Отель для призраков

Елена Валентиновна Нестерова, 2022

Отель для призраков. Мистический бестселлер (Изд. 2-е, переработанное и дополненное). Это издание, отличается от нашумевшего мистического бестселлера – «Отель для призраков». Книга с новыми главами, с новой трактовкой событий минувших лет. Неизменным остаётся борьба Добра со Злом. Тайны рождения и смерти, неизведанные тропы человеческой души, невыдуманные истории и множество потрясающих открытий ждёт вас на страницах книги. Можно верить и не верить, можно жить в реальном мире или в мире фантазий, но если допустить их слияние, то взору откроются невероятные чудеса.

Глава вторая.

Дом из моего сна

Нужно спешить! На то, чтобы добраться туда и обратно, у меня всего один день. Электричка с Курского вокзала отходит ровно в девять часов утра, и я едва успевала позавтракать. Заставив себя проглотить бутерброд с сыром, я двинулась в путь. Закрывая входную дверь на все замки, я почему-то съёжилась, словно от холода, и ощутила в душе странное чувство — потери или расставания…

Это было так странно. Я уезжала всего лишь на один день и к девяти вечера собиралась вернуться домой. Но есть кто-то свыше, что устраивает нашу жизнь по своему усмотрению.

И вот я иду по незнакомой улице с маленькими домиками на окраине чужого города, теребя в руках тетрадный листок в клетку с нужным мне адресом.

Частный сектор — как называются эти районы, где людям повезло иметь свой домик и садик в черте города, почему-то наводил на меня уныние. Разбитая дорога, пыльная обочина и крапива в кювете.

Я всегда хотела иметь домик в деревне, где было бы можно спрятаться от суеты мегаполиса, но иметь дом в другом городе — эта мысль была мне совершенно чуждой, и если бы не этот сон…

И вот дом №13 по улице Гоголя. Обшарпанная калитка вровень с высоченным забором, таким высоким, что, перейдя на другую сторону улицы, едва можно было разглядеть крышу дома. И тут я понимаю, что допустила непростительную оплошность, я не взяла у Егора Каземировича, ключ.

Чем я теперь открою причину моей бессонницы?

Тут зазвонил телефон, и я услышала в трубке знакомое хихиканье:

— Матушка моя, вы забыли взять ключ от дома.

— Да, я поняла это только теперь, когда с таким трудом добралась до этого места, — сказала я, а про себя подумала, что эта старушка умеет читать мысли.

— Не печальтесь, Варенька, я помогу вам открыть дверь, не сходя с места, — и старушка вновь начала хихикать, словно её кто-то щекотал.

— Здесь где-то спрятан ключ?

— Совершенно верно! И его нужно найти, матушка моя. Вторая доска в заборе, если считать от ручки двери — найдите её, Варенька. Она слегка качается. Отстраните её и просуньте руку. Нащупали ключ? Он висит по ту сторону калитки.

— Хорошо! Большое вам спасибо! Я перезвоню, когда посмотрю дом.

— Конечно, конечно, буду ждать, матушка моя. Удачи вам, Варенька! — сказала старушка и повесила трубку.

Я всё сделала так, как сказала мне Акулина Фёдоровна. Доска поддалась легко, и я просунула руку до самого локтя и начала исследовать доски. И вот я нащупала маленький ключик и уже почти сняла его с загнутого гвоздика, как мою ладонь пронизала острая боль.

Из последних сил я ухватила ключ и выдернула руку из щели. В кулаке, наполненном кровью, лежал ключик. Я взяла его другой рукой и вставила в замочную скважину, и дверь медленно открылась, сопровождая этот процесс жутким визгом петель и скрипом засовов.

Я глубоко вздохнула и вошла во двор.

И всё изменилось…

День превратился в вечер, городская духота сменилась свежестью, почти весенней прохладой с ароматами весны, когда почки набухают на деревьях и лопаются, высвобождая липкие листочки, и земля покрывается первоцветами и изумрудной травой.

Я прошла по тропинке, что так часто видела во сне, и остановилась у двери в дом. Я потянулась к ручке и обнаружила, что рана на ладони почти затянулась.

Но теперь мне уже было наплевать на эти чудеса и странности. Я толкнула дверь, и она открылась. В доме было темно и сыро. Благодаря сну я пошла по намеченному маршруту и вошла в первую проходную комнату с двумя окошками. Здесь было чуточку светлее, а на столике я обнаружила огарок свечи в подсвечнике и спички. Они немного отсырели, но после третьей попытки мне всё же удалось зажечь свечу. Пламя разгорелось и осветило комнату.

Всё точно как во сне, только добавились запахи, и усилилось ощущение волнения, почти ужаса. Моё сердце бешено забилось, я выскочила на улицу и схватилась за телефон, чтобы сообщить Акулине Фёдоровне, что сделка отменяется, но мобильный не работал.

Что я только не делала, чтобы вернуть аппарат к жизни, но тщетно, он остался бездыханным телом на моей ладони, и мне ничего не оставалось, как убрать его в карман.

Следующим отчаянным шагом было выскочить за калитку и бежать как можно дальше от этого ужасного места, но и здесь меня ждало разочарование — калитка не открывалась. Её словно забили гвоздями с обратной стороны. Сколько я ни стучала, ни толкала её, она даже не шелохнулась, а доска, которую я отогнула, чтобы найти ключ, встала на своё законное место — намертво соединившись с собратьями по забору.

Вот так попала! Хоть караул кричи, и то не поможет. Пришлось вернуться в дом, не ночевать же на улице. Пока я бегала и паниковала, небо совсем потемнело, и звёзды зажглись на небосклоне, пытаясь соревноваться по яркости с оранжевой луной, спрятавшейся на время за лёгкое облачко.

Со свечой в доме было гораздо уютней и теплее. Вынув из сумки тёплую кофту, я надела её и села в пыльное кресло. И моментально заснула, впервые за столько дней.

Но радость моя была недолгой…

– Смотри, смотри, она совсем не похожа на себя. Она совсем другая…

Конечно, другая. Она родилась в новом теле, а старое давно покоится на кладбище, земля ему пухом.

— Какая разница? — присоединился третий голос, более грубый, чем предыдущий. — Похожа, не похожа. Главное, что она вернулась! И теперь наведет здесь порядок, а то совсем от рук отбились!

– Кто отбился-то, Александр Петрович? Кто отбился-то? — возмутился голос номер два.

– Как кто? Все! И вы, милочка, в том числе.

– Как вы смеете, милостивый государь, говорить, что я отбилась от рук. Я не комнатная собачонка, а потомственная графиня голубых кровей. Моя прабабушка была сестрой самого короля Англии.

— Да, когда это было? — парировал грубый голос. — А сейчас вы просто пожелтевшая фотография и не более того.

– Как, впрочем, и вы, граф… — тихонько вставил первый голос, тоненький и печальный.

– А вы, сударыня, лучше бы помолчали! Вы здесь слова не имеете. И на фотографии вы совершенно случайно, по недомыслию моего непутёвого братца, который посмел жениться на прачке.

– Она белошвейка, а не прачка! — защитила девушку графиня.

— Какая, чёрт подери, разница, прачка или белошвейка? Она нам не ровня! И Вареньке она, не родня! Так пусть помалкивает, когда её не спрашивают.

— Не могли бы вы заткнуться, Александр Петрович? — раздался четвёртый

голос.

Он был громче всех остальных. И его нотки выдавали превосходство.

— О, вот и наше домашнее привидение! — усмехнулся вечно недовольный граф. — Собственной персоной нарисовался. Значит, жизнь в доме постепенно оживает, сразу видно, что хозяйка вернулась.

Я лежала и слушала эту перебранку, и не могла понять, кому же все-таки принадлежат эти голоса. Я медленно открыла глаза и стала вглядываться в темноту…

На стене висели фотографии, и свет луны падал прямо на них. Дама в шляпе с большими кружевными полями сидела в кресле и обмахивалась веером, а рядом стояла молоденькая девушка с потупленным взглядом и печальною улыбкой.

На другой фотографии большего размера стоял джентльмен с высокомерным взглядом. Задравши нос кверху, он позировал фотографу, чтобы тот как можно лучше запечатлел его графский профиль.

На поводке граф держал пару борзых собак, которые то и дело лаялись между собой и пытались укусить друг друга. Недаром говорят, что собаки зачастую похожи на своих хозяев.

Четвёртый голос раздавался из глубины комнаты, и говорящего не было видно.

Я привстала на локти, стараясь рассмотреть его, и тут меня заметили.

— Она проснулась! Цыц! Не смейте её пугать, господа настенные картинки!

Эта фраза принадлежала четвертому собеседнику, которого я не могла разглядеть. Но его голос приближался…

Дальше притворяться спящей не было никакого смысла, и я встала с кресла.

Фотографии на стене замерли, а четвёртый голос поспешил меня успокоить:

— Не стоит пугаться, дорогая, это просто фотографии, и не более того.

Ну, подумаешь, в полнолуние они позволяют себе лишнего.

Тебе это ничем не повредит, они болтливы, но совершенно безвредны. Я подошла к окну, и собеседник был вынужден подойти поближе, и тут я его рассмотрела.

Он был высок и хорошо сложен, молод и красив.

Смелый взгляд умных глаз сочетался с ласковой улыбкой, что едва касалась его губ. Этот взгляд был почти нежным, любящим, с небольшой поправкой на лёгкую растерянность.

На нём была белоснежная рубашка с поднятым воротником и тёмные брюки. Очень просто и в то же время элегантно.

Но не внешность этого господина привлекла моё внимание.

Особенным в этом парне было то, что он был призраком.

Его тело пропускало через себя свет яркой луны, а туманные кудри на голове становились от этого почти золотыми.

Я смотрела не него, и мне казалось, что я сплю, и это — новый сон, что врывается в моё болезненное сознание. Но юноша подошёл ко мне и притянул руку. В ответ я протянула свою, и наши пальцы соединились. Холодные и лёгкие, они коснулись моих лишь на секунду и проскользнули мимо.

— Ах, Варенька, как жаль… Видимо, сегодня не мой день.

В следующий раз я постараюсь сосредоточиться.

Не сон! Это был не сон! И дом, и юноша, и говорящие фотографии, всё было реальностью.

— Кто вы? — спросила я призрака.

— Коль ты совсем не помнишь меня, Варенька, я представлюсь. А там, будь что будет. Я Пётр Григорьевич Каховский. Русский дворянин и отставной поручик. Умер 13 июня 1826 года в Петропавловской крепости от рук палача в возрасте 29 лет. Был дважды повешен, но ни разу не побывал на небесах. Призрак высшей категории с возможностью материализоваться и частично обретать плоть, концентрацией своего эфирного тела. Так понятно?

— Приблизительно…

— Ты всё поймёшь, милая. Мы знакомы так давно, что для тебя не составит труда вспомнить всё, только чуть позже, когда ты немного успокоишься и придёшь в себя. Главное, что ты снова с нами, Варенька.

— Давно знакомы? И насколько — давно?

— Да уж больше 180 лет, не меньше, а что?

— Да, ничего… А мне тогда сколько?

— Около 320. Примерно.

Возмутительно, какой-то висельник говорит, что мы знакомы с позапрошлого века, как такое может быть, а сама я, просто древняя старуха?

Внезапно Пётр начал превращаться в туман и исчез, даже не попрощавшись.

Начало светать. Я вышла на крыльцо и посмотрела на небо. Звёзды таяли так же мгновенно, как и Пётр, растворяясь в лёгкой дымке утреннего тумана. Воздух был чистым и свежим, как роса на лугу. Он бодрил мой рассудок и осветлял мои мысли. Настало время обдумать всё то, что со мной произошло.

Мысль, что я сошла с ума, теперь была несостоятельной. Всё здесь было куда более реальным, чем там, в другой жизни, по которой я неслась как угорелая. Судьба подарила мне возможность обдумать, кто я и зачем живу. И пусть фотографии разговаривают, двери открываются кровавыми ключами, а призраки утверждают, что мне 320 лет, и пусть…

Так тому и быть.

Я вернулась в дом и легла спать.