Зовите меня Ада

Елена Воздвиженская

Она постоянно меняет города и место жительства, не заводит семью, а единственным её другом в течение многих лет остаётся лишь крыса по имени Гадриэль. Она просит называть её Адой и вытаскивает с того света самых безнадёжных пациентов, обладая даром, о котором не знают окружающие. Но сила никогда не даётся одна, и Тьма следует за Адой по пятам, требуя себе всё новых и новых жертв. Справится ли Ада, сумеет ли противостоять злу?

Глава 7

— Слушай, Любочка, как тебе наша новенькая?

— Ты про Аду что ли? Нормальная, отзывчивая такая, всегда поможет, подскажет, да и хирурги наши от неё без ума, она, говорят, порой даже врачам во время операции подсказывает, представляешь?

— Ну-ну, — Олеська сидела, закинув ногу на ногу, на диване в сестринской, и рассматривала свой свежевыполненный в выходные, маникюр, — То есть тебе она нравится, правильно я понимаю?

— Ну, я ничего против неё не имею. Она меня вот недавно учила антибиотики рассчитывать для разведения.

— Эх, ты, — вздохнула Олеська, — Зелёная ты ещё, неопытная. А меня-то она не проведёт. Я её насквозь вижу.

— И что ты видишь? — Любанька придвинулась поближе, вся замерев от любопытства.

— Да то и вижу, — отрезала Олеська, — Что подмазывается она к докторам, хочет, небось, нашу старшую подсидеть.

— Маргариту Сергеевну? — удивлённо захлопала ресницами Любанька.

— Её, конечно, а то кого же, — свысока ответила Олеська, не отрывая взгляда от своих голубых ноготков.

— Ой, Олеся, какой у тебя маникюр красивый, — протянула Любаша, — А старшая не станет ругаться?

— А она и не увидит. Я ж почти всё время в перчатках в перевязочной.

— А что если проверка? Инфекционист заглянет?

— Ой, брось, кому мы нужны? Они всегда предупреждают заранее, что придут. Что теперь, всю жизнь с обломышами вместо ногтей ходить? У нас и так на лице маска, на руках перчатки, вместо красивого платьица — костюм медицинский, — Олеська нахмурилась.

— Ну, мы же…

— Ой, вот только не начинай, что мы знали, куда шли, — отрезала Олеська.

Любанька смущённо опустила глаза.

— Ладно, прослежу-ка я за этой супер медсестрой, — пробормотала Олеська себе под нос, — А то, слышала новость-то? Ей уже предлагают от больницы направление дать, чтобы бесплатно на хирурга выучить, о, как!

— Да ты что? — ахнула Любаша, — А она что?

— Что? Отказалась. Говорит, возраст уже не тот, чтобы учиться. Конечно, ей же уже сорок два вроде. Вот, кстати, странно, как ей удаётся так выглядеть, на двадцать лет? Хм… Ну да ничего, я за ней понаблюдаю.

***

С громким стуком на пол полетел распатор. Анатолий Иванович вскинул на Аду удивлённые глаза, но ничего не сказал, и подождал, пока она подаст ему новый стерильный инструмент. Ада работала сегодня из рук вон плохо. Она путала инструменты, не слышала просьбы хирурга с первого раза, а теперь и вовсе уронила инструмент на пол. Несмотря на всё это, операция прошла успешно, хотя и малость затянулась, и обеспокоенные нервные родственники, ожидающие в отделении, уже издёргали постовую сестру вопросами о том, как оно там.

— Адочка, что с вами такое? — был первый вопрос, заданный Анатолием Ивановичем после того, как они остались на миг одни у операционного стола, а пациентку уже забрали в реанимационную палату, — Уж не приболели ли вы, деточка?

— Всё в порядке, Анатолий Иванович, — ответила та, — Просто чувствую себя как-то неважно сегодня.

— Эх, и заменить-то вас некем, — посетовал по-отечески пожилой хирург, — Ну, кого я поставлю сюда? Ещё две операции впереди.

— Не беспокойтесь, Анатолий Иванович, я выдержу, всё нормально.

— А что болит-то?

— Душа, — хотела было ответить Ада, но тут же остановила себя и тихо прошептала, — Давление немного шалит. Видимо, к перемене погоды.

— Да, деточка, осень приближается, — улыбнулся хирург, — Я люблю осень, рыжую, как вы!

Он рассмеялся, и, похлопав Аду по плечу, пошёл мыться на следующую операцию.

***

Прошло два дня. На утренней планёрке заведующий Игорь Петрович был мрачнее тучи.

— У нас летальный исход, товарищи. Думаю, все уже в курсе.

— Давно не было, — тихо сказал чей-то голос.

— Давно, — подхватил заведующий, — Но дело в том, что в данном случае это был не экстренный больной и даже не какой-то сложный случай. Да, операция муторная, долгая, но по сути своей не из ряда вон выходящая. Поэтому эта смерть не та, что можно списать на разряд — не судьба.

Доброкачественное кистозное образование в нижней доле правого лёгкого. Пациентка молодая, без сопутствующих заболеваний, без аллергии на препараты. Пришла в себя через два часа после вмешательства. На второй день улыбалась, беседовала с лечащим врачом, соседями по палате, к вечеру начала вставать. А утром третьих суток умерла!! Представляете? Вот просто, раз, и всё! Мгновенно. Во сне.

— Какое предварительное заключение патологоанатома? — задал вопрос подавленный и вмиг постаревший Анатолий Иванович.

— Внезапная остановка сердца, — развёл руками заведующий, — Он сам пока ничего не понимает. Будем ждать его заключения.

— Будем ждать, — кивнул поникший Анатолий Иванович.

— А я ведь видела, как наша Ада заходила к ней в палату с утра, — неожиданно вставила ехидно Олеська.

— И? — поднял бровь Игорь Петрович, — Что вы хотите этим сказать, Олеся?

Та смутилась:

— Ну, я вошла в палату, позвать всех на перевязку, а она там стоит, вот прямо у кровати, и так смотрит на пациентку и улыбается странно. А та спит. И в палате больше никого. А через двадцать минут и поднялась суматоха — пациентка-то эта умерла.

Игорь Петрович нахмурился.

— Что вы там делали, Ада?

— Просто зашла проверить, — пожала она плечами, — В этом ведь нет ничего плохого. Я переживаю за каждого нашего больного.

— Да, — послышалось со всех сторон, — Уж думать что-то на Аду, надо совсем совести не иметь.

Доктора выступили в защиту своей любимицы:

— Глупости вы, Олеся несёте! Ада имеет право ходить по отделению так же, как и мы все с вами. Ну, зашла она проведать подопечную, так что же?

— В процедурной все препараты на месте? — обратился заведующий к Любаше.

— Все, у меня с этим строгий учёт, — ответила испуганно та.

— Ну вот, ничего не пропало, всё на местах, а все сильнодействующие у нас на месте? — повернулся он к сёстрам-анестезисткам.

Те уверенно закивали:

— А как же! Сами знаете — каждую ампулу под подпись сдаём.

— Следовательно, всё в порядке, — убедился Игорь Петрович, — Так, пока расходимся. Как будут новости из морга — сообщу.

***

— Адочка, — дрожащей рукой взялся за плечо Ады в коридоре Анатолий Иванович, остановив её после планёрки, — Ты ведь пересчитала в тот день все салфетки, все инструменты после операции, правда?

— Конечно пересчитала, что вы, Анатолий Иванович, — ответила мягко Ада, — Вы же меня знаете.

— Да я то знаю, просто…

— Что, просто?

— Посуди сама, ведь в тот день ты была сама не своя, роняла инструменты, не слышала меня, а вдруг?…

— Вы переживаете, что мы могли оставить что-то в пациентке?

Пожилой доктор кивнул:

— У меня всё сердце изболелось. Такая молоденькая девочка, всего-то двадцать два года. Что могло с ней произойти? Что же случилось?

— Скоро всё узнаем, Анатолий Иванович, не переживайте вы так, да, страшно и больно, но я уверена, нашей вины в этой смерти нет.

***

Олеська курила, стоя у чёрного входа морга, она никак не могла успокоиться, ей не терпелось во всём этом разобраться. Она ощущала себя Шерлоком Холмсом, которому предстояло распутать сложный клубок загадок. Только что она пошла в морг, там у неё работала подружка, Вероника, у неё-то и хотела Олеська узнать всё про умершую пациентку, так сказать, из первых рук.

Но войдя в зал, она замерла. В пустом зале возле стола стояла Ада и молча улыбалась, глядя на лежащий на столе труп умершей сегодня утром девушки, с раскрытой грудной клеткой.