Пособие для начинающего оборотня

Екатерина Савина

Битва экстрасенсов в разгаре: ясновидящая Ольга Калинова против колдуна Захара, виновника гибели ее сестры. Это битва без правил, в которой победитель получает, а побежденный теряет всё. Исход битвы отнюдь не предрешен и окружающие в полной мере получат свою долю смертельной магии…

Глава 2

— Ты чего себе позволяешь?! — Семен даже пристукнул ребром ладони по полированной плоскости стойки бара, — Ты вообще, здорова? Я сейчас твоему Феликсу позвоню, он тебя мигом на улицу вышвырнет! Он мне специально не этого клиента указал — велел передать тебе, чтобы ты им занялась… А ты что? Позвонить Феликсу? А? Позвонить?

— Не надо, — подняла голову Света, — Не надо Феликсу звонить.

— Тогда иди и работай!

— Ты посмотри, Семен, — Света оглянулась и быстро зашептала, — Он же пьяный вусмерть. Да к тому же грязный, как черт знает что. И старый. У него и денег, наверное, нет совсем…

— Он на прошлой неделе здесь был, — заметил Семен, — такой же грязный. А погулял знаешь на сколько? Наш бар не каждую неделю такую выручку получает. И не каждый месяц даже… А ведь «У Михалыча» — не второсортное какое-нибудь заведение, а нормальное кафе.

Света вздохнула.

— Ну что? — поинтересовался Семен, — звонить Феликсу или пойдешь с этим старым коз… с клиентом, то есть?..

— Пойду, — сказала Света, — наверху комната свободная есть?

— Есть, наверное, — сказал Семен, — а зачем? Я же тебе говорю — бабок у него куры не клюют, даром, что выглядит, как свинья. Напросишься к нему домой, так он тебе еще накинет… Утром. Или у тебя встреча тут с кем-то назначена?

— Да нет…

Света снова обернулась, внимательно посмотрела на невероятно толстого коротышку, похожего на навозного жука, которому оторвали все усики, рожки и тому подобные конечности, оставив все-таки зачем-то четыре маленьких лапки — и покачала головой.

Коротышка сидел в самом центре бара в за столиком окружении нескольких чудовищно пьяных парней в спортивных костюмах. Заметив, что Света обернулась к нему, он помахал ей рукой и осклабился так широко, что ей показалось, будто его лоснящаяся физиономия сейчас треснет пополам.

— Во, — оценил Семен, — ты ему нравишься. Давай, иди. А то он сейчас нажрется, и ему не до тебя будет. А! Слушай, — вдруг вспомнил он, — А правда, что ваш Феликс своих девчонок в Китай возил? Какому-то целителю народному показывать, а?

— В Таиланд, — рассеянно поправила Света и резко вдруг вскинула глаза на Семена, — А тебе-то какое дело до всего этого?

— Да так, — ухмыльнулся Семен, — Никакого. Просто люди про вашего Феликса какие-то слухи непонятные распространяют…

— Какие люди? — настороженно переспросила Света.

— Да так… Всякие, — уклончиво ответил Семен и зевнул, — ладно, иди. Работай.

Света снова посмотрела на своего потенциального клиента.

«Ничего, — подумала она, — пойдет. Он, кажется, бандит какой-то… Судя по внешнему виду и по ближайшему окружению — точно бандит. Ничего — бандит, так бандит. Пойду с ним. По крайней мере, не обычный полупьяный идиот, сбежавший от жены предаться греховным утехам. Бандит — это нечто более значительное. Феликс будет доволен…»

* * *

Антон поместился на самом краю длинного стола в глубине полутемного зала студенческой столовой. Поставив перед собой чашечку кофе, положил ладони на колени, заметив, что окружающие обращают внимание на его безобразно трясущиеся пальцы.

Хотя курить в столовой не разрешалось, он достал из кармана пачку сигарет и поставил ее рядом со своей чашечкой. По правую руку от себя он положил расческу, карандаш и записную книжку.

Закончив сосредоточенно создавать вокруг себя собственное пространство, Антон, обхватив едва теплую чашечку, стал прихлебывать кофе; и когда напитка осталось уже на донышке, на плечо ему опустилась тяжелая рука.

— А-а… Артурчик… — обернулся Антон.

— Так и знал, что тебя здесь найду, — ухмыльнулся Артурчик и, громыхнув металлическим замком на своей толстой кожаной куртке, похожей больше на средневековый доспех, уселся рядом с Антоном.

— Не пойму я до сих пор, — продолжал Артурчик, — чего тебя сюда тянет? Ты сколько лет назад институт-то свой закончил?

— Пять… Шесть лет назад, — подумав, ответил Антон, — два года армия… Значит, шесть лет назад закончил… Да нравится мне здесь просто. И от места работы недалеко.

— От места — чего? — юмористически наморщился Артурчик, — И этот гадюшник… — он указал рукой за окно столовой, где высилось выполненное с претензией на готический стиль здание областной библиотеки, — ты называешь работой?

— Работа как работа, — пожал плечами Антон, — Заведующий архивами. Интересно, между прочим…

— Интересно… А платят сколько?

— Да мне много и не надо, — качнул головой Антон, — Хватает.

— Вот поэтому и сидишь тут в студенческой столовке, — резюмировал Артурчик, — Кофе дуешь… Здорово мы вчера оторвались, а?

— Неплохо, — страдальчески улыбнулся Антон.

— Ладно, — скомандовал Артурчик и, снова громыхнув своей курткой, поднялся, — Пойдем-ка похмеляться. Я с утра одного клиента на двести баксов крутанул — так что повод есть. Вот, учись жить.

— Ну, — усмехнулся Антон, — Не всем же в автосервисе работать. Сам говорил, что у вас нет свободных мест.

— У нас нет пока, — пожал плечами Артурчик, — Но мало ли куда устроиться можно… удобно. У тебя вот — высшее образование, к тому же в армии был, в Чечне пришлось повоевать. Вроде человек умный, и повидал немало, а устроиться в жизни не можешь. Сидишь в своем архиве, как… не знаю…

Антон откинулся на спинку стула.

— Пойдем, — снова сказал Артурчик, — А то кофе, правда, не очень-то… того… А насчет баксов в голову не бери. Не в деньгах счастье, как говорится. Они для того и нужны, чтобы о них не думать. Тебе хватает, ты говоришь — ну, это главное.

Антон молчал. Он давно потерял нить разговора и с трудом воспринимал теперь тот факт, что рядом с ним сидит Артурчик и что-то говорит. Куда-то, кажется, приглашает…

— С другой стороны, конечно, — продолжал разглагольствовать Артурчик, — твоей зарплаты — нам пиво попить не хватит, — высказался он, — пошли, пошли… А то у меня в голове, как будто инструментальный оркестр играет. Туш…

«А что меня еще ждет в этой жизни? — подумал вдруг Антон. — Ну, выпью я сейчас пива с Артурчиком… Выпью две или три бутылки, съем две или три пачки картофельных чипсов… За всю свою жизнь — выпью две или три сотни ящиков пива и съем две или три упаковок картофельных чипсов… Плащ вот изношу, другой куплю и тоже изношу… Брюки, ботинки, кроссовки… А дальше что? Ни семьи, ни родных… ничего. И вот появляется в моей жизни она — девушка, подобных которой я не видел никогда. И она ни малейшего внимания на меня не обращает. Феликс… Оказывается, она на него работает. Девушка по вызову или — проще говоря — проститутка. Господи, она отдается другим мужчинам за деньги, а на меня смотрела, как на пустое место… Да еще та дрянь, что рассказал мне Артурчик… Какого черта он подслушивал и подглядывал? Вуайерист хренов…»

— А помнишь ту лярву, на которую ты запал на моем дне рождении, — говорил Артурчик, — так она проститутка — я точно выяснил. Как она Феликса-то нашего ублажала! Во! Высшего пошиба шлюха — он пыхтел так, что соседям, наверное, слышно было! На нее сколько бабок надо — немерено! А ты со своей зарплатой ничего такого ей предложить не сможешь… Вот ты говоришь — тебе тех грошей хватает, что государство тебе выделяет… Это, конечно, твое дело, только… На эти гроши ты можешь иметь только синюху с вокзала или самого себя под одеялом. Ну, или жену найдешь… С такой же работой, как у тебя — чтобы запросы у нее были… скромные. Да и то — вряд ли. Сейчас каждая кикимора о лучшей жизни мечтает. Насмотрится по телевизору бразильских сериалов и готово дело — никто ее не устраивает, кроме принца на белом «Мерседесе»… Да, мать вашу, задурили народу мозги… Слышь, Антоха, ты идешь пиво пить или нет?

«Интересно, — думал Антон, совсем не слушая то, что плетет ему похмельный Артурчик, — моей зарплаты хватит на то, чтобы снять ее хотя бы на час? Должно хватить. А если нет — займу у кого-нибудь. У того же Артурчика. Или с Феликсом поговорю — может, мне скидка выйдет… Тьфу ты, черт, о чем я думаю? О чем, черт побери, я думаю?!! Снять!!! Да на нее молиться надо, а не… Бледное лицо, волосы длинные черные, как ночное небо… Пряди такие… Глаза горят. Наверняка, у нее в роду были дворяне. Если она не королевского рода какого-нибудь. Ведь не может же быть, чтобы у такой потрясающе красивой девушки мать и бабушка работали кухаркой или там… скотницей… Господи, какая она!!! В самом деле — душу бы продал дьяволу, лишь бы Света была моя… моя, моя и только моя…»

Антон даже зажмурил глаза. Его мысли потекли в привычном для него русле несбыточных мечтаний, которые во что бы то ни стало нужно было осуществить. Но нет — давно он не хотел ничего так, как хотел сейчас эту черноволосую красавицу, казавшуюся ему богиней, несмотря на более чем незавидный социальный статус… Да что там — он никогда не желал ничего и никого так же, как ее сейчас…

«Я точно знаю, в этом мире есть нечто высшее, — мелькали в его разгоряченном мозгу полубезумные мысли, — высшие силы, которые способны осуществить то, что человек хочет больше всего на свете. Не то, что душу… Я отдам все на свете, только чтобы заполучить ее».

Артурчик что-то бормотал еще, трепыхая не реагировавшего ни на что Антона за плечо, но тот словно спал. И вдруг — будто кто-то давно и пристально следивший за Антоном — нажал единственно нужную кнопку.

«Все! — пришел в сознание Антона ответ. — Я иду к Феликсу и спрашиваю у него, что он хочет за Свету. Пусть у нас с ним были не самые лучшие отношение, когда мы учились в школе, но… мне все равно. Я согласен на все, лишь бы Света была со мной. Бизнес Феликса явно криминальный, а на таком уровне жизнедеятельности всегда возникает необходимость в людях, которым нечего терять. Я согласен работать на Феликса всю свою оставшуюся жизнь. Согласен на все — и дерьмо выгребать из его сортира и людей резать. На войне и не такое приходилось делать и что — я жив-здоров и ни на что не жалуюсь. Все! Решение принято и теперь остается только одно — претворить его в жизнь».

— А я и говорю этому козлу, — разорялся Артурчик, — сколько веревочке не виться, а конец все один будет. Застрелят в разборке или в тюряге сгниешь… А он смеется только. Ну и смейся, хрен с тобой. Да только вот — я заметил — что-то и вправду ему везет. Очень уж везет. Так даже не бывает — как ему везет. Ни разу с ментами напрягов не было, и с братками всегда по-мирному рулил. Как будто у него ангел-хранитель на небесах есть. Хотя какой у такого ублюдка ангел-хранитель… Скорее всего — черт-хранитель какой-нибудь… Дьявол.

Антон открыл глаза.

— Слушай, — прервал он трепотню своего приятеля, — а как мне на Феликса можно выйти?

— О! — удивился Артурчик. — Я же тебе про него битый час рассказываю. Постой, а зачем он тебе нужен? Ты разве не знаешь, чем он занимается? Криминал чистой воды.

— Знаю, — ответил Антон.

Артурчик внимательно посмотрел на него. Долго смотрел.

— Ты чего это? — спросил он наконец. — Решил в люди выбиться? Деньги начать зарабатывать. Так вот что я тебе скажу — не с того конца ты начал ума набираться. В криминал лучше не лезть — дороже обойдется. Финал у таких товарищей один и тот же — могила да тюрьма. Только — я вот говорю — Феликсу прямо удивительно везет. Все дела его гладко идут, будто ангел его хранит. То есть — черт! Ха-ха…

— Как выйти-то на него? — морщась от болтовни Артурчика, повторил свой вопрос Антон.

— Телефон у меня где-то был, — вспомнил Артурчик и достал из кармана куртки громадную записную книжку — такую пухлую и засаленную, что она больше всего напоминала поваренную книгу, — ага, вот… — нашел он нужную страницу и показал ее Антону, — записывай…

Записав телефон, Антон снова откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Он совсем не слушал болтовню своего приятеля — только время от времени открывал глаза, на секунду отрываясь от своих мыслей и с некоторым удивлением смотрел на сидящего рядом с ним человека, не понимая — кто он и что он здесь делает.

* * *

Бар «У Михалыча» в десять часов вечера был закрыт и на двери его висела табличка — «Извините, у нас банкет».

Виновник торжества — длинноволосый и вертлявый дылда Васик — чинно восседал за центральным столом в окружении своих многочисленных приятелей и друзей, знакомство с которыми он свел — по большей части — на пьянках, попойках и других подобных мероприятиях, черными мушиными точками густо отметивших картину его жизни.

Как раз напротив Васика возвышался над столом и взволнованно что-то орал человек по прозвищу Пункер — хороший знакомец Васика еще по старинным сатанинским тусовкам. Кожаная одежда Пункера была причудливо украшена металлическими заклепками, а на голове торчал тщательно напомаженный зеленый гребень — так называемый, «ирокез».

— Мужики! — вопил порядочно уже пьяный Пункер. — Наше братство терпит чудовищные потери! Из стройных рядом алк… ик… алкоголиков и придурков уходит в омут семейной жизни великий мастер пьяных безобра… ик… безобразий и бесчинств! Так давайте же отметим это событие так… ик… так… ик… чтобы ему стало стыдно за свой необдуманный поступок и так… ик… так… ик… так… ик… — когда неудержимая икота заставила заздравную речь уподобиться тиканью часов, Пункер замолчал и рухнул на стул.

— Спасибо, братан!!! — заревел через стол Васик. — Я знал, что ты меня действительного того… Ты один меня того… уважаешь.

— И это еще не все! — снова поднялся Пункер. — Мы тут с друзьями для тебя такой… ик… с-сур-рприз приготовили! Это все потому что мы тебя уважаем так… ик… так… ик… так… ик…

Бармен Семен, который вместе с тремя официантами остался обслуживать компанию празднующий, качая головой, наблюдал за банкетов.

— Вот уроды… — бормотал он себе под, — и откуда их столько понабралось? Волосатые, с какими-то немыслимыми прическами на башках… Серьги в ушах, в носах… Одеты так, будто из фильмов ужасов сбежали… Кошмар! Куда хозяин смотрит — таких лохов позорных в помещение пускать… Я бы вот…

Тут бармен Семен умолк — к стойке бара подошел какой-то старичок явно бомжеватого вида и попросил кусочек хлеба с колбасой.

— На столе все, — ответил было Семен, но старичок не отставал — из невнятного его бормотания Семен понял, что бутербродов с колбасой на столе уже не осталось и теперь нужно делать новые.

«А этот-то откуда здесь? — пыхтел про себя бармен Семен, яростно кромсая батон колбасы. — Он уж совсем… беженец какой-то…»

— Пожалуйста, — с милой улыбкой протянул Семен бутерброд старичку.

— Спасибо, — прошамкал старичок и отошел обратно к столу, жуя бутерброд и беспрестанно благодаря создателя за то, что тот сегодня утром свел его за бутылкой портвейна с таким чудесным человеком, как Васик.

* * *

— Ну, как? — спросила меня Даша.

— Пока все нормально, — ответила я ей, ничего перед собой не видя, кроме мельтешения пьяных лиц, — напились все, что это вполне закономерно. Было бы удивительно, если бы на этом сборище нашелся хоть один трезвый человек. Надо же — кого только Васик не назвал на свой мальчишник. Здесь, Даша, даже один бомж есть. Его Васик, наверное, на улице подобрал. Такой бомж — классический. Смотреть даже страшно.

— Вполне в стиле Васика, — проговорила Даша, — слушай, — спросила она вдруг, — я все никак не могу понять — как это у тебя получается — ты сидишь в своей квартире, смотришь в стену, а видишь все, что происходит в баре «У Михалыча»? Просто невероятно…

— Я вижу не все, что происходит, — поправила я, — а все, что видит сам Васик. То есть — вижу глазами Васика. Все просто — я установила астральный канал между своим сознанием и его. Что-то вроде секретной видеокамеру, знаешь, такие устанавливают в банях, где имеют обыкновения отдыхать генералы МВД. Только одно неудобство — я не могу прерваться. Если прервусь… в таком случае мне не удастся снова наладить астральный канал. Да и еще… перед глазам все плывет… Я, кажется, пьянею… Да — точно! Пьянею. Это, пожалуй, основное неудобство… Если Васик будет продолжать хлестать водку в том же духе, через пару часов, я буду пьяна, что называется, в лоск. Ведь канал установлен не между зрительными нервами, а между сознанием моим… Ик… Ой, извини… и его сознанием.

Волна опьянения накрыла меня с такой силой, что я замолчала — язык заплетался страшно. Надо будет попросить Дашу приготовить мне кофе… Интересно, а на следующий день я буду похмельем мучится? Скорее всего нет — ведь опьянение наступило благодаря воздействию импульсов опьяненного Васикова сознания, не благодаря употреблению мною спиртных напитков.

Впрочем, кто знает…

— Сделай мне кофе, по-пожалуйста, — тщательно выговаривая слова, попросила я Дашу.

— Ага, — услышала я голос своей подруги.

Как хорошо, что я попросила ее посидеть со мной рядом, пока я буду следить за развеселой вечеринкой Васика. Ведь, кроме пьяных рож и постоянно опрокидываемых рюмок я ничего не вижу и не увижу, пока не прервется канал. Так что, человек, который нальет мне кофе, отведет меня под руку в ванную или в туалет, мне просто необходим.

Та-ак, посмотрим, кажется, там что-то интересное начинается — Васик упал лицом в салат. Примерно, минуту, я не видела ничего, кроме краешка тарелки и слипшихся вместе кусочка колбасы и перышка лука. Потом Васика разбудили, сильно хлопнув по плечу, он немедленно опрокинул в себя очередную стопку водки и, окончательно проснувшись, поскакал на середину зала, где, как выяснилось, уже начинались танцы.

Вот и хорошо, а я-то уж было испугалась, что этим вечером ничего больше не увижу, кроме обильно покрытых майонезом компонентов салата. Впрочем, перышко лука, прилипшее Васику на лоб, тоже здорово мешало мне смотреть.

— Твой кофе, — мягко прозвучало рядом со мной.

Я протянула ладони, приняла в них горячую чашку — и едва не выронила ее из рук, потому что…

* * *

Как оказалось, наблюдать за пьянствующими безумцами было очень интересно. Наверное, еще и потому, что алкогольное опьянение, прочно оккупировавшее сознание Васика через канал астральной связи — практически в полной мере — передалось и мне. Правда, немного мешало прилипшее ко лбу Васика перышко лука — закрывало обзор.

Но потом я об этом неудобстве и думать забыла — началось такое…

* * *

— Вы, наверное, не туда пришли, — увещевал кого-то стоящий у дверей бара охранник, — вам, наверное, не сюда нужно было батюшка…

Батюшка? Как в этом вертепе мог оказаться православный священник? Но если верить долетевшим до меня словам охранника бара «У Михалыча», так оно и было.

— А-а-а… Пусти меня в дом сей… сын мой заблудший, — на мгновение заглушил шум гремевшей пьянки густейший бас, — ибо ошибаешься ты и на праздник этот я приглашен… твою мать…

Ой, ну что бы Васику обернуться и посмотреть, кто это пожаловал на его мальчишник — ведь я могу видеть только его глазами. Но Васик в этот момент был занят — он увлеченно отплясывал на освобожденной специально для него от лишних предметов барной стойке какой-то зажигательный латиноамериканский танец. При этом он в упоении ритма закатывал глаза, так что я почти ничего не видела, кроме каких-то радужных пятен, круживших передо мной в пляшущей темноте — наверняка несуществующих пятен, рожденных пьяной фантазией Васика исключительно для того, чтобы расцветить чем-нибудь ту самую темноту.

Охранник, тем не менее, как я слышала, все еще не пускал священника, несмотря на то, кстати говоря, что за последнего активно вступился Пункер, успевший нажраться до невменяемого состояния.

— Жизнь человеческая, — гудел бас явно нетрезвого священнослужителя, — и создана для того, чтобы совершать ошибки. Но подумай, сын мой… Как тебя?.. А, ладно, не важно… Подумай — если бы этих ошибок было бы меньше, насколько легче стало бы тебе жить… бы… Короче говоря, ты меня пустишь или нет, козел безр-родный?

— Не велено никого пускать после десяти часов вечера, — уныло проговорил охранник.

— Ты заблуждаешься, сын мой… Я приглашен и следовательно, я могу зайти…

— Не велено…

— Пусти б-батю!!! — вклинился в разговор фальцет Пункера. — Пусти, говорю, а то башню пробью сейчас! Я вот Васика позову, а он тебя ув-волит. Ик… П-п-понял? У него папаша, знаешь, кто? Я тебе сейчас дам так… ик… так… ик… так… ик…

— Мне сказали, что не велено…

— Позови, сын мой, Васика, позови! — снова забасил священнослужитель, — ибо друг он мой хороший и приглашен я был на праздник сей лично им. Ах, как мы кагора нажабались с Васиком в прошлом году! Я даже обедню не смог отслужить, потому что икал. Я почему-то от кагора постоянно икаю. Пришлось Васику за меня отдуваться. А что? Волосы у него длинные, бороду мы ему за пять минут состряпали из пакли и моего старого шарфа… Рясу надели. И все у него прекрасно получилось. Только в самом конце он уже от себя стал добавлять, а это уже зря, конечно… Что же он тогда пел?.. Ага! Однажды два ежа, бля… Упали с дирижабля… Эх! Эх! Эх! — во все горло проорал священник.

Услышав куплеты, видимо, хорошо знакомой ему песни, Васик наконец-то соизволил прекратить свои хореографические упражнения и обратить внимание на то, что происходит у входной двери.

А когда он обернулся и увидел — и, конечно, я увидела — прочно занимавшего весь дверной проем грузного священника в самой настоящей рясе, с массивным крестом на груди, то заорал что-то нечленораздельно, но явно радостное и побежал к священнослужителю, занесшего уже грозящую длань над головой трусливо гнусившего что-то охранника.

Охранник хотел было отскочит в сторону, но наткнулся на мотылявшегося неподалеку Пункера.

— Щас дам как! — взревел Пункер.

— Не надо… — вдруг пискнул охранник, неизвестно к кому обращаясь.

— Внемли мне, сын мой заблудший! — пробасил священник широко размахиваясь.

Ого, кажется, сейчас начнется драка. Охранник вроде неслабый мужик, но рядом с гигантом-священнослужителем он выглядит просто пигмеем. А тут еще и Пункер сжимает свои кулачонки, а тут еще и бармен Семен подозрительно выглядывает из-за своей стойки и снимает уже с аппарата телефонную трубку…

Но скандал, слава богу, угас, не успев как следует разгореться.

Заметив приближающегося к нему Васика, священник расплылся в радостной улыбке и, не опуская поднятой для удара руки, осенил втянувшего в плечи голову охранника крестным знамением. Пункер икнул, шагнул в сторону и упал, пропав из моего поля зрения. Бармен Семен вздохнул, покачал головой, но все-таки положил телефонную трубку.

— Васик! — заорал священнослужитель.

Оттолкнув в сторону совершенно стушевавшегося охранника, он бросился к Васику с распростертыми объятиями.

— Отец Никодим! — подпрыгивая на ходу, заверещал Васик.

Где-то, примерно, на середине зала они встретились и пали друг другу в объятья.

— Вкусим чашу греха смертного, — гудел бас священника, а я видела только его густую бороду и толстенную цепочку на шее, — вкусим чашу греха и познаем порок, ибо лучше самим съесть отравленный хлеб, чем оставить его ни в чем не повинным людям…

— Водки! — заорал Васик, очевидно, прекрасно разбираясь в витиеватых словоблудиях священнослужителя. — Святой отец выпить хочет!

— Хочу, хочу!!! — энергично закивал головой отец Никодим. — Ибо сказано — выпившему добавить… Непременно — добавить…

Обнявшись, приятели проследовали к банкетному столу. То, что происходило потом, не представляло для меня никакого интереса. Во-первых, потому что опьянение окончательно заволокло мое сознание, а во-вторых… Что может быть интересного в том, как громадного роста православный священник отплясывает на банкетном столе канкан, тряся подолом рясы и вскидывая ноги на манер распутных девиц из парижского варьете.

Я за всю свою жизнь и не такое видела.