La convalescence, или Исцеление

Екатерина Самусенко, 2023

Он, она… и трудности перевода с французского языка. История любви-противостояния под крышей старинного университета, рассказанная в трех десятках писем.

3. 19 ноября

Сегодня над городом, как мы когда-то шутили, сплошной Том Белянеж. Площадь перед общежитием превратилась в каток, а на стеклах припаркованных машин теперь можно писать не «Помой меня», а «Стряхни с меня снег».

В прошлый раз я видела Питер в снегу чуть больше года назад. После пары месяцев учебы в онлайне я отправилась на семестр во Францию и заскочила в город буквально на пару дней. Вписать в свои планы встречу с группой было настолько трудно, что уже тогда я сочла то, что все получилось, настоящим новогодним чудом. Ты тогда задержался, и твою пиццу с пармской (по чьему-то выражению, «пермской») ветчиной заказывала я — и очень радовалась, что всем нам, крайне занятым магистрам-первокурсникам, удалось выкроить день для новогодних посиделок.

И все же тогда еще почти ничего не началось, иначе до чего тяжело было бы уезжать на полгода так далеко! Теперь грустно думать даже о зимних каникулах, а потом о семестре с одним занятием в неделю. И это при том, что в выходные мне ощутимо легче, а ни один учебный день за последнее время не обошелся без срыва.

В те три дня, что проходят между четвергом и понедельником, я могу спокойно говорить о тебе и не так часто думаю; но затем я бодро прихожу на занятия — и с твоим появлением чувствую, что вся уверенность и самообладание по капле вытекают из меня. Это происходит не сразу — некоторое время мы можем спорить и обсуждать что-то постороннее — но ты улыбаешься, понижаешь голос до шепота или, силы небесные, снимаешь очки — и словно удар под дых, думать дальше невозможно ни о чем, кроме тонких пальцев, упрямого колечка волос на затылке, все же исчезнувшего в последнюю стрижку, и глаз — снова цитирую роман любимой эпохи — цвета старого золота. (Смешно, что до недавнего времени я, уже в мыслях слагая о тебе дифирамбы, и не знала, какого цвета твои глаза — у меня плохая зрительная память, а твоих фотографий у меня почти нет!) Это физическое притяжение побеждает все робкие доводы о том, что вообще-то у тебя вздорный и самовлюбленный — или это только напоказ? — характер. Сразу же хочется привлечь твое внимание, и я перебиваю, поддразниваю тебя, а по вечерам пытаюсь вспомнить о каких-нибудь заданиях и дедлайнах, чтобы обрадованно написать об этом в чат группы и посмотреть, когда же ты прочитаешь это абсолютно бесполезное сообщение.

Я объясняла это ощущение Е.А. через избитую метафору зависимости (хотя мне-то откуда знать): сразу после занятий начинается абстинентный синдром, когда даже ничего не хочется, только больно и беспросветно тяжело. Но и в момент встречи я чувствую себя подавленной — только в те редкие секунды, когда удается поймать твой взгляд, увидеть улыбку и все то, что я перечисляла, происходит всплеск эйфории и эстетического восторга, и я не знаю, куда деть глаза, чтобы это не стало очевидно и тебе, и остальным.

До чего же банально.

«А вы садитесь подальше!» — проницательно предложила Е.А.

Ну да, тогда я совсем уж незаметно буду садиться так, чтобы краем глаза наблюдать за тобой — быстрыми ударами пальцев по клавиатуре, резкими движениями рук, когда с плеч сползает куртка («снимайте пальто, здесь вам не изба-читальня!»), перекладыванием футляра для очков с места на место, вправлением карандашей под резинку (и зачем таскать столько карандашей с собой?!). Так я и сажусь на некоторых предметах, и удивительно, что никто еще не сравнил меня с подсолнухом.

Проще всего на парах в «Катакомбах», где можно сесть прямо за твоей спиной и с умным видом внимать преподавателю, ловя каждое твое движение. Зато к концу занятия возникает беспокойство — останешься ли ты на последнюю пару или сбежишь раньше на работу?

И совершенно особенное ощущение появляется на синхронном переводе, в угловой кабине кабинета 8сн (вот уж в самом деле «Седьмое небо»!). Из нее хорошо видно первую, ту самую, заколдованную кабину, и когда заканчивается видеоролик, можно выдохнуть и бросить взгляд на тебя — а ты продолжаешь беззвучно говорить, сопровождая свои слова ровными движениями рук, а затем молниеносно срываешь наушники. Через пять минут Е.А. снова будет превозносить тебя и в шутку упрекать за какую-то ерунду, а ты — отнекиваться и перечислять, что именно у тебя не получилось. Ложная скромность? Внезапно прорывающаяся самокритика? Кто же скажет, если твой перевод не слышно!

Потом ты снова наденешь наушники, уже свои, и исчезнешь на три дня — если только в беседе за это время не появится интересных тебе тем. Поэтому я пишу туда все чаще, задавая вопросы, отправляя напоминания…

Теперь удивительно вспоминать, что год назад мы с тобой даже немного переписывались и гораздо больше разговаривали в университете. О себе ты говорил в довольно общих чертах — о невоспитанном коте, которого завела сестра, о мультсериале, стикеры из которого ты присылал в чат, о стажировке в Риме, о любимой кофейне, про которую даже делал доклад на последовательный перевод…

Поразительно, как устроена память. В самом начале сентября я услышала, как ты говорил о той кофейне, и почти не придала этому значения, однако около месяца назад ноги принесли меня на Фонтанку, и я, нервно посмеиваясь, стала просматривать названия всех ближайших заведений на карте. Оказалось, что та самая кофейня — едва увидев, я узнала название, — находилась буквально в квартале от меня. Я зашла туда, осмотрела интерьер и села в самом стратегически удобном месте, откуда было видно как проход в соседний зал, так и кассу. Атмосфера мне скорее не понравилась, но я упрямо сидела около часа, слушая болтовню студенток соседнего вуза — того самого, где ты учился на бакалавриате. Ты так и не появился. «Что ж ты врал, что буквально живешь там!..».

Я не учусь на своих ошибках. Через несколько дней после этого я снова зашла туда по дороге из архива, но и на этот раз тебя не встретила. А ведь не факт, что я бы рискнула показаться тебе на глаза, даже если бы увидела тебя! Страх быть навязчивой, дать понять, что я «сталкерю» дорогого мне человека, преследует меня уже много лет, борясь с надеждой хоть на короткую встречу. Последний раз я уступила этому желанию в прошлый четверг, когда после пар мне нужно было ехать в центр — я выбежала из университета раньше всех и встала на остановке через дорогу от Кунсткамеры, а потом, увидев тебя в толпе, заулыбалась, как дура, не понимая, заметил ли ты меня.

Как вообще жить, когда тебе на глаза постоянно попадается сохнущий по тебе субъект? Мне бы не хотелось оказаться в таком положении. Во время французской стажировки я попала в достаточно глупую ситуацию на вечеринке для иностранных студентов, когда после полутора часов знакомства некий руандец — к слову, довольно интересный собеседник, — написал, что влюблен в меня и хотел бы на мне жениться. Я проревела весь вечер от злости на себя за то, что, сама того не желая, разбила сердце бедному юноше. Впрочем, вскоре мне удалось убедить себя, что после столь краткого романа он не будет долго страдать, и я добавила его номер в черный список. Счастье, что он жил в другом городе, и после того вечера мы с ним не пересекались.

Хуже, наверное, когда такой человек регулярно с тобой встречается.

Постараюсь вести себя как обычно, чтобы у тебя не было поводов для досады. Хорошо, что теперь есть возможность отвести душу!

И плохо, что у меня нет хотя бы той черно-белой фотографии с твоего профиля в «Зуме» — на скриншотах она совсем низкого качества. Однажды, чтобы решить похожую проблему, я дарила дорогому мне человеку фотосессию, но с тобой это едва ли получится… Так и сижу по ночам, перебирая в голове отдельные детали твоего образа.

Ладно, до этого места ты вряд ли дочитаешь.