Богиня песков

Екатерина Смирнова, 2015

Огромное государство близится к закату, и в нем творятся странные дела. Нищая девчонка из самой низкой касты получает небывалую силу и поднимает восстание. Его Священное величество император сходит с ума. Магия запрещена повсеместно. Сумеет ли разобраться в происходящем и помочь одной из сторон человек, принадлежащий к цивилизации, где совершенно не верят в богов, мистику и магию, зато прекрасно играют в шахматы?

10

По дороге вниз с горы бежал человек. Бежал быстро, задыхаясь.

Кейма обернулся к побратимам и щелкнул пальцами, рисуясь. Два всадника поскакали наперерез. Как теперь было заведено, человек упал на колени и уткнулся лицом в пыль. До Сэиланн донеслись невнятные слова — то ли он просил его не убивать… То ли еще о чем… Кто их разберет. Сейчас узнаю.

Она сплюнула на дорогу. Болела спина, день перевалил за середину, и пора было уже где-нибудь остановиться.

— Сэи, что нам с ним делать? — спросил глава.

— Либо дурак, либо гонец — равнодушно сказала Сэиланн. — Не убивайте его.

Человек был уже близко. Двое верхом на птицах заступили ему дорогу. Он хватался за их стремена и выл что-то неразборчивое.

— Давайте его сюда — распорядился Кейма. — Прилично одет, в возрасте… Это кто-то из совета деревни.

— С чего бы нам такое внимание?

Нежданного гостя подхватили под мышки, подняли в воздух и в таком виде поднесли главе. Сэиланн сидела очень прямо и глядела перед собой. Наверняка будут что-то говорить о ней. Вот, вот. Так и есть.

— Сэи, он упрашивает тебя не сжигать их деревню! — улыбаясь от уха до уха, доложил глава. — Что будем делать? Ты теперь в этом бестолковом племени наша Старшая Дочь, ты и решай.

«Наша дочь»…

Ей польстило, что он равняет ее с высокородной. Хотя — что с того… Да ничего. Кейма не враг. Сушеной саранчой не кормит, услужить потом не попросит. Значит, просто хорошее сказал.

— А что он еще говорит? — равнодушно спросила сэи.

— Еще он говорит, что их старейшина просит тебя говорить с ним и может кое-что предложить, ведь мы безжа-а-алостны и неумолимы… — Кейма был рад, что к славе его ватаги прибавилась слава сэи. — Парни, парни! Мы ведь не будем просто так давать им пощаду? Нам кое-что понадобится… Запас монет, пара-тройка десятков золотых бусин, сбруя, кожаные подпруги, оружие, жратва…

Парни хохотнули.

— И жратва, — вздохнула сэи. — И что вы, мудрейшие из разбойников, делаете в таких случаях?

— Берем! — подмигнул Кейма. — Вообще-то нас никто никогда еще не подкупал. Но если несколько таких поселков или городков, да еще и каждый год…

— Так и разжиреть можно — вставил кто-то из друзей, а птица под ним заплясала.

— Размечтались! — оборвал их Кейма. — Двигайте за ним! Ты, как тебя зовут…

— Килим! — этот отряхнувшийся Килим держался гордо, выглядел не так пришибленно, как остальная деревенщина на их пути… Нет, не зря его сюда послали. Наверное, сейчас еще и разговор заведет, как равный. Сэйланн подумала, что с таким было бы интересно поговорить. Жаль, что пока не получалось подслушивать, о чем думают незнакомые люди. Только испуганные.

— Не вздумай выторговывать у нас ничего — прервал ее мысли Кейма, сверкнув ножом и усмешкой. — Не вздумай. А то жить будет негде… Гонять будет некого… Сеять будет нечего… Мы возьмем, что захотим… Понял, Килим? Повтори.

— Не надо повторять — неожиданно для себя вступилась Сэйланн. — он понял. Правда, друг? Ты понял? Ну, иди.

Килим кивнул.

Кейма подтолкнул его древком копья.

— Топай впереди.

Отряд из четырнадцати человек, двоих детей, одного провожатого и одной богини медленно двигался по дороге, ведущей к большому селению.

Несмотря на укоризненные взгляды Кеймы, Сэиланн пустила свою птицу вперед, со скоростью провожатого, чтобы дорога привычно запрыгала вверх-вниз, вверх-вниз. Он казался спокойным и внушал некоторое доверие. Сэиланн то и дело напоминала себе, что людям нельзя доверять, но это не всегда было правдой. Можно же было доверять Кейме! Ну, хоть кому-нибудь! Может, и этому человеку можно верить?

Кроме того, ей было ужасно любопытно.

— Как называется ваш городок?

Килим с интересом оглядел ее. Взгляд у нее был какой-то странный, словно ему было ее жаль.

— Эйме — ответил он. И зачем-то, сглотнув под ее взглядом, сказал: — У нас растет коробочник и сот, дальше — бобовые поля, соседи плавят руду, дальше есть большой ручей, где мельница… Воинский дом небольшой, раз в год выполняем повинность. Денег у меня мало. Городского совета нет, высокородных нет ни одного… Ты об этом хочешь знать?

— Мне интересно, хм — пробормотала она, задрав нос. Нельзя, чтобы он подумал какую-нибудь глупость. А то потом и до глупых дел дойдет. До каких дел, она пока не придумала, но ведь до чего-нибудь дойдет же!

— Ты глупостей не думай, никар, — предупредила она, стараясь, чтобы ее голос был таким же хриплым, как у Кеймы. — Мне не нравится убивать людей.

— А ты на самом деле можешь зажигать пламя и плавить металл? — хитро сощурился Килим.

Да он смотрит на нее, как на глупую девчонку! Что он фыркает, как болотник?

Сэиланн взмахнула рукой.

— Ой! Аааааааа! Нет, богиня, нет, не надо…

Килим согнулся пополам, схватившись за живот. Зря он это сделал. Если у тебя мгновенно раскаляется пряжка на поясе, зачем ты хватаешься за нее обеими руками?

Побратимы захохотали.

— Вот так вот — сказала сэи и заняла свое место в строю.

Ей стало жалко бедного дурака — вон как над ним смеются ее воины! Но не просить же прощения! Люди часто смеются над тем, кто обжегся по дурости.

Остальную дорогу ее занимали совершенно другие мысли. Например — как она теперь будет командовать этими людьми? Отряд за месяц вырос почти в два раза. Пусть это и разбойники, но воины все-таки настоящие… Может, командовать будет все-таки не она?

Но скоро эту мысль прервала другая, неожиданная, как будто и не своя.

Сколько ног у кусаки? — спрашивала чужая мысль.

Сэиланн представила себе многоножку длиной с ладонь, идущую на задних ногах, как человек, и засмеялась. Чужая мысль была хороша. От нее становилось теплее.

Вот и прибыли!

Разбойники привели птиц на единственную площадь в Эйме, остановившись у гостевого дома. Резко пахло птичьим пометом и свежесрубленным винным деревом. Сэиланн рассматривала нацарапанные на камнях значки, но не могла их понять. Как и положено, впереди был дом старейшины, на другой стороне — казарма, а рядом — лавки.

— Торговля закрыта по случаю нашего визита, хе-хе — высказался Кейма, останавливаясь рядом со своей сэи. Путь по пыльной главной улице, где из окон выглядывали испуганные жители, немало его позабавил.

По краям площади начали появляться немногочисленные любопытные. Некоторые — с оружием. Солдат было мало, не то пять, не то шесть, но если уж есть солдаты…

— Как бы рубить не начали… — обеспокоились побратимы.

— Тихо! — распорядился Кейма. — Парни, парни! Ружей у них нет. Арбалетов не вижу. Переговорщика заслали, ишь ты… Договоримся миром. Наша богиня с нами. Главное — прикрыть нам хвост.

— Нет у них арбалетов — проворчала Сэиланн. — Не вижу.

— Успокойся, — мигнул он Килиму, — все и сразу мы не возьмем. А если старейшина будет вести себя хорошо, можем сделать ему небольшой подарок. Что он любит, ваш старейшина?

Килим покачал головой и еще раз зачем-то отчаянно посмотрел на Сэиланн.

— Он вообще никого не любит. Зато живут при нем спокойно и мирно. Пятнадцать лет как здесь поставлен, молодой еще. Пару лет назад ездил в Аар-Дех, чтобы получить благословение Сахала и грамоту на отлов злоумышленников, и вернулся сам не свой, важный, как столичный щеголь. Зато ни ссор, ни споров, ни глупостей разных, и свадьбы каждый год — никто ему не перечит ни в чем. Ладно, все! Приехали.

Кейма спешился и помог Сэиланн пройти вперед. Со всем возможным почтением.

Старейшина встречал их на крыльце.

У него был такой вид, как будто он игрушка. Лицо совсем ничего не выражало. У старейшины в ее деревне был совсем другой вид, пока его не убили. Он напоминал крысу, длинного серого мохнатого зверька со многими лапками. А этот вообще был как деревянный, стоял, смотрел… Какие же разными бывают люди! Некоторых даже испугаться можно.

Ну, что поделать — если ты старейшина, и отец твой, и дед, наверное — старейшины, которые подчиняются господам в замках, которые подчиняются еще кому-то и нитям паутины из столицы, читают бумаги, запоминают указы, и знают старые машины, и ты, наверное, уже не человек, а… Ай!

Пока она думала, он подошел поближе, и Сэиланн почувствовала, как ее охватывает холод. А потом она как будто умерла.

У него в руке был диск, синий диск, похожий на диски стражников, которые толкались в руку невидимыми холодными иглами. Она ничего не могла сделать. Магия, которая поддерживала ее, исчезла.

Если бы она ослепла или лишилась обеих рук, и то было бы легче.

Что делали воины за ее спиной, она не видела.

— Сейчас ты пойдешь и встанешь на колени — сказал он шепотом, и Сэиланн растерялась.

— Ты пойдешь… И встанешь на колени… И не закричишь… и сделаешь все, что я от тебя потребую, распустишь эту кодлу, отдашь награбленное… А потом ты умрешь. Сюда уже приходили. Я видел, видел десяток таких, как ты. Они не успели научиться своему делу. И ты не успеешь.

— Зачем?.. — вырвалось у нее.

«Все-таки это не страх» — заметила та ее часть, которая не поддавалась. Эта часть отвечала за те самые мысли, интересные и как будто чужие.

«Он тебя ударил не сам. Он же не умеет колдовать. Помнишь, как тебя однажды ударила по голове черная женщина, не твоя мать? Так вот, это то же самое. Тебя бьет ненависть. Это власть страха».

«Но он же хочет справедливости… Я всегда жила из милости, я должна…»

«Он не хочет справедливости, он хочет твоего страха. Никто не живет из милости. Ты можешь двигать руками и ногами?»

«Да» — мысленно ответила Сэиланн.

«Ты можешь видеть глазами? Ты видишь то, что есть? Это не зависит от него?»

«Да…» — сказала она, хотя глазами уже ничего не видела.

«Ты Сэиланн?»

«Да…» Сэиланн пошевельнулась, сбрасывая невидимые оковы. — «Я — Сэиланн».

«Тогда действуй!» — заорал кто-то громко, как тысяча голосов.

Старейшина поводил диском туда-сюда перед грудью Сэиланн.

— Ты — это непорядок — сказал он уже обычным голосом. — Ишь ты, какая выискалась в глухом углу! Все вы очень плохо знаете законы. Еще не запомнили, куда попадают оскорбители власти! И никаких глупостей! Хоп!

Диск засветился.

— Вот такой вот фокус, — спокойно сказал старейшина, обращаясь к толпе — на площади все прибывало народу, притекало из переулков. В воздухе пахло грозой. Побратимы стояли, как вкопанные, и даже птицы не двигались. Оцепеневший Кейма тянулся, тянулся к копью и никак не мог дотянуться.

Старейшина сунул руку в карман, где лежал маленький, очень острый нож, достал его и примерился.

— Видите? Все как всегда — бормотал он, отгибая жесткий воротник рваной синей формы, чтобы открыть Сэиланн шею. Воротник не поддавался. — Чем эти гадюки отличаются от прочих? Развели тут панику — маги, маги! От магов тоже можно защититься. Император, да правит он как можно дольше, дарит нам средство… — воротник отогнулся, открывая горло. — А это паскудное… небрежение законом… Так… И ничего они нам не…

И тут Сэиланн обрела дар речи.

— Ах ты тварь! — закричала она и изо всей силы пнула человека-игрушку ногой.

Он упал.

Дальше все было очень неожиданно, по крайней мере, для нее. Только что вокруг них было пустое место — и вот на этом самом месте образовалась небольшая драка.

Она с удивлением посмотрела на человека-игрушку, оседающего на землю, и солдат, оглушенных ударами местных жителей.

Солдат-то за что?..

— Мы же грабить вас пришли — сказала она неуверенно.

— За мою невестку, за мою дочь! — кричал кто-то. — Жена! Жена! — вторил голос из той части толпы, которая смыкалась над солдатами. Дальше было не разобрать. Люди выкликали женские имена, толпились, пытались ударить еще раз.

Вот сволочь, подумала она. Сольи… Оно сплетается теперь, как сольи…

Холодный сгусток ужаса, лежавший под крышкой черепа, постепенно рассеивался, и к ней, как птицы, слетались вести о прошлом. Так уже было, и она не мешала им появляться. Здешнее прошлое было так тоскливо, что хотелось отряхнуться. Два года подряд, вернувшись облеченным властью… проверять всех соседей, и жен их, и детей… Прибрать за ослушание то жену одного, то старшую дочь другого… А наказание в законе — одно… И солдаты поддержат, и ходит весь городок в страхе — хотели ученого человека, а получили паука…

Хвааатит!

От облегчения очень хотелось закричать, что Сэиланн и сделала.

— Айя! — заорала она без слов. — Аааааааааааааааа!.. Кай ме!

Ничего другого в голову не приходило. Но кулаки сжимались сами. В конце концов, когда птица нападает, она очень кричит. А чем богиня хуже какой-нибудь птицы? Что ей, нельзя, что ли? Какое еще «нельзя»?

Вопль только подстегнул любителей подраться, и куча мала увеличилась. Сэиланн крикнула несколько слов, значения которых она не понимала, и полюбовалась на летящие в сторону клочья одежды. Нууу, кажется, местные жители и солдаты дрались друг с другом всерьез. Им-то лучше знать.

— Ничего я никому не сделаю, как же! — продолжала разоряться богиня. — Есть вещи получше магии! Вас надо бить по глазам, раз вы глядите на это! Вас нужно убивать, вас надо топтать, как мокриц! Забыли, а? Не ожидали? Мертвые люди! Вы мертвые люди, мертвые!

Вокруг нее зияло пустое пространство. Побратимы, которые уже избавились от оцепенения, спешивались и занимали места за ее спиной, готовясь прикрывать сэи на случай драки. Но драка шла без их участия.

Она и не заметила, как сила начала возвращаться. Теперь чувствовалось слабое покалывание в руках и ногах, такое же, как после долгого сна в неудобной позе. А что? Наверное, колдовство течет по венам, как кровь…

Интересно, а почему никто не напал на нескольких побратимов, вставших вокруг нее? Неужели все только и ждали, чтобы наброситься на этого истукана? И зачем люди дальше бьют друг друга? Может быть, мы встряли в какое-то интересное дело?

Да, наверное, так.

Старейшина пытался дотянуться до диска, но десяток рук и ног доброжелателей ему очень мешали. Очень, очень мешали.

Ага, значит, диск тоже просто так ничего не значит… Нужен человек.

Сэиланн подняла диск, отпихнув бессильную руку — в конце концов, такие штуки у нее уже лежали в сумке, перекинутой через плечо — отошла и рассмотрела.

Он уже не светился, и на нем были выбиты… или вырезаны… какие-то слова. Вроде бы такой же, как все прочие. Жалко, что читать ее никто не учил.

Она пожала плечами и сунула его в сумку. Ух он и ценный, наверное. Все ценное надо хранить при себе.

Теперь ясно, зачем стражникам такие… Но неужели таких, как я — много, и искать их просто?

Обернулась на нечеловеческий вопль. Это был еще узнаваемый голос старейшины. Кровь была тоже его. Заканчивать это никто не собирался.

Сэиланн схватилась за голову.

— Стойте! Стойте! Что вы делаете! Что…

— Он посмел обидеть нашу Дочь! — раздался вопль побратима, который перекрыл ее стенания. Ее прикрывали собой и оттеснили к другому краю площади.

— Наша Дочь!

— Наши дочери! — вторил крестьянин, размахнувшийся камнем. Солдат было безнадежно мало.

От главной улицы к воинскому дому бежал еще десяток опоздавших, вооружившихся мотыгами и чем ни попадя, и судьба враго уже не вызывала никаких сомнений.

Сэиланн глубоко вздохнула и потеряла сознание, недосмотрев, чем дело кончится.

Ой… Темно…

Вокруг было темно.

Темнота была прозрачной, и в ней шевелилось что-то огромное, извивающееся. Если приглядеться, то можно было рассмотреть здоровенную змею толщиной с десять Сэиланн, свивающую кольца на песке.

Или все-таки не змею?

— Ой!. — она протерла глаза и встала. — Ты кто!

— Я — И-ти…

— Куда мне тут идти?

Существо хихикнуло. Большая змея, а может хихикать, как человек! Ууу, ничего себе… И ведь какая огромная змея!

Сэиланн медленно обошла ее со всех сторон, рассматривая драгоценную чешую, прекрасные, огромные, рубиновые глаза. Бесконечно можно было смотреть в эти глаза, и бесконечными казались кольца. Казалось, кончик хвоста теряется в дальней дали — или нет? Вот он, близко? Голова была какой-то совсем не змеиной формы, но длинный язык, похожий на змеиный, то и дело касался песка.

— Ну, что ты любуешься? — спросило существо, не открывая рта. — Иди. Все спрашивают. Иди сама.

— А как мне выйти?

Драгоценные кольца блеснули.

— Иди, и придешь туда, где светло… Ты маленькая и движешься быстро.

— А почему мы тут?

— Нас отразило небо и направило наши сны туда, где они смешались. Я говорю оттуда, где тебя уже нет. Во сне ты можешь двигаться по времени, и тебе светло.

— Тут везде светло — огрызнулась сэи. — А ты тоже бог?

— Нет. Ну что вы все — «бог, бог»… Я даже не богиня. Я вообще не человек, из меня не может выйти ничто божественное. А так хотелось бы иногда побыть тобой… Иногда очень хочется что-нибудь разрушить.

Сэиланн хотела сказать, что вовсе она и не собирается ничего разрушать, но потом плюнула и пошла куда-то по песку. Интересно, что может мешать такому огромному, величественному существу? Может быть, эта тень, из которой оно выбирается?

Тень казалась какой-то плотной, осязаемой, а существо, лежащее посредине ее — прекрасным. Противная тень. Ну-ка, попробуем…

Сэи уперлась руками в край посветлее — самый темный край был с другой стороны — и попробовала.

Сначала тень не поддавалась, но казалась упругой. Сэиланн разозлилась и выдохнула. Изо рта вылетел сполох пламени.

— Ай! Осторожнее… — сказало существо.

— Ага, осторожнее! — подтвердила Сэиланн и налегла на тень изо всех сил. — Осторожнее ему! Ты бы лучше сам помог!

— Я не могу — ответил печальный голос. — Я в середине. Я заблудился.

— Тогда приподнимись! Эй!

— Как ты это себе представляешь? — голова, хвост и средняя часть поочередно пошевелились. — Ну, ладно…

Существо не приподнялось, а съежилось, и толкать стало легче. Но все равно было очень тяжело. Все равно как из грязи что-нибудь вытаскивать, когда ты уже без сил, а тянуть все равно надо…

Сэиланн припомнила, как однажды тащила ребенка из болота рядом с селением, и из ее груди вырвалось такое же отчаянное «нннууууууу!»

Тень поддалась. Она сдвинулась еще на немножко, потом еще на чуть чуть, а потом…

–!… — раздался громкий вопль, состоящий из одного долгого звука, который не смог бы издать ни один человек. Существо И-ти извивалось, как личинка, лежа на чистом песке.

— Ай! Наверное, больно! — предположила Сэиланн. — Ух ты-ы-ы-ы…

Далеко по направлению к горизонту что-то темное улепетывало во все лопатки. Вдаль тянулась пустыня, из которой торчали ржавые железные остовы.

— Спассссссссссссибо… — прошипело существо, к которому вернулся дар речи. — Спассииибо… Уххх… Ох.

Оно свернулось в привычную позу и опять посмотрело на Сэиланн сверху вниз. На этот раз в его взгляде читалось уважение.

— Это был очень плохой сон! Очень… Очень плохой. Спасссибо тебе, Сссссэи Ланнннн.

— Ну так куда мне идти??! — спросила рассерженная сэи, уперев руки в бока. Мало того, что попадаешь, куда попало… тьфу… так еще и это дурацкое черное покрывало и дурацкое существо со своими загадками!

— Тебя и так заберут… — существо растянулось на песке, и хвост его дрогнул. — Во-о-он там уже забирают… Видишь? А я пока отдохну… Охххх.

Хвост шевельнулся.

Она пригляделась и увидела неподалеку, возле кончика хвоста, очень-очень маленькую площадь с очень-очень маленькими людьми и очень-очень маленькой фигуркой, которую несли на руках воины.

Ой… Мне пора… Мне пора-пора-пора!

Сэиланн сделала шаг вперед и проснулась второй раз.

Она сидела в тени, прислонившись к стене, а вокруг выстроился полукруг верных. На противоположной стороне площади были следы побоища, темная лужа с разбросанными вокруг тряпками и красный след, как будто тащили тяжелую ношу. У одного из побратимов руки были в крови.

Ой, какая ерунда, ерунда, ерунда какая-то…

У нее очень кружилась голова.

— Выпейте, сэи…

Кто-то дал ей воды. От воды стало только хуже, потому что тошнило.

С той стороны площади к ним направлялись трое с Килимом во главе. Они подошли и встали там, где Сэиланн были видны их колени и колени ее стражей. Радостно говорить со змеей, страшно — с убийцей, но очень смешно после этого говорить с коленями незнакомых людей.

Побратимы скрестили копья и ножи, окружая ее плотной стеной.

— Ты потратила много сил, чтобы убить его, богиня — уважительно кивнул Килим.

Она кивнула.

— Скажи нам, сэи, кто теперь будет управлять нами? Мы не хотели бы беспокоить господ высокородных, до них далеко, а до императора еще дальше… Если старейшина умирает, а наследников не осталось — какое им дело до его преемника? Лишь бы платил, что положено!

— Не ты… — выплюнула слова Сэиланн. — Не ты будешь платить.

— Почему?

— У тебя… колени дрожат.

На лице Килима отразился ужас.

Это ты, подумала она. Возможно, не совсем ты… Но мне так кажется, что именно ты это все и придумал.

Да. Смелый человек. Кто бы отважился выйти наперерез шайке разбойников и попробовал заманить в плен колдунью? Награда была бы велика, вы поделили бы ее с этим деревянным истуканом, а там, может быть, и к господам…

Она представила себя сидящей в клетке, которую везут в столицу, и нахмурилась.

— Он.

Ее палец указал на Кейму, который как раз подходил к площади.

По крайней мере, у него ноги не дрожали. Он, по правде говоря, просто взял и упал на колени, оттолкнув своих людей, чтобы проверить, все ли с ней в порядке.

— Кейма!

— Да, сэи!

— Ты когда-нибудь навещал этих людей, как всех прочих? Или ты сюда не наведывался?

— Нет, сэи…

— Здесь живут такие… хм… не в меру… смелые люди. Особенно этот. Ты понимаешь, чего он от нас хотел?

Кейма медленно обернулся и достал нож.

— Нет, не совсем этого — улыбнулась Сэиланн. — Ему было все равно, кто из нас двоих умрет. А все деньги за поимку бедной меня, вся слава — все было бы его. Может быть, и назначили бы его господа главным, собирал бы налоги, ему бы кланялись в землю… А вот стоят два его друга… Ты понял?

Друзья попятились.

Кейма вытер нож о штаны:

— Ишь ты… Какую здоровую пакость — и все из-за такой мелочи! Даже и не город ему понадобился… Что будем делать, сэи?

— Я придумала ему достойное наказание. Пусть этот дурак выполняет твои приказы. Останься здесь. Управляй этими людьми. Помогай им, соблюдай… подходящий закон.

— Нет! — Кейма в ужасе помотал головой. — Сэи, мое место рядом с тобой! Я и так буду хранить твой закон!

Ага, подумала Сэиланн. Это называется закон?

— Справедливость есть закон… — шепотом сказала она. Слова были вкусные.

— Да, сэи! — рявкнул ближний побратим. — Покажи ему, что такое справедливость!

Килим, кажется, готов был валяться в пыли, чтобы его не отдавали этому паучьему отродью и грабителю. Еще бы, Кейма и не скрывал, кто он такой. Хотя, если его помыть, он сошел бы за высокородного. Рост подходящий, ходит прямо, выражается изысканно… Разница иногда невелика.

— Если сэи позволит, я предложу эту честь другому человеку… — сказал Кейма. Он и на самом деле был бледен — не хуже Килима.

— И кому же?

— У меня есть человек, родившийся в этих краях… Это Сейрел, ты же его знаешь, сэи! Он был изгнан из соседнего городка, правда?

Парень закивал.

Она так и не разобралась, кто из побратимов — его слуга, а кто — доверенное лицо. Кейма был для своих вояк маленьким императором. Но если Килиму достанется такое юное начальство, это будет неплохим наказанием. Что бы ему такое поручить? Мести улицы? Чистить отхожие места?

— Хорошо, — медленно сказала сэи. — На эту кучу дров хватит и Сейрела. Или, может быть, мне все-таки сжечь их дома?

Лоб Килима покрылся испариной.

— Некоторые очень легко встают на сторону сильного — заметила Сэйланн, поднимаясь на ноги. — Я не оставлю тебя. А вот этого — я оставлю. Вон какой хитрый! Следите за ним получше… И за его друзьями, а? Пусть научатся мести полы в доме Сейрела и ловить ящериц. Меньше будет времени на хитрости. А чтобы не болтал языком…

Килим попытался что-то сказать, но у него не вышло.

— Бедняга, — фыркнула она. — Крал чужие слова… Пока своих не найдешь, говорить не будешь. Нечего тебе говорить.

Ее захватила хищная радость — такая, какой могут радоваться только победители и боги.

— Да, богиня! — воскликнул Кейма, помогая ей подняться. — Да!

Ему ничего и никогда не нужно было объяснять два раза.

Окруженная кольцом побратимов Сэиланн побрела в сторону лучшего в городе большого дома, из которого поспешили убраться жители, не дожидаясь, когда придет ужасная юная богиня и сведет их с ума.

Если бы кто-нибудь усомнился в том, приходилось ли сэи спать в настоящей кровати до этого дня, его бы закололи не четырнадцатью, а тридцатью копьями.

Новые верные торопились, приносили клятвы, спешно разбирали оружие в воинском доме. Если ты молод и можно уйти из мест, где тебе на роду написано провести всю жизнь, выращивая коробочник — почему бы не уйти?