Золотой стриж

Екатерина Соболь, 2019

Когда-то земли золотой магии жили по законам анимы – силы самой жизни, радости, добрых чувств и поступков. Но безжалостное племя Ястребов избавилось от добрых волшебников и захватило власть. Кажется, что Ястребы не боятся ничего… кроме пророчества: единственной угрозой Империи станет золотой стриж – могущественный маг. Завоеватели готовы на все, чтобы найти и схватить стрижа, а потом уничтожить край, где еще теплится золотая магия. Но на их пути оказывается юный Нил, который готов бросить им вызов. Справится ли он с невероятными испытаниями? Сможет ли противостоять могучей теневой магии Ястребов?

Глава 1

Монструм

Самое главное в магии — это умение полюбить момент. Не беспокоиться ни о прошлом, ни о будущем, знать, что для волшебства есть только здесь и сейчас. Передаешь рукам свое хорошее настроение, радость, силу жизни — словом, аниму, — и готово, твори невероятные чудеса!

С настроением у Нила проблем не было, а вот с тем, чтобы передавать, успехов он пока не добился. Голос здравого смысла шептал, что четыре года попыток — веский довод, чтобы признать поражение, но других идей все равно не было, так что Нил подышал на замерзшие руки и снова приложил их к гладкой черной стене. Ладони привычно охватил холод, и Нил сосредоточился на своем сердцебиении, на дыхании, на всех восхитительных признаках того, что он жив, и почувствовал, как магия нежно, гладко скользнула из его сердца в кончики пальцев и…

Ну, почти почувствовал. Он был уверен, что так все и будет, но каждый раз этим и заканчивалось: легкое покалывание в ладонях — и все. Нил прислонился лбом к холодному камню. Изгородь уходила высоко вверх, и небо над ней было таким же, как всегда: безжизненным и серым. В Селении никогда ничего не меняется, теневая магия Ястребов защищает его и от солнца, и от дождя, но за свою жизнь Нил научился различать в этой серости небольшие оттенки. Сегодня, например, казалось, что где-то там, снаружи, начинается солнечный, великолепно яркий день.

— Эй, пожалуйста, — прошептал он, вцепившись в черную стену. — Я могу, знаю, что могу, ну же! Я хочу домой. Мне нужно домой. Давай!

Но камни не исчезли, не превратились в листья или воду, не рассыпались золотыми искрами. Ладно, до побудки времени много. Раз уж удалось сегодня рано проснуться, надо попробовать снова и не отчаиваться, из грусти магию точно не соткать. Итак, ощущение гладкого камня, покой, красота, любовь и…

На ноге у него сжались острые ледяные зубы, и Нил охнул.

— Хорошая собачка, — прохрипел он, изо всех сил дергая ногой. Челюсти, ясное дело, не разжались. — Или ты не собачка? Может, заяц? Еж? Тру… Трудно сказать.

Монструм, конечно, не ответил: сгусток тьмы, едва различимый в предрассветных сумерках. У каждого Ястреба есть такой помощник, сотканный из тени: их магия так велика, что не вмещается в них целиком, хватает еще вот на такого прихвостня в виде какой-нибудь зверушки. Обычно выглядели такие теневые твари довольно жутко, но не в этом случае — трудно всерьез испугаться низенького существа с торчащими ушами. В данный момент существо нетерпеливо махало хвостом и тянуло Нила назад, мелко переступая короткими лапками. От лодыжки, которую сжимали его бестелесные челюсти, покалывающая холодная боль медленно ползла к колену.

— Если бы ты направлял все эти усилия на игру, давно бы уже стал лучшим игроком, — без выражения сказал голос у Нила за спиной. — И вышел отсюда законным способом.

— У всех ваших такой слух хороший и… или только у тебя? — Нил болезненно выдохнул сквозь сжатые зубы.

Ногу свело так, будто ее засунули в глыбу льда, — обычно монструм так сильно не кусал. — По… почему все время именно ты и твой не… несуразный пес-призрак?

— Он чувствует, что ты опять нарушаешь распорядок дня, и ведет меня за собой. — Кадет свистнул, и монструм разжал зубы. — Он помнит всех, кого кусал.

— Если он однажды про… протянет лапы, выбей это на его надгробном камне. — Нил со стоном опустился на камни, кое-как согнув ногу. Он решил благоразумно промолчать о том, что нюх чудо-пса срабатывает только раз в несколько месяцев, а он сам приходит к Изгороди почти каждый день. — С не… недобрым утром, Кадет Семь Два Три.

Кадет стоял шагах в десяти от Изгороди, сложив руки за спиной, и Нилу вдруг показалось, что вид у него какой-то встрепанный, беспокойный, не такой, как обычно. Судить, конечно, трудно, у Ястребов и лиц-то почти не разглядеть между капюшоном и маской, закрывающей нос и рот, — но за столько лет Нил научился различать оттенки не только в погоде.

— Ты помнишь, что я сказал тебе в прошлый раз? — негромко спросил Кадет.

Нил пожал плечами. Кадет каждый раз говорил одно и то же, он не особо слушал: «Игрокам запрещено подходить к Изгороди», «Золотая магия давно иссякла», «Тень владеет миром. Куда ты планировал бежать?» — и все такое. В вопросах надежды и спасения вряд ли стоит слушать типов, которые годами живут на злобной теневой магии и которым запрещает радоваться свод правил толщиной с кирпич.

— А можно спросить: вам этих зверушек готовыми раздают или они сами решают, какую форму принять? — Нил кивнул на монструма, который чесал задней лапой нос, как настоящая собака. — Вот у вашего начальника какая-то мерзейшая тварь с щупальцами, а твой, прости, напоминает клочок пакли.

Кадет подошел ближе, и Нил сразу сжался, но тот просто дернул его за шкирку и поставил на ноги легко, как котенка.

— Я сказал, что, если увижу тебя здесь еще раз, этот раз станет последним.

— И где ты так хорошо наш язык выучил? — пробормотал Нил, морщась от боли в ноге и от холода, которым окатывало, стоило Кадету чуть сильнее сжать его воротник. — Остальные еле-еле слова связывают, а ты…

— Сегодня ты нарушил правила в десятый раз. В свободное время я перечитал устав. Согласно правилу пятнадцать свода номер семь игрока иссушают после десяти нарушений.

— Что? — выдохнул Нил. В голове у него мелькнуло, что изучать на досуге рабочий устав способны только Ястребы, но желание острить тут же погребла под собой лавина ужаса. — Да ладно, ты же шутишь, да?

— Шучу? — озадаченно переспросил Кадет. — Шутка в вашем языке значит «история с целью развлечения». Мы не мыслим такими понятиями.

— Нет. Стой. — Нил попытался шагнуть назад, но ледяная рука удерживала его на месте, и он вдруг почувствовал, что этот холод действительно вытягивает из него аниму: тепло, жизнь, надежду. — Я же ценное имущество!

— Ты? Худший игрок во всем Селении?

— Не надо, эй, не надо, — выдавил Нил. У него уже начали леденеть губы. — Ты же не такой, как другие. Не злой.

— Для нас отсутствие злости — не добродетель. Тебе не стоило приходить сюда снова.

— Я же не думал, что ты серьезно предупреждаешь! — Нил всю жизнь не позволял страху себя догнать, но теперь тот медленно, по капле вливался в него. — Думал, это просто слова.

— Вот потому цивилизация золотых магов и пала, — сказал Кадет, и Нилу наконец удалось перехватить его взгляд — бесстрастный, ничего не выражающий. — Вы не относитесь ни к чему серьезно.

Нил судорожно вдохнул, пытаясь сопротивляться холоду, который разливался по телу, и его вдруг осенило.

— Стой, — еле-еле шевеля онемевшими губами, выдавил он. — Я не знал. Про десять раз. Ты должен был. Меня. Уведомить. — Хватка на воротнике чуть ослабла, и Нил продолжил: — Как можно со… соблюдать правило, которого не знаешь?

Кадет замер, как деревянное изваяние. Он всерьез обдумывал его слова, глядя прямо перед собой хмурыми темными глазами. Потом разжал руку, и Нил повалился на камни, отчаянно кашляя.

— Ты прав. — Кадет отрывисто кивнул. — Мы никогда не объявляли о правиле десяти нарушений, потому что до тебя никто не совершал больше двух. Обычно игроки не рискуют ради выдумки сном и возможностью победить. Теперь ты уведомлен, и в следующий раз…

— Понял, — выдохнул Нил и прислонился спиной к Изгороди. У него дрожали ноги, но в остальном настроение стремительно мчалось от смертельного ужаса к «да ладно, бывает и хуже». — Больше ты меня тут не увидишь.

«Я придумаю способ обойти правило», — упрямо подумал он, косясь на монструма. Тот продолжал беспокойно чесаться, будто у него блохи, хотя какие блохи у чистой тьмы?

— У тебя ничего не получится, — сказал Кадет, будто прочел его мысли. — Изгородь защищена десятком теневых чар, а анимы у тебя едва хватает на поддержание жизни. У каждого наступает день, когда можно сделать только одно — сдаться.

На последних словах в его голосе вдруг прорезалось что-то живое, болезненное, и Нил вскинул голову. В сером мирке, где завтрашний день всегда похож на вчерашний, он улавливал каждое мелкое колебание, как рыба на глубине чувствует грозу.

— Ты в порядке? — брякнул он, переводя взгляд с напряженно застывшего Кадета на беспокойного черного пса. — Выглядишь так, будто у тебя неприятности.

— Неприятности. — Кадет повторил слово, будто перекатывал его на языке, вспоминая, что оно значит. — А! Естественные препятствия на пути к достижению цели. Мы не мыслим в категориях приятного.

— Да уж, весело вам живется. — Монструм зарычал, продолжая яростно расчесывать лапой живот, и Нил примирительно поднял руки. — Серьезно, я могу тебе помочь?

Кадет вздрогнул от неожиданности, и, даже не глядя ему в глаза, Нил понял, что произносить последнее слово не стоило.

— Я не к тому, что великим Ястребам может понадобиться помощь рабов, — зачастил Нил, пытаясь исправить положение. Только не обратно в дом, только не спать, когда происходит хоть что-то интересное. — Просто имею в виду, что ты мне который раз помогаешь, отпускаешь домой без всякого наказания, и я решил, вдруг тебе…

— Помогаю? — угрожающе переспросил Кадет. Нилу хотелось сказать, что угроза не очень-то впечатляет, когда у твоих ног катается, дрыгая лапами, пес тьмы и пытается почесать себе спину о камни, но благоразумно промолчал. — Я просто делаю свою работу. Ты нарушаешь правила, а я не хочу, чтобы у нашего игрового Селения были проблемы из-за одной неудачной овцы.

— Паршивой, — машинально поправил Нил. — Говорят «паршивой овцы».

На секунду он испугался, что перегнул палку, но Кадет задумчиво кивнул, принимая его слова к сведению.

— Я запомню. А мы не говорим «рабы», это резко оценочное суждение. — Он опустился на колено и попытался успокоить вьющуюся ужом собаку. — Мы называем вас «представители освобожденных народов».

— Да ладно, — ошарашенно пробормотал Нил и похлопал по Изгороди. — Освобожденных от чего?

— От хаоса и отсутствия порядка. Там, где правила золотая магия, ничего невозможно было предсказать. — Кадет продолжал чесать собаку, так что Нил видел только капюшон и напряженные плечи под складками темной ткани. — Тень всегда действует по правилам, она приносит в мир порядок, и поэтому я недоволен, что не разобрался, как… — Он перебил самого себя. — Иди спать. Ты не можешь оказать мне содействие.

— Но могу просто выслушать, тебе сразу легче будет, — предложил Нил. — У нас всегда так делали.

— Да, я слышал. Вы создавали связи между людьми даже там, где их быть не может.

Кадет подхватил монструма под мышку и зашагал прочь. Говорят, теневые твари всегда послушны воле хозяина, а Кадет даже такой мелкий клочок тьмы успокоить не мог. Нил еле сдержал улыбку. Приятно знать, что в мире великих и ужасных Ястребов тоже есть свои неудачники.

— Эй! — громким шепотом позвал Нил. — Мне даже проболтаться некому. Наших, кроме игры, ничего не интересует, ты бы прямо гордиться ими мог.

Кадет остановился, едва различимый в сумерках, кое-как отделяющих ночь от дня.

— Ты странный, — сказал он, не поворачиваясь. — Я никогда не чувствую от тебя страха. Остальные дрожат, если мы подходим близко, но не ты.

— Ну, я просто храбрый, — сказал Нил, потому что Кадет, хоть и был самым нормальным из Ястребов, точно не понял бы настоящих причин. — А если спросишь, почему я тогда так плохо играю, скажу: мои таланты, наверное, лежат в другой об…

— Я не выполнил работу, — отрывисто произнес Кадет. — Не справился с предсказанием.

— Притворюсь, что понимаю, о чем речь, и скажу, что ты старался, как мог.

Кадет потер затылок: небывало заметный жест для Ястребов, которые всегда двигаются так, будто их хорошенько заморозили.

— Ты знаешь, что такое место силы? — спросил он, по-прежнему не оборачиваясь.

Нил сглотнул. Сердце у него заколотилось как бешеное, и он изо всех сил постарался дышать ровнее: слух у Ястребов отличный.

— Вроде да, — неестественным голосом проговорил он. — Место, которое дает магию всем окружающим землям.

— Именно. Средоточие всего волшебства определенной территории, точка, где оно сильнее всего. Ваши места силы давали жителям помощь. — Кадет сказал последнее слово так, будто даже произносить его неприятно. — Наши места силы дают пророчества, чтобы мы могли держать будущее под контролем. Когда сама Тень хочет сообщить о чем-то важном тем, кто ей служит, она выбирает исполнителя. И посылает ему предсказание, которому тот обязан последовать.

— Звучит жутковато, — пробормотал Нил, и Кадет обернулся.

Нил покорно опустил взгляд, но Кадет, как ни странно, не разозлился.

— У меня самый низший магический ранг, я обычный кадет, надзиратель игрового Селения. Но Тень выбрала меня, — выдавил он. — Это большая честь.

— Чего-то ты не радостный. — Нил спохватился. — Прости! У вас это вроде ругательства? Ты не выглядишь… — Ох, да как они вообще общаются, если избегают слов вроде «радость» или «помощь». Нил запыхтел. — Мм-м… Ты не выглядишь удовлетворенным.

— Я и не удовлетворен. — Несмотря на мрачный голос, похоже, Кадету действительно полегчало: монструм перестал дергаться и затих у него на руках. — Пророчества обычно ясные, каким бы образом они ни появились: в тенях, в отблесках огня, в небе. Но в этот раз Тень говорит загадками.

— Загадками? — оживился Нил. — Вроде «новая посудина, а вся в дырках»?

— Что?

— Ну, решето же!

Кадет озадаченно нахмурился, глядя прямо перед собой.

— При чем здесь предмет для просеивания муки? — наконец спросил он. — Послание Тени зашифровано, а я не вижу в этом коде логики, даже Господин Череп не видит.

— Вы серьезно называете своего начальника Господин Череп? — изумился Нил.

Но Кадет словно не услышал.

— Если я только разгадаю послание, уверен, что смогу исполнить его безупречно, а это поможет мне подняться в магическом ранге. Мне нужно отсюда вырваться, я не хо… — Он проглотил остаток слова: ну, конечно, говорить «не хочу» Ястребам не положено. — Я не планирую остаться здесь навсегда.

— Хоть что-то у нас есть общее, — хмыкнул Нил. — Может, взгляд со стороны пригодится? Расскажи мне загадку, хуже не будет. Что ты теряешь?

Он не то чтобы всерьез рассчитывал, просто хотел, чтобы интересное утро не заканчивалось, но Кадет уставился на него как-то слишком внимательно.

— А ты умеешь настаивать на своем, — протянул Кадет. — Просыпаешься раньше других, бегаешь сюда, а остальные и час в день еле на ногах стоят. Откуда в тебе столько анимы?

— Недостаточно. — Нил посмотрел на свои руки. — Когда ее много, хватает на магию.

Кадет медленно кивнул.

— Ты прав. А с учетом того, что представляет собой данное пророчество, вдруг ты и… Ладно. Иди за мной. Предсказание в управлении, и состоит оно не из слов.

Кадет выпустил собаку, и она потрусила за ним. Нил побрел следом, припадая на ногу: она так до конца и не разморозилась. До него запоздало начало доходить, что совать нос в дела Ястребов было большой ошибкой, но так уж он был устроен: сначала делал, потом думал.

Они шли мимо одинаковых домов, где спали игроки, мимо арены, которая в полутьме выглядела как гигантское птичье крыло. Ни клочка земли, ни дерева, ни травинки, все улицы вымощены черным камнем.

Главное управление Ястребов на вид оказалось похожим на дома игроков, только просторнее и с окнами. Нил вошел, взволнованно озираясь, но внутри оказалось не так уж интересно. Он всегда думал, что Ястребы живут роскошно, но за дверью был просто коридор с дверьми. Стены украшали куски ткани с номерами победителей разных лет. То, что тут работают именно Ястребы с их фанатичной любовью к порядку, было очевидно: куски ткани были прибиты к стенам идеально ровно и на одинаковом расстоянии.

— Уютно тут у вас, — выдавил Нил, вспомнив из детства, что, попав в чужой дом, надо его похвалить.

Кадет бросил на него взгляд, который явно говорил о том, что у Ястребов такого правила нет.

— Тихо, — отрезал он. — Другие спят. Если тебя тут застанут, это будет контрпродуктивно.

Нил быстро закивал. Он такого слова не знал, Кадет часто пересыпал местную речь словечками из своего языка, — но, очевидно, это значило что-то вроде «тебя иссушат на месте». Другие Ястребы церемониться не будут — Нила аж передергивало, когда он вспоминал высоченного типа, бившего тех, кого угораздило посмотреть ему в глаза, и второго, который вечно лишал еды тех, кто мало злился на игре. Нил не хотел думать, чего лишат его, если тут застанут, и он поступил с этими мыслями так же, как с любыми неприятными мыслями, приходившими ему в голову: затолкал подальше и сделал вид, что их не существует.

Кадет толкнул одну из дверей, Нил зашел вслед за ним — и потрясенно застыл.

Комната была обычная, из мебели — только стол, заваленный стопками берестяных листов, и пара стульев. Но в воздухе над всем этим парило что-то невиданное: части каменной фигуры человека, разбитой на куски. Нил проводил взглядом ступню, проплывшую мимо. Тот, кто ее сделал, не поленился вылепить даже ногти, вены и выпирающие косточки.

— Это и есть пророчество. Проявилось из тени вечером, в мою смену. — Кадет поймал две мелкие штуки, кружившиеся в воздухе среди обломков: птичье перо и металлический кругляш. — Еще вот это. И запах. Мы проверили их всеми заклинаниями, которые знаем, — ничего. Обратились к теневой библиотеке, но не нашли прецедентов.

Последнюю фразу Нил вообще не понял, зато наконец сообразил, о каком запахе говорит Кадет. Слабая нота чего-то нежного и сладкого, неуместного здесь: ягод, цветов, солнечного луга. Нил покосился на монструма. Глаз у этого комка тьмы не было, но он все равно как-то ухитрялся смотреть — Нил чувствовал его тяжелый, подозрительный взгляд. Уши у пса беспокойно подергивались.

— Раз послание пришло работнику игрового Селения, возможно, ключ к шифру — что-то, связанное с игроками, — настойчиво сказал Кадет. — Ты видел что-то подобное раньше?

Нил еле сдержал смех.

— Огромного каменного человека? Да кому такое в голову может прийти!

— Понятно. Это Колосс, символ утраченного величия. У одного из освобожденных нами народов была такая легенда. Я пробовал восстановить целостность, но…

Он сделал неуловимое движение рукой, и фигура медленно начала собираться. В комнате все равно не было места, чтобы она смогла встать в полный рост, но до этого и не дошло — стоило нескольким кускам, повинуясь едва заметным движениям пальцев Кадета, сойтись вместе, они тут же разошлись снова, будто какая-то невидимая сила отталкивала их друг от друга.

— Рассыпается, как ни пробовал. Значит, суть послания именно в том, что фигура уничтожена. Теперь это. — Он разжал вторую руку и показал Нилу мелкое черное перо. — Я проверил на соответствие — это перо стрижа. А стрижами мы называем…

— Народы, владевшие золотой магией. Я знаю, — перебил Нил. — Только не знаю почему.

— Монета не ваша, — продолжил Кадет, разглядывая блестящий кружок. — Она принадлежит другому освобожденному нами народу, с юга. А запах и вообще не может что-либо значить.

Нил еще раз принюхался — у него даже во рту отдавалась эта сладость. Конечно, запахи могут что-то значить. Этот, например, означал…

— Теплый день в конце лета, — пробормотал он, и запах вдруг стал сильнее. Нил чуть не улыбнулся: он и забыл, как любит загадки. — Малина, грибы, земля и трава. И немного сухих листьев. О, а эти штуки одинакового размера, заметил? — Он взял у Кадета из рук монету и перо. — Может, они вместе должны быть?

— Детская логика, — бросил Кадет, и вдруг глаза между капюшоном и маской расширились.

Нил так засмотрелся на это невиданное зрелище — удивленный Ястреб, — что чуть не пропустил самое интересное. Монету и перо притянуло друг к другу, и монета начала плавиться, превращаться в жидкий металл, который растекся по перу и сразу застыл. Перо стало блестяще-желтым.

— Дело было не в монете, а в материале. Золото, — выдохнул Кадет. — И перо. Золотой стриж. — Он издал сдавленный, короткий звук. — О, Великий Магус.

Нил глубоко, с наслаждением вдохнул, сунув заледеневшие руки под мышки. Он понятия не имел, что творится и к чему это приведет, просто чувствовал себя таким головокружительно свободным, таким внезапно полезным и живым. Хоть бы его подольше отсюда не выгоняли.

— Это пророчество о вас, отсюда такое неразумное смешение форм. Тень хочет проверить, понимаем ли мы, как вы мыслите, поэтому имитирует вашу магию, — забормотал Кадет. Он выглядел таким сбитым с толку, что Нилу стало жаль его. — Разгадай его до конца. Мы давно ищем золотого стрижа, и это какое-то указание, как его поймать.

Он присмотрелся к статуе: прекрасная голова с шапкой неподвижных кудрей и пустыми глазами, тело в рубашке до колена, две ноги, две руки. Одна была расслабленно приоткрыта, а вторая сжата в кулак.

— А вы не пробовали разжать кулак? — спросил он. Там, где Кадет держал его локоть, кожа, наверное, уже посинела от холода. — Когда у человека кулак сжат, он там наверняка что-то прячет. Ну, как в той игре — «Угадай, в какой руке подарок».

— У тебя очень необычные ассоциации со сжатым кулаком, — сказал Кадет, но хватку на локте милостиво разжал. — Это просто символ мощи, угроза врагам.

Но кулак теперь не давал Нилу покоя. Ему вдруг пришло в голову, что этот каменный красавец был сделан одним из покоренных народов, а значит, если он и грозит кому-то кулаком, то, похоже, Ястребам. Он поймал руку за прохладное каменное запястье и попытался разжать пальцы. Те не подались, но дрогнули.

— Можно посмотреть? — тихо сказал он, держа обеими руками каменный кулак. — Пожалуйста.

Кадет презрительно фыркнул, но белые пальцы начали медленно разжиматься. На каменной ладони поблескивал плоский металлический треугольник, и Кадет взял его.

— Лавровый венок и крыло. Герб Империи в руках Колосса, символа краха. Что… — Он подавился воздухом, и монструм в углу испуганно тявкнул. — Я не понимаю.

Треугольник поднялся в воздух над его ладонью и скользнул прочь, словно что-то притянуло его к остальным предметам. Нил широко улыбнулся, пользуясь тем, что Кадет не смотрит. Он и забыл, какое это приятное чувство: разгадать загадку. Вот это утро!

Золотое перо, герб, обломки статуи, все стянулось в середину комнаты, начало темнеть и таять, превращаясь в то, чем и было с самого начала, — в Тень. Холодное черное облако повисело несколько секунд в воздухе, а потом вытянулось в смутное подобие человеческой фигуры. Кадет упал на колени, монструм испуганно распластался на полу в плоскую тень в форме собаки, а Нил так и застыл посреди комнаты, не зная, куда податься. Теневой призрак негромко сказал что-то на свистящем, щелкающем языке Ястребов, а потом растаял.

Монструм принял нормальную форму и начал носиться кругами, глухо ворча, но остановить его Кадет не пытался. Он тяжело дышал, глядя прямо перед собой.

— Что он сказал? — шепотом спросил Нил.

— «Летним днем золотой стриж обрушит Империю Ястребов», — глухо произнес Кадет, и Нил почувствовал, что улыбка сползает с его собственного лица.

Кадет, пошатываясь, поднялся на ноги.

— Когда предсказание благоприятное, нужно потрудиться, чтобы оно стало правдой. Когда плохое, уверен, его можно предотвратить. Тень уже несколько раз предупреждала о золотом стриже. О том, что найдется представитель освобожденных народов, все еще обладающий анимой невероятной силы, и он будет опасен. Мы избавились от всех золотых магов, но… — Кадет сжал кулак. Взгляд его лихорадочно бегал, словно он с огромной скоростью о чем-то размышлял. — Раз пророчество пришло сюда, значит… Мы думали, золотого стрижа берегут и защищают, а он здесь. Один из четырех сотен жителей этого Селения. Знаешь, почему я тебе все это рассказываю?

— Потому что это я, — выдавил Нил. Эта мысль поглотила его полностью, и он не понимал, что чувствует: ужас, мучительную радость, все сразу. — У меня все-таки есть магия, да? Ух ты.

Кадет издал звук, отдаленно напоминающий смешок. Он смотрел на застывшего Нила так, будто готов его проглотить.

— Ты? Конечно, нет. Ты хилый и слабый. Но, думаю, я догадываюсь, кто это. Знаешь игрока по прозвищу Медведь? Он как раз из той команды, с которой вы сегодня играете. И ты мне… — Он запнулся, но заставил себя это произнести: — Поможешь его поймать. А в обмен получишь то, к чему стремишься: свободу.

Нил приоткрыл рот, но так и не издал ни звука. Он еще никогда не чувствовал себя таким беспомощным и хилым, таким одиноким и не вовремя улизнувшим из дома.

Четверть часа спустя Нил вышел на улицу и побрел домой. Монструм, высланный Кадетом в качестве сопровождения, взволнованно вился у его ног.

Воздух посветлел, приближалось утро. После того как Нил зашел к себе, монструм еще постоял у двери, а потом отправился восвояси: пятно тьмы на несуразно коротких ножках. Нил дождался, пока он точно скроется из виду, выскользнул обратно и бросился в сторону Изгороди.

К счастью, нюх подвел чудо-пса и на этот раз. Нил беспрепятственно добрался до стены, отделяющей Селение от внешнего мира, и, задыхаясь, остановился. Спина взмокла так, что рубашка прилипла. Изгородь уходила высоко вверх, перелезть было невозможно: верхний край уничтожал любой предмет, который через него перебрасывали.

Нил трясущейся рукой вытащил из кармана увесистый черный шарик, который дал ему Кадет. Шар нерушимого обещания, вот как это называется. Оказалось, так у Ястребов заключают сделки. Если Нил покажет эту штуку любому Ястребу после того, как Медведя поймают, тот обязан будет выполнить обещание, которое Кадет нашептал этой штуке: немедленно отпустить Нила на свободу.

— Твари крылатые, — выдавил Нил, подрагивая от страха, злости, разочарования, от всего, что годами не позволял себе чувствовать.

Он так бережно хранил аниму все эти годы, не ругался, не злился, не грустил, не боялся, никогда не позволял себе думать плохо даже о Ястребах. Нил был одержим тем, чтобы остаться хорошим, и вот куда это привело: золотая магия все-таки есть, только не у него. Ястребы хотят, чтобы он подставил бедолагу, а если не подставит, ему самому конец.

В мире до нашествия такого никогда не произошло бы, там хороших всегда награждали, плохих наказывали, а мечты исполнялись. Этот мир жил по законам анимы, светлой стороны души, которая становится сильнее от добрых чувств и поступков. Надо только не пускать в свое сердце Тень, не совершать зла, и твоя анима будет сиять, как солнце, а ее мощи хватит на что угодно.

А потом пришли Ястребы, и вдруг выяснилось, что обратная сторона души, Тень, тоже может порождать магию, холодную и темную, но мощную, как удар граблями по лбу. Говорят, Ястребы когда-то были людьми, но служение Тени превратило их в чудовищ, вот они и закрывают нижнюю половину лица. Их магия питается страхом, гневом, печалью, и под ее натиском мир золотой магии, хрупкий, как яичная скорлупа, рухнул. Нил закусил губу, чтобы не вспоминать. Он был совсем мелким во время нашествия, но главное помнил даже он. Ястребы захватили чужие земли, уничтожили все, что работало на золотой магии, убили всех добрых магов и забрали детей, чтобы они…

Нил сжал стеклянный шарик и быстро, чтобы не передумать, швырнул его через Изгородь. Долетев до верха, тот разорвался на сотню искр и исчез. Нил сгорбился и уперся ладонями в колени. Мир Ястребов работал по правилам, и эти правила вряд ли предполагали, что он выбросит свой единственный шанс на спасение. Кадет, скотина, не учел одного.

— Я не раб, — процедил Нил, с удивлением чувствуя, что сейчас заплачет. — Скотские вы уроды, я не раб.

Он прижал ладонь ко рту, чтобы уродливые, непривычные всхлипы, которые царапали ему изнутри грудную клетку, не вырвались наружу. Нет, нет, грусть — не выход, а то он ноги протянет и без участия Ястребов. Он много раз видел, как люди сами себя иссушают слезами — у золотых народов анима по-прежнему слабеет от любых плохих чувств.

— Все хорошо, ты хороший, — тихо сказал Нил и потрепал себя по плечу, стараясь не думать о том, что более жалкое зрелище даже вообразить трудно. — Ты справишься.

Как ни странно, помогло: плохое чувство разжало хватку, и он хотя бы смог дышать. Нил кожей чувствовал, что до побудки совсем немного времени, и со всех ног бросился дальше: нужно было успеть кое-что еще, прежде чем прозвонит колокол.

Команда Медведя, «Снежные вершины», жила в доме номер пять. Нил протиснулся в приоткрытую дверь, оглядывая знакомую картину: двадцать человек мирно спят на своих матрасах, укрывшись одинаковыми одеялами.

— Эй, Медведь, — шепотом позвал Нил.

Никто не шевельнулся. Игра выматывает, после нее все спят как убитые почти сутки — до следующей игры. Нил пошел вдоль ряда спящих, выискивая, чьи ноги торчат из-под одеяла дальше всего, — Медведь отличался огромным ростом. Ага, вот и он! Нил присел и встряхнул его за плечо. Трясти пришлось долго, и наконец глаза Медведя, припухшие со сна, с трудом приоткрылись.

— Что? — хрипло спросил он, щурясь в полумраке. — Ты кто такой?

— Номер Шесть Четыре Пять Два, из команды «Непобедимые».

— Тот криворукий придурок, который ни одного боя не может выиграть? — простонал Медведь. — Пошел вон отсюда.

— Эй, слушай. Я знаю, кто ты.

— Чего?

— Знаю твой секрет. — Нил подмигнул на случай, если до Медведя не дошло. — Не бойся, я на твоей стороне. Они узнали, что ты здесь, и хотят тебя поймать во время игры. Если ты можешь сделать что-то такое, ну, волшебное, делай прямо сейчас.

— Да что ты несешь? — Медведь попытался отвернуться. — Который час?

— Ты ведь можешь освободиться? — Нил оглянулся. Ему вдруг показалось, что кто-то следит за ними. Все вроде бы спали, но ощущение взгляда в спину не исчезло. — Слушай, возьми меня с собой. Пожалуйста, я все сделаю, буду тебе лучшим помощником!

Медведь посмотрел на него, как на сумасшедшего. Хорошо же этот здоровяк, оказывается, умеет притворяться! Раздражение он изображал просто блестяще.

— Ладно, я понимаю. — Нил через силу улыбнулся, не давая себе загрустить. — Все, я пошел, а ты скрывайся быстрее. За меня не волнуйся, я никому не скажу, что ты сбежал.

— О да, а то я так за тебя волновался, — проворчал Медведь и толкнул его в плечо. — Проваливай, придурок, спать не мешай.

— Удачи, — выдохнул Нил и бесшумно бросился к двери.

Он постоял на улице, надеясь перехватить Медведя, когда тот выйдет, но в доме было тихо. Ладно, золотому стрижу лучше знать, когда лучший момент для побега. Нил подавил вздох и кинулся домой. Не так он себе представлял героя, который всех спасет, но уж ладно, выбирать не приходится.

В его доме было тихо, все спали. Нил рухнул на свой матрас. Сердце быстро колотилось, и даже сил как будто прибавилось. Странно: холод Ястребов отнимает аниму, а он за это утро надрожался на месяц вперед, но почему-то чувствовал себя отлично. Нил сонно представил, как Медведь взмахивает своими могучими ручищами и из них вырываются золотые искры, Изгородь рушится, а за ней — лес, и цветы, и свобода.

Что именно он сделает, когда вернется домой, Нил придумать не успел — на Селение обрушился звон колокола, оглушительный и настойчивый, как головная боль. Наступило утро.