Круговорот чужих страстей

Екатерина Риз

Что сделать молодой журналистке для того, чтобы обратить на себя внимание? Чтобы снять с себя клеймо «бедствия редакции»? Без сомнения, нужна сенсация. Настоящая, а не какая-нибудь выдуманная. Алёна Золотарёва тщетно такую отыскивала, но каждый раз ей не везло. Но неожиданно шанс представился. Вдруг выясняется, что один из фигурантов громкого дела прячется в заброшенной усадьбе царских времён. И Алёна едет искать усадьбу, собираясь встретиться с этим человеком. И будьте уверены, ей это удастся!

2

На улице начался дождь. Не сильный, но и летним тёплым дождиком его назвать было нельзя. Поднялся неприятный ветер, Алёна зябко поёжилась в лёгком пиджачке, оглянулась на двери клуба, а потом быстрым шагом направилась к автобусной остановке, радуясь, что та за углом. Да и сам автобус не подвёл, подъехал почти тут же, Алёна заскочила на заднюю площадку, села на сидение и стряхнула с волос капли дождя. И почти тут же достала из сумки смартфон. Необходимо было выяснить, где именно это Марьяново находится. О ста с лишним километрах она ранее из какой-то статьи выяснила, а вот в какую сторону эти сто километров — понятия не имела.

До дома добралась изрядно вымокнув. Дождь останавливаться не собирался, только силу набирал, и в квартиру Алёна вошла, напоминая мокрую курицу и стуча зубами от холода. Скинула сырую одежду и первым делом приняла горячий душ. Телу стало хорошо, а вот голова работала, как часы, и это не смотря на то, что за окном практически полночь. Не давало покоя обещание Артюхова завтра отправиться в Марьяново. С его везением, после него там делать будет нечего. То есть, нужно ехать сегодня? Абсолютная авантюра. Темно, сыро, а она даже не знает, куда ехать. Но на то она и журналист. Ради правды должна быть готова к испытаниям, разве нет?

После душа почувствовала себя куда лучше. Вскипятила чайник, достала из буфета пачку печенья, больше в доме ничего съестного не было, и Дуся, наверняка, ужаснулась бы, но по магазинам ходить было некогда. Вот и жила неделю на пачке печенья, кофе и столовских обедах. Вспомнив о столовой, зверски захотелось котлету, горячую, с хрустящей корочкой. Пришлось даже зажмуриться от столь острого и одуряющего желания. Добавила в чай лишнюю ложку сахара, откусила печенье и прямо босая сходила в тёткину комнату и отыскала на книжной полке атлас дорог их области. Вернулась на кухню и разложила на столе карты. Прежде чем отыскала Марьяново, пришлось постараться. Деревня оказалась практически на границе области, на берегу реки, и название затерялось между разноцветными чёрточками и значками. Но оттого, что название на карте отыскалось, легче совсем не стало, Алёна несколько раз поворачивала карту то так, то эдак, не зная, с какой ей стороны придётся ехать. Да уж, карты — это не её стихия. Как же не хватает Дуси и её самостоятельности! Тётка, вообще, замечательно водила машину и была бесстрашная до чёртиков. Они с Алёной не раз и не два уезжали на юг, собравшись просто за час. Кидали сумки с вещами на заднее сидение её старенького «шевроле» и отчаливали к морю. Это были замечательные поездки, ничего лучшего в жизни Алёны не было, это точно. Они, вообще, любили именно наш юг. Чтобы добираться на машине самим, останавливаясь по пути в маленьких городках, гуляя, жуя бублики и пироги, запивая всё это холодным чаем и разглядывая местные достопримечательности. Дуся абсолютно не боялась дороги, и Алёну этому старалась научить, правда, у той с бесстрашием были небольшие проблемы, и порой страх приходилось преодолевать. Не бояться и не думать о последствиях не получалось. Вот и сейчас, даже когда дело касается её работы, можно сказать, что карьеры, она сидит на кухне, поджав под себя одну ногу, пьёт чай, жуёт печенье и сомневается. Когда сомнения начали стремительно разрастаться, а голос разума отчётливо сказал: «Ты сдурела? Ночь, дождь! Куда ты собралась?!», Алёна решительно подумала о том, что Тарас Артюхов точно сомневаться не будет. И пусть у него фантастический одеколон, и целуется он, кажется, совсем неплохо, это совсем не повод отдавать ему сенсационный материал.

Подумаешь, какие-то сто километров. Она приедет, покружит вокруг дома, и если заметит свет в окнах — это будет явным признаком того, что хозяева прибыли. И тогда уже будет принимать решение. А если там темно, то и вовсе, развернётся и поедет прочь. Домой, спать. Между прочим, к девяти утра на работу.

«Шевроле», который тётка ей также оставила, стоял в гараже неподалеку. За домом был ряд старых «ракушек», вот там автомобиль и спал спокойно, под шум усиливающегося дождя, и совсем не ожидал такой подлости от судьбы, как появление новой хозяйки среди ночи. Двигатель даже пофырчал возмущённо, прежде чем завестись в полную силу, а Алёна погладила машинку по рулю.

— Мы совершим подвиг. Это требует усилий.

На выезде из города завернула на заправку, а заодно купила себе в кафе пару самодельных бургеров и коробку сока. Настроение сразу улучшилось, и из города Алёна выезжала, жуя и напевая под нос знакомую песню, что лилась из динамиков. Даже дождь больше не пугал и не навевал тоску. На соседнем сидении была разложена карта, и Алёна редко, но поглядывала на неё, клятвенно пообещав себе со следующей зарплаты купить навигатор в машину. У Тараса наверняка есть навигатор. И видеорегистратор. У него точно всё есть. Он готов к любым приключениям. Может, поэтому он и стал отличным журналистом, потому что он в любой момент готов сорваться с места в погоне за сенсацией? Не зря же про их профессию говорят, что волка ноги кормят. Вот и ей хватит на месте сидеть и чуда ждать. Два года сидела и ничего не дождалась. Вот Рыбников удивится, если она завтра расскажет ему, где Костров-младший прячется. Его вся милиция Москвы и области ищет, а он в Марьяново, в доме отца.

До указателя на Марьяново добралась только часа через полтора. На трассе машины ещё попадались, не смотря на ночь и дождь, а вот свернув на просёлочную, всё погрузилось во тьму и тишину. Свет фар выхватывал из темноты то дерево, то валун, то неожиданно поворот. Дождь барабанил по капоту и лобовому стеклу и совершенно не собирался стихать, а уж тем более заканчиваться. Хорошо хоть дорога была асфальтированная. Но это счастье закончилось после того, как Алёна проехала через спящую деревушку. Ни в одном доме свет не горел, деревня-призрак, да и только. И только пара фонарей — в начале и в конце длинной улицы. Кстати, она была единственной, не считая маленькой площади на окраине, с магазином и автобусной остановкой. И ничего похожего на добротный дом обеспеченного человека. Деревенские пятистенки, палисадники и дощатые заборы. На площади Алёна остановилась и несколько минут сидела в машине, не зная, что делать дальше. Приключение закончилось? Домой?

— Гадский дождь, — проговорила она себе под нос. Радио заскрипело, зашипело, и Алёна его выключила. В машине сразу стало неуютно.

Пришлось разворачиваться. Площадь величиной с напёрсток, объехал остановку по кругу, и кончилась она. Зато свет фар выхватил справа небольшой указатель, на котором также значилось «Марьяново», только в кавычках, а рядом загадочное «ус.». Неужели и впрямь усадьба?

Недоверчиво усмехнувшись, Алёна направила машину в ту сторону. Дорога была асфальтированной, нырнула под кроны сосен и заюлила в сосновом бору. Проехать пришлось около километра, прежде чем дорогу преградили запертые ворота. И забор, расходившийся в обе стороны. Высокий, металлический, полностью закрывавший обзор. Здрасьте, приехали. Алёна долго разглядывала его в свете фар. Мешал дождь стеной, так и не смогла понять, есть ли кто поблизости, или хотя бы видеокамера или звонок. Кто-то ведь должен открывать гостям, когда они приезжают? Она не то чтобы гость, но всё-таки человек.

Вместо звонка или переговорного устройства рассмотрела дорогу справа, точнее даже набитую машинами колею вдоль забора. Значит, точно есть объезд. Вот только не видно не зги. Что это, вообще, за место, кто позволил им огораживать территорию, да ещё лесной массив? Разве это законно? Вывешивать указатели, запретительные знаки, один из них она заметила на дороге к усадьбе. И насколько она могла судить, над забором не видно даже намёка на освещение. Что это за дом?

Скорее всего, здесь никого нет. А она едет чёрте куда по размытой дождём дороге, в темноте, и понятия не имеет, где в итоге окажется. Один раз автомобиль поехал по грязи боком, и Алёне едва удалось справиться и удержать руль. Бубнила себе под нос что-то, лишь бы тревогу забить, ругала себя на чём свет стоит, и вспоминала, как этим вечером (будто это неделю назад было!), она целовалась с Тарасом Артюховым. Она с ним целовалась, а потом взяла и сбежала, чтобы поехать в эту тьму-таракань. У неё явно что-то не так с головой. Ей об этом любая женщина в их редакции скажет. А целоваться с ним было почти приятно. Если бы она сама не шарахнулась от него, возможно, всё вышло бы куда удачнее. Она бы смогла его очаровать, Тарас бы влюбился в неё, как мужчины влюбляются раз в жизни — насмерть, и она бы в него влюбилась, по-настоящему. Они бы поженились, жили бы счастливо, работали бы вместе, написали бы роман…

«Шевроле» дёрнулся, странно хрюкнул и остановился. Секунда, и фары погасли. Алёна в руль вцепилась. Замотала головой от ужаса.

— Ты не можешь, не можешь так со мной поступить. Ну, пожалуйста, — она повернула ключ в замке зажигания. Двигатель пофырчал и замолк, и так несколько раз. В итоге, Алёна устало откинулась на сидении и закрыла глаза. Всё, конец.

Выждала минут пять, всё ещё надеясь на чудо. И даже бодро проговорила:

— Поедем домой. Ну его, этого Кострова, от него одни неприятности. Мы домой поедем. — Снова попыталась завести автомобиль, но тот на её призыв никак не отреагировал.

И что теперь делать?

Как ей самой показалось, она очень долго просидела в темноте и тишине. Пыталась справиться с ситуацией, решить, что делать, а в это время вглядывалась в темноту за лобовым стеклом. С одной стороны забор, с другой лес, сосны страшно шумели от порывов ветра и бросали на крышу и стёкла машины всё новые и новые порции ледяной дождевой воды. Начиная трястись от озноба, Алёна была уверена, что дождь непременно ледяной. Закуталась в кофту и просидела так, съёжившись, до первых предрассветных сумерек. Кажется, даже задремала от волнений, но совсем ненадолго. Но когда глаза открыла, поняла, что за окном уже не непроглядная тьма, мир начинает приобретать пусть и хмурые, но очертания. А после того, как глаза хорошенько потёрла, поняла, что ей не хватило всего пары минут, чтобы доехать до пролеска. Предприняв ещё одну безуспешную попытку завести автомобиль, Алёна вздохнула и полезла на заднее сидение за дождевиком. Хорошо ума хватило, его с собой прихватить. За то время, что Алёна дремала, ливень перешёл в заунывный, противный дождь, и конца края ему видно не было.

Кое-как надев на себя дождевик, нелепо побарахтавшись на переднем сидении автомобиля, Алёна взяла сумку, сунув её под плащ, и нехотя и вздыхая, открыла дверь машины. Утренний холод и влажность тут же пробрали до костей, а под ногами, стоило ступить на землю, отвратительно зачавкало. Да и жутковато было, если честно. Утренние сумерки в дождливом лесу — это ещё хуже, чем оказаться там ночью, честно. Ночью хоть не видишь ничего, а тут чёрте что мерещиться начинает.

Метров через сто лес на самом деле расступился, вправо пошла просека, а слева в заборе обнаружилась вмятина. Алёна подошла, чтобы рассмотреть её получше, даже пнуть забор хотела в сердцах, но вместо этого вытерла лицо, а вмятину осторожно толкнула. Металлический лист неожиданно поддался, и показался небольшой зазор. Достаточный для того, чтобы человек её комплекции смог пролезть. Правда, при этом она едва не лишилась дождевика и половины волос. Зато выпрямившись и обернувшись, поневоле присвистнула. Перед ней был лес. Практически такой же, что и за забором. Такие же сосны, высоченные и мокрые. И единственное, что внушало оптимизм, едва заметная тропинка, что вела от забора прямо в лес. Значит, здесь ходят люди. Где-то поблизости есть люди!

Эх, и страху она натерпелась в этом сыром лесу! Но больше всего боялась сбиться с пути, потерять едва заметную глазу тропинку, и тогда точно можно будет впасть в отчаяние. Когда Алёна из леса вышла, стало ещё светлее. Если в хмурый дождливый день может быть светло. На часах пять утра, с неба льёт, кроссовки насквозь, а через четыре часа ей нужно быть на работе. Отлично. Рыбников её убьёт. К обеду ей надо сдать статью про Беленького. Тот точно сегодня не будет ходить со своими плакатами по улице, потому что в такую погоду нормальный человек собаку на улицу не выгонит. А она вот бродит, мокрая и голодная.

Будто в тумане, впереди показались низкие постройки. На дома это похоже не было, какие-то одноэтажные сараюшки, правда, крытые хорошим железом. Капли дождя от него особенно бодро и звонко отскакивали. Двери все были заперты на амбарные замки, зато дорога от них вела уже приличная, по ней Алёна и поспешила. Минут десять ходьбы мимо крытых брезентом брёвен и кирпичей, каких-то досок и огороженных участков. Больше похоже на задворки какого-то колхоза, чем на загородную усадьбу. И даже как-то настораживало. Может, у них здесь и пилорама есть?

Где-то залаяла собака. Алёна остановилась, прислушалась, лай слышался впереди. Капли били по голове и стекали по дождевику ручьями, это и подтолкнуло вперёд. А уж когда ступила на мощёную, явно дорогим камнем, дорожку, и стало понятно, что дом рядом, захотелось кинуться к нему бегом. К этому моменту трясло от холода не на шутку, дождевик спасал от воды, но совсем не от холода. По обе стороны дорожки были разбиты клумбы. Поросшие травой, без единого цветочка, некоторые расплылись от дождя, а может, и от времени. Впереди ещё линия сосен вперемешку с берёзами, а вот за ними уже дом. Огромный. Это был настоящий особняк, та самая усадьба, ни в коем случае не новострой. Такого сейчас не строят, даже по заказным проектам. А тут вытянутый в виде полумесяца, белокаменный, с широким парадным крыльцом и огромными французскими окнами. Будто вырвавшийся из пелены веков. Вот только окна все были тёмными, а сам дом, удивительно светлый, мок под непрекращающимся ледяным дождём и выглядел нежилым. Хотя, даже странно было думать о том, что здесь, вот в этом невероятном месте, может кто-то жить.

Здесь может кто-то жить, а ещё держать собаку. Алёна даже не услышала её, почувствовала. Собака не лаяла, подошла неслышно и остановилась у неё за спиной. Потом отряхнулась. Вот на этот звук Алёна и отреагировала. Инстинктивно сделала попытку обернуться, но собака угрожающе зарычала. Алёна только успела заметить жуткий оскал и огромный размер животного, настоящий монстр. Резко отвернулась и на всякий случай вскинула руки.

— Я не двигаюсь.

Здесь ведь есть люди, правда?

Собака снова зарычала, услышав её голос, а потом громко залаяла. Алёна втянула голову в плечи.

— Роско, ко мне! — послышался грозный мужской окрик. Алёна глаза открыла и осторожно повернула голову в ту сторону. Совсем недалеко от неё, метрах в тридцати, стоял мужчина. То есть, огромная фигура в плащ-палатке. Ни лица, ни самой фигуры рассмотреть было невозможно, а голос внушал серьёзные опасения. Глубокий и хриплый, даже скрипучий. А когда человек зашагал к Алёне, она поняла, что двигается он немного странно, покачиваясь. Не сразу пришло понимание, что мужчина прихрамывает. А вот собака рванула к нему при первых звуках его голоса, даже не приказа. Правда, подбежав к хозяину, обернулась на Алёну и ещё на ту полаяла, демонстрируя своё рвение и профессионализм. — Тише, Роско, — одёрнул пса мужчина.

Алёна сглотнула. Её взгляд метался с тёмной фигуры в плаще к огромной собаке палевого цвета, с купированными ушами и хвостом, и обратно. Пёс снова отряхнулся, шерсть была хоть и короткой, но густой, а тело мощное, сильное, натренированное, как у хорошего спортсмена. И пасть собака имела отменную, челюсти, напоминали два ковша экскаватора. Как начнёт рычать да взглядом тебя буравить, жуть берёт. Алёна таращилась на собаку, опасаясь смотреть на человека рядом с ней. Под капюшоном лица было не разглядеть, лишь тёмное пятно, но она была уверена, чувствовала, что её разглядывают и оценивают.

— Ты кто? — коротко и зло спросили у неё.

Ей понадобилась секунда на размышление. Чутьё подсказывало, что рассказывать о журналистском расследовании так сразу не стоит.

Откашлялась. Ей самой показалось, что получилось вполне достоверно.

— Простите меня. Понимаете, у меня сломалась машина. — Алёна махнула рукой. — Где-то там, за этим треклятым забором. Мотор заглох, я посидела, пока было темно, а потом решила искать… как выбраться. А дождь идёт и идёт, — с отчаянием закончила она.

Мужчина молчал. Стоял перед ней, как тёмный валун, не шевелился и молчал. Дождь капал, на голову, на плечи, брызги попадали на лицо, и Алёна, выйдя из оцепенения, снова затряслась, на этот раз заметно.

— Вы разрешите мне позвонить? Я вызову такси…

— Такси?

— Как отсюда уехать?

— Смотря, зачем вы сюда приезжали.

— Я?.. — Она приехала, в надежде сделать карьеру. Сейчас же она не хочет ничего, кроме как оказаться дома, в постели, с чашкой горячего чая, и чихала она на все журналистские расследования на следующие лет тридцать. Как оказалось, что-то расследовать куда приятнее в тепле и комфорте, а не вот так… в холоде и бесконечной сырости. Что с погодой случилось?! Ещё вчера днём было под тридцать градусов жары!

Мужчина ответа ждать не стал, наверное, можно считать это везением. Повернулся к ней спиной и сказал своей собаке:

— Роско, в дом. Только чокнутые по такой погоде шатаются.

Алёна стояла и в полной растерянности смотрела, как он шагает по дорожке, чуть заметно прихрамывая. Но, к счастью, он о ней вспомнил и сказал:

— Пошли в дом.

Второго приглашения было не нужно. Алёна за ним вприпрыжку понеслась, и даже опередила бы, знай, куда идти. Шли они в противоположную сторону от парадного крыльца. И сейчас она не думала об опасности, о том, что они, судя по всему, вдвоём на огромной территории, и ей даже голос его не нравится, а всего остального она ещё и не видела. Но она шла за ним, и только Роско время от времени оглядывался на неё и смотрел строго из-под нахмуренных бровей. Хмурился и предупреждал, но рычать вроде бы передумал.

В дом они вошли через узкую дверь бокового входа. Роско ещё раз отряхнулся, брызги полетели во все стороны, а потом, виляя обрубком хвоста, пёс вбежал в тепло. Алёна хвостом не виляла, она вошла и замерла, поражённая теплотой и сухостью. Проклятый дождь за последний час её почти свёл с ума. А оказавшись в тёплом помещении кухни, никак не могла надышаться сухим разогретым обогревателем воздухом и ароматом кофе.

— Не стой, раздевайся, — поторопили её. — С тебя уже лужа натекла.

Мокрый дождевик у неё отобрали, кроссовки Алёна сама скинула, прошлёпала сырыми носками по каменному полу, неожиданно прогретому, к тяжёлому дубовому столу и без сил опустилась на стул. Рассеянным взглядом обвела кухню, сглотнула судорожно, и тогда уже посмотрела на мужчину. Он как раз снимал плащ-палатку, стряхнул её у двери, и повесил на крючок. И тогда уже к Алёне повернулся. Самое время было проявить осторожность, и на спасителя, если он, конечно, её спас, обратить всё своё внимание. Если честно, по его голосу она успела решить, что он старше. А оказалось, что вполне молодой мужчина, плотного телосложения, достаточно высокий, вот только какой-то неопрятный, заросший и взлохмаченный. Щетина на его щеках точно недельной давности. Свитер крупной вязки на первый взгляд казался дорогим, но был растянут и поношен. Джинсы вытерты до предела. А когда он, хромая, направился к столу, то даже поморщился.

— Чёртова погода, — послышалось от него. Он потёр ладонью бедро и пальцем указал псу на место у обогревателя. Там лежала плотная подстилка, Роско подошёл, обнюхал её и улёгся. А сам на Алёну поглядывал.

— Спасибо, что пустили меня, — решила подать голос Алёна. — Я думала, так и умру в этом лесу.

— Вполне могла, — согласился мужчина. — Так где, говоришь, у тебя машина сломалась?

— Так сразу и не сообразишь, — попробовала увернуть от ответа Алёна.

Мужчина поставил перед ней чашку, налил кипятка из электрического чайника. Алёна сразу её замёрзшими ладонями обхватила. А пока она осторожными глотками пила горячий чай, мужчина вернулся на кухню и протянул ей пару шерстяных носок.

— Надень.

— Вот спасибо! — Алёна с энтузиазмом принялась переодевать носки, ничуть не смутившись, что подаренные (или одолженные?) велики ей размеров на пять. И, стараясь отвлечь мужчину, затараторила: — Я так замёрзла. Промокла, и лес этот бесконечный! Хорошо хоть я вас нашла. А что это за дом? Я как его увидела, думала, у меня бред. Как в старом кино.

Мужчина присел за стол, напротив Алёны, она замечала, как цепляется его взгляд за её лицо. Её болтовня его нисколько не впечатляла, глаза смотрели настороженно и колко, и губы кривились неприятно. Из-за щетины Алёна даже не могла понять, симпатичный он или нет. Вроде не старый, около сорока лет, но он бесконечно хмурился и смотрел на неё с огромным подозрением.

— Это музей?

— Нет. Это частная собственность. Ты нарушитель.

Алёна перестала дуть на чай. На мужчину покосилась.

— Правда?

— А ты когда за забор лезла, не поняла этого?

— Да где он был-то, этот забор? Я от него ещё сколько прошагала.

— Вот там и начинается частная собственность.

— Серьёзно? Сколько же здесь земли?

Этот вопрос он проигнорировал, и вместо этого спросил:

— Как ты через забор перелезла?

— А там дырка была, небольшая.

— Зараза.

Алёна глаза на него вытаращила.

— Я?

Он губами пожевал, кивнул на чашку с чаем.

— Пей, давай. Заболеешь.

Он снова поднялся, вернулся уже с пачкой печенья и тарелкой с бутербродами. Поставил всё это на стол.

— Больше порадовать нечем.

— Ой, спасибо, больше и не нужно ничего! Я такая голодная. Я вчера два бургера купила, так их по дороге съела.

— По дороге куда?

Она моргнула, после чего решила улыбнуться.

— Меня зовут Алёна.

Мужчина стоял перед ней, зацепившись пальцами за карманы на джинсах, и молчал. Снова её разглядывал. После чего сдержанно кивнул.

— Я запомню.

Мгновение набиралась смелости, потом спросила:

— А вас как?

Он тоже помедлил.

— Фёдор.

— Очень приятно. А можно я вашей собачке колбасы дам? Она так на меня смотрит… — и добавила чуть тише: — Может, меня есть передумает.

— Нельзя. Роско ест только полезные продукты.

— А-а. Что ж, а я могу и вредные.

— Так куда ты ехала? Ты так и не ответила.

— Если честно… — Нужно было срочно решить, что у неё в данный момент относится к честности. — Наверное, я сюда и ехала. Просто не понимала, что именно ищу.

— Очень интересно.

— Я искала дом Костровых. Но я думала, это просто дом.

— Зачем тебе дом Костровых?

— Ну как, сейчас о них все говорят.

— А-а. Ну, это да.

Алёна откусила от бутерброда с колбасой и запила чаем. Вкусно было невероятно, а ещё очень приятно, особенно то, что чай ещё не успел остынуть, и внутри всё потихоньку отогревалось и дрожь и озноб затихали.

— Так это их дом?

— Нет.

Она немного расстроилась.

— Вы уверены?

Мужчина вроде как усмехнулся, снова напротив неё присел и осторожно вытянул левую ногу. Ладонью её погладил.

— Вроде как.

— Надо же. А я кружила по деревне, кружила, так и не нашла. А вы сам местный? Вы знаете, где дом Костровых?

— Второй от выезда в город.

Алёна попыталась припомнить что-то выдающееся на деревенской улице и не смогла.

— Но там ничего нет.

— Как это? Дом стоит. По крайней мере, вчера ещё стоял.

— Обычный?

— А тебе какой надо?

— Ну… Говорили, что Костров-старший его перестроил.

— Ах, это. Ну, перестроил. Вот этот. А потом его продал. Кажется, он здесь даже не был никогда.

— А вы откуда всё это знаете?

— Сама же сказала, что я местный.

Вообще-то, Алёна этого не говорила, лишь предположила, но уличать Фёдора не стала, это показалось неудобным.

— И вы здесь живёте?

— Я здесь работаю. Сторожу, до приезда новых хозяев.

— Вот оно что. — После чая и бутерброда потянуло спать. Вспомнилось, что сейчас лишь шесть утра, Алёна не удержалась и зевнула.

Фёдор её разглядывал.

— Ты действительно всю ночь под дождём мыкалась? Дом искала?

— Искала, — согласилась она.

— Тебе за это хорошо заплатили?

— Пока нет…

— Ясно. Журналистка?

— Редактор говорит, что толка от меня никакого. Как от журналиста, в смысле.

Фёдор, уже не скрываясь, усмехнулся. А Алёна снова зевнула, правда, попыталась собраться с силами, поморгала, сбрасывая сонливость.

— Так вы можете вызвать мне такси?

— Откуда? Из деревни?

— А тут нет такси? Или города какого?

Он губами пожевал, раздумывая. И, в конце концов, сказал:

— Можно вызвать из Зареченска, но не думаю, что в такой дождь они сюда поедут с большим желанием. Хотя, если у тебя есть деньги…

Денег было немного, на такси до дома, за сто тридцать километров, вряд ли хватит. Да и бросать за незнакомым забором, в лесу, Дусину машину, было безумно жалко. Как она её обратно забирать будет?

— А эвакуатор вызвать можно?

Фёдор головой качнул в сердцах.

— Свалилась же ты на мою голову.

— Я не могу бросить машину.

Роско на своей подстилке тоже зевнул, клацнул зубами и уронил тяжёлую голову на лапы. Фёдор на него посмотрел, потом на девушку перед ним. Та трястись перестала, но выглядела жалкой и уставшей.

— Ладно, я дам тебе одеяло, можешь поспать в соседней комнате. Может, дождь к обеду кончится, и тогда подумаем.

Ей нельзя было спать. Но одна мысль о тёплом одеяле и постели, хотя бы некотором подобии оной, Алёну сломали. Она с сомнением смотрела на гостеприимного сторожа, тот её взгляд игнорировал, а может, попросту притворялся, глядел на свою собаку. А Алёна пыталась решить, насколько можно ему доверять. Остаться с ним наедине в этом огромном доме, лечь спать, чего вообще от него ждать можно. Типом он был хмурым, и явно непростым. Наверное, невесело быть сторожем.

— Поспишь здесь. — Фёдор проводил её до комнаты. Хотя, сказать «проводил» было не слишком правильно. Они вышли из кухни в коридор, прошли метров пять, и он уже толкнул дверь. Алёна даже не успела ничего толком рассмотреть. Интересно было очень, всё-таки настоящая усадьба, Алёна не отказалась бы прогуляться по дому и как следует осмотреться, но этой возможности ей не предложили и вряд ли предложат. Фёдор толкнул дверь, и Алёне ничего не оставалось, как войти. Тёмная комнатка, совсем маленькая, с плотно занавешенным окном. Наверное, когда-то здесь селили прислугу. Сейчас же здесь стояла тахта, узкий шкаф и… антикварный столик в углу. Он дико смотрелся в скупой обстановке на фоне банальных обоев в голубой цветочек.

Фёдор достал из шкафа подушку и плед, определил всё это на тахту, а на Алёну взглянул с ожиданием. Но на какую-то секунду, или две, в его глазах проявился интерес, определённого характера, он внимательно оглядел Алёну, будто прицениваясь, та занервничала, осторожно отступила, а лицо Фёдора, как и его взгляд, тут же стали нейтральными. Полностью безразличными и даже чуть пренебрежительными. Он приценился, и вынес свою цену. Вот о чём говорило его видимое безразличие.

— Ложись спать. А мне надо работать.

Работать? И в чём заключается работа сторожа, если не в том, чтобы сторожить?

Оставшись одна, Алёна легла на тахту, укрылась одеялом, а взгляд сам собой остановился на двери. Замочной скважины на ней не было. И шпингалета не было. Не запирается. Алёна вздохнула и приказала себе закрыть глаза. Не думать ни о чём плохом. Она поспит час или два, дождь за это время обязан кончиться, и к вечеру она будет дома. Конечно, придётся оправдываться перед Рыбниковым, что-то придумывать, а, возможно, даже признаваться в своей неудаче, наверное, писать объяснительную за прогул (не уволят же её, правда?), но всё это уже будет после того, как она вернётся. А пока очень странно засыпать, зная, что ты в старинном доме, а рядом какой-то сторож.

За дверью послышалось цоканье когтей по паркету, потом короткое тявканье и негромкий голос:

— Тише, Роско.

И шаги. Осторожные, неспешные, Алёне даже представилось, как Фёдор идёт по коридору, чуть прихрамывая. Под эти мысли она и заснула.

Была надежда, что когда она проснётся, за окном будет светить солнце. Но вместо этого, первый звук, который услышала, ещё не открыв глаза, это стук дождя по карнизу. Чтоб тебя… Что случилось с погодой? Или Бог именно на неё разгневался, за её проснувшиеся карьерные амбиции?

Поднялась тут же, как только открыла глаза. Раздёрнула шторы, убедилась, что за окном мрак и беспросветный дождь, переступила ногами в чужих носках, и тогда уже посмотрела на часы. Половина двенадцатого. Долго проспала, непростительно долго.

В доме было тихо. Очень тихо. Ни собаки не слышно, ни работающего телевизора (чем-то сторож должен заниматься, правильно?), ни каких-либо других звуков. Алёна прошла по коридору обратно к кухне, по пути осторожно проведя ладонью по дубовым панелям, которыми были обшиты стены коридора. Заглянула, но никого не увидела. Фёдора не было, подстилка пуста, да и на вешалке плащ-палатки не обнаружилось. Алёна помялась в дверях кухни, борясь с желанием плюнуть на воспитание и манеры, и уступить своему любопытству. Это, без сомнения, невежливо и недопустимо. Для кого угодно, но не для журналиста.

Алёна дошла до конца коридора, почему-то на цыпочках, носки с ног съезжали, и ей пару раз пришлось наклониться, чтобы их подтянуть. Зато толкнув дверь, она об этом забыла. Оказалась в просторной комнате, с теми самыми французскими окнами. По всей видимости, это была гостиная, или парадная зала. Кажется, раньше именно так называли комнату, где принимали гостей. Широкая лестница вела на второй этаж, перила были загляденье, также дубовые, но не лаченые, видимо, их недавно совсем скоблили и чистили. Алёна даже подошла и прикоснулась к ним. Но в гостиной и помимо перил и балюстрады было на что посмотреть. Стены, обитые тканью, резные деревянные панели, люстра… наверное, хрустальная и тоже старинная, даже во мраке сверкающая и внушающая трепет. Она располагалась под потолком, на высоте метров пяти, над лестницей, и если долго смотреть на неё, казалось, что она падает на тебя, как луна. Мебели было мало, и вся она затянута белыми чехлами от пыли. Алёна приподняла края ткани, под каждой было что-то антикварное. Резной стол с инкрустацией, правда, потускневший, в некоторых местах не хватало камней и эмали. У окна рояль, без сомнения, современный, видимо, привезённый новыми хозяевами. Ещё парочка старинных вещей — буфет и диванчик на гнутых ножках. Рядом диван кожаный, с прожжённым подлокотником. Всё это было удивительно. Особенно камин. Выложенный разрисованной плиткой, больше напоминавший изысканную скульптуру, чем необходимый предмет обихода. А вот над ним единственная картина, неброский морской пейзаж. Ничего примечательного, но рамка, кажется, старинная.

Очень хотелось подняться на второй этаж, но от этой затеи Алёна отказалась. В пустом доме, среди уснувшей потускневшей от времени старины, было не по себе. Не жутко, нет, но червячок волнения ворочался где-то в районе желудка. И заставлял без конца прислушиваться. Было слишком тихо, и это тоже нервировало.

Вместо лестницы, Алёна прошла через гостиную и заглянула в другой коридор, более широкий и не загороженный дверью. Правильно, если до этого Алёна вышла из-под лестницы, с кухни, там наверняка была территория прислуги, а здесь хозяйские покои. И двери в коридоре более массивные и тоже резные. Алёна толкнула первую из них и, к своему удивлению, не обнаружила прикрытой чехлами мебели. Это был кабинет, обжитой и полностью обставленный. Окно от пола до потолка, книжные потолки во всю стену, рядом с окном массивный письменный стол, а на нём, дань современности, полный набор необходимых гаджетов. Даже странно такое увидеть, после заснувшей эпохи гостиной. Ноутбук, факс, неподалёку принтер. На столе документы и журналы стопкой. Перед диваном в углу, на небольшом столике ещё папки и опять документы. Но всё тихо и безмолвно, всё выключено и будто ждёт прихода хозяина. А где хозяин? Ничего личного, ни одного намёка на то, что кто-то работал здесь недавно.

Алёна подошла, подняла крышку ноутбука, он, конечно, оказался выключенным.

— Вижу, ты проснулась.

Алёна не на шутку перепугалась в первый момент. Вздрогнула, ей даже показалось, что подпрыгнула на месте, обернулась и увидела Фёдора. Тот стоял в дверях, и смотрел на неё. И было невероятно, что в такой тишине она не услышала звука его шагов.

Она нервно сглотнула, посмотрела на Роско, который сунул голову в дверь кабинета, вынырнув из-за ног хозяина. На Алёну посмотрел и явно осуждающе качнул большой головой. Не рычать, не лаять не стал, лишь сокрушался её неуёмному любопытству.

— Я… решила осмотреться.

— Я так и понял.

Фёдор хмыкнул, и отступил от двери, на Алёну взглянул с явным намёком. Она вздохнула и из кабинета вышла. Но не утерпела и спросила:

— Чей это кабинет?

— Хозяина.

— А кто хозяин?

— Понятия не имею. Но кабинет его.

Они прошли через гостиную, Алёна снова подняла голову, посмотрела на люстру. И вдруг почувствовала, что её аккуратно подтолкнули вперёд, чтобы она не задерживалась.

— Дождь всё идёт.

— К моему огромному сожалению.

После этих слов Алёна кинула на Фёдора быстрый взгляд, прекрасно поняв намёк. Он недоволен тем, что она здесь. Можно подумать, что она довольна.

В дверях кухни Роско Алёну опередил, прошмыгнул рядом, и она машинально погладила его по голове. Пёс в удивлении замер на мгновение, видимо, раздумывал, как реагировать, но затем устремился к своей подстилке, решив не связываться.

— Я долго проспала, — призналась Алёна. — Вы могли бы меня разбудить.

— Зачем? Дождь идёт. Будь он неладен.

Алёна присела за стол, искоса приглядывалась к Фёдору, который неторопливо двигался по кухне. А тот сообщил:

— Я нашёл твою машину.

— Правда? И что с ней?

— Не знаю. Я не разбираюсь в машинах. Но чтобы вытащить её оттуда, даже трактором, придётся ждать, когда дождь закончится. С эвакуатором ещё сложнее. Просохнет там не скоро.

Алёна искренне запечалилась.

— Плохо.

— Да уж. Вот к чему приводит неуёмное женское любопытство, — откровенно съязвил Фёдор. На Алёну посмотрел, сложил руки на груди. Она прятала от него глаза, и это было забавно. — Ты есть хочешь?

— Немного.

— Ты много ешь.

Она моргнула.

— Я вас объедаю?

Он усмехнулся.

— Простое замечание. Это, наверное, так любопытство действует. Заедаешь нереализуемые идеи. Да?

Алёна слегка нахмурилась. Подобные речи сторожу из сельской местности как-то не соответствовали. Но так запросто указать ему на это, показалось неуместным.

Фёдор тем временем подошёл к холодильнику, а Алёна поднялась.

— Давайте я вам помогу.

Он достал из холодильника продукты, положил их на стол и с явным удовлетворением оставил остальную заботу о хлебе насущном на женщину. Сам стул ближе к окну придвинул и сел, снова вытянул ногу. Алёна, вернувшись к столу с мытыми овощами, на Фёдора покосилась. Целых три секунды раздумывала, прежде чем спросить.

— Что у вас с ногой?

Он поморщился, едва заметно, но поморщился, услышав её вопрос. И неохотно произнёс:

— Старая травма. В такую погоду обостряется.

— Авария?

— Что-то вроде того.

Она кивнула, не зная, что сказать. Поэтому заговорила об обеде.

— Я пожарю картошку и сделаю салат.

— За крышу над головой можешь сварить суп.

Она замерла от неожиданности, обернулась на него через плечо. И в некотором смущении сказала:

— Суп я варю плохо.

— Мама не научила?

Она нервно кашлянула и глухо ответила:

— Нет.

— Значит, мне не повезло. Я первое тоже не умею. Ладно, жарь картошку.

— А вы давно здесь?

— Сижу? Неделю.

— А разве у вас нет сменщика?

— Пока не нашёлся такой же любитель одиночества, как я, видимо.

У Алёны за спиной чиркнула зажигался и тут же в кухне запахло сигаретным дымом. А дождь всё барабанил и барабанил по карнизам.

— Когда же кончится этот дождь, — смятённо проговорила она себе под нос, нарезая картошку на сковороду.

— Так что там в мире делается? — спросил он.

Роско неожиданно заскулил, Алёна оглянулась на него и увидела, что тот подобрался поближе к хозяину, положил голову тому на бедро и поскуливал от удовольствия, когда Фёдор чесал его за ухом.

После его вопроса припомнился известный всем фильм, и Алёна с лёгкой усмешкой проговорила:

— Стабильности нет.

— Ну, это как раз нормально. А что с Костровыми?

Отчего-то напряглась. Кашлянула, но заставила себя ответить:

— Костров-старший умер.

— Умер и его похоронили, — безразлично поддакнул Фёдор.

— Но в стране скандал.

Он неожиданно рассмеялся.

— Подумать только, скандал. При его жизни всё было чистенько и опрятно, а как помер, так скандал. Вот она, жизнь политика. Причём, заметь, не только российского. Не знаю почему, но это успокаивает.

— Что коррупция не только у нас?

— Весь шарик погряз.

— И поэтому вы сидите здесь в компании собаки?

Он помолчал, разглядывал её, взгляд опустился с вьющихся волос по узкой спине, на мгновение остановился на бёдрах, но потом спустился к её ножкам в его носках.

— И поэтому тоже, — ответил он после паузы. — А у тебя вот другой бзик. Тебе надо мчаться куда-то в ночь и дождь, ради идеи. Так что ты собиралась здесь найти?

— Кострова-младшего.

— Зачем? Ты думаешь, он стал бы с тобой разговаривать?

Алёна в расстройстве закусила губу.

— Нет.

— Тогда зачем?

Пришлось повернуться к нему. На сковороде скворчала жарящаяся картошка, ею пахло на всю кухню, а Алёне предстояло стоять под взглядом небритого мужика и объясняться с ним на тему своих действий и работы журналиста в принципе. А Фёдор ещё так смотрел на неё, с насмешкой взрослого пожившего мужика, которому все её слова кажутся детским лепетом.

— Вы не понимаете, его все ищут.

— Кто?

— Все. Милиция, Следственный комитет. Журналисты. Все. Всем любопытно, почему он сбежал.

Фёдор докурил, затушил окурок, а сам носом шмыгнул. После чего хмыкнул.

— Наверное, потому что его все ищут. Я бы тоже сбежал.

— Может быть, — не стала Алёна спорить. — Но дело ведь не в этом. Если бы я его нашла…

— Я понял, можешь не продолжать. Если бы ты его нашла, ты бы разнесла это на весь свет, и тебе бы вручили медаль.

— Не вручили бы мне никакой медали. Но тогда меня бы заметили.

— Как печально это прозвучало. Ты настолько плохой журналист?

Она решительно качнула головой.

— Я хороший журналист. И я всегда довожу всё до конца.

— До какого?

— До логического, — с нажимом проговорила она, и вдруг поняла, что Фёдор изо всех сил старается не рассмеяться. Его улыбка пряталась в его наметившейся бороде, но глаза смеялись вовсю. Это показалось обидным, и Алёна отвернулась. — Вы ничего в этом не смыслите.

— Ещё бы.

Замолчали. Алёна в обиде, а Фёдор, кажется, обдумывал. Алёна накрывала на стол, нарезала салат, а потом дёрнулась, когда почувствовала близкое присутствие мужчины. Рука Фёдора протянулась мимо неё к столу и поставила на стол банку тушёнки. Алёна удивлённо глянула на него, но он лишь пожал плечами.

Замечательно, она будет есть тушёнку. Во рту появился неприятный привкус, а мозг сам собой начал подсчитывать, сколько лет прошло с тех пор, как она так питалась. Когда-то тушёнка казалась пиром. Пришлось даже зажмуриться, чтобы избавиться от столь ярких воспоминаний.

— Не переживай, это вкусно.

— Вы вообще отсюда не выезжаете? Питаетесь консервами?

— В морозилке есть гусь. Не желаешь приготовить?

— Гусь?

— В деревне старушка продавала.

— Боже.

— Садись за стол.

Роско походил за Фёдором по кухне, потом присел у стола и стал преданно смотреть на хозяина. Пока Алёна раскладывала по тарелкам жареную картошку, Фёдор ловко открыл жестяную банку, взял кусок чёрного хлеба и намазал на него тушёнки. А потом положил всё это в собачью миску неподалёку. Роско кинулся к миске, пару раз щёлкнул челюстями и облизнулся в конце. Алёна наблюдала, не ела. Потом осторожно заметила:

— Ему же нельзя.

Фёдор непонимающе глянул на неё, после чего пояснил:

— Это же тушёнка. Не колбаса.

От тушёнки Алёна отказалась наотрез. Ела картошку, салат, задумалась, и поэтому удивилась следующему вопросу:

— И что ты теперь будешь делать?

Она пожала плечами.

— Ещё надеюсь, что дождь кончится, и я придумаю, что делать с машиной. Как думаете, к вечеру закончится?

— Откуда мне знать. Но я не об этом. С Костровым и всей этой историей. Тебе ведь надо о чём-то писать.

— Это точно… Вряд ли что-то хорошее меня ждёт. — Взгляд невольно метнулся к часам на запястье. — В девять я должна была быть на работе, а через час сдать статью о Беленьком.

— О ком?

— О депутате Беленьком.

На лице Фёдора было озадаченное выражение, и Алёна нахмурилась вслед за ним.

— Так вы местный или нет? Кто в нашей области не знает Беленького?

— Я не знаю. А чем он знаменит?

— Тем, что жуткий зануда и надоеда. Вот чем.

— Безумно интересно. И почему же ты не стала о нём писать?

— Потому что мне куда интереснее, где Костров-младший, — разозлилась Алёна его бестолковости. — Это новость федерального масштаба. А кто такой Беленький? Вот вы его даже не знаете!

— Ну, я не показатель. Я, вообще, в ваших журналистских делах ничего не понимаю. Например, что за необходимость была пилить почти сто пятьдесят километров в ночь и дождь, чтобы искать какого-то парня.

Алёна мрачно жевала, после чего призналась:

— Если бы я не поехала вчера, сегодня могло бы быть поздно.

— В смысле?

— Сегодня собирался ехать Артюхов.

Фёдор смотрел в свою тарелку и жевал. Потом переспросил:

— Это кто?

— Наша местная звезда журналистики.

— И он собирался ехать в Марьяново?

Алёна кивнула и тут же добавила:

— Но, надеюсь, дождь его задержит.

— Кто знает…

— Что?

Он голову поднял и посмотрел на неё.

— Если он такой же любопытный как ты, может и приехать. Но хотя бы мозгов хватило не переться сюда ночью. А то спасай вас обоих, корми…

— Ночью бы он не поехал, он вчера в клубе зависал.

Он вглядывался в её лицо, не понятно, что высматривая, затем неопределённо протянул:

— Занятно.

После обеда к Алёне пришло волнение. Нужно было что-то решать. Что-то решать с машиной, с тем, как ей отсюда выбираться. Фёдор сказал, что до деревни отсюда километра три. Машины у него не было, по крайней мере, он ей так заявил. Он сторож, а не таксист, именно так и сказал. А это означало, что если Алёна всё же решится оставить здесь машину, то ей придётся идти пешком до деревни три километра. Кроссовки немного подсохли, но стоит ей выйти на улицу, они вымокнут за пять минут, и три километра снова по холоду и сырости её организм не вынесет. Решиться она никак не могла, сомневалась, а время шло и шло. А дождь не заканчивался.

— У вас есть телевизор? Или радио?

— Скучно?

— Хочу погоду узнать!

— Я уже узнавал. До завтрашнего дня просветления не ожидается.

Тоска. Алёна всё-таки вышла на парадное крыльцо, накинула свою кофту, и от двери далеко не отходила. Просто хотелось постоять на этом крыльце, вряд ли ещё когда ей удастся побывать в настоящей усадьбе. Роско вышел за ней, тихонько подошёл и сел у её ног. Задрал голову к хмурому небу, а когда ему на нос накапало, помотал головой и чихнул. Алёна руку опустила и потрепала его между ушей. Роско на всякий случай решил проявить подозрительность, руку её обнюхал, но не отодвинулся, просто безразлично отвернулся. А Алёне почему-то пришло в голову, что это Фёдор его подослал, её караулить. Она даже осторожно заглянула в дом через приоткрытую дверь, но сторожа не увидела.

— Роско, пойдём в дом, — позвала она, когда начала замерзать.

Пёс пропустил её вперёд, после чего отряхнулся. Брызги полетели во все стороны, Алёна едва успела от них укрыться. А когда собака вошла, закрыла двери, всё как полагается, на шпингалеты и ключ. Двери были высокие, метра три, это было очень непривычно.

— Здесь есть интернет? — крикнула она Фёдору из гостиной. Её так и манило к кабинету, но войти туда без спроса ещё раз она не могла, это было бы воспринято, как преступление. Роско же бродил по гостиной и обнюхивал углы и мебель, видимо, его сюда не часто допускали.

— Есть, но вряд ли оплачен. Мне он ни к чему.

— Жаль.

— Тебя, как посмотрю, потянуло в цивилизацию безудержно.

— У меня телефон разрядился, а зарядник дома остался.

— Не готова ты ещё к приключениям, Алёнушка.

Она взглянула на него со вспыхнувшим изумлением и тут же попросила:

— Не надо звать меня Алёнушкой, мне это не нравится.

— Я шучу.

Фёдор тоже прошёлся по гостиной, оглядывался. Алёна наблюдала за ним. Сейчас он хромал почти незаметно, видно, помогло то, что последние часы давал ноге отдых.

— Вам не страшно здесь одному?

— А чего здесь бояться?

— Такой большой дом. Старый…

Он усмехнулся.

— С привидениями, да?

— О них нельзя говорить.

Фёдор повернулся, посмотрел с интересом.

— Ты веришь в привидений?

— Не знаю, — попыталась она уклониться от ответа. — Со мной рядом девочка работает, она пишет про всю эту паранормальщину. Так ей кто только не звонит и что только не рассказывает. Конечно, по большей части звонят психи, но все их истории… они странно похожи. Откуда-то они берутся? Вдруг и, правда, кто-то их видит?

Фёдор присел на подлокотник дивана, тот самый, прожжённый, и на Алёну уставился. Потом вдруг спросил:

— Сколько тебе лет?

— Какое это имеет значение?

— Просто любопытно. Может и мне быть любопытно?

Алёна помедлила, прежде чем ответить. Но ничего опасного для себя в этом вопросе не усмотрела.

— Двадцать шесть.

— Замечательный возраст.

Она руку в бок упёрла.

— Не смейтесь надо мной.

— Да я не смеюсь, ты что. Я завидую. Ты ещё можешь позволить себе совершать глупости.

Алёна отвернулась от него. Точнее, увернулась от его взгляда. Прямого и насмешливого. И чтобы перевести разговор на другую тему, спросила:

— Вы что-нибудь знаете о доме?

— Что тебя интересует?

— Вы сказали, что Костров его продал. Я не понимаю, как он мог его продать? Я читала, что он очень им гордился. Всеми силами восстанавливал память предков, денег не жалел.

— Ну, денег не жалел, это точно. Видела, стройку за домом? — Алёна кивнула. — Там будут конюшни и ещё тьма всего.

— Будет? Вы же сказали, что он продал усадьбу.

— Так говорят. Но, наверное, всё равно что-то будет. Материалы завозят исправно.

Алёна подошла к камину, провела рукой по расписной плитке, та была холодной, но приятной на ощупь.

— Я бы не смогла продать. Если бы знала, что здесь жили мои прапрабабушки.

Фёдор поднялся, подошёл к ней, но остановился в паре шагов.

— Всё-таки ты плохой журналист.

Она дёрнулась, покосилась на него.

— Почему?

— Тебе не хватает терпения и усидчивости. Будь ты поумнее, сидела бы сейчас дома, в тепле, и ради сенсации не нужно было бы ночью ехать к чёрту на куличики. Порыскала бы по архивам и выяснила всё про предков Костровых. Вдруг нашла бы сенсацию? Не Кострова-младшего, а что-то более пикантное.

— Я не понимаю…

Алёна повернулась к Фёдору и неожиданно оказалась к нему совсем близко. Носом едва в его плечо не ткнулась. Машинально отступила, но за спиной оказался камин. А Фёдор смотрел на неё в упор и не собирался отступать и выпускать её из капкана.

— Костров, как оказалось, о стольком в своей жизни врал, сама же мне рассказывала, так одной маленькой ложью больше или меньше, какая разница?

Алёна завела руку за спину и вцепилась в каминную решётку.

— Вы про усадьбу? Она не принадлежала его предкам?

Фёдор загадочно и как-то нехорошо улыбался.

— Его дом второй от выезда на трассу.

— А усадьба?

Он лишь плечами пожал.

Они стояли и смотрели друг на друга, близко-близко. Вокруг тишина, только Роско в углу громко дышит, но до них ему никакого дела нет. Фёдор смотрел на неё, наверное, с каким-то умыслом, а вот Алёна невольно принялась всматриваться в его лицо. И чем дольше смотрела, тем сильнее начинала хмуриться. Под его щетиной, на левой стороне лица, она рассмотрела шрамы. Небольшие, неглубокие рубцы, они пересекались, образовывая затейливую сетку от мочки уха до подбородка. И в какой-то момент Фёдор её взгляд расценил верно, потому что Алёне от неловкости захотелось отодвинуться. Она, конечно, ни о чём не спросила, только смущённо кашлянула и отвернулась. А вот из его глаз даже тень улыбки ушла. Он отступил, после чего оглянулся на собаку. И резким тоном приказал:

— Роско, место.

Пёс встрепенулся и бодро потрусил из гостиной на кухню. Фёдор отправился за ним.

Алёна осталась в гостиной, сжала руки в кулаки, затем даже зажмурилась. На самом деле, получилось крайне неловко. Ей даже пришло в голову, что стоит пойти за Фёдором и извиниться за свою бестактность. Оглядела полутёмную комнату, необжитую и холодную, хотела уже пойти на кухню и поступить, как следует воспитанному человеку, но в этот момент услышала с улицы кое-что невероятное. Звук двигателя. К дому определённо подъехала машина. Алёна метнулась к окну, отдёрнула тяжёлую штору, и на неё пахнуло пылью. Пришлось даже рукой её разогнать, и тут с кухни послышался грозный собачий лай, правда, он тут же смолк, видимо, Фёдор пресёк.

— Кто-то приехал! — Алёна пробежала по коридору, влетела в кухню и увидела, как Фёдор надевает плащ. — Машина подъехала!

— Слышу. Иди в комнату.

— Что? — От этого предложения Алёна растерялась. Посмотрела в окно, увидела, что к дому подъехал тёмный внедорожник. И, не смотря на дождь, из машины вышел мужчина в камуфляже. В принципе, в самом факте ношения камуфляжной формы не было ничего странного, её даже рыбаки и охотники носили, но мужчина не производил впечатления рыбака. Скорее охотника, и спокойнее от этого не становилось. Физиономия была угрюмая, каменная. Дождь закапал на его кепку, по козырьку, но его это нисколько не волновало. Он стоял, расправив плечи, с явной военной выправкой, и оглядывался, но без особого интереса. Он просто ждал.

Фёдор на Алёну посмотрел, оценил то, как она к окну прилипла, и указал собаке на место у двери.

— Роско, сторожи.

Алёна только рот открыла, не в силах поверить, что он это сделал. Но Фёдор вышел, и ей оставалось только на собаку устремить свой изумлённый взгляд. А пёс снова глянул на неё обвиняюще, видимо, решив, что хозяин из-за неё не взял его на улицу, и грузно уселся прямо в дверном проёме. Почесал задней лапой за ухом.

На улице ничего интересного не произошло. Фёдор приблизился к автомобилю, и после минутного разговора с прибывшим, они вместе сели в машину, от дождя спрятались. А Алёна металась по кухне. Стоять у окна быстро надоело, да и Фёдор наверняка мог её видеть, и она отошла к столу. Пальцами побарабанила, потом чайник на газ поставила. Заглянула в холодильник.

— Роско, хочешь тушёнки? — Она даже открытую банку достала и пса ею подразнила.

Тот открыл пасть, высунул язык, бурно подышал, затем гордо отвернулся. Взятка принята не была. Алёна расстроилась и сунула банку обратно на полку. Села на стул и принялась мотать ногой. Интуиция подсказывала, что она здорово сглупила, сунувшись сюда вчера ночью.

Минут через пятнадцать услышала, как хлопнула дверь автомобиля. Вскочила и поспешила к окну, дёрнула в сторону лёгкую тюлевую шторку. Мужчины снова вышли под дождь, ещё о чём-то поговорили, а потом принялись прощаться. Фёдор пошёл к дому, обернулся и ещё что-то сказал. А тем временем на дороге появился ещё внедорожник, точно такой же, и уже через полминуты, затормозив рядом, из него вышли уже четверо мордоворотов, в той же форме, но что в их появлении поразило Алёну, это наличие у каждого оружия. Она отлично рассмотрела кобуры и рукоятки пистолетов. Инстинктивно вцепилась в край подоконника. Этого только не хватало. Правда, ничего не произошло, все ещё пару минут помокли под дождём, после чего Фёдор направился к дому, а остальные расселись по машинам и поехали прочь. Признаться, Алёна вздохнула с облегчением. Не знала почему, повода к этому облегчению не видела, но оно её посетило.

— Кто это был? — спросила она, как только Фёдор вошёл в дом и снял плащ. Встряхнул его в коридорчике у двери, и определил на вешалку. Погладил Роско в знак поощрения, когда тот ткнулся широким лбом в его ноги. А Алёне сказал, многозначительно усмехнувшись:

— Хозяин едет.