу держу! — расхохотался в ответ Вова, — вот только он не хочет меня слушаться.

— Ты не представляешь, как здорово с тобой говорить об этом. В последнее время я сама не своя.

— Да, заметил.

— Мне сны такие чудные приходят и я в них голоса разные слышу. Словно информацию передают. Так интересно, но ничего не понятно.

— Уверен, что придёт время и ты разберёшься в этом.

— Я не хочу ждать никакого времени, мне нужно сейчас, как ты не понимаешь, — Наташка подскочила, замахала руками и топнула ногой для солидности.

— Мне кажется, что у тебя этого твоего огня тоже много, — задумчиво сказал Володька и внимательно посмотрел на девочку.

— Он не мой. Он общий.

— Пусть так, — согласился парень, — я уверен, что просто огнём там дело не заканчивается.

— Какое дело?

— Ну то, которое тебе снится.

— Думаешь, что это какое-то дело?

— Походу да. А что ещё? — Вовка развёл руки и сморщился, как будто надкусил кислющий лимон.

— Что ты кривишься? — дёрнулась Наташка. — Пусть дело. И что?

— Да то, что вдруг оно опасно?

— Откуда ты знаешь?

— Не знаю я ничего. Просто тошно стало и противно.

— Ну и ладно. Сама разберусь, без тебя. Не больно-то и хотелось, — Наташка быстро схватила зелёное одеяло в одну руку, кружку с вилками в другую, и прищурив глаза, зашипела. — Сама разберусь, сама, сама.

— Да пожалуйста, — надулся Вова, как пятилетка на детской площадке.

— Ну и всё.

— Ну и всё.

— Не повторяй за мной, — взвизгнула Наташка и зарычав, побежала прочь с поляны.

— Не повторяй за мной, — миролюбиво сказал парень ей вслед и плюхнулся на спину в ожидании первых солнечных лучей. Ветки дикой смородины качались от резких Наташкиных набегов и словно шептали на ветру: «Сама разберусь, сама».

— Сама она разберётся, — пробурчал Володька и стукнул кулаком по земле. — Ладно бы ерунда какая была, а то вся эта муть… Залезет опять чёрт знает куда. Голоса эти, огонь дурацкий… Что за мутотень, а?

Небольшая серая ворона с пронзительными глазами янтарного цвета, быстро подошла к его сумке и нахально вытащила обгрызанную половинку яблока.

— Бери, я не буду, — отмахнулся от неё парень так, словно птицы каждый день тырили у него еду. — Вот ты, можешь мне сказать, что это всё значит?

Ворона спрятала яблоко под крыло, как будто там у неё хранилась авоська с покупками, и медленно, с чисто птичьим достоинстом, два раза негромко каркнула. Вовке в конце послышалось: «Зы».

— «Зы». Что «зы?» Лети уже отсюдова, без тебя тошно.

Ворона нагло подмигнула ему и подцепив клювом ветку красного винограда, быстро скрылась из глаз. Парень ошалело покачал головой из стороны в сторону и медленно встал, потирая глаза.

— Пойду-ка я домой, пока кот учёный за гренками не пришёл и жизни меня учить не начал.

Продолжая ворчать, Володька собрал остатки еды и медленно побрёл по заросшей тропинке.

Его спины робко коснулись первые лучики солнца, тускло освещая полянку, на которой недавно разругались закадычные друзья. На ветке старого дуба сидела ворона и с наслаждением ела виноград, разглядывая примятый квадрат травы, где сидели ребята. Там, где разлилось молоко, у корней дерева, поднимался в небо небольшой дымок. Но никакого костра совершенно точно никто не разводил.

Ворона, доев сладкие ягоды, довольно облизнулась и повернулась своими пушистыми боками прямо к солнцу. Начинался первый июньский день 2001-го года.

Глава 2.

Наташка лежала на кровати и не открывая глаз чувствовала, как её собака сквасила свою очаровательную мордашку. Девочка боялась даже слегка вздохнуть, чтобы та не догадалась о сонной симуляции хозяйки. Стоит лишь едва шевельнуть рукой, как маленький бульдог юрко всунет туда поводок и потребует немедленной прогулки.

«Ещё пару минут», — думала Наташка. Мысли медленно ворочались с бока на бок, врезаясь в закоулки подсознания и намертво там застревая.

«Верни. Покажи огонь. Что за ним? К чему он?»

Но сколь сильно девочка не пыталась ухватиться за остатки образов, тем быстрее они растворялись в пространстве. Она помнила лишь странные обрывки слов про огонь и крысу на воде. Её воображение быстро представило маленького серого зверька, который отважно покорял океан верхом на картонке, сжимая в маленькой лапке крошечную свечу.

Картинка стала цветной и настолько реальной, что девочка в голос захохотала. Тут же на неё прыгнуло тяжёленькое тельце и разгорячённых щёк коснулся влажный язычок.

— Доброе утро, сейчас пойдём! — улыбнулась Наташка и крепко обняла собаку. — Люся, хватит, уймись уже.

Чёрные круглые глаза весело и внимательно смотрели на хозяйку. Девочка души не чаяла в собаке и любила её всем сердцем. Люсия Джессита Де Бенедикт Джосэ. Полное имя верного французского бульдога помнила лишь Наташка, когда все остальные называли коротко — Люська. Она была безумно похожа на человека. Храпела, как пьяный матрос и пела под гитару, словно молодая Мадонна. О, как Люська любила гитару! Они с Наташкой устраивали настоящие капустники на кухне. Девочка приносила маленький детский стульчик, на который довольно запрыгивала собачка. Сама она устраивалась рядом на табуретке и начинала играть Гребенщиковский «Золотой город». «Цой», «Нирвана», «ДДТ», «Сплин» — Люська обожала весь Наташкин репертур, мелодично выводя хрипловатым сопрано глубокие ноты.

— Пошли, пошли! — радостно крикнула девочка. Наспех расчесав пальцами волосы, натянула красный сарафан и белые кроссовки. Иногда казалось, что она и Люська похожи. Недаром говорят, что собака со временем становится копией своего хозяина. Или наоборот? Взгляд. Мимика. Способы добиться своего. И неважно, что было объектом, новая книга или пятый кусочек апельсинки. Кстати, оранжевые цитрусы они любили обе.

— Ого! — восторженно сказала девочка и, как завороженная, уставилась на небо. — Ты только посмотри!

Люська послушно задрала голову и вопросительно взглянула на хозяйку.

— Какое облако, а! Словно снежная королева тает в огне, а вокруг неё безмолвная стая птиц.

Собака села на землю и внимательно посмотрела на небо, силясь рассмотреть там только что придуманный Наташкой мультик. Девочка присела рядом на корточки и ткнула пальцем в пушистое облако.

— Смотри же. Вот голова. Вот с краешков строгой юбки стекают ледяные капли. Вот, прямо у ног королевы, бушует жаркое пламя. А это что? — задумчиво нахмурилась девочка. — Похоже на какую-то шипящую воду. Ого! Да это же сотня крыс! Они волной несутся из одной сказки в другую!

— Наташ, привет! — робко сказал Володька, плюхаясь в белых шортах прямо на сырую землю.

Люська радостно подбежала к нему, облизала руки и вскарабкалась на колени. Наташка хотела обидеться и назвать собаку предательницей, но быстро передумала. К тому же, волшебное настроение словно рассеяло недавнюю размолвку и злиться уже совершенно не хотелось.

— Привет, — улыбнулась девочка и быстро, пока облака оставались на месте, принялась показывать другу интересные картинки на небе.

— Ну у тебя и фантазия, — восхищённо протянул он и украдкой облегчённо выдохнул.

От этой девчонки никогда не знаешь, чего ждать. Вспыльчивая, характерная, язвительная. Но такая необыкновенная и противоречивая, что долго без неё он уже просто не мог. Порой она напоминала ему разноцветный фейерверк.

— Да причём тут фантазия! — вспыхнула она, словно подслушав его мысли, — неужели ты этого не видишь?

— Вижу, — кивнул он, — или нет. Слушай, а здесь вообще есть правильный ответ? — задорно улыбнулся он и они в голос расхохотались. Вот чего было не отнять в их союзе, так это веселья и выдумок.

— Вов, а мне ведь опять сон снился, — быстро переключилась Наташка.

— Про огонь?

— Про огонь, — кивнула она, — и там было что-то ещё про зверя и… и… — нахмурилась она, — не помню. Представляешь, не помню. Вот открыла глаза и наяву увидела тот образ, а сейчас всё снова, как в тумане.

— Может тебе попробовать перестать об этом думать? — серьёзно посмотрел вдаль Володька и потёр переносицу.

— Как это?

— Ну представь, что ты сильно хочешь забросить мяч в корзину. Думаешь об этом постоянно, волнуешься. Начинаешь вскакивать ночами с этими мыслями, теряешь аппетит. Только это постоянно держишь в голове. Как пить дать, ты его не забросишь.

— Почему это?

— Не знаю. Мне так кажется. Чем сильнее ты чего-то хочешь, тем меньше вероятностей, что это у тебя получится. Ай! — вскрикнул он от Наташкиного удара в лоб. — Ты чего дерёшься?

— А ты меня бесишь. И мне так захотелось треснуть тебя по лбу, что я об этом подумала немножко и сразу сделала. Чтобы точно получилось!

— Сумасшедшая, — заржал парень и сделал вид, что собирается уходить.

— Ладно тебе, не обижайся, — примирительно ткнула его в бок Наташка и резко встала.

— Что у тебя за телячьи нежности, — забурчал Вовка, — мне скоро кольчуга понадобится, чтобы с тобой гулять ходить.

— Ха-ха. Очень не смешно. Мне пора, зайдёшь вечером?

— Зайду.

— Ну пока.

Люська на прощание гавкнула и вильнула хвостом, а Наташка вздёрнула подбородок и прищурилась.

— Бабушкину книгу возьми с собой, — вдруг попросила она.

— Какую ещё книгу? — выпучил глаза Вовка.

— Она знает. Скажи, что мне надо.

Девочка повернулась и быстро побежала к дому. Собака на своих коротеньких лапках едва поспевала за ней.

Вовка удивлённо смотрел им вслед и думал: «Кто ты такая и как залетела в наш мир?»

Глава 3.

— Ба, Наташка книгу просила. Дай, пожалуйста, — лихо попросил Володька, на полном ходу залетая в комнату, едва успев поймать навернувшийся бордовый торшер с бархатными нитями на абажуре.

— Аккуратнее, бежишь, как оголтелый, — строго сказала бабушка. — У нас, Смирновых, дуралеев в роду не было.

— Значит я буду первый, — широко улыбнулся Вовка и обняв старушку, крепко поцеловал её в щёку. — Дай книгу!

— Какую? — вскинула брови Валерия Брониславовна.

— Она сказала, что ты знаешь какую, — развёл руками парень и провёл пальцами по голове, взлохматив волосы.

— Месяц Змеи идеален для первого знакомства, Огонь силён. Давно пора, — забормотала пожилая женщина и подъехала на инвалидной коляске к старинному книжному шкафу.

— Какой ещё змеи? — оторопел Володька.

— Водной. Скоро Лошадь Деревянная вступит в свои права.

— Не понял.

— Тебе и не надо. Меньше знаешь, лучше ешь, — щёлкнула его по носу бабушка и протянула толстую книгу в матовой чёрной обложке. Золотистые рифлёные буквы сияли на тёмном переплёте, словно яркий фонарь в ночных сумерках.

— «И-цзин», — вслух прочитал Вова. — Что это? Японская философия?

— Китайская книга перемен.

— А. Вот теперь мне всё понятно, — нервно хохотнул Володька.

— Тебе и не надо, — повторила бабушка, — передай Наташе и скажи, пусть зайдёт ко мне. Вода Огонь тушит, а Металл Дерево рубит. Я небрежно отнеслась и проворонила, вот и получила своё.

— Ба, ты о чём? — нахмурился парень.

— Всё, хватит. Я как лучше хочу, даже не пытай меня. Свинья Змею толкает, а Петух поможет. Так и передай. Слышишь? — занервничала Валерия Брониславовна.

— Слышу, слышу, — кивнул Володька, — передам.

А сам крепко-накрепко решил ничего не говорить подруге. С ума они совсем посходили. Ладно, ба. Она после аварии частенько странные штуки говорит, но Натке про это знать не надо. Вдруг совсем с катушек съедет? Змея, свинья… Что за бред? Вовка был уверен, что весь этот зоопарк как-то связан с Наташкиными снами и тем огнём, с которым она носилась, как с вышитой тюбетейкой.

— Вот и хорошо. Помоги мне, солнышко, лечь хочу.

Вовка вдруг зарделся, поднял бабушку, как пушинку и бережно положил на кровать.

— Ты меня триста лет так не называла.

— Уж и триста! — ласково улыбнулась она.

— Я ведь вырос, какое я теперь солнышко, — забубнил Володька.

— Яркое и сильное. Даже слишком сильное, бойся воды, мой хороший.

— Чего ж мне её бояться?

— Опасна она для тебя, — сквозь зевок выговорила Валерия Брониславовна и прошептала, — иди уже, спать хочу, сил нет.

— Спи, спи, — торопливо сказал парень, и накрыв её серым одеялом вышел из комнаты, тихонько прикрыв дверь.

Зайдя к себе, первым делом он кинулся к тайнику. Ещё пару лет назад Володька разобрал часть досок на полу возле батареи, чтобы хранить там сокровища. Это только думается, что всякие секретики бывают лишь у малышей. Неправда. Они у каждого человека могут быть, маленького или большого, неважно.

Вовка завернул книгу в белую наволочку и аккуратно положил на дно тайника, набросав сверху старых тряпок. Быстро вернул всё на свои места и вдруг уставился в окно. Прямо перед ним на подоконнике гордо вышагивала ворона. В клюве у неё был зажат черенок вишни, на котором болтались две круглые ягодки. Красные бока блестели на солнце спелыми искрами и у парня непроизвольно набрался полный рот слюны.

— Ты здесь откуда? — вырвалось у него.

— Кар-Кары, — важно ответила ворона, поймав вишню лапой. Тут же она отправила её прямо в рот, съела, и право слово, издала совершенно человеческий звук: «Ммм!»

— Вкусно тебе? — обалдело спросил парень.

— Кар-Зы! — сказала ворона и подмигнув ему, резко взмыла вверх, в долю секунды исчезая из вида.

«Что за чертовщина», — нахмурился Вовка, пытаясь рассмотреть в небе серую птицу. Он готов был поклясться, что именно она стырила у него яблоко и виноград на поляне.

«Так, давай рассуждать логически, — сказал он сам себе вслух. — Ворона точно не змея и не свинья. И уж тем более, она не вода и огонь. Значит, какая бы дикость сейчас не происходила, бояться тут нечего!» — подумал он и облегчённо вздохнул. Такие разговоры с собой Вовка устраивал редко, но каждый раз находил способ успокоить себя и других, если было необходимо.

— Игорян! — замахал он рукой. — Ты куда летишь?

— В карьер! — радостно завопил невысокий мальчишка, пытаясь подпрыгнуть и заглянуть в окно.

— А чего там? — свесился с подоконника Вовка и щёлкнул пацана по макушке.

— Эй, больно же.

— Было бы больнее, — сказал парень и показал ему громадную пчелу, зажатую между пальцев.

— Ого! А если б она меня цапнула?

— Как пить дать, цапнула бы, — кивнул Вовка, — подожди, я сейчас. Вместе пойдём.

Он заглянул к бабушке — спит. Быстро сполоснул лицо прохладной водой и выбежал во двор. Их девятиэтажка стояла особняком среди невысоких сталинок и смотрелась довольно странно. За все свои пятнадцать лет парень никак не мог привыкнуть, что живёт именно тут и нигде больше. Он быстро обогнул палисадник с кустами акации и подошёл к Игорю, который сидел на краю бордюра и что-то бормотал себе под нос.

— Если бы цапнула в голову… А если бы в глаз? А если аллергия? А если б я задыхаться начал? А кто бы меня тогда спас? Я ведь мог умереть… А ведь я и сейчас могу… А вдруг я под машину попаду? А вдруг упаду с обрыва? Голову расшибу…

— Иг, ты чего? — удивлённо уставился на него Володька.

— Ничего, — хмуро ответил он в ответ. — Катись ты своим карьером, а я домой пойду.

И ведь правда пошел. Быстро, не оборачиваясь. Ветер принёс обрывки фраз, которые он раскидывал за собой, словно зёрна кукурузы: «Эти мальчишки. Везде бы им залезть. Дома лучше сидеть. Кто нас сможет защитить?»

— Дурдом. Полный, — резюмировал Вовка и потрепал себя за волосы. — Что происходит-то? Все, как с катушек съехали. Ладно мои дамочки, к ним я почти привык. Но этот-то куда? И ворона ещё… Вот тебе и каникулы. Рассвет всего разочек встретили. Купаться не ходили, — начал он загибать пальцы, — в футбол не играли. На великах не гоняли. Дискач не устраивали. Барабаны и те забросил. Как на пенсии, ей-Богу. Вот же чёрт! — подскочил он и со всей дури треснул себя по лбу. — Я уже говорю их словечками, точно, заразная фигня.

— Эй, ребятня! — крикнул он стайке мальчишек, увлечённо рывшихся в колючих кустах дикой облепихи, — айда купаться!

— Урра! А то нас родители не пускают одних на речку, — наперебой загалтели они, — со старшеком точно можно, бежим!

И словно птичьим треугольником, Вовка в центре, как вожак, стая ребят направилась к Свистинке — мелкой речушке, где летом собиралась толпа народу из трёх районов.

Возле палисадника на бордюр тихо приземлилась ворона, держа в клюве небольшой спелый абрикос. С аппетитом съев его, она аккуратно выплюнула косточку и с достоинством каркнула: «Кар-Цзы. Кар-Ба. Кар—кар».

Глава 4.

— Вот ты мне скажи — это вообще реально? — серьёзно спрашивала Наташка у плаката Курта Кобейна. Молодой музыкант смотрел на неё грустным взглядом и девочка могла поклясться, что на дне его глаз она видела горечь и тоску.

— Дочь, ты сильно занята? — спросила мама заходя в комнату и вытирая руки красным кухонным полотенцем.

— Очень, — кивнула Натка, — с Куртом беседую.

— Жаль тебя отрывать от весьма интересного диалога, но есть одно важное дело.

— Ма, ну давай позже. Что у тебя за привычка постоянно отвлекать меня.

— Уж простите, мисс-самая-занятая, но у меня всего одна дочь. Была бы вас толпа девиц, другой разговор.

— Ой, нетушки, — сморщилась Наташка, — не надо нам тут никакой толпы девиц. Сама прекрасно справлюсь, что нужно делать?

— В магазин сходи, пожалуйста. Молоко, капуста, две морковки и коробок спичек. Запомнишь? — спросила мама, протягивая деньги.

— Запомню, — кивнула девочка, — будет борщ?

— Будет.

— Ура! Люська, пошли со мной, — крикнула Наташка, но маленькая собачка, увлечённо возившаяся с резиновым ёжиком, даже ухом не повела.

— Что у тебя за привычка постоянно отвлекать собаку от важных дел? — со смехом сказала мама и они с дочкой в голос захохотали. — Вся в хозяйку!

— Похоже на то! Ладно, одна сгоняю.

— Нат, под ноги смотри, хорошо? — вдруг серьёзно сказала мама.

— Там ничего интересного всё равно нет, — запыхтела девочка, пытаясь распутать шнурки на кроссовках.

— Землю полезно видеть и чувствовать. Хотя бы иногда, — вздохнула мама, вернулась на кухню и загремела кастрюлями.

Наташка тут же прикрыла глаза и вся обратилась в слух. Она с детства любила эти звуки и мамину возню по дому. Как-то так получалось, что чем бы она ни занималась, всё получалось идеально и красиво. Наташкина мама умела сделать из ничего — великолепие. Навести уют даже в сарае, хотя на самом деле девочка ни разу не видела настоящих сараев. Дачный был не в счёт, потому что там идеальный порядок наводила бабушка. Она конечно была папиной мамой, но очень уж они с невесткой были похожи в этом плане. Хоть и протестовали от этого обе и считали, что слишком разные.

— Ты ещё не ушла? — удивлённо спросила мама, резко выходя в коридор.

— Да так, задумалась, — буркнула Наташка и быстро вышла в подъезд, громко хлопнув дверью.

Ну вот, опять. Каждый раз она говорила себе быть сдержанней и спокойней. Но внутри неё словно вспыхивала зажигалка и поджигала огромный стог сена, который начинал гореть со страшной силой. Девочка реально ощущала, как становятся раскалёнными не только щёки и ладони, но даже кости и волосы. Всё тело изнутри будто охватывало пламя, становилось трудно усидеть на месте и быть спокойной девочкой.

«Наверное вот так чувствовали себя ведьмы, которых сжигали на кострах, — думала Наташка, медленно ступая по кромке бордюра. — Хотя, если они были ведьмами, неужели они не знали, когда за ними придут и что случится? Зачем нужны такие способности, если ты не можешь предсказать свою гибель и спастись от неё?»

Крыльцо магазина неожиданно выросло прямо перед Наташкиными ногами, как будто назойливый мухомор после дождя. Красная крыша в белую крапинку придавала сходства с шапкой гриба, а стайка будущих первоклассников была похожа на группу трудолюбивых муравьёв и удачно вписывалась в только что придуманный мультик девочки.

— Эй, разойдитесь, Вовкина подруга идёт.

— Вон та, маленькая?

— Она самая, — загалдели ребята.

Девочка усмехнулась про себя и задрав подбородок повыше, зашла в магазин, пытаясь вспомнить всё, что сказала мама. «Так… Одна свекла, морковка, капуста и два коробка спичек. Какая я молодец!» — довольно улыбнулась она, вышла на улицу и разинув рот уставилась на небольшое облако. Оно было похоже на крошечный остров в центре океана, а прямо у берега копошился маленький крысёныш. Наташка нахмурилась, всё тело сжалось, как струна, лоб стал похож на стиральную доску, а дыхание судорожно сбилось.

«Где-то я это видела. Где же? Это что-то очень важное, кажется, что из моего сна. Ведь это…» — на этой мысли девочка запнулась о край небольшой ямки и плашмя грохнулась на землю.

— Ты не ушиблась? — наклонился незнакомый парень лет шестнадцати, помогая ей встать.

— Конечно ушиблась, — раздражённо сказала девочка, — не видел что ли, как я упала?

— Видел, — усмехнулся он, — поэтому и подошёл. Саша, — сказал он без перехода.

— Нет, Наташа, — ещё больше обозлилась она и нервно принялась отряхивать джинсы.

— Приятно познакомиться. Это я — Саша, — уголками глаз улыбался парень.

— А что ты всё время смеёшься? — скрыв смущение накинулась на него девочка. — Конечно, вот распластался бы тут сам, не так бы веселился, да?

— Хочешь проверим? — внимательно посмотрел он на неё и вдруг Наташка поняла, что уставилась на него, забыв дышать. Он был до жути похож на Курта, а на дне глаз плескалась похожая грусть и тоска.

— А ты откуда? Не видела тебя здесь раньше, — спросила девочка и украдкой ущипнула себя за руку, чтобы убедиться, что это не сон.

— А ты что, всех тут знаешь? — продолжал улыбаться парень, а девочка поняла, что именно в этот момент пожар внутри неё стихает. Такие ощущения были ей незнакомы и она ещё не поняла, нравится ей это или нет.

— Всех не всех, но тебя точно вижу в первый раз. Мне пора, увидимся, — поспешно сказала Наташка и не оборачиваясь побежала к своему дому. Ещё не хватало втрескаться в незнакомого парня, который как две капли воды похож на её кумира.

— Увидимся, — задумчиво сказал Сашка и потрогал себя за мочку уха.

Кожа была неожиданно горячей и он был уверен, что никогда раньше не испытывал ничего подобного. За пару минут рядом с этой девчонкой его всегда ледяные руки стали тёплыми. И даже глаза, как будто стали видеть чуть ярче. А может это просто проделки жаркого июньского дня? Сашка решил отложить эти вопросы, смешно встряхнул головой, словно бродячий пёс на прогулке, и направился к Вовкиной девятиэтажке.

Наташка, тем временем наблюдавшая за ним из-за угла своего дома, удивлённо щурилась: «Мало того, что он вылитый Курт, ещё и ходит, как собака. Словно в моём сне», — промелькнуло у неё в голове, но в каком сне и что именно там было про собаку, девочка не могла вспомнить, как ни старалась.

«У Вовки вечером узнаю, может он в курсе, что это за тип», — решила девочка и с со спокойной душой побежала домой, мечтая о вкусном борще на обед и представляя, на что будет похож прохладный островок сметаны в глубокой тарелке.

Глава 5.

— Здравствуй, Вова. Проходи, она у себя, — приветливо улыбнулась Наташкина мама, открывая пошире входную дверь.

Вовка быстро разулся, невольно вжал голову в плечи и, осторожно повернув изогнутую ручку на двери, заглянул в комнату.

Наташка сидела в наушниках спиной к нему и что-то увлечённо писала в тетради, покачивая головой в такт «Нирваны». Вовка был готов поклясться, что даже отсюда слышит пронзительный голос Курта Кобейна. Он был далеко не его фанатом, но при девочке никогда не говорил ничего плохого. Парень помнил, как Наташка вспылила на своих одноклассников, дразнивших музыканта. Школьная швабра и пять глиняных горшков тоже помнили тот день.

— Хэй, хэй! — Вовка подошёл к девочке и присел рядом на стул.

— Что это ещё за хэй-хэй? — недовольно буркнула она, нажимая на плеере «стоп» и снимая наушники. — У тебя всё равно не получается, как у Курта.

— Я и не собирался. Просто поздоровался, — улыбнулся Вовка и внимательно посмотрел на Люську, которая пыталась забраться к нему на колени по джинсам, словно маленькая кошка по шторам. — Давай помогу! Вот так!

— А ты что такой довольный? — прищурилась девочка. — И где моя книга?

В ту же секунду Вовка макушкой почуял надвигающийся огненный ураган: «Что делать? Молчать? Кивать, как дурачок? Шутить? Сквасить горестную физиономию?»

— Что молчишь? — вспыхнула девочка и подскочила на месте.

— Думаю, — быстро сказал Вовка и мысленно смахнул пот со лба, выходя на верную тропу.

— О чём?

— О том, что каникулы начались, а мы ещё не были с тобой на речке, а? — подмигнул он ей.

Речка. Разумеется, Наташка бывала раньше на речке. И слово это слышала миллион тысяч раз. Но сейчас что-то изменилось. Неожиданно при этом наборе букв девочка почувствовала, как раздражение отступает. И даже ладони как будто стали чуточку прохладнее.

— Слушай, а ты видел нового парня у себя во дворе?

— Какого ещё нового парня?

— Саша зовут. Такой… светленький. — сказала девочка, решив умолчать об его сходстве с Куртом и в ту же секунду поняла — нет. Не видел его Вовка. Иначе давно бы уже прибежал с воплями, что там двойник Кобейна рассекает.

— Не видел. А кто это?

— Неважно, — отмахнулась девочка, — где книга?

«Вот это память и настойчивость, — восхитился Вовка, — фиг чего забудет, когда ей надо. Кстати».

— Наташечкина, а ты помнишь, что обещала мне на экзаменах?

— Нет. Что?

— Что как только их сдадим, сразу напишешь песню и мы будем репетировать. Я ведь и с клубом уже договорился.

— Блин.

— Ты что, правда забыла?

— Не то, чтобы забыла, — Наташка сделала несколько шагов по комнате и остановилась у окна, — просто я тогда хотела и песню спеть, и сборник стихов выпустить, и на Байкал автостопом поехать, в театральное поступить, выучить на гитаре новые песни, научиться водить машину и прыгнуть с парашютом. Вот как-то песня там немного и затерялась, — девочка развела руки в стороны и расхохоталась. Вовка радостно подхватил веселье, надеясь, что Наташка забудет про книгу.

— Ты в своём репертуаре! И что из этого ты правда хочешь? — серьёзно спросил он.

— Не знаю, — девочка перестала мельтешить по комнате и прислонилась к подоконнику. Я хочу разобраться со своими снами, узнать больше про огонь и выяснить, кто такой этот Саша. Вов, ну будь другом, спроси своих, а?

— Подожди. А песня? А репетиция?

— Саша. Светленький такой, — продолжала девочка, — зашёл сегодня в твой двор.

— О, Боже мой! — Вовка картинно потёр виски. — Узнаю я про твоего Сашу, узнаю. Только перестань. Ты мёртвого достанешь, в курсе?

— Вот сейчас вообще не смешно, — поморщилась девочка, — и песни я пока писать не хочу. Или не могу, не знаю. Не пишется и всё тут.

— Как это?

— Вот так. Ни строчки придумать не могу, самой странно. Ещё в марте было столько идей, мыслей, а записать ничего не успела. Думала, какая разница. Всегда ведь хорошо идёт, можно попозже к этому вернуться. А ни фига. Не прёт больше.

— Наташ, давай возьмём твои зимние стихи? Я так поиграть хочу! Может на конкурс какой попадем, а?

— Ну какие зимние, ты о чём? — возмутилась девочка. — Они ведь старые. От них даже пахнет чем-то протухшим, как от воды в мёртвом ручье.

— В каком ручье? — удивился Вовка.

— В таком, — отмахнулась девочка, — где книга? Хватит меня за уши водить.

— Нет книги, — вздохнул парень и мысленно скрестил пальцы, — бабушка спит и просила её не беспокоить. Завтра, хорошо?

— Ладно, — кивнула девочка, — только не забудь, пожалуйста. Она мне про неё лет пять назад много рассказывала, да я не поняла тогда ничего. Чувствую, что сейчас мне позарез нужна эта информация.

— Не забуду. Пойдём на улицу?

Люська, услышав заветное слово тут же оживилась, всколыхнулась, и ловко спрыгнула с дивана на лету подхватив поводок с ручки шифоньера.

— Циркачка, не иначе, — присвистнул Вовка, — ты её научила?

— Нет, конечно, — улыбнулась девочка, — она и сама многое может. Идём. Может успеем закат сфотать!

巳 亥

Наташка сидела на подоконнике подперев голову кулачком, прокручивая в голове события последнего месяца. В тот тёплый июньский вечер они с Вовкой долго гуляли и много разговаривали. Набрели на необычную полянку в лесу, где росли красивые жёлтые цветы. Наблюдали за хитрой вороной, которая неторопливо прохаживалась по массивному пеньку, держа в клюве маленький кусочек спелой дыни. Фотографировали мягкие лучи заката. И ветки пушистых сосен в розовых бликах. И Наташку среди цветов. И Вовку рядом со старым пнём. И Люську в кустах чертополоха. И смеялись, и вспоминали прошлогоднюю малину и прыжки в ледяном ручье. Купаться там было невозможно из-за холода, окунаться тоже. Вот ребята и придумали прыгать у берега. Как будто закалялись. Потом девочка снова вспомнила про свои сны, огонь, крысу и собаку. Но связать в одну ниточку все эти обрывки так и не смогла. Надеялась, что вот завтра парень принесёт ей книгу и многое встанет на свои места. Но всё рухнуло и разбилось вдребезги.

Вовкина бабушка больше не проснулась. Седой врач, сморщенный, как печёное яблоко, тихо сказал: «Сердце». Вовка не верил. Как такое возможно? Ещё полдня назад всё было прекрасно, и вдруг — сердце. Что сердце? У всех сердце. Почему она? Почему сейчас? Он столько хотел спросить у неё. Поговорить. Рассказать. Посоветоваться насчёт Наташки, в конце концов. А пирожки с морковкой теперь кто будет стряпать? А пшёную кашу с луком варить? Варенье из кабачков делать? Вовка в тот миг вдруг почувствовал себя таким маленьким, как будто ему снова пять и отец молча уносит его, кричащего, из квартиры. От любимой мамочки, которая перестала моргать и отвечать мальчику на слёзное: «Я лублу тебя, лублу, сышишь? Вставай! Давай! Апа, стой. Велни. Мама!»

Тогда никто не встал, не утешил и не ответил на вопросы зарёванного ребёнка, кроме бабушки. Она прижала к себе дрожащего малыша и тихо напевала: «Тшш, тише, тише. Петухи сидят на крыше. Ты будь подальше от воды. Себя от горя сбереги».

Отца с тех пор парень больше не видел. Рос с бабушкой и дедом. И прекрасно рос, надо сказать. Пока однажды в августе не случилась нелепая автокатастрофа. Дед погиб на месте, а ба осталась сидеть в инвалидном кресле. Она тогда сказала странную фразу, что навсегда врезалась в память мальчика: «Огненное наказание ждало своего времени. Металл настиг меня раньше, чем я думала».

Что это значит парень не знал. Как собрать себя в кучу — тоже. Но он пытался быть сильным. Всё-таки единственный мужчина в семье. За бабушкой уход. Деда похоронить. Народу почти не было. Пара соседей и Наташкина семья. Вот и всё. Потом Вовка немного пришёл в себя, увлёкся барабанами и походами в лес с девочкой. Про отца ба не вспоминала, но говорила, что раз в год он переводит хорошую сумму денег на счёт. Плюс пособие и пенсия. Хорошо получалось. Не голодали и даже на отдых копили. Бабушка в горы хотела. Парень тихонько журил её за авантюрный дух и предлагал погреться на солнышке у моря. На что бабушка категорично отказывалась и стояла на своём. Поездку планировали в июле. Вовка хотел в августе и ещё просил взять Наташку с собой. Но ба отрезала — нельзя. И даже не спрашивай почему. Вовка знал этот взгляд и твёрдый тон, поэтому не спрашивал. В июле, так в июле. Не съездили. И что теперь? До восемнадцати ещё три года…

丙戌

Наташка лихо припарковала машину и, схватив несколько огромных пакетов, быстро залетела в подъезд.

— Мам, мам. Помоги скорей, опаздываю, — закричала девушка, скидывая на ходу кроссовки и бросая на пол вещи. — Люська, это не тебе. Нельзя. Фу, — сказала она любопытной собачке, которая уже засунула свой маленький нос во все сумки.

Фу. Что это ещё за фу?

Люська возмущённо уставилась на хозяйку. Как это «нельзя»? Как может быть «нельзя», когда столько нового и интересного?

— Мам, ну где ты?

Тишина.

— А где все? — удивлённо спросила Наташка у собаки.

Люська вильнула хвостом, гордо подняла морду вверх и медленно, с королевским достоинством, удалилась в комнату.

— Царская особа, не иначе, — фыркнула девушка и, зайдя на кухню, вцепилась в листок, лежащий на столе.

«Дочь, мы уехали встречать дядю Пашу. У него есть новости про Володеньку. Жди, скоро будем. Не волнуйся. Мама».

Не волнуйся. Да как можно не волноваться после такой записки? Наташка подпрыгнула на месте и от избытка эмоций громко зарычала. Вовку она не видела 5 лет. Выплакала все глаза, написала сотню стихов, песен. Ах, как бы она хотела вернуть тот день, когда он просил её начать репетировать. Всё ждала, что скоро он вернётся и она скажет: «Смотри! У меня столько материала, давай играть, давай!»

А он улыбнётся так счастливо, и глаза загорятся тем чистым светом, который был только у него — и снова всё будет хорошо. Как раньше. Тот день, когда пришёл незнакомый дядя Паша, Наталья запомнила на всю жизнь. Как выяснилось, Вовкин отец давно умер и родители девочки начали готовить документы на усыновление мальчика. В детдоме не бывает хорошо. Но тут выяснилось, что у Вовкиного отца есть брат. На похороны не успел приехать, слишком поздно узнал. Но за парнем явился, как тут и был.

Наташка смотрела на него и молилась, чтобы он остался жить здесь, с Вовкой.

— Не получится, — угрюмо сказал друг и опустил голову, закрыв глаза.

— Да почему нет, почему? — нервно закричала девочка, яростно пиная старый дуб.

Ребята встретились на поляне. Как сказал парень — на последний разговор.

— Да потому. Семья у него. Собака. Куры. Свиньи. Слушай, оставь уже дерево в покое.

— О, господи, — закатила глаза девочка, — и что ты будешь делать в этой деревне, а? А я. Я? Я что буду делать без тебя? Как жить?

— Нат, кто бы знал, а?

— Прости. Прости меня, Вовочка, — взмолилась девочка, наспех вытирая слёзы и обнимая его за плечи.

— Всё нормально, правда. Только я уже совсем не такой, как раньше, понимаешь? — грустно сказал парень.

— Такой же. Просто тебе больно очень. Ты справишься, переживёшь. Я рядом, слышишь? Всегда буду рядом, хочу быть. Ну Вова, сделай что-нибудь, не уезжай.

— Не могу. И, знаешь, не хочу. Мне правда больно, очень. Не знаю, как это пережить и лучше постараться забыть обо всём.

— Да что ты такое говоришь. О чём это — обо всём?

— О городе этом. О доме дурацком. Соседях. Маме. Дедушке… Ба… Пусть всё останется в прошлом, я буду дальше жить. Как будто только родился, вот такой, с разбитым сердцем.

Наташка молча прижала ладонь к его груди:

— Ты справишься. Ты и с этим справишься тоже. Что мне сделать?

— Забыть меня, — глухо сказал парень, — просто забудь и не ищи никогда.

— Да ты что? — раскрыв рот, вытаращила глаза девочка. — Как?

— Молча. Нет больше твоего друга Вовки. Весёлого и доброго парня. Нет его. Кончился. Есть Владимир Дмитриевич. Мерзкий и бессердечный тип. Тебе с таким не по пути, поняла?

— Нет. И не собираюсь понимать. Не смей прятать моего лучшего друга. Он есть и всегда будет, — топнула ногой Наташка.

— Не будет. Его больше нет, слышишь?

— Не слышу и не хочу ничего слышать, — завизжала девочка.

— Как знаешь, — пожал плечами Вовка. — Прощай.

И быстрым шагом пошел прочь. Навсегда ведь пошёл, Наташка чувствовала это. Ни крики её, ни шишки, летящие ему вслед — ничто не остановило его. И в тот миг сердце девочки раскололось внутри. И руки стали холодными. И уши. И даже кости словно покрылись коркой льда. И Наташка тоже решила закончиться и стать другой. Такой, которая сможет пережить всё это и справиться с тем, что происходило. Ровно пару минут она простояла, как истукан, представляя, как станет холодной, до невозможности прекрасной и будет петь с красивой сцены грустные песни. Без единой слезинки. Ни одна ресничка её не дрогнет. Слышишь, Вовка? Ни одна! И будет девушка отшивать всех парней. И друзей. У снежных королев не бывает друзей. И больше не будет никогда.

А потом на плечо к Наташке села ворона. Серая. И посмотрела на неё внимательно. И вздохнула грустно. И достав из-под крыла спелый, сочный, оранжевый персик — протянула девочке. И тихо каркнула: «Кар-Онь-Кар-Гонь!»

Наташка выдохнула. И вместе с этим выдохом ушёл весь холод из её тела. И все мысли, все картинки о страданиях и невыносимом будущем, тоже ушли. Девочка взяла персик, понюхала его, улыбнулась и сказала:

— Вкусно пахнет, спасибо, — откусила и зажмурилась от удовольствия.

Сладкий сок нежно растёкся во рту и медленно побежал по тёплой шее. Наташка могла поклясться, что ворона в этот момент улыбнулась ей.

— Гонь, — задумчиво сказала девочка, — что ты имеешь в виду, огонь?

— Кар! — важно издала ворона и подмигнула.

— Огонь-огонь. То, что меня спасает, будоражит и ставит в тупик… Ладно, всему своё время, я сегодня слишком устала, чтобы думать ещё и об этом. Пойдёшь со мной? — спросила девочка птицу, пытаясь отряхнуть руки от липких капель.

Ворона аккуратно взмыла вверх, на прощание взмахнув крылом. Наташка помахала ей в ответ рукой и медленно пошла домой.

— Кар-Кар. Гонь. Зы. Кар-Кар. Ба, — тихо доносилось из леса ей вслед.