Когда наступит рассвет

Елена Веспер, 2023

Это странное чувство с момента отъезда нагнетает, давит грозовым облаком, заставляя задыхаться. Не нахожу покоя: ни рядом с близкими, ни с друзьями, ни в увлечениях. Есть только жгучее стремление сорвать с места и куда-то бежать. Бежать, бежать, бежать. Прятаться не от кого, значит, меня ведет к чему-то… кому-то. Я будто спала вечным сном: была заточена в хрустальной, покрытой инеем гробнице, и ждала пробуждения.Поцелуя принца.Азамат, это ты?

1.

— Не поеду.

— Мы уже тысячу раз это обсуждали, Лисса. Так надо.

— Кому? Ей? Точно не мне, — категорически качаю головой, не отрывая взгляда от зеркала. Смотрит на меня из отражения поистине какая-то злая ведьма. Жаль, не королева: без прислуги, богатств и огромных земель во владении. — У меня дела.

— Подождут.

— Я не виделась с друзьями несколько недель!

— С мамой еще дольше.

Прозвучало неубедительно. Ах, если бы всё было так просто: приехала, поздоровалась, для приличия проявила интерес к жизни родной матери, а потом спокойно укатила домой. Исполнила просьбу и забыла. Мои родители разошлись много лет назад, когда я была мелкой девчонкой. Инициатором выступила мать — нередкое явление.

Отношения, оказались, не по клятве: буду любить тебя, пока смерть не разлучит нас. Десять лет они прожили вместе. С тех пор кого только моя любвеобильная мамуля не повстречала: с отсидевшим тюремный срок заключенным сходилась, отдала ему все сбережения, и с альфонсом встречалась. Наступала на те же грабли раз за разом. Вроде бы жизненный урок должна была вынести.

Сейчас она ширкается с новым ухажером. Видимо, очень порядочным, раз даже папа лестно о нем отзывается. Первое впечатление может быть обманчивым. Они все поначалу притворяются теми, кем не являются.

— Дай шанс своей маме.

Вздыхаю.

Удивительно, что она не попала на передачу «Давай поженимся». Вся страна бы узнала, что есть в мире женщина, которая никак не угомонится: скачет от одной постели мужика к другой. Чего ищет?

От отравляющей разум ярости сжимаю кисточку для нанесения теней. Наращенные ногти впиваются в ладонь до глубоких отметин. С одной стороны понятно: она жаждет любви и счастья. Этого получить от своего законного мужа не удалось. Какой же надо быть невезучей, чтобы за столько лет натыкаться только на подонков и дегенератов. Следовало бы посочувствовать. С другой стороны: она бросила папу. Оставила меня. Не эгоистично ли?

Я сама не стремлюсь видеться с ней, предпочитаю жить с папой. Он, по правде говоря, куда строже матери: просит не гулять допоздна, проверяет всех, с кем я общаюсь, особенно парней. Разве что звонки и сообщения не мониторит. Типичная забота гиперактивного родителя, воспитывающего ребенка за двоих. Всё перешло к нему, а чрезмерная свобода от матери едва не вышла мне боком. Уж не надеется ли, что я пойду по ее стопам?

Мне плевать на парней. С ними удобнее дружить, как бы странно это не звучало. В моих окружении практически нет подруг. Горького опыта хлебнула знатно. Больше не надо. Я слишком осторожна, поэтому папе не о чем волноваться.

— Приеду на час.

— На выходные.

— Папа!

— Ничего не отвалится. Придется потерпеть.

Разумеется, за компанию не поедет. Мне придется за нас обоих отдуваться. Заказываю глаза, но с горем пополам соглашаюсь. Батя в благодарность целует меня в макушку. Да-да, прелестно. Во мне просыпается саркастическая и бездушная тварь.

Если не так, — то в слезы, испытывая сожаление и горечь. Не хочу. Не буду слабой. Папа воспитал меня правильно. А заскоки — самостоятельно обретенные черты. Ни в чем он не виноват. Я предпочла зарывать свои чувства за иронией и шутками, улыбками скрывая боль. Создала из своей жизни театр одного актера.

Мне тошно, когда папа грустит. В конце концов, действительно ничего не отвалится. Мать поживет с новым хахалем, обожжется, как обычно, и дальше пойдет по замкнутому кругу.

— Помочь со сбором вещей?

— Да там всего на пару дней, брать особо нечего, — бездумно перекладываю на столике косметику. Неприятный осадок остался на душе. Зря спорила. Надо было сразу согласиться. Здоровье и так у папы не сахар. Стрессы противопоказаны.

За какие заслуги мне послали нормального родителя? Для баланса второй оказался непутевым. Ну что теперь? Не существует в мире совершенных людей, без изъянов и недостатков. В целом — у каждого свое определение «идеальный». Всё в этом мире относительно.

— Тогда я на работу.

— Хорошо.

Проверяю время. До начала его смены на заводе больше получаса. Добираться без пробок где-то минут пятнадцать. Встаю из-за столика и в порыве бросаюсь обнять папу. Он тихо смеется, уверяя, что всё в порядке. Чувствует мои внутренние терзания.

— Ты лучший.

— Скажи то, чего я еще не знаю, — посмеивается он, снимая осадок с души. Характером полностью в него пошла. От матери ничего не переняла, будто мы чужие друг другу люди. — Только не учини там апокалипсис.

— Обещаю.

Он ерошит мои волосы, портя, между прочим, уложенную прическу. Елки-палки.

После его ухода берусь за телефон — поделиться с друзьями в чате новостью, что планы изменились и я на смогу приехать на тусовку. Пора становиться оптимисткой. Вдруг, ну а вдруг всё пройдет гладко и я выдержу эти два дня?

[…]

По дому обязанности выполнила: обед приготовила, убралась в квартире, а до отъезда к матери всё равно остался час. Ума не приложу, чем еще заняться. В интернете с друзьями пообщалась, с трудом сдержалась, чтобы не пожаловаться. Не хочу вываливать на них груз своей «веселой» жизни.

Я могу свободно общаться на сторонние темы: обсуждать общие интересы, свежие новости, но о себе предпочитаю помалкивать. Кажется, будто никому это неинтересно. У всех свои заботы и проблемы. Не знаю, почему сложилось такое устойчивое мнение. Это началось постепенно, где-то с год назад — перед выпускным годом в школе. Я стала замыкаться в себе. Лето уже подходит к концу и я боюсь, что связи с друзьями оборвутся.

Мы будем видеться, но чаще. Обычно так и бывает. Хотя мой папа поддерживает контакт с бывшими одноклассниками и друзьями по универу. Не факт, что мне повезет. С возрастом у меня стал деформироваться характер: я становлюсь раньше времени сварливой бабкой, вечно нахожу то, чем могу быть недовольна. Жесть. Разве нет?

Осматриваю комнату. Ни одной фотографии: ни на стенах, ни на полках. Я выстраиваю вокруг себя невидимый барьер. С папой у меня хорошие, доверительные отношения. Он — моя поддержка и опора, но это не навсегда. Время никого не щадит. Однажды может случиться так, что самого близкого для меня человека не станет на свете.

Кому я буду нужна?

Родственники приезжают в гости только для того, чтобы навязать свои семейные ценности, а я не готова выскочить замуж за первого встречного и остаток дней провести с грузом сожаления. Глупо тратить на это время.

Мне вообще, наверное, никто не подходит. Не существует в мире парень, который смог бы разжечь во мне огонь.

Помру в одиночестве. А что? Сама виновата. Или мир прогнил безвозвратно: ни веры не осталось, ни надежды в лучшее будущее.

По переписке мать уговорила меня прокатиться с комфортом. Выразилась расплывчато. Выпендриваться не стала и дала добро. Я ожидала увидеть у дома такси, но каково же было мое удивление, когда к обычной пятиэтажке припарковали лимузин. Что можно было подумать? Приехали не за мной? Однозначно, однако водитель безошибочно узнал меня, назвав по имени.

Дорога заняла около часа. Ехали в тишине. Водитель не включал музыку, не старался завязать беседу, как обычно делают таксисты. Терпеть это не могу. Я люблю в поездах слушать музыку, а не вести пустые разговоры. К бару не притронулась, хотя соблазн был велик напиться и устроить матери сцену. Потом было бы стыдно, но в тот момент я бы развлекалась на полную катушку…

Желудок крутит. Уже по приезду пожалела, что конфетку из коробки не прихватила. Отец жалуется, что я плохо питаюсь, а из того скудного рациона у меня сплошная вредная пища. Язву нарабатываю и прыщи.

Элитный район. Я здесь не бывала. Повсюду частные дома. Какое там. Особняки! Огороженные и благоустроенные. За газоном и садом следят нанятый богатеями обслуживающий персонал. Как в сказку попала. Снова озираюсь. Через ворота меня пропускает охрана. Посторонним на территорию не забраться. Следовательно, можно не волноваться на счет всяких асоциальных личностей, если только угроза не исходит извне.

С парадного входа выбегает мать. Прикольно. На ней праздничный наряд. Вот уж знаменательное событие. Мы не выходим на красную ковровую дорожку, к чему эти изыски?

— Алиса!

Точно в стране чудес. Имя при рождении дала мне как раз-таки мать. С мужем не совещалась. Настояла на своем и всё. Отпиралась всеми конечностями.

Походу, она нашла миллионера. Короны на голове не хватает.

— Проголодались?

Бросаю удивленный взгляд на мужчину позади нее. На вид лет под пятьдесят. Невзрачный и восточной наружности. Выбрала. На вкус и цвет, конечно. Может, он душой прекрасен? Не всё писаных красавцев с обложки журнала искать.

— Я не завтракала.

Меня сразу со всех сторон атакуют прислуги. Уводят вглубь особняка, не давая времени осмотреться. Но и короткого взгляда достаточно — повсюду роскошь: от портьерных штор до дизайнерской мебели. Преобладают лаконичный белый цвет с золотым напылением и вставками. Парадный интерьер. Древнегреческие колонны сюда установить для полноты картины, но дизайн выполнен со вкусом. Не бросается в глаза аляповатостью.

Я не привыкла, чтобы за мной таскались. Сама бы приготовила что-нибудь, и вряд ли у них в запасах найдется пачка чипсов с бутылка колы. Не помешало бы после дороги освежиться. На улицах асфальт плавится. Температура в августе под сорок.

Огромную по площади столовую охлаждают сразу несколько кондиционеров. Я бы свежим воздухом насытилась. Панорамные окна закрыты. Как в ловушке.

На ровном месте накатывает паника. Сдают нервишки что-ли?

— Можно воды?

Одна из прислуг наливает попить в высокий хрустальный стакан. Аж слюни текут. Откуда вода? Из источника на заднем дворе особняка, где рядом «пасутся» павлины? Под общий стиль вписывается.

— Чем изволите перекусить?

— Потом, — отказываюсь от еды, чувствуя тошноту и головокружение.

Возвращаюсь в гостиную.

— Дорогая…

— Зачем меня позвали сюда? — прерываю ее лепетания. Сжимаю за спиной кулаки. Не собиралась ведь ссориться. Повода нет.

— Познакомиться со мной, я так полагаю, — подключается к беседе тот, чьего имени даже не знаю. По правилам этикета я обязана первой представиться, протянуть руку. По мне видны манеры — то есть их отсутствие. — Меня зовут Рустам.

— Алиса.

— Приятно познакомиться, Алиса.

Не мигая, пялюсь на протянутую им руку. Через гордость переступает? На что не пойдешь, только бы произвести впечатление. Мать сияет. Глаз не сводит с джентльмена. В двадцать первом веке это такая редкость, а меня отталкивает, будто всё наигранно. Неестественно. Мы не в кино.

Принимаю рукопожатие и охаю от неожиданности, ощущая прикосновение губ на тыльной стороне своей ладони. Поцелуй! Мне отвесить реверанс? Драными шортами.

Что за цирк.

— Вы поели?

— Нет.

Мужчина заметно хмурится. Вот пристали с едой. Это что, Кристиан Грей? Я тебе не Анастейша.

— Попозже.

Зато мать не беспокоится, сыта я или голодаю неделями. Всё внимание на Рустама. Кто он по национальности? Для меня такие, как он, все азиатами называются. Не различаю.

— Где я могу расположиться?

— Ваша комната готова. Дворецкий проводит, — щелкает пальцем Рустам, подзывая престарелого мужчину. Седовласый. Всё по классике. Не рассмеяться бы от театральщины. Я не в сказку попала, а в тупую комедию. Прискорбно.

Подниматься по лестнице устала. Километровая. Коридор второго этажа уставлен комодами с живыми цветами в горшочках. На стенах развешены фотографии. В гостиной вроде бы портреты висели. Не разглядела. Отсижусь в комнате на выходных и поеду домой. Может, не захотят больше приглашать.

— Прошу, — указывает дворецкий на дверь.

— Благодарю.

Спальня светлая. Окна выходят на солнечную сторону. Закрыть бы глаза маской для сна и ничего не видеть, заодно заткнуть уши. Это жизнь матери. Я здесь лишняя. Дергаю ручку чемодана. Да пофиг. Не буду разбирать вещи. Тяжко вздыхаю и плюхаюсь на кровать. Матрас удобный. Не понимаю, почему хочется плакать. Люди добры ко мне, пытаются подружиться, а я всё принимаю за фальшь.

Раздается звук закрытия соседней двери. Там кто-то обитает? Спальня матери? Давайте, трахайтесь прямо за стенкой. Пар что-то драконий из ноздрей не повалил. Осторожно выглядываю в коридор. Дверь приоткрыта — там кто-то расхаживает. Едва успеваю спрятаться, когда оттуда выходят. Фигура высокая, мужская. Это не Рустам. Неужели персонал живет в одном крыле с хозяевами? Дикости.

На ключ не заперли. Окей, меня одолевает любопытство. На цыпочках берусь за дверную ручку. Юркаю в комнату, пока меня никто не заметил. Дворцовые интриги. Я уже вливаюсь в их грешный мир. Приплыли.

Застываю с открытым ртом. Это не комната обслуги. Над кроватью висят несколько картин: одна с изображением уходящей вдаль дороги, окруженной диким лесом; на второй — океан во время шторма; на третьей — степной, засушливый каньон. Не складывается общая концепция. Хозяин спальни будто не знал, что лучше выбрать и решил сразу три разные композиции повесить.

Над столиком установлено зеркало. Я бы решила, что это женская комната, если бы на спинке стула на лежал костюм мужского размера. Здесь не обитает влюбленная или супружеская парочка. Кровать одноместная. Просто за порядком следит элегантная натура. Бывает.

В шкафу обнаруживаю с десяток различных костюмов, рубашек. Брюки сложены на полке. На нижней — обувь. У меня сроду не было столько одежды. В отдельной секции хранятся майки, футболки и свитера.

Поднимаю со спинки стула белоснежную рубашку. Полупрозрачная, с широкими рукавами. Распашонка. Прикусываю губу и подношу предмет мужского гардероба к лицу. Вдыхаю запах парфюма. Отдает океаном: морским бризом, какой-то прохладой, и чем-то неуловимо цветочным. Лесным. Манящий аромат.

Невольно закрываю глаза.

Запах напоминает о чем-то родном, до боли знакомом. Странно, откуда взялось это чувство, когда всё остальное — чужое?

— Что вы делаете?

Сердце проваливается в пятки. Боюсь посмотреть в глаза тому, чьи вещи я беззастенчиво обнюхала. Черт дернул зайти сюда. Или кто?

Тембр голоса у хозяина комнаты низкий, глубокий и серьезный. Это голос зрелого мужчины. Эротические книги озвучивать бы. Онемевшими пальцами пытаюсь заставить себя положить рубашку обратно на стул.

Незнакомец не переспрашивает, не требует свалить отсюда, не выставляет пинками. Молчит. Слово за мной. Я бы и рада, но меня парализовало. Впервые столкнулась с такой ситуацией. Комплексами не страдаю, но именно сейчас мне жутко неудобно за свое поведение.

— Я…

Цепляюсь за рубашку, как за спасательный круг. Руки дрожат. Меня бросает в ледяной пот. Облизываю губы, слыша приближение тяжелых шагов. Что происходит? Это голос так влияет? Будоражит кровь.

— Прошу прощения. Я…

— Договаривайте.

Уважительное на «вы».

Не успевает он подойти запредельно близко, как я бросаю рубашку мимо и та падает на пол. Сбивчиво извиняясь, почти выбегаю из комнаты.