У меня аллергия на мед

Екатерина Чернева Lionheart©, 2018

Роман в четырех лицах о четырех друзьях с загадкой: «Кто же главный герой?» Жизнь Рэя, Мэтью, Оливера и Джея протекает параллельно друг с другом. Пока Оливер переживает крах развода, Рэй прозябает в работе, мечтая выбраться из замкнутого круга однообразных дней. Мэтью же, напротив, живет насыщенной жизнью, меняя женщин и полностью уходя с головой в похоть с ними. А Джей, женившийся по молодости, мечтает о свободной жизни, сожалея о самом главном поступке в своей жизни. Жизнь каждого из них закручивает события в невероятном сюжете, к которому каждый из них оказывается не готов…

Предисловие

Здравствуйте, дорого́й читатель. Хочу познакомить тебя с романом основанным на реальных событиях. Это роман в четырёх лицах, четыре жизни идущие параллельно друг с другом и переплетающиеся по человеческим связям. У каждого героя своя жизнь, своя история. Я не знакомлю тебя с героями, подводя к каждому из них, а сразу окунаю в их будни. Чтобы с первой строчки ты ощутил себя наблюдателем их жизни и её частью.. Нет никаких «давно», «когда-то», есть «здесь» и «сейчас». У каждого из них своя уникальная история, что с ними случилась и у каждой истории своё продолжение и своя развязка. Наверняка какие-то герои будут тебе импонировать, а может быть, позже и разочарую. Может быть позже, напротив, те кто оставляли сердце холодным, вдруг им завладеют. Все ответы на строчках этой книги, как и ответ на главный вопрос этого романа: «Кто же главный герой?». Наверняка каждый выберет его сам, проникаясь к тому или иному лицу, но герой один, хотя их жизни идут параллельно. В этой книги описаны диалоги, встречи, знакомства и расставания, поступки, и причины бездействий. Ссоры и радость, все эмоции который человек испытывает при любви, по отношению к человеку, ты найдёшь на страницах этой книги. Она содержит страницы со многими ответами тех или иных действий людей. Это психологический роман с загадкой и интимными сценами. Возрастное ограничение 18 +.

Раннее утро. Будильник затрезвонил на всю квартиру, прерывая в ней тишину, объявляя о начале нового дня. Солнце уже во всю пробиралось сквозь занавески, играя на его ресницах всеми переливами своих тёплых лучей. Он лениво поднял голову от подушки, туловище от кровати и протёр сонные глаза от лучей солнца, что светили на него, объявляя — «Пора бы вставать». А вставать не хотелось, солнце не будит, так как будит женщина или мужчина, это рабочее состояние, что наступил новый день. Тебя никто не целует в заросшие щёки и тебе целовать некого в ещё спящий нос, а ведь какая мотивация, просыпаться поскорее, какой сразу настрой, какое настроение. Но он был обычным холостяком, каких в мегаполисе миллионы и кто также лениво начинает свой день не с аромата кофе, доносящегося из кухни или оттого, что с него сняли одеяло, а потому что просто пора. Банальная истина, чем больше в городе людей, тем меньше в нём счастливых пар и больше одиноких. Конечно, он был из этого большинства, печальный факт, серые будни, даже несмотря на наличие солнца их окон.

Он прищурился, посмотрел из-под чёрных ресниц, но свет слепил ему глаза, и зажмурив их крепко, лениво помял трёхдневную щетину в руках. Как бы говоря себе: «Давай, вставай! Тебя ждут великие дела!» Этот ритуал, мять щетины что-то вроде сродни, как наступить на ёжика, никому не известно почему, но мужчин это будет. Конечно, он бы не отказался, чтобы это было более приятное пробуждение, но раз другого не дано, живётся нам всем с тем, что есть. Он, засунув ноги в тапочки, отправился в душ. Ничто не будило его лучше охлаждающего душа и чашки ароматного кофе, который он на бегу выпивал, уже опаздывая на работу. Суета, пробки. Стабильная жизнь мегаполиса не позволяет тебе выходи́ть за рамки обыденности. Он ехал на работу, которую вряд ли можно назвать любимой. Да кто из нас может похвастаться такой работёнкой, которая в лучшем случае была бы не в тягость, а в прекрасном случае была бы радостью? Он без какого-либо энтузиазма поднимался по ступенькам офиса, как его окликнул женский голос. Это была — Сьюзи. Миловидная девушка коллега, которая знала всё и обо всех. Ни один холостяк офиса не оставался без её пристального внимания к своей персоне. Она всегда обращала внимание на две детали: самого мужчину и, его ботинки. Она питала особую слабость к чистой обуви на их ногах и конечно к таким мужчинам.

— Рэй, привет. — спешно она поднималась к нему по лестнице. — Я оставила на столе бумаги. Их нужно подписать.

— Хорошо. Я тебя понял. — он, не оборачиваясь продолжал подниматься до кабинета.

Она, не скрывая любопытства, заглядывала в его карие глаза без огонька:

— Ты что такой хмурый?

— Сью. Тебе можно подумать больше остальных нужно… — он нахмурил недовольно брови.

Вряд ли кто-то из нас мог бы порадоваться подобному любопытству. Когда-то лезет тебе за душу, особенно тот, кого ты явно не хотел бы там видеть. Так вот зная проворность Сьюзи, он даже будь один с ней на необитаемом острове и не говоря ни с кем месяц, не стал бы ей говорить, почему у молодого мужчины в его тридцать с небольшим не горят глаза.

— Жениться, что ли собрался? — парировала она, взяв его за локоть немного приостанавливая около себя.

Он бросив взгляд на её руку, что взяла его под локоть, убрал её со своего локтя и невозмутимо ответил:

— Если будет так, ты первая об этом узнаешь. Ты же у нас главная по кадрам — Он нарочито натянуто улыбнулся и отправился в кабинет.

Зайдя в него, он повесил пиджак на спинку кресла и сев в него, приступил смотреть, что за бумаги она оставила ему на подпись.

В голову, как назло, не лезло ничего, кроме одной мысли. Пятница! Долгожданный день недели для всех учащихся и работающих. О как много для них в этом слове. Рэй вовсе не был лентяем, но он был уже в том возрасте, когда этот день недели даёт тебе почувствовать себя свободным от рутины, в которой ты как робот пашешь пять дней в неделю.

«Сейчас бы на море…» — он невольно расплылся в улыбке от одной только мысли об отпуске, где мечтает оказаться ежедневно более девяноста процентов людей кто знают, что такое офисная жизнь. Почему-то именно сидя в офисах тебя, особо съедает тоска по свободе, особенно если она так приятно пахнет морским воздухом, когда где-нибудь в другом уголке мира, ты лежишь в гамаке, и на тебя пристраивается тень от ярко-зелёной пальмы. Он, громко взяв воздух ноздрями в грудную клетку с шумом его выдохнул, как будто в эту минуту он вдыхал этот аромат свободы, как будто именно сейчас он был вовсе не в душном и скучном офисе с кучей бумаг, где пахло макулатурой и скрепками, а на каком-нибудь острове в другой стране, где можно вот так дышать полной грудью и быть поистине счастливым.

Он поставил локти на стол, положил голову в руки и стал проникаться этой мыслью, которая ему казалось в этот момент слаще любой мысли о пятнице. Ведь море — это непросто море. Море — это как побег в другую реальность. Там нет тех будней, что окружают людей в повседневной жизни: нет бумаг, пробок, нет суеты, тебе не нужно никуда спешить, торопиться. Море — это как твоя личная вторая жизнь на пару дней или недель. Оно чудо-лекарь для любого взрослого человека. Стоит оказаться рядом с ним и всё! Ты забываешь обо всех проблемах, обо всём что тебя тревожило и суть даже не в изобилии полуголых тел, что находятся с тобой рядом, который так же, как и ты, оставив груз повседневности приехали отдохнуть. И кто-то приезжает к нему за лекарством, кто-то за порцией вдохновляющего романа, а кто-то просто жаждет погреть косточки в лучах заморского солнца. Пальмы, коктейли, непринуждённая обстановка, горячий песок, что обжигает стопы…

— Эй! Ты так и будешь здесь сидеть? — его мысли перебил его коллега с соседнего кабинета, Джеем. Он всегда практически заходил без стука, считая это лишним, ведь они с Рэем были друзья… Ну знаете, у всех есть такой человек, кто считает, что он друг кого-то, а тот человек вовсе не считает его другом. С уверенностью могу сказать, такой человек есть в любом офисе, в любом классе, в любом коллективе. Отчего зачастую они кажутся немного странными, потому что вы не разделяете того же мнения, что этот человек о вас. Отчего как бы ни тянулись к вам, но желания дружить не появляется…

Рэй не поднимая голову, что-то буркнул вслух и взъерошил пальцами волосы, поднял на Джэя взгляд, и увидел, как тот стучит пальцем по стеклу своих часов на руке: «Время ланча!»

— Лучше бы ты пришёл, куда с более толковой новостью, чем забить пузо. — Рэй поднялся из-за стола, накинул пиджак, и они пошли в столовую офиса.

Он взял себе кофе, шницель и пошёл к столику. По пятницам свободных мест было больше, в отличие от других рабочих дней, когда в обед здесь было не протолкнуться. Кто эти люди у кого пятница практически выходной? Они работают до обеда? Кто эти счастливчики? Такие точно есть, иначе бы не было столько пустых столов, но Рэй, конечно, в их число не входил.

Напротив, за столик плюхнулся Джэй с подносом, на котором находился сок и какой-то мутный суп-пюре.

— Это что? — качнул он головой на суп с явным недоверием к тому, что было у Джэя в тарелке.

— Это грибной суп-пюре. Советую! — Джэй с энтузиазмом взял ложку и стал уплетать суп. — А ты что такой хмурый? Рэй.

Рей сидел вяло ковырял шницель, который явно не намеревался даже есть.

— На море хочу — отшутился он.

— Я тоже бы не отказался от поездки на море, да кто мне даст отпуск? Да и с женой не хочу. Это как ехать со своими дровами туда, где есть камин!

— Ты зачем женился? — недоумевая, спросил он его.

— Да, дурак был, наверное. Рановато я женился.

Джэй был из тех людей, которые предпочли узаконить отношения, когда они были в самом разгаре, а это, как известно верный путь к тому, чтобы после быть глубоко разочарованным человеком в своём решении. Но сколько таких пар, кто решают во время конфетно-букетного периода в отношениях, скрепить себя узами брака? Очень много, оттого впоследствии столько недовольных людей, когда, оглядываясь они понимают: что могли бы ещё погулять, могли бы дышать полной грудью, но давит кольцо на безымянном. Джэй был из этого числа людей. Нельзя сказать, что жену он не любил, скорее он принял слишком скоротечное решение от чего невольно завидовал всем холостякам, кто ему казались, были в этом вопросе умнее чем он.

— Мы взяли собаку. Ты думаешь, она нам помогла? Нет моя жена по-прежнему бурчит, ей не хватает, видишь ли внимания. А кто будет зарабатывать деньги, я её спрашиваю? — он отхлёбывал суп с чашки и был в явном недоумении.

— А ты думаешь, собака вам помогла бы? Она хочет как минимум тебя рядом, а не собаку. Или ты думаешь, этот комок шерсти ей заменит тебя? Она замуж, когда за тебя выходила ты не говорил ей: «Меня не будет дома, я буду постоянно на работе, но мы заведём собаку!». Женщины в браке рассчитывают совсем на другое. Когда вы встречались ты проводил с ней всё свободное время, а замуж думаешь, она для чего за тебя вышла, чтобы это время не закончилось, а ты вместо себя через пару лет подсовываешь ей собаку и хочешь, чтобы она была счастлива. Так не бывает, это с женщинами не срабатывает, так же как с мужчинами подсунь нам вместо женщины, резиновую куклу или вместо родительского внимания игрушку ребёнку… Может тебе сто́ит подумать о ребёнке?

— Много ты понимаешь! Какой ребёнок? Я когда на ней женился, только потом понял, что в ней всё включено и ребёнок в придачу. С ней же, как с маленькой иногда носиться нужно, единственное только, что в слёзы не бросается сразу, у нас существуют паузы между: она недовольна и потом слёзы!

— Джэй, я сколько тебя знаю, а я работаю уже три года в этой компании. Ты все три года недоволен женой. Ей не собака нужна, а ты, не её тепло, а твоё. А ты собакой пытаешься ей заменить себя. Знаешь, в чём твоя проблема?

Джэй его перебил:

— Моя проблема была в том, что перед решением жениться я не съездил на море, так бы все эти мысли быстро выветрились у меня с головы. И кто знает, может, приехал бы я с лазурного берега и понял бы, под какую каббалу собираюсь подписываться. А не съездил и кусаю локти! — он посмотрел на часы — Если мы сейчас же не уберёмся отсюда, то уволят нас с тобой! Пошли, а то тебе-то ничего, тебя везде возьмут, а у меня жена, и практически с ней как с ребёнком на руках, а такие кадры не котируются.

Они поднимались по лестнице, Джэй рассказывал что-то о собаке, о жене, о проблемах и недовольствах. Рэй его практически не слушал, он не мог понять, для чего жить так, чтобы быть вечно недовольным, но оставаться рядом. Но сколько таких людей, кто недовольны и живут и кажется мне, раз продолжают жить, не так уж их эта жизнь с этим человеком не устраивает…

Рэй вошёл в кабинет, сел за своё рабочее место и посмотрев сколько бумаг ждало его пристального внимания решил, что нужно остаток времени всё же поработать. Хотя какая работа в пятницу… Всё из рук вон, потому что впереди маячит приятный вечер, а нет ни одного человека, для которого был бы так же долгожданен вечер пятницы как холостяку.

Он смотрел на оставшиеся минуты до конца рабочего дня, когда можно было бы уже сбежать с работы и отправиться домой. Когда в стекле его кабинета он увидел, руку махающего Джэя понял, что пора уже оставлять скучный офис и спешить домой.

Дома он принял освежающий душ, налил себе чашку крепкого кофе, как раздался телефонный звонок. Это было его друг Мэтью, который всегда звонил по пятницам, собирая друзей всех вместе. Он был холостяком, завидным холостяком для всех одиноких женщин, душа компании, который точно знал, где в городе самые красивые женщины и как с ними правильно обращаться.

— Сегодня встречаемся в ресторане!

— Я буду. — ответил воодушевлённо Рэй — Только кофе допью и считай я уже с вами.

К тому времени как он приехал, за центральным столиком уже вовсю разносились мужские голоса по всему ресторану. Это был столик за которым сидели его друзья и громко что-то обсуждали. Рэй пожал всем руки и присоединился к компании.

— О чём спорите? Вас слышно даже в холе — заулыбался он, увидев давно ему знакомые лица.

— А о чем могут разговаривать мужчины? — Мэтью расплывался в довольной улыбке и подозвал официантку, с которой не скрывая не отрывал глаз.

— Рэй мы обсуждаем, что нужно женщинам! — Сказал Оливер и подтолкнул вбок Мэтью, который уже говорил миловидной официантке комплименты.

— Я считаю, им нужен хороший мужчина — Кинул Мэтью на ходу вставая из-за стола и направляясь прямиком за объектом желания.

Оливер, глядя на запал Мэтью расплылся белоснежными зубами в улыбке. Он был холостяк, в хорошей физической форме, не то чтобы он любил все эти походы в спортзал скорее так он разгружал свои трудовые будни. Он хорошо сложенный мужчина в самом расцвете сил. Когда-то он был женат, единственный из всех, кто решился жениться, впоследствии чего со статуса холостяк, приобрел статус муж, и сменил его по обстоятельствам, на статус разведён. У них с женой не было детей, поэтому развод дался, особо не затягиваясь.

— Я понятия не имею, что нужно женщинам — сказал Оливер, отпивая с бокала виски и косясь на барную стойку глазами, где Мэтью уже во всю охмурял симпатичную официантку, не скрывая намерений уехать сегодня с ресторана ни один.

Рэй обернулся и увидел, как Мэтью прижимаясь вплотную к официантке, что-то ей рассказывал, отчего она, громко смеясь, запрокидывала голову назад и заискрилась от счастья. Она явно не была против такого маленького расстояние между ним и ей. К слову сказать, её звали Эшли, не то чтобы она была лёгкого поведения женщиной, но кто в здравом уме, откажется от мужчины, который так настойчиво знает, чего он хочет? Оттого, кто знает, что сказать женщине и главное, как с ней обращаться. И она не была исключением, она была обычной каких много. У неё не было мужа или ребёнка, её никто не ждал дома, даже какая-нибудь маленькая болонка, что, виляя хвостом встречает хозяина и ждёт, когда её выведут погулять. Нет, у неё не было даже кота, чтобы она могла к кому-то спешить, поэтому с особым спехом под чутким мужским руководством уже вовсю спешила своими губами к его губам.

— Я вот думаю, как ему это удаётся? — сказал Оливер, обращаясь к Рэю.

— Я не знаю — Рэй пожимал плечами и, отпив глоток, крутил бокал в руке.

Он действительно не знал, как Мэтью так легко удаётся завоёвывать женские головы, равно как и сердца с их телами. Он с завидной регулярностью пополнял список поражённых им насмерть сердцами.

— Женщинам нравятся подлецы — сказал, пригубив бокал Оливер. — Посмотри на Мэтью, он и месяц не может быть с одной женщиной, но они все в его внимании, летящие также слепо, как пчёлы на мёд!

— Что может мужчина предложить женщине кроме хорошего секса? Они и не ждут большего! Стоит тебе перестать её удовлетворять, как все, крышка банки захлопнута, и ты сдыхаешь в этих отношениях от нехватки кислорода. Один лишь путь выбраться с них, это сдохнуть в её глазах.

— Они говорят, им нужна любовь — голоса друзей сменяли друг друга в спорах и шутках.

Но, по сути, даже войди в их компанию женщина, общего консенсуса они бы не нашли. Потому что даже женщина не знает, чего она на самом деле хочет.

— Им, кому им? Я знал одну, ей ничего не нужно было кроме себя любимой. А другая, вообще тащилась за мной вцепляясь в брюки. Кому-то нужен секс, кому-то подавай душу. Цена у их желаний просто разная!

Они ещё долго разговаривали, пригубливая бокалы с виски, заказывая новые и новые порции. Мэтью уже давно уехал в неведомом направлении с миловидной официанткой. И действительно, кто бы захотел провести остаток вечера пятницы с несколькими бородатыми мужчинами, вместо милой особы?

Вечер за разговорами стремительно приближался к логическому концу, друзья попросили счёт и расплатившись поймали такси. Рэй и Оливер поехали вместе. Они жили неподалёку.

— Знаешь, ещё только третий час ночи — сказал воодушевлённый Рэй — А мы едем домой вместо того, чтобы хорошо завершить эту ночь!

— Что ты предлагаешь?

— Поехали в клуб!

Оливер, не скрывая сарказма рассмеялся:

— Ты захотел там потанцевать?

— Там будут девушки. А девушки в клубах ходят туда не танцевать, равно как и мужчины.

— Рэй, в это время все девушки уже разобраны, и всё что осталось в клубе к этому часу, это охранники и персонал. Сто́ящее давно уже разобрали.

— Ты зануда, Оливер! — Рэй не скрывая, был огорчён.

Оставшуюся часть пути они ехали молча. Каждый думал о своём. Оливер вышел около своего дома, Рэй поехал дальше до своего. Он решил, не меняя маршрута отправиться домой, ведь что говорить, в словах его друга была правда. Как вдруг его осенило, что, если не клуб, зачем расходиться так рано? Он развернул такси и сказал ехать к дому, где высадили Оливера.

Не спеша Оливер шёл на звон своего дверного звонка, он не был даже удивлён, казалось он был готов к тому, что Рэй к нему заглянет, уж очень сильным было его желание не заканчивать вечер так рано.

— Я подумал, давно у тебя не был — он расплылся в улыбке и зашёл в квартиру.

Зайдя, он увидел не привычный для себя бардак. Он не был частым гостем в его дома, но последний раз, когда он к нему заходил, всё выглядело куда чище чем сейчас. На столе громоздилась грязная посуда, стаканы, бокалы. На диване валялась одежда… На полках лежала давняя пыль.

— Оливер, что с квартирой? Ты прогнал домработницу?

— А что тебя удивляет? — он взял бокал с журнального столика, и вынув с пачки сигарету закурил.

— Ты видел, что у тебя с квартирой? Мы адресом ошиблись? Ты вскрыл чью-то квартиру, а я по ошибке не туда зашёл?

Он ходил, оглядывая квартиру, которую не узнавал, в ней разве что не бегали тараканы и пол не был залит какой-нибудь гадостью, которая давно по истечению времени засохла, оставляя на паркете сухие лужи.

— Тебе нужна женщина, иначе ты зачахнешь в этом бардаке — Рэй провёл пальцем на облокотившийся комод и взглянул на пыль, что осталась у него на пальцах. — М-да, друг, дела плохи…

— У меня была уже женщина и я зачах именно благодаря ей.

— Мэри? Она чистюля, мне кажется уже, что именно она, тебя вырвав из бардака, а оставив, снова в него вернула.

Оливер нахмурил брови, слова Рэя заставили их сойтись на переносице вырисовывая глубокую морщину. Хотя он был похож больше на человека, кто уже до каких-либо слов, внутри себя, был уже нахмурен…

— Скажи, как давно ты видел меня с женщиной? — он затянулся сигаретой и продолжил, — Где здесь ты видишь хоть намёк на женщину? Здесь! — он взял в руки одну из стоя́щих грязных тарелок. — Или здесь! Где ты видишь хоть на одном бокале, след помады, хоть на одной чашке, тарелке или вилки намёк на то, что здесь была женщина! — его голос переходил на крик. Ты видишь здесь хоть одну вещь, что могла бы напоминать о женщине? Хоть лёгкий аромат, что здесь была женщина!

Рэй смотрел на него и молчал. Он закурил сигарету и стал всматриваться в того, кого он знал, кажется сто лет, но как оказалось, он его знал недостаточно хорошо, раз только сейчас он увидел, что за этой всегда белоснежной улыбкой, скрывался далеко не счастливый человек. Откуда этот крик, нельзя было сказать, что он выпил много, он не был пьян, он был трезв. Он смотрел на него среди этого хауса и пытался понять, как давно внутри него появился этот крик.

— Ну же, ответь мне!

Он попытался вспомнить, когда он видел своего друга с женщиной… Он видел его с женой… женой, снова с женой, потом одного… опять одного и снова одного… Он не мог вспомнить, когда бы он видел его хотя бы с одной женщиной, кроме жены…

— Знаешь, в чем проблема, Рэй? Ты готов бросить к ногам женщины весь мир, а она выбирает не твою планету! Что им нужно? Почему этому дерьму не учат в школе? Тебя учат математике, которую ты можешь освоить при желании и сам! Тебя учат, как строгать скворечники, то чему ты можешь научиться из учебников! Но тебя никто не научит действительно сто́ящему внимания! Всему чему нас учат, черта-с два пригодится нам в жизни! Потому что тебя не учат тому: как сохранять брак, как жить сча́стливо в своей семье и как, потом не свихнуться, когда ты её теряешь! Есть множество центров, алкоголиков и зависимых от чего-либо, но нет, ни одного центра, куда можно было бы прийти и сказать: «я зависим от этого человека!». — Он потушил окурок и закурив новую сигарету прошёл и сел на диван, с грохотом опустив на стеклянный, журнальный столик бокал. — Никто не учит тебя тому, как потом жить, забывать. Как войти в мирное русло, в прошлую жизнь или хотя бы новую, не чувствуя себя напрочь разбитым. Знаешь, что такое, когда ты зависим от человека? Это когда ты даже имя себе произносить этого человека не позволяешь. Это как рана — главное не трогать и вроде не болит! Вроде, но это «вроде» — не значит, что это так. Вроде, это вроде ширмы, где ты прячешься за повседневностью, чтобы не позволить себе съезжать по стенке на людях. Когда я женился, думаешь, я знал, что потом, самый счастливый день моей жизни обернётся для меня катастрофой? Никто не предупреждает о том, что такое возможно. Что в один миг твоя спокойная, размеренная жизнь превращается в пепелище. Просто потому, что ты не был к этому готов!

Рэй молча, докуривал сигарету, подошёл к Оливеру и хлопнул его пару раз по плечу. Он не знал, что сказать, действительно, что можно сказать, тому человеку, кого вряд ли что-либо способно утешить. Он потушил окурок в пепельницу, среди гробовой тишины было слышно, как тухнут угольки и сигарета царапает пепельницу. Повисла пауза. Оливер не поднимая глаз, смотрел на бокал, что вертел в руке. Сколько таких, живущих памятью… Виноваты ли они, что не могут забыть или это нужно пройти, чтобы отболело, или само, как рана, зажило? Он не знал ответ на этот вопрос, но он знал, что самое время, оставить его одного, ведь когда у мужчины случаются такие разговоры, его как после секса, лучше не трогать и дать поспать.

И ведь правда в том, чтобы мужчина запомнил женщину нет ничего лучшего, чем просто его оставить. Мужчины запоминают именно тех женщин, которые оставили их, а некого оставили они. Это сравни ребёнку, когда в окружении игрушек, вдруг пропадает одна и малыш, видя, что её недостаёт, начинает хотеть именно её. Вначале он не понимает, где она, потом не найдя начинает в недоумении хмурить брови, его берёт обида, он начинает плакать, и постепенно эти слёзы меняются злостью, впоследствии чего, он спит и видит ту самую игрушку, какой был лишён не по своей воле. Мужчине в этом ничуть не отличаются от детей. Оставь его и он будет тебя помнить постоянно.

Рэй открыл дверь своей квартиры, небрежно кинул с порога свой пиджак на пуфик, что стоял в коридоре. В квартире пахло остатками кофейного аромата от кофе, который он так и не допил после того, как вечером заезжал домой. Ему, честно говоря, осточертела эта тишина, когда в квартире тебя никто не ждёт даже приди ты в три часа ночи. Стенам плевать. Иногда он хотел бы поменять эту жизнь на какую-нибудь другую. Ту, где его непременно будет кто-то ждать, кто-то любимый. Он понимал Оливера, ту тоску, с какой он говорил ему о себе, отчасти он ведь понимал, что вовсе не уход жены ему так разъедал душу. Сколько забранное у него ей тепло, когда тебя некому больше ждать. Он, познав тепло домашнего очага, остался на пепелище, когда из привычного голоса в коридоре, его больше никто не окрикивал. Когда постель перестала быть нагретой, и ему греть её было уже некому. Всё вмиг, потеряло смысл — именно это так изводило его. Память по той мечте, которую тешит каждый из людей, когда ты подписываешь документ о браке, ты ведь непросто ставишь своё согласие, ты подписываешь бумагу, о том, что тебя всегда будут ждать, больного и не́мощного не оставят, что тебя будут любить и заботиться о тебе, что ты обещаешь быть опорой. Ты подписываешь непросто какой-то черновик с печатью, а свой входной билет в рай. И оттого так больно, когда внезапно, с другой стороны, твой счастливый билет аннулируют.

Рэй принял душ и всё крутил в голове этот разговор, даже когда он лёг в кровать, ему не давала покоя эта мысль и чувство вины, что он не замечал, как друг и просто как человек, того надлома, что произошёл в жизни Оливера. Он думал, как и думают большинство людей в этих ситуациях, развод — не он первый, ни он последний. С каждым может случиться, люди живут дальше, всё в порядке. Но ведь не всё в порядке. Люди действительно продолжают жить дальше, но ведь вопрос в том, «как»? Да, кто-то, как и Оливер, выбирает скрываться за маской безразличия, а кто-то решает уйти в новые отношения с головой, пользуясь правилом, «клин вышибает клином». Только вот точного совета, и совета по тому, как быть, нет ещё ни у одного человека.

Мэтью проводил время куда интереснее, чем его товарищи. Он никогда не приводил женщин домой, считая, что женщину проще привести в дом, чем её оттуда выпроводить. Отчасти с ним нельзя в этом не согласиться.

Зайдя в номер, они спинами изучили все стены номера, не было ни одного угла, куда бы он не прижал её своим мускулистым телом. Он отпускал её на миг от своих губ, вдохнуть кислорода и снова притягивал к себе за белоснежную шелковую блузку. Разворачивая к стене и прижимаясь самому к разгорячённому телу Эшли. Он изучал каждый миллиметр её тела под натиском своих рук. То грубо сжимая пальцами кожу, то отпуская хватку, нежно проводил пальцами вдоль тела. Она не сопротивлялась, не играла с ним в игры в недотрогу. Не делала вид, что её что-то смущает, напротив, она как ве́домая под его руками, только всё больше позволяла воли его сильным рукам.

Он потянул её за руку к кровати в поцелуи, сел и притянул её ближе. Задрав ей юбку, она села на него сверху и чувствовала, как жажда его желания только усиливалась. Она, незаметно обняв его, расплывалась в приятной улыбке. Понимая, что лучшего вечера, и придумать не могла бы, как оказаться с мужчиной, который не только знает, что хочет сам, но и который отлично знает, что нужно женщине. И ни одна не отказалась бы, от такого мужчины, который одним своим видом пробуждает в женщине все оттенки эмоций, который галантен, но при этом не лишён напора.

Он положил её на кровать, а сам, оказавшись сверху, стал расстёгивать ремень, ширинку, спускать брюки. Не стесняясь, она отодвинула вбок трусики и готова была получить все самые яркие эмоции. А что этот мужчина ей их подарит, она даже не сомневалась. Он всем своим видом давал понять: «Я знаю, что тебе нужно. Я могу тебе это дать». И с таким же напором и уверенностью в себе он вёл себя в ней. Он, ничуть, не стеснялся в выражениях, когда хотел её грубее, а она ничуть не смущалась, когда слышала в свой адрес непристойности. Напротив, это было ей только приятно. Он, как и положено мужчине властвовал над ней, и обоих ничуть не смущал тот факт, что он даже не знал, кто она такая, кроме того, что она официантка с ресторана, где ещё час назад он сидел с друзьями в вечер пятницы.

Он откинулся на подушку, взял пачку и вытащив оттуда сигарету, закурил.

— Знаешь, мне с тобой было хорошо… — он, сделав затяжку, посмотрел на неё — Я не буду тебя обманывать, что это надолго или говорить о каких-то сроках. Я ничего не могу тебе обещать…

Она, посмотрев на него села сверху и достала с его рта сигарету, затянулась. Мне не нужно ничего обещать. Если я здесь, значит, я этого хотела, и я готова была к любому развитию событий.

Она сделала затяжку, выдула струю дыма в стенку номера, затушив в пепельнице окурок, отправилась в душ.

Он смотрел на эту грациозную женщину, на эти формы, что пропадали за дверью ванны и говорил себе: «Я или сплю, или правда меня зацепило. Нет, нет. — словно приводя себя в чувства, он повторял себе — Не вздумай! Ты знать её не знаешь, не можешь же ты после близости, вляпаться в такую ситуацию!? Конечно, нет у меня всё будет под контролем…». Утешив себя, он поднялся с кровати и отправился в ванну. Она нарочито оставила дверь открытой, с неё доносились звуки, как капли воды бились об эмалированную ванну и утекали в канализационное отверстие. Он, приоткрыв дверь, увидел, как она стояла под струёй воды. С её тела бежали капли, и она так соблазнительно звала его негласно к себе. Он зашёл в ванну и начал водить руками по её мокрым бёдрам, вверх к талии, и прижав к себе, ощутил тот аромат, который не заметил в момент их страсти. От её тела пахло чуть уловимым ароматом кардамона, а мокрые волосы пахли сиренью. Он словно очутился в райском саду, покрывая её плечи поцелуями и вздыхая аромат её кожи и волос. Она запрокинула руку назад, начала водить ей по его ноге. Взяв его руку в свою, положила себе на грудь. Её соски возбуждённо стали твёрдыми, и она чувствовала, как возбуждалась не только она, но и он. Развернувшись к нему, она всё так же рукой продолжала его ласкать, а он, сжимая её тело в руках, всё сильнее прижимал к себе. Они целовались под струёй воды, что затекала им в рты и мешала целоваться. Он грубо развернул её к стене, прижав к холодной плитке и прогнув в спине, стал в неё входить. Она, не скрывая эмоций, стонала под его натиском и всё чего они оба хотели, чтобы это как можно дольше не заканчивалось.

Выйдя с парной ванны, абсолютно голые и счастливые, мокрые с головы до пят, снова легли в постель. Её мокрые волосы лежали на его плечах, а с его волос стекали капли воды. Он впервые поймал себя на желании оказаться сейчас не в номере отеля, а у себя в квартире с ней. Это казалось ему безумием, но он отдавал себе отчёт, что не хотел сейчас вот так отпускать её от себя. Что если б сейчас это происходило всё в его квартире, он бы попросил остаться её, выпить кофе или нашёл любой другой предлог, чтобы задержать её. А там, снова слиться в страсти и провести в ней не один день. Закрывшись в квартире, как в бункере, не выходить никуда и только заниматься сексом. Её наверняка стали бы искать родные и близкие, коллеги и друзья. Они наверняка бы узнали, что она уехала с ним, узнали бы номер машины, что их подвозил до его дома, адрес и выломав дверь,увидели бы двух счастливых людей, кто потерялись где-то в районе счастья и просто просили их не беспокоить. Но номер оплачен лишь до утра и как только они покинут его, всё закончится. Она поедет домой или на работу, а он отправится к себе домой, куда ему, сто чертей! Так не хотелось возвращаться одному, несмотря на все его правила. Эта женщина была, как костью в горле, всем его кредо и позициям, но этот аромат, что издавало её мокрое тело, это тепло, от блестящих от воды волос, заставляло его перевернуть свои правила вверх тормашками и выйти за рамки, которые он когда-то возвёл в своей голове.

Утро. Солнце пробиралось сквозь занавески квартиры.

Оливер спал на диване, среди бардака. Больше всего он ненавидел выходные. Это то время, когда люди проводят его с семьёй, с друзьями, его никто не звал на свежесваренный кофе и только что испечённые оладьи с мёдом.

Он, открыв один глаз увидел пустой стакан, окурки пепельницы и взяв из-под головы подушку, накрыл ей голову.

— Ненавижу эти чёртовы выходные. Почему их нельзя промотать как плёнку?

Внезапно раздался телефонный звонок, он посмотрел из-под подушки в сторону, откуда шёл звонок и понял, что встать и встретить сегодняшнюю субботу ему всё же придётся. Он нехотя поднялся с дивана и пошёл на несмолкающий трезвон мобильного.

— Алло…

— Оливер, здравствуй…

–…

Впервые в жизни он не знал, что ответить. На другом конце провода был знакомый до боли голос.

— Алло… Почему ты молчишь?

— Привет. — выдавил он из себя не ожидая, что когда-нибудь ещё раз услышит этот голос.

— Мы можем встретиться?

— Да… — в голове было сплошное недоумение и казалось, что это все туман, обман, иллюзия, игра разума или вчерашний вечер, когда стоило пить поменьше, но голос отчётливо давал понять, что он явь, пусть и из прошлого.

— Я буду ждать тебя в кафе «Гавана». Приходи. Через два часа…

— Хорошо.

В трубке послышались гудки. Она отключила вызов.

«Что это было?! — проносилось в его голове стремительной строкой, — она объявилась спустя столько времени…». Он посмотрел на часы и понял, что времени у него не так уж и много. Несмотря на всё негодование по этому поводу, он в глубине души был счастлив. Ждал этого, но как часто бывает, всё самое желанное мы получаем не тогда, когда ждём этого, а когда уже ждать перестаём. Это чувство растерянности, по долгожданной радости, а ещё смятение, потому что ты никогда не бываешь готов к такому, даже если сидишь наготове. И он растерянный, и взъерошенный посмотрев на своё отражение, удивился сам себе. Странно чувство, когда ещё минуту назад, ты ненавидел этот день просто за то, что он наступил, как тут же ты его начинаешь любить, потому что именно он, тот от кого ты вовсе не ждал, принёс тебе долгожданный подарок, в виде смс, звонка, стука в дверь, посылки, цветов — он принёс тебе весть, от человека, которого так не хватало.

«Гавана» — это кафе первой встречи. Уютное местечко с видом на ровно уложенную кладку, в центре города. Там обычно собирались влюблённые, в обед оно было забито «белыми воротничками» что приходили на ланч. А вечерами здесь собирались те, кто хотели провести вечер в уютной обстановке. Что-то было притягательное в этом кафе, в нём будто была мистика первых встреч, любви, оно было полно́ какого-то волшебства, не избита модными тенденциями, когда приходят девушки поодиночке и по четыре часа пьют одну чашку кофе, стреляя глазами по столикам. Это было вовсе не про это кафе. В нём отсутствовала похабщина и за это, наверное, его так любили все те, кто о нём знали. Кто приходил в него не раз, легко могли здороваться друг с другом, потому что часто виделись. Здесь были свои постоянные клиенты и их было очень много настолько, что придя туда нередко создавалось впечатление, что зашёл в семейное дело, потому что за каждым столиком сидело знакомое лицо, а если оно ещё не было знакомо, значит, это новенький «родственник».

Он приехал к кафе раньше, неспеша дошёл до двери и остановился… Кажется, даже ручка двери этого кафе была пропитана воспоминаниями. Он бросил взгляд на кладку и вспомнил, как она по ней подбегала в дождь в одних босоножках с промокшими ногами и вбегала внутрь, отряхивая каштановые волосы. Он, взяв за ручку потянул её на себя и вошёл. Этот аромат давно забытой кухни, он не мог сдержать своего восторга: «Как здесь хорошо…». Сказал он, забыв, что это произнесено вслух. Но его, кажется, ничего не волновало. Это дежавю окрыляло его. Он увидел знакомый столик, за ним никого не было, как будто он ждал именно его, их… Он прошёл вглубь зала присел за столик и заказал кофе тут же подошедшей к нему официантки.

— Вы у нас давно не были — сказала она улыбаясь.

— Да. Давно не был — заулыбался он в ответ.

Он смотрел в окно и ждал, когда появится та, что смогла вырвать его с дивана и разбудить своим голосом в одну секунду. Та, от которой его пульс участился с такой скоростью, что отдавался в трубке… А сейчас он сидел в их кафе и ждал её. Это не было то ожидание, когда кажется будто минуту, длятся неделями. Это было приятное ожидание того, что вот-вот, но оно не звенело в голове, не нагнетало неприятных чувств, какого-то ёрзанья и дискомфорта. Это было приятное ожидание, которое окунало его в то состояние, когда ты начинаешь любоваться каждой мелочью, что видишь. Словно каждая деталь начинает иметь своё значение, потому что это всё — важно. Эта птица что села на край скамейки и смотрит за другими птицами. Эта кладка, что оказывается, не просто имеет оранжево-бордовый цвет, а слегка отдаёт золотым отливом. Эти люди, что проходят, тоже имеют значение. Они конечно же об этом не знают, но ты-то знаешь, и запоминаешь каждую деталь во всём что видят твои глаза. Потому что твоя память пишет это всё как на киноплёнку, обострив все рецепторы в ожидании главной героини.

По кафе раздался стук каблуков, нет-нет шаги были, разные и женские тоже, но эти особенные… Он повернул голову и увидел, как она уже отодвигает стул от столика чтобы присесть…

На ней была блузка с цветочным рисунком, большие розово-фиолетовые пионы. Она присела за столик и обронила неуверенное: «Привет»

— Привет… Ты что-нибудь будешь?

Он вдруг почувствовал себя неловко, как маленький юнец, что увидел предмет обожания и стало как-то не по себе. Ладони предательски взмокли, а руки потеряли хватку и стали неуверенными. Он хотел на неё смотреть, но и не хотел подавать виду, что жадно готов был всю поглотить глазами. Изучить каждую новую морщинку, заглянуть в глаза и обнаружив, что там в глубине разных цветов, появился новый цвет. Ему интересно было всё, что связано с ней, но он больше не хотел показывать ей её значимость для него. Этот рефлекс срабатывал на все сто, когда мы хотим обняться, а нас отталкивают, мы уже с опаской хотим повторить это, но уже не делаем, боясь, что нас вновь оттолкнут. И он боялся, не по-мужски, по-человечески, любившем её сердец, что это может быть снова использовано против него.

— Мне только чашечку кофе…

«Она уверена в себе» — отметил он про себя — «И всё так же прекрасна…»

Официанта с улыбкой до ушей принесла кофе, и повисла нелепая пауза. Та самая, которая возникает при избытке чувств, но потом запутавшись в клубке эмоций, мы просто устаём, барахтаясь в них и тяжело выдохнув остаёмся в нём смотанными по рукам и ногам. И вроде бы много было что сказать, приди человек раньше, о сколько сюжетов голове о том, а как бы оно было… Но, когда этот момент наступает, нам, как правило, нечего сказать. От слишком длительного молчания, мы начинаем молчать, даже тогда, когда нам было что сказать. И он молчал, не зная с чего начать. Будто в секунду в нём всё отболело. Произошёл тот момент, когда он дождался её, а вот всё что хотел сказать, уже совсем не выговаривалось.

— Я хотела поговорить с тобой о нас…

— Нас нет…

— Нас не было, но мы можем снова быть… — сказала она, неловко коснувшись его руки своей…

Тысяча стрел будто пронзили его, это то знакомое тепло, то, почему он так тосковал и чем так грезил в одинокой квартире. Но у этих стрел был металлический, обжигающий холодом наконечник… Обиды — вот их название.

— А как же «твой»? — он спросил с одним желанием услышать правду.

Она могла быть любой: «я его не люблю», «это было вре́менное помешательство», «это была ошибка»… — Знакомое желание для многих, когда появлялся кто-то кроме нас… И мы ждём какого-то оправдания для себя, что мы все же лучшие. Когда эти фразы словно живительные для нашего рассудка, что всё, что было — это прах, не имеющий смысла. Мы жаждем этих слов, близких или похожих, только чтобы они нас утешили. Чтобы был шанс при желании распахнуть объятья и попробовать снова начать всё сначала. Маленькая красная нить между двумя, которую не всегда один протягивает другому, но он-то точно её ждёт. Мы все её ждём, потому что знать, что тот, кто был, он ещё любимый, это хуже, чем его появление.

И он ждал что она вот-вот скажет эти слова об ошибке… О незначимости того человека, а она, убрав руку, взяла в неё чашку и ответила:

— Он меня бросил…

В этих словах было столько горечи, что даже не видя её, он бы понял по голосу, что не ошибка, не помутнение разуму причина тому, что он появился. Любовь — самая болезненная версия. От неё не идёт лекарства, когда слышишь эту фразу, тебя будто режут без анестезии. Это адское чувство… Когда хотят вернуться только потому, что с другим человеком не вышло. Это непросто неприятно, это больно, когда ты любишь.

От той боли что резануло по его сердцу, он прищурил глаза… То самое чувство новой трещине, но, когда в неё, по живому забивают ржавые гвозди.

— Не вышло…, и ты вспомнила о муже?

Он не мог сдержать эмоций, когда злость и разочарование берёт верх. Это то чувство, когда человека ставят на ровне с ношеными тапками. Когда их кто-то поносил после тебя, а потом тебе предлагают снова их носить, по причине того, что тому человеку они просто разонравились, они ему не нужны. Гадское чувство, правда?..

Она посмотрела на него и промолчала. Ей нечего было ответить в своё оправдание, ей вряд ли вообще было что сказать тому, от кого она ушла несколько лет назад. С той семьи, которая казалась всем идеальной. Он любящий муж, она любящая его жена. Не придраться. А самое обидное, что в браке один всегда верит в эту идиллию, как и те, кто видят её со стороны, не догадывается о том, что внутри этой семьи в одном сердце всё идеально, но уже в другой роли, у этого счастья другое лицо, другой голос. И это была их история.

Оливер приехал домой, как обычно, в 19:00. Но его не ждал аромат горячего ужина. Его не ждала его жена, открыв дверь ключом, он увидел чемоданы, а после увидел жену, которая на выходе обронила, что уходит от него. Она взяла остатки чемоданов и захлопнув дверь, ушла. Он остался в кругу тех людей, для кого это было как гром среди ясного неба, может быть оттого, что сам он уже был давно выписан из её сердца и не догадывался о том, что ему давно уже отмерена роль зеваки, кто смотрит на отношения со стороны, потому что внутрь не допущены.

— Ты сможешь меня простить? — она посмотрела на него и попробовала снова взять за руку, но он взял кофе.

Совпадение или его нежелание?.. Два вопроса как две эмоций, когда и хочется, и неможется. Когда вроде бы и прыгнул человек в эмоции, в объятия, а его останавливает разум, боязнь, что однажды в этой прыжке он не был пойман, а при объятии напоролся на боль…

Он встал из-за стола, достал помятый бумажник с кармана брюк и достав оттуда деньги небрежно кинул их на столик…

Какая-то духота сковала всю его грудную клетку и захотелось дышать, не ей, не её ароматом, а воздухом. Свежим порывом ветра. Он не убегал от неё или от ответа, есть такие моменты, когда хватает одного вздоха, чтобы что-то внутри оборвалось и состояние клетки навсегда было разбито. Когда чем шире шаг, тем дальше оставляешь место своей катастрофы…

Он взялся за дверную ручку и его уже не накрывало воспоминаниями. Это была просто ручка, просто кафе, просто здание, просто стало вдруг всё так просто. Что внутри всё разом оборвалось. Сначала боль, а потом ничего… Хочется лишь распахнув руки в стороны ловить воздух распахнутыми ладонями, грудью, лицом от того, что вдруг с твоих плеч ветер сносит порывами того, что так держалось крепко на твоих плечах и вдруг этого нет. Счастье!

Оливер позвонил Рею и предложил встретиться. У Рэя не было планов. Обычно свои выходные он проводил в ожидании вечера выходного, когда для холостяка самая пора отдохнуть от себя. Когда желательно выйти из себя позже, а зайти под утро…

Через час они уже сидели во вчерашнем ресторане и смотря на Оливера он думал, как поговорить с ним о нём…

На что Оливер, смотря на него улыбнулся:

— Всё хорошо.

— Точно? Или, как обычно?

— Правда. Правда, хорошо.

Рэй хотел ему верить, и верил, ведь несчастный человек не может так улыбаться и глаза не будут блестеть таким блеском. Он смотрел по сторонам, смотрел на женщин…

— Оливер, что с тобой?

— Ты о чём? — перевёл он взгляд на Рэя от девушки, что явно ему симпатизировала.

— Подойди к ней.

Оливер обернулся на неё

— Ты уверен?

— Ты просто забыл, как это делается…

Оливер пожал плечами и улыбнулся:

— А ты прав…

Он поднялся и подошёл к столику сидящей женщины за ним. Она улыбнулась его смущению, которое нельзя было не заметить…

— Здравствуйте… — он протянул ей руку в знак знакомства, — Оливер…

Она улыбнулась и протянула ему свою руку:

— Очень приятно, Мэри…

Он попросил разрешения сесть, она охотно согласилась. Незаметно к выходу прошёл Рэй и похлопав Оливера по плечу скрылся в дверях ресторана.

— Ваш друг решил покинуть вас? — спросила она его с интересом.

— Он решил не мешать. — не стал он ей врать.

Рэй вышел на улицу, поплотней застегнув пальто на ветру, что терзало его, как листву на дереве.

А на лице у него было странное чувство, он был рад за друзей. Но он, а как же он? Хотя… Он улыбнулся потоку ветра и решил позвонить Мэтью, но в телефоне так и не раздался его голос. Мэтью слышал звонок, кинув взгляд на телефон и решил не отвечать. Он ехал в машине и его терзали мысли: «Почему я не взял её номер? Струсил? Да… Я струсил. Впервые в своей жизни я побоялся женщины. Нет, не женщины. Я побоялся своих желаний к ней. Себя побоялся с ней…» — он ухмыльнулся себе, не понимая, как можно вот так, с одной какой-то выпущенной стрелы, лечь всем рассудком к ногам одной женщины. «Идиот…» — говорил он сам себе в сердцах.

А ведь как часто, мы не бываем готовы к подобным встречам. В жажде любви всех нас побарывает некий инстинкт самосохранения. Оставить при себе свой суверенитет и остаться собой. При своих взглядах, своём прежнем ритме жизни, но не выходит. Ты думал раньше о себе, а потом твою голову занимает другой человек. Ты не идёшь больше по любимым местам, ты идёшь в любимые объятия, которые хотел бы ощутить и как нередко бывает, между нами встаёт выбор, сердца и разума: бороться с собой и рвать нить или падать в бездну без страховки… А что выбирали вы… Страх — боязнь разбиться, боязнь быть не пойманными и в тот же момент эта тяга, желание пойти на зов сердца и раствориться в собственных эмоциях. О, как же сча́стливо то сердце, что не трусит!

«Понедельник день всегда тяжёлый, по крайней мере, так говорят и не могу сказать, что разделяю эту точку зрения. В конце концов, каждый сам творец своей недели. И для меня понедельник день свершений». — хвастался Джэй перед сотрудниками о новом повышении.

Он как шальной подбежал к Рэю с новостью о том, что его повысили до начальника отдела.

— Новости слышал? Где мои поздравления?

— Поздравляю — Рэй протянул ему руку и улыбнулся.

— Выходные не помогли… — посмотрел он на него с прищуром. — Моря не было?

— Нет. Моря не было. Но раз у тебя повышение, может на сладкой ноте скажешь за меня словечко?

— Тогда, я бы его сказал за себя, прежде всего. Рэй не обижайся, но с отпуском не лучшая идея, тем более меня только повысили и это будет с моей стороны наглостью…

— Тогда что ты молчишь о том, что твой отпуск пододвинули и едешь на море ты?

Джэй замялся не зная, что ответить…

— Кто сказал тебе об этом?

Рэй покосился в сторону сотрудниц, с кем Джэй только что обсуждал своё повышение

— Сью… — сказал он вполголоса озадачено… — Когда она всё успевает только…

— Не знаю. — Рэй пожал плечами и отправился в кабинет.

День летел стремительно, казалось, он только начался, а уже заканчивается. Может быть присущая понедельнику тоска давала о себе знать и он чувствуя обременённость, тем что устал, тем что всё до горла осточертело и встало комом, где-то в грудной клетке, давило на него, большим, громадным камнем, но от него вряд ли избавится, ведь камень — неголовная боль, от которой есть лекарство. Хотя он подозревал, что дело в одиночестве, но оно никогда ещё так не давило на него всей своей сутью, а тут взяла за горло и трясёт словно он детская погремушка…

И можно было бы вернуться в прошлое, посмотреть на тех, кто были оставлены за плечами, но там ловить нечего, там не летают птицы счастья. Там нет ничего, чтобы выражало эйфорию полёта. Там сожжённые мосты и ничего живого.

Он сел в машину и нажал на педаль газа. «Домой» — сказал он себе.

Поднимаясь на свой этаж, он увидел Оливера, который тёрся у его двери.

— Ты что тут делаешь?

— Привет.

— Что-то случилось? Ты не тот человек, что ходит по гостям, тем более после работы.

Открыв дверь они вошли в квартиру.

— Кофе будешь?

— Да… И я, кажется, влюбился…

Рэй посмотрев на Оливера, заметил его смущение:

— Это та девушка с которой я познакомился тогда, когда мы сидели вдвоём. Её зовут Мэри. Она очень интересный человек…

— У вас был секс? — перебил его Рэй — Сколько тебе ложек сахара?

— Да… Две.

— Это всё объясняет. Сливки сухие или обычные?

— Что объясняет? Ты хочешь сказать она мне стала интересна, потому что мы спали? Обычные.

Рэй не отрываясь, колдовал над кофе им с Оливером.

— Я хочу сказать именно это и то, что ты соскучился по женскому телу, это же банально просто, — он протянул ему чашку кофе… — Только сам помешай.

Оливер взял чашку:

— Спасибо. Но желания голода по женскому телу у меня не было.

— Ты кофе хотел?

— Причем тут кофе?! — в недоумении спросил он.

— Да или нет?

— Нет, не хотел. Но я не отказался, когда ты предложил.

Рэй отпил глоток, посмотрев на Оливера с прищуром:

— Ммм… вкусный, получился! Вот с твоей Мэриель, то же самое. Не хотел секса пока он не предвиделся, а как оказалась рядом женщина, захотелось. — ухмыльнувшись ответил он.

— Рэй ты циник. Я тебе не о сексе, а о женщине.

— И я тебе о кофе — улыбнулся он. — Зацепила?

— Зацепила. Но кажется, меня не отцепило кое-что другое. Она объявлялась. Мы виделись. Она одна и хотела всё вернуть.

— Он её бросил видимо…

— Ты, что в провидцы подался?

— Оливер, это старо, как мир. К нам хотят вернуться тогда, когда там дало трещину.

— Ты прав. Он её бросил. Что бы ты сделал на моём месте?

— Выбросил бы память о ней, как она выбросила о тебе. У тебя сейчас наклёвывается роман. Так рыбачь, снимай клёв и будь счастлив. А даже если бы её не было, не сто́ит возвращаться никогда.

— Ты же знаешь, что она для меня значила.

— Оливер, если ты подпустишь к себе Мэриель, то и она станет не меньшим для тебя. Просто отпусти-то и не бойся взять в руки новое.

— А как Мэтью? — он решил перевести тему разговора, понимая, что ему нужно побыть одному, чтобы принимать такое решение.

— Не знаю. Я ему звонил, но он не взял трубку.

— Пропал в постели очередной женщины. Но это значит ненадолго.

— А как знать. Хотя что он остепенится шанс невелик.

Оливер посмотрел на часы, время было уже 21 час.

— Пора бы домой, завтра на работу.

Они пожали друг другу руки, Рэй закрыл за ним дверь и вспомнил свои юношеские терзания. Когда есть девочка, которая тебе нравится, но есть и другая девочка… Любовь ли это если есть выбор между двумя? Скорее всего большинство скажет «нет», — но, когда в сердце рана, по одному человеку, это непросто симпатия к двум симпатичным тебе девочкам. Это и отличало эти ситуации. Когда ты мал, ты не боишься, что одна из них разобьёт тебе сердце. Все любовные переживания забываются легко и мимолётно. Это как содрать коленку упав, в детстве подорожник — как чудо-лекарство в этом помогает, но повзрослев, это уже перестаёт работать Нам требуется более квалифицированная помощь, лекарства, мази… Может потому, что рана каждый раз становится глубже? А может потому, что сердце стареет, как и мы. А с возрастом, все становятся сентиментальнее…

Сью отправилась к очередному клиенту взять у него заказ. Какого было её удивление, когда за столиком сидел Мэтью…

— Что будете заказывать? — улыбнулась она, не скрывая, что рада его видеть.

Это не была дежурная улыбка человека на работе, она была ему действительно рада. Сказать, что она ждала его появления, скорее ничего не сказать, она мечтала, как и все мы после встречи с человеком который нас пробрал до косточек, что он появится в нашей жизни ещё раз и хотя он не брал её номер, не знал где её искать, кроме как этого ресторана, она чаяла надежду, что встретит его ещё раз и что это не будет просто стечением времени, обстоятельств и места, а его добровольное желание.

— Тебя хочу заказать… — он пальцем руки по её оголённой ноге, отчего у неё побежали мурашки по всему телу.

— Я на работе.. Закончу через пару часов. Может всё же что-нибудь закажешь?

— Тебя. Я упрям.

Она улыбнулась не скрывая того, что он в её вкусе настолько, что она слукавила и работу она должна закончить не через пару часов, а позже, но хочет попросить подругу подменить её.

— Тогда я закажу на свой вкус. За свой счёт…

— Можешь, но за мой счёт в конце концов это я тебе ещё должен приплатить за то, что ты рада меня видеть. Ведь рада… — он улыбнулся своей наглой улыбкой.

— Рада.

И вильнув попой, отправилась оформлять заказ.

Он смотрел, как она улыбается другим клиентам обслуживая их, неприятное чувство. В нём будто зарождалась ревность, немного щипало и жгло в груди, но удовольствия оттого кого он видел в нём было больше. Как она сияла! Ведь дело было не в них, дело было в нём, она радовалась ему, он зажёг в ней этот свет, что она порхает между столами как бабочка и равных ей в обаянии нет. Он не мог поверить, что пришёл, специально к ней, в принципе он мог выбрать любой другой маршрут, объехать, сделать крюк, но в итоге он сделал крюк чтобы приехать посмотреть на неё. Он соскучился, что уж скрывать, но он по-прежнему пытался скрыть это от себя, он считал это некое помешательство, на поводу у которого он не мог не пойти. Что-то его тянуло к ней, что-то было такое, почему он впервые не мог сопротивляться женщине.

Время шло, пятая чашка уже не лезла в горло, а от запаха еды ему стало становиться не по себе. Его тошнило не столько от ароматов, количества выпитого, сколько от всего это. Ему нужно было поскорее остаться с ней наедине.

Конец ознакомительного фрагмента.