Я покупаю твой сон…

Елена Геннадьевна Кутузова, 2016

Сон может изменить жизнь. Главное хорошенько им распорядиться. Например, купить, а потом использовать как руководство к действию.

— Аджиё! Аджиё!

Услышав зов, Мунхи оторвалась от созерцания только что распустившегося цветка.

— Иду! — девушка на бегу попыталась отряхнуть юбку от налипшей земли.

Тропинка вывела из сада в небольшой дворик, выложенный сероватым камнем. Справа располагались хозяйственные постройки, слева, под навесом, дымилась печь.

Возле неё хлопотала женщина в одежде из рами блекло-голубого цвета, и только золотые шпильки в волосах отличали её от служанки.

— Вы звали, матушка?

Женщина на минуту перестала помешивать в котле и повернулась к дочери:

— Завтрак готов. Позови батюшку, он в павильоне Сагунджи, — лицо госпожи Манмён осветила улыбка, — И Юсин обещал прийти.

Предвкушение от встречи с братом отозвалось в душе Мунхи весенней песней, и радость вылилась в стремительном беге.

Как только впереди показалась изгибающаяся навстречу небу крыша павильона, девушка остановилась и сошла с тропинки.

Ккотсин¹ тут же утонули в болотистой почве, и вода добралась до белых носков-посонов.

Но Мунхи не обратила внимания на неудобство. Подобраться к павильону незаметно можно было только этим путем и, приподняв юбки, она прошла мимо молодых листьев «Белой цапли» — орхидеи, ради которой и поддерживалась влажность в этой части сада.

Дальше росли хризантемы. В конце лета зелень листьев скрывается под яркими цветками, а пока они красиво оттеняли светлые стебли низкорослого бамбука. Его заросли привычно спрятали Мунхи от отца и брата.

Дерево сливы, повинуясь легкому ветерку, кидало пригоршни лепестков, усыпая ими плечи и головы беседующих мужчин. Они говорили тихо, но поверхность маленького пруда отражало каждое слово, эхом донося его до затаившейся девушки.

— Теперь, когда семье возвращен подобающий статус, можно подумать и о будущем.

— Вы говорите о сестрах, отец? — тихий голос молодого мужчины шелестел, словно листья бамбука на ветру.

— Пора цветущей юности у женщин заканчивается очень быстро, Юсин, — отец использовал официальный вариант имени сына, подчеркивая важность разговора, — Похи уже приближается к границе.

— Я понял, отец. А что вы скажете…

Желание выскочить из засады и напугать отца и брата у Мунхи прошло. Теперь она боялась, что её заметят. Но любопытство пересилило.

— Что вы скажете о князе Киме Чунчху?

— Племяннике государыни? — жест, которым отец огладил бороду выдавал серьезные раздумья, — Ну что же, свадьба с Наследником упрочит наше положение. Но… согласится ли Похи стать второй женой?

— Похи — хорошая дочь. Она сделает все, что вы ей прикажете.

Мунхи решила, что услышала достаточно. Бамбук качнулся с легким шелестом, выпуская её на тропинку. Справившись с волнением, девушка позвала:

— Батюшка! Братец! Матушка ждет вас к завтраку!

Оба тут же замолчали. Ким Сохён улыбнулся дочери и пошел вперед. А Мунхи повисла на шее у брата:

— Почему ты так редко приходишь?

— У меня есть обязанности, Аджисси.

Мунхи тут же расцепила руки и обиженно пробормотала:

— Может, хватит так меня называть? Я уже не ребенок!

— Да? — искренне удивился Юсин, — А обувь мокрая, словно у дитя, который по дорожкам ходить не умеет!

Мунхи обдало жаром. Брат рассмеялся, по-своему поняв её смущение:

— Опять в пруд с рыбами лазила?

— Матушке не говори! — повеселела Мунхи. Не догадался!

Но хорошее настроение не вернулось. Что-то неприятное, на грани предчувствия, глодало изнутри. И за завтраком Мунхи больше прислушивалась к себе, чем к беседе старших.

— Аджиё, останься, — остановил её тихий голос, когда после еды она собиралась выйти вслед за всеми.

Девушка послушно вернулась. В груди неприятно заныло — матушка очень редко называла её полным именем, предпочитая детское прозвище.

— У тебя все хорошо? Ты не заболела?

— Нет.

— Даже Юсин заметил, что наша птичка не пела за завтраком. А ты знаешь, он редко обращает внимание на что-то, что не касается его хваранов².

— Все хорошо, матушка. Правда.

Мунхи так и не решилась поделиться своими тревогами. В отличие от отца, подобных проделок матушка не прощала. Сестра вана Чинпхена держала детей в строгости, видя в дисциплине единственную опору, ибо земные блага могут развеяться, как туман под ударами ветра.

Наконец, утренние дела закончились, и Манмён отпустила дочь.

Мунхи вышла в сад. Впервые в жизни она не знала, что делать: молча смотреть, как сестру выдают замуж за Наследника, или немедленно идти к ней и рассказать о планах отца и брата.

— Да, Похи имеет право все знать!

Старшая сестра сидела перед низким столиком. На узкой столешнице лежали вперемешку яркие мотки ниток.

— Что это? — Мунхи углядела в куче шелка нефритовую подвеску, — Отец подарил? Или брат?

Похи тут же выхватила норигэ³ из рук сестры:

— Не трогай!

— А, — тут же поняла Мунхи, — так это он?

И по закушенной нижней губе и опущенному взгляду поняла, что не ошиблась.

— А это… в ответ?

Похи тут же убрала в шкатулку головную повязку, которую расшивала белым и синим:

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Вышитые туфли

2

Юношеский социальный институт в Силла

3

Украшение-подвеска