Сама наплела. Книга стихов

Елена Вахрушева

Книга стихов «Сама наплела» наполнена таким жизнелюбием и интересом к бытию, что автор претендует на некоторую степень читательского внимания. И на понимание. И на улыбки в тех местах, где без них невозможно обойтись.

© Елена Вахрушева, 2020

ISBN 978-5-0051-2428-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1. Силуэты домов

«Легкий гелий летит с Земли…»

Легкий гелий летит с Земли,

Водород улетит с Земли,

А тяжелое — оседает.

Тяжесть Космоса на плечах…

Кремний. Тысячи тонн сейчас

Накопились и давят, давят…

И не годы, и не века.

Возраст — это когда река

Все летучее испаряет.

Алюминия блеск на дне

Котелка. Его в тишине

Хлебной корочкой драят, драят…

«Я хожу и клею объявленья…»

Я хожу и клею объявленья,

Что продам квартиру, что куплю.

Но не благосклонно населенье

К этакой работе. Узнаю:

Что я все засорю,

Что плохих поселю

Тут.

Что бумажки сорвут,

А меня изобьют.

(Врут.)

И что в суд подадут,

И причину найдут.

А в аду

Для таких, как я,

Не жалея смолья,

Персональный костер

Жгут!

Столько негатива не вместила.

И, ходя по Братску в забытьи,

Вместо объявленья прилепила

Сто рублей последние свои.

«А новоселы с улицы соседней…»

А новоселы с улицы соседней

Малиной засадили палисадник.

И только я твердила безрассудно,

Что я не знаю, что садить пока.

Ведь мне хотелось озеро с рыбешкой,

Чтоб ирисов цветущие рубашки

И чтобы пчелы с полосатым брюшком,

Свисающие с каждого цветка.

Чтоб поплавками в ожиданье клёва

Медитативно замирал бы клевер,

А выросший шиповник красноклювый

Таким необходимым представал,

Как в чае запах мяты или руты

Или грейпфрут в коктейле «Маргарита»

Или гречиха в виде сидерата

(Конечно, если кто практиковал).

Чертополох с шипами на колене,

Почти декоративная калина,

И тянет муравьиная колонна

Идти куда-то к заводям реки,

Где листья мечевидно-перегнуты,

А в их тени, как будто бы под гнетом,

Толпою, как булавки пред магнитом,

Стояли серебристые мальки.

Уже давно покинута деревня,

И памятью залечена дыра в ней.

И доктор говорит: «Дышите ровно».

И я дышу, но слышу я опять,

Как шумная деревня-говорунья

Всех потчует малиновым вареньем,

А я лечу, как перышко воронье,

И ничего не в силах поменять.

«Я не очень люблю Братск…»

Я не очень люблю Братск,

Но приходится с ним жить

И искать такие места,

Что способны нас примирить.

Выхожу на плотине, где

На бетонной врезке солдат.

Сколько лет по его звезде

То дожди колотят, то град…

А ведь с этой плотины давно,

Когда был первый сброс воды,

Мой отец, обнимаясь со мной,

Шапку сбросил — и счастлив был!

И накал энергосистем

В пальце крохотном был высок,

Когда я исполняла всем

Вашу песню про ЛЭП-500.

Оживил провода ток,

И гудят они в вышине.

Сто опор ты возвел в срок.

Что ж не стал ты опорой мне?

Без претензий. Моя судьба

Состоялась. Какая есть.

На бетонной стенке солдат —

Моя точка опоры здесь.

Хоть несутся во весь опор

«Воруй лес» и «Воняй БРаЗ»,

Не уехала до сих пор…

Я не очень люблю Братск.

«Время течет, размывает начинку в часах…»

Время течет, размывает начинку в часах.

Крупные имена разбивает в блики

Фраза простая «Мичурин упал с клубники»

Встретит недоуменье в чужих глазах.

Кто этот парень? И почему упал?

И почему лежит? Ему что, приятно?

Крупный фингал, что сделал лицо развратным,

Круглые очертания обретал,

Словно гибридный плод из его садов.

Впрочем, их потеснили вполне гуманно

Ящики для дозаривания бананов

И привозные фрукты чужих сортов.

Правда, невкусные. Если топливо гнать

Из апельсинов и недозрелых ягод,

Фраза «упал с клубники» вполне могла бы

Фразой «взлетел с клубники на вертолете» стать.

Он бы парил над собственными садами,

Женщины бы смотрели, забеспокоясь,

Блузки у них прозрачные, как совесть,

Юбки у них короткие, как память.

«Человечек на песке…»

Человечек на песке

Ходит с удочкой в руке,

И соломенная шляпа

Отражается в реке.

Соблазняя окуньков,

Под серебряный покров

Опускает ножки краба,

А не пошлых червяков.

Но не ловится обед,

Интереса в рыбе нет,

И участвовать не хочет

Даже в собственной судьбе.

Как поникшие цветы,

Как кувшин без пустоты,

Как бутылочная тыква,

Залетевшая в кусты.

В больничной палате

Изучаем, насколько ровно

К потолку приделаны лампы,

И течет лекарство в иголки

Из систем, похожих на ландыш.

Став сиамскими близнецами,

С двух сторон подставляем вены

Струйно-капельному мерцанью

Стройно вытянутой системы.

Ты, засушенная постелью,

Шевелишь узловатым пальцем.

Накормлю — выпадает челюсть,

Напою — подтекает памперс.

В безысходности обвиняешь,

Что ворую твои продукты.

Не сержусь, потому что знаю —

Мы повязаны одной трубкой.

Мы — разобранные матрешки

И разложенные по кучкам.

Кто-то выйти хотел в окошко —

У окна отвинтили ручку.

Меня выпишут слишком рано.

И другая придет на смену —

На очистку твоих бананов,

На распятие под систему.

«Все училась и училась…»

Все училась и училась

И почти что защитилась,

В сумке перекошены журналы,

Оттого что я с плотины,

Темно-синей и красивой,

Самолетики пускала из шпаргалок.

Самолетики летели

До деревни и горели

Со стыда, что нет аэродрома.

По весеннему заливу —

Вот такая перспектива

Добираться до родного дома.

А темнеет на дворе

Что-то рано,

Я иду по Ангаре

С чемоданом.

Ветки уже, уже

За ногами кружат,

Отмечая полыньи,

Купая в лужах.

Обстоятельства и мусор,

Невесомость или грузы.

Тех, кого испытывает ужас,

Тех, кого не берегут

И с дипломом не берут,

Никого на берегу,

Почему же

Оборвавшийся крючок,

Где же дверца?

Фиолетовый жучок

Вместо сердца.

Вот так села в лужу!

Все гораздо хуже —

Человек, что не встречал,

Звался мужем.

«Их можно оторвать, глаза от скучной книги…»

Их можно оторвать, глаза от скучной книги,

И сразу увидать такой привычный быт:

Будильник на столе, набросок старой Риги,

А на углу букет ромашковый стоит.

И можно погадать — полюбит, не полюбит,

А можно просто ждать — продам иль не продам

Родительскую дачу. Ведь никто не будет —

Увы! — работать там. Увы! — трудиться там.

Конец ознакомительного фрагмента.