Невеста для Мрака

Екатерина Оленева, 2016

Вторая книга цикла "Красный цветок". Могущественный магический дар продолжает приносить рыжеволосой повелительнице Огненной Стихии новые неприятности. Тёмный Властелин, король-некромант, желает владеть всем самым лучшим, а те, от кого зависит Одиффэ, подписали брачный контракт за неё. Между любовью и властью рыжая ведьма выбрала бы любовь, но есть ли у неё выбор? Иногда за право выбирать приходится платить слишком высокую цену.

Глава 5

Мы двигались рысью, стараясь не утомлять лошадей — переход планировался долгий. По обе стороны от дороги лежали ещё не засеянные зерновыми поля, в чьих глубоких бороздах голубели тонкие полоски воды, не успевшей испариться. То тут, то там взгляд натыкался на пышные кусты, покрытые лиловыми первоцветами. Пахло древесными соками.

Но счастье длилось недолго. Цветущие кустарники сменились сухостойником, над которым стаями вилось вороньё. Падальщиков привлекала длинная вереница виселиц, поднявшихся словно стройный лес.

— Трупы свежие, — неприязненно сморщил длинный аристократический нос Кассли.

— Банда Феера, — откликнулся Джейманн. — Отказались ребятки по-доброму сдаться Стальной Крысе, вот и повесили их, высоко и быстро, без суда и следствия.

Смотреть на такое малоприятно даже полудемонам. Пока мы спускались к реке я, в числе прочих, отворачивалась, старательной зажимая рукой нос. Миновав древний горбатый мост, перекинутый с одного берега на другой, мы продолжали следовать за Ланджоем.

Ехали долго. То спускались с холмов, то поднимались на кручи. Ровных участков почти не было.

Окружающий ландшафт не впечатлял. Все эти природные красоты предстояло преодолеть обычным способом, то есть верхом на потеющей, взбрыкивающей, уставшей лошади. А это далеко не фунт изюма. Моя многострадальная задница успела покрыться мозолями, и каждый новый шаг походил на пытку.

Когда уже всерьёз начало казаться, что день не закончится никогда, что солнце пришпилено к небу невидимой гигантской булавкой, светило начало медленно закатываться за горизонт. Однако радости это не прибавило. Местность оставалась неизменно пустынной. Из строений, если и попадались, то только заброшенные фермы. Жилым даже и не пахло.

— Не пора ли осмотреться в поисках ночлега? — предложил Таббар.

— Осматривайся — не осматривайся, а вокруг одно: пустыня. Кажется, так и придётся заночевать под открытым небом, — высказал вслух общие опасения Кассли.

Ночь действительно застала нас в пути. И, что ещё хуже, вместе с ночью нагрянула гроза. Стоило только солнцу скрыться, ветер принялся набирать силу, вскоре превратившись в настоящий ураган. Всполохи молний рассекли небо, гром зловещим хохотом рассыпался по острым каменным скалам, окружившим нас со всех сторон, словно зубы в пасти у чудовища.

— Бездна! — просипел Ланджой.

Трудно было с ним не согласиться.

Спустя час, когда все вымокли до нитки и почти отчаялись, навстречу из темноты выдвинулись дома в окружении оград из жердей. Мы, таки, набрели на деревню.

Ланджой постучался в первый же попавшийся дом.

За дверью мелькнул свет, и сиплый старческий голос осведомился, кто это в столь позднее время тревожит сон добрых людей?

— Мы охотники за нечистью, — прокричал Ланджой. — Приехали в вашу деревню по специальному распоряжению Департамента из Афьора.

Дверь осторожно приоткрылась. Показалось круглое благообразное морщинистое лицо. Чтобы лучше разглядеть нас, старик держал в высоко поднятой руке масляный фонарь.

— Охотники? — переспросил он. — Хвала Двуликим! Наконец-то! Наш лорд велел незамедлительно препроводить вас к нему, как только вы появитесь…

— Чего ж медлишь? — не выдержал Кассли. — Веди!

Старик отрицательно замотал головой, проявляя одновременно трусость и благоразумие:

— Простите, господа, но я слишком стар, чтобы покидать кров в такую ночь. Вы без труда сами найдёте господский замок. Нужно проехать совсем немного вперёд и увидите его.

— Вперёд! — скомандовал Ланджой.

— Предлагаю для начала оторвать голову здешнему лорду, — предложил Кентар, — а уже потом приняться за местных волкодлаков.

— Остаётся надеяться, что волкодлакам не нравится дождик, и мы хоть до замка-то доберемся без приключений, — ответил другу Джелрой.

Кони, скользя, с трудом вскарабкались по крутому откосу, ведущему к замку. Мы остановились у рва, над которым сумрачной тенью нависал подъёмный мост. Почти сразу с лязгом отварилось решетчатое окошечко надвратной башни, и чей-то трубный глас поинтересовался, кого это слепой ткач принёс в такую непогодь?

— Охотники за нечистью, — повторился Ланджой. — Если вы не впустите нас немедленно, гюрзу вам в глотку! — своих чудовищ будите ловить сами, — прорычал он.

Мост, гремя и бряцая, стал медленно опускаться. Мы получили возможность въехать под тёмную арку, миновали узкий мощёный двор и вошли, благословляя Светлых Богов, в замок.

На второй этаж по узкой винтовой лестнице подниматься пришлось гуськом. Двустворчатая дверь, распахнувшись, пропустила в просторный сводчатый зал, освещённым красноватым пламенем огромного камина.

По меркам провинции, в которой волей случая пришлось оказаться, местный лорд был богатым человеком. Стены увесили пёстрыми коврами, на коих вперемешку красовались охотничьи трофеи: головы, шкуры, рога. За трофеями рядами тянулось дорогое оружие.

Хозяин всего этого великолепия восседал в широком кресле возле огня. То был человек с узкими щелками вместо глаз, надменно выпяченной нижней губой и совершенно лысый, как моё колено. Одет лорд был затейливо и старомодно. Длинный камзол свободно облегал грузную фигуру, широкий кожаный пояс туго стягивал массивный живот.

— Значит, вы и есть охотники? — низким голосом прорычал хозяин вместо приветствия, предварительно изучив каждого из нас долгим, внимательным, не слишком-то доброжелательным взглядом. — Мы ждём вас уже несколько недель. Нельзя сказать, чтобы вы были расторопны, господа.

— Мы пустились в путь сразу, как только получили приказ из Департамента, — возразил Ланджой.

Лорд снова скользнул по нему тяжелым взглядом:

— Мои крестьяне упорно распускают слухи, — процедил он, — что по окрестностям гуляют волкодлаки. Я, как лорд этой деревни, пытаюсь принять меры, честно исполняя свой долг. Но правительство, как всегда, проявляет заботу о людях лишь на словах… мало того, что ваши услуги я должен буду оплатить из личной казны, вы ещё и заставляете ждать себя.

— Не в наших правилах медлить, уверяю вас, — отвечал Ланджой. — Для людей нашей профессии время — это деньги. Но сейчас, сами видите, мои люди вымотаны, они устали с дороги. Нам необходима сухая одежда, пища и отдых.

Лорд выпятил нижнюю губу ещё дальше, хотя это и казалось невозможным:

— В этих краях законы гостеприимства святы. О ваших людях позаботятся, — процедил он величаво.

Слуги повели нас через очередной узкий коридор. Миновав несколько окованных железом дверей, мы оказались в пустом круглом помещении с голыми каменными стенами, лишь на широких подоконниках лежали покрытые циновками лежанки. Ничего не скажешь, королевские апартаменты.

— Не слишком-то радостно нас здесь встречают! — прорычал Оукмар. — Может быть, обидеться и завтра убраться отсюда подобру-поздорову? И хрен с ними, с деньгами, а?

— Что тут скажешь? — ухмыльнулся Джейман, — Пусть крестьян неприветливого лорда волкодлаки сожрут живьём, всех до одного. Он из-за своего скопидомства вполне заслуживает остаться без вассалов.

Слуги лорда, тем временем, складывали сухие дрова, растопку и бересту в камин. Зажав кремень и трут, они высекли огонь и принялись раздувать его маленьким мехом. В трубе завывал ветер, загоняя клубы дыма обратно.

Подумать только, сколько усилий? Мне достаточно просто взглянуть, чтобы этот паучий камин разнесло взрывом вдребезги. Хотя взглянуть — это я, конечно, немного преувеличила. Камин взорвался бы только в том случае, если бы я выплеснула в него всё скопившиеся за последние дни раздражение. Чего я делать, конечно же, не собиралась.

Компаньоны и соратники принялись стаскивать мокрые сапоги, доспехи и одежду. Мы с Мел забились в укромный уголок, где в свой черёд, с удовольствием сбросили мокрые тряпки.

Я особо не скромничала. После бешеной скачки, грязная, далекая от всего, что принято считать в обществе привлекательным, я считала, что надёжно застрахована от мужского внимания. Судя по заинтересованным взглядам и вытянутым шеям недооценила я игру мужских гормонов.

Интересные всё-таки зверьки эти мужчины. Мне вот сейчас, например, было глубоко плевать на все их телесные достоинства. Хоть они голыми туда-сюда перед моим носом ходи, будет ноль реакции. А у них, — ведь, поди ж ты! — всё совсем иначе.

После перехода тело нестерпимо ныло. А ведь я далеко не изнеженная комнатная девочка, да и в Академии Магии нас гоняли — будь здоров! Но вот она, разница между учебой и тем, что уже по-настоящему. На тренировочной арене, устав и вымотавшись, ты просто сдашься, потому что, как не суровы условия обучения, в конце любого спарринга ставится лишь оценка, а в конце боя таится чья-то смерть.

Колокол позвал к ужину, отвлекая меня от размышлений, а мужчин — от подглядывания.

В столовой было по-настоящему уютно. Звуки разыгравшейся непогоды сюда почти не проникали. В жирандолях горели восковые свечи, а сам стол ломился от еды: рыба, дичь, мясо, овощи, варенье, караваи хлеба, всевозможные лепёшки, вино или простокваша на любой вкус — всё было тут.

— Садитесь и отужинайте, — пригласил лорд, указывая Ланджою место напротив себя.

Рядом с лордом, по правую его руку, сидела высокая чопорная дама средних лет. Одета она была с претензией на хороший вкус.

— Добро пожаловать к нашему столу, господа, — скупо уронила хозяйка замка.

За дамой расположились молодые люди, оба не старше двадцати пяти лет, одетые по последней столичной моде: камзолы, шейные платки. У обоих были длинные волосы, причем собственные, а не парик, что говорило в пользу их хорошего вкуса.

— Мы рады вам, — проговорила единственная, если не считать меня, девушка за столом. Видимо, хозяйская дочка. — Вы ведь убьёте этих чудовищ, господа, правда?

— Не беспокойтесь, маэра. Убьём. Это наша работа, — ответил Ланджой.

Девушка, слегка покраснев, мило заулыбалась, продемонстрировав очаровательные ямочки на щёчках.

— Возможно, ваши люди не боятся волков, — вскинул голову один из сыновей лорда. Тот, у которого были прекрасные золотистые локоны. — Но этот зверь — особенный.

— Обычно волкодлаки не делают различий между людьми, ведь так? — произнесла дочка лорда. — Но этот как будто специально выбирает лишь женщин и детей.

— Вы видели его? — спросил Ланджой.

— Нет.

— Полагаете, волкодлак здесь в единственном числе?

— Мы на это надеемся. В противном случае ваши услуги обойдутся нам ещё дороже, не так ли? — усмехнулся лорд.

— Понимаю ваш скептицизм, маэстро, — кивнул Ланджой. — Но такова жизнь. Если хочешь, чтобы грязную и опасную работу за тебя сделал кто-то другой, приходится платить.

— Мы собрали для вас сведения о пострадавших, — подал голос темноволосый сын лорда, предпочитающий до сего момента отмалчиваться. — Как только отужинаем, принесут документы, чтобы вы могли просмотреть их и сами сделать выводы.

Сквозь звуки бури прорвался леденящий душу волчий вой. Он почти всегда и на всех нагоняет тоску и ужас, боги знают почему? Живые волки зачастую не представляют для людей опасности, а мёртвые — никогда не воют.

Жена лорда вздрогнула и нервно промокнула губы салфеткой:

— Линуар, дорогая моя, — обратилась она к дочери, — поиграй, пожалуйста, на клавесине. Уверена, гости будут рады послушать музыку.

Рады, как же! Терпеть не могу музыку. Волчий вой, конечно, тоже не сахар, но уж лучше он, чем жалкие потуги провинциальной девочки на музицирование.

Линуар не заставила себя просить дважды. Она направилась к инструменту, и вскоре из-под её тоненьких пальчиков полилась монотонная однообразная мелодия. Клавесин особенно хорош тем, что не способен передавать музыкальные оттенки.

— Мы пытались поймать зверя сами, — выстукивая пальцами нервную дробь по столу, поделился воспоминаниями темноволосый наследник лорда. — Но у нас ничего не вышло.

— Люди не сведущие не должны браться за дело, — Ланджой отодвинул от себя столовый прибор, достал из кармана толстую сигару и наклонился к свече, чтобы прикурить. С наслаждением глубоко затянулся, выпустив вверх кольца дыма. — Я бы вот никогда не взялся печь булочки, потому что рискую всё испортить.

— Самим? Вам ещё повезло, что живыми ушли! Вот что вы, господа, станете делать… — прохрипел Таббар своим осиплым жутким голосом, — что станете делать, когда чудовище выскочит из чащи, словно из мрачных глубин ада и набросится на вас, а?

— Что мы будем делать? — испуганно облизал губы золотоволосый лордёшныш.

— Эй, хозяин, — вскинулся Кассли, — вели подать ещё вина!

— А у меня как раз и был такой случай, — с многозначительным видом начал Таббар. — Чудовище выскочило из чащи и набросилось на моего коня. Оно оторвало ему задние ноги одним ударом…

У Мел сделалось такое выражение лица, словно ей туда лимон без шкурки засунули.

Кассли опрокинул свой стакан залпом.

— В Бездну коня! — пробасил Оукмар.

— В бездну! — согласились остальные охотники.

Линуар перестала терзать клавиши. Воцарилась благословенная тишина. Мужчины разразились благодарственно-восторженной речью. На этом вечер, хвала Двуликим, и закончился.

Мы с Мел легли в постель.

А вот мужчины спать не торопились, они всё о чём-то болтали и болтали, бубнили и бубнили. Где силы брали? У меня глаза слипались прямо на ходу.

Вообще байки о том, что мужчины, якобы, молчаливее женщин, это миф. Мужчинами же созданный. Себе в оправдание, надо полагать. Да ни одна баба не способна так трепать языком, как глупое мужичьё. А уж сплетники они и вовсе жуткие. Пошлые в придачу.

— Нет, ты видел? Видел, как на меня хозяйская дочка-то таращилась?

— Не льсти себе. Она с меня весь вечер глаз не сводила.

— А классные у неё буфера. Клёвые сиськи!

— Ага. И зад такой аккуратненький. Как раз по моему вкусу.

Я сжала зубы и отвернулась к стенке. Ну не люблю я, когда о девушках так. Наши сиськи и задница не наша заслуга и не наша вина. Они даны нам от природы и такие, какие есть.

— В этом замке я не чувствую себя спокойно, — перебил пустой трёп Кассли.

— Ну, по крайней мере здесь приятней, чем под проливным дождем, — широко зевнул Джейман, потягиваясь. — А дочка лорда — сладкая курочка.

Опять он за своё, гусь лапчатый!

— Жаловаться грех, — поддакнул Делрой. — Мы сытно отужинали, нас ждут сухие постели. Случались в нашей жизни ночки и похуже этой.

— Мне тоже хозяин не внушает доверия, — покачал головой Ланджой. — Если хочешь выжить, необходимо самому заботиться о собственной безопасности. Поэтому ложитесь в одежде и оружие держите наготове.

— Да ладно! — разочарованно протянул Джейман. — Не думаете же вы, что наш лорд сегодняшней ночью решит изобразить собой волкодлака?

— Погляди сам, — заговорил немногословный Кентар, — на двери ни замка, ни засова. Не запереться.

— Придётся по очереди сторожить за дверью, — подвёл черту под разговором Ланджой, — Думаю, что, скорее всего, наши хлопоты впустую, но осторожность — прежде всего. Дежурить будем по очереди. Все, — Ланджой скользнул по нам с Мел, — кроме женщин.

Я с облегчением натянула одеяло на голову. Конечно, все мы тут только наёмники, но как приятно иногда воспользоваться маленькими привилегиями.

Ночь прошла спокойно. А вот позавтракать спокойно не удалось.

— Зверь! Зверь напал! Снова! — влетел в столовую человек с перекошенным от ужаса лицом. — Тварь из бездны убила всех!

Ланджой поднял голову и посмотрел на ворвавшуюся в зал толпу людей. Казалось, ещё немного, и они перешагнут тонкую грань вменяемости.

— Волкодлаки напали снова!!!

— Быть не может, — решительно заявила Мел. — До полного полнолуния ещё неделя.

— К Слепому Ткачу ваше полнолуние! Слышишь, баба?! К Ткачу! Деревня усеяна трупами! Этому чудовищу нет дела до науки. Оно жрёт людей почти каждую ночь!

Ланджой медленно поднялся из-за стола и, громко стуча каблуками по каменным плитам, медленно подошёл к человеку, положил ему руки на плечи и заглянул в глаза:

— Мы здесь затем, парень, чтобы помочь. И мы поможем. Так что успокойся и перестать орать, как истеричная баба. Пошлите, ребята, глянем, что за хрень здесь творится, — кинул он нам небрежно, даже не оборачиваясь.

Действительность превзошла все ожидания. Человек пять лежали на одной улице, между телегами, лошадиными лепёшками и повседневной утварью. Причём, если сами туловища оказались ещё в относительной целостности, то конечности раскидало повсюду. Всю мостовую залило кровью.

Увидев, как туча мух выползла из приоткрытого рта мертвеца, я не смогла сдержаться. Согнувшись в три погибели, избавилась от всего, что осталось от вчерашнего ужина. После чего приняла решение больше не рассматривать жертвы. Помочь им мой осмотр не сможет, а мне неприятно.

— Волкодлак и вдруг охотится не в полнолуние? — плюнул себе под ноги Таббар, закончив осмотр.

— Это не волкодлаки, — покачала головой Мел, — кто-то другой.

— В любом случае повозиться придётся, — резанул товарищей острым взглядом Джелрой. — А пока избавьтесь от трупов, пока луна не заставила подняться их самих. Выжившие после этого нападения есть?

— Нет. А если бы были?..

— Их пришлось бы убить.

Крестьяне болезненно дёрнулись.

Крутой мужик! Что ещё скажешь? Интересно, а если бы это его мать, сестру или дочь покусал волкодлак, был бы он столь же категоричен? Про любовницу и жену не спрашиваю — этих убил бы, не колеблясь, сомнений нет.

Воистину, полная добродетель, свято выполняющая свой долг так же ужасна, как и разнузданный, кровавый порок. Крайности сходятся, как половинки, замыкаясь в круг.

— Нужно дать родственникам хотя бы проститься!.. — начал, было, достойный человек, но Кассли его перебил.

— С чем? С чем ты предлагаешь им проститься? Вот с этой рукой? Или вот с этой ногой? Или вон с той вязанкой кишок, растянутых по всему переулку?

У меня возникло стойкое желание убить ублюдка. Я ведь уже почти справилась с тошнотой…

— Во имя милосердия, добрый господин, не препятствуйте нам, — мягко сказал Ланджой. — Пусть для всех, кому были эти люди дороги, они останутся теми, кем были, а не тем, что от них осталось. Кэнтар, Оукмар! Очищайте улицу.

Прислонившись к стене, я наблюдала, как ребята запихивают в мешок человеческие останки, привязывая их к телеге. Оукмар подходил первым и набрасывал на мертвеца дерюгу, скрывая его от глаз. Потом они вдвоём переплетали в саван тело, брали его, точно полено и тащили к тележке.

Если бы на месте этих несчастных, безымянных бедняков оказался бы какой-нибудь именитый лорд, помпы и реверансов было бы значительно больше. Но кому нужны люди из массовки? Взгляд любого зрителя способен уследить лишь за жизнью основных персонажей.

Очень жаль, что тварь не порвала в клочья вчерашнюю фальшивую музыкантшу. Её бы уж точно не свалили грязной грудой. Над ней бы справили пышную тризну.

За деньги не купишь счастье? Бред! За деньги можно купить всё. Хотелось бы верить, что лишь в этом мире, продажном и богомерзком, дела обстоят столь паршиво, а в мире лучшем перед ликом Творца все мы едины. Очень хотелось бы верить. Да вот только не верю я в посмертье. Ни в аду, ни в раю мы не просыпаемся. Все заканчивается там же, где начинается — здесь. И для мертвых уже не имеет никакого значения, чьё имя написано на их могиле, приходят ли к ней кто-нибудь поплакать. Это нужно живым, а мертвым все равно, потому что их больше нет. Ни внизу, ни вверху — нигде.

Джелрой и Оукмар стащили трупы в центр небольшой площади и принялись поливать их маслом.

— Помочь? — подала я голос.

— Держись-ка ты, куколка, подальше, а то как бы тебя позже саму гасить не пришлось.

— Я маг. Моя профилирующая стихия — огонь. Однако если вы предпочитаете повозиться подольше, не стану портить вам удовольствие.

Парни переглянулись. Оукмар кивнул:

— Валяй.

Странное это чувство. Всегда. Каждый раз — странное. Даже не поймешь, приятное или пугающее. Каждый раз, вызывая огонь, я боюсь. Боюсь, что он не отзовётся, не послушается, не откликнется. Или наоборот, нахлынет таким мощным потоком, что я не успею его перераспределить, подчинить, направить.

Меня много раз называли Повелительницей огня. Глупцы! Огнем владеть нельзя. Стихии не подчиняются людям. Просто по какой-то неведомой причине они соглашаются выполнять наши желания. Но я знаю, придёт день и час, когда с меня непременно возьмут плату.

Пламя послушно занялось. Высокое, яркое, оранжевое, оно поднималось с треском, охватывая человеческие останки с таким энтузиазмом, словно это и впрямь были сухие полена.

— Здорово! — с уважением и опасливым восторгом покосился на меня Джелрой.

В деревне атмосфера воцарилась тягостная. Оно и понятно. Почти в каждой семье за истекшие месяцы чудовище утащило чью-то жизнь. Люди были так напуганы, что даже днем не опускали ставен.

На нас, пока мы шли, опасливо косились, будто мы и сами были наполовину волкодлаками.

Простонародью никто не берётся разъяснять подлинной сути вещей, а незнание порождает слухи, сплетни и страхи. А жить в страхе и незнании плохо.

На свете есть три разновидности тварей, способных менять личину.

Первые — живые оборотни, или метаморфы. Это существа способны превращаться в зверя. Как правило, все метаморфы отличные маги, и полностью держат под контролем своё перевоплощенное тело. Способны превращаться в любое время суток, независимо от лунных фаз.

Ужас, который люди веками испытывают перед представителями оборотнических кланов, по большей части ничем не обоснован. Это предрассудки. Хотя, если вспомнить Миарона?.. Он был зверем по сути своей, в человеческой личине не меньше, чем в звериной.

Вторая разновидность оборотней — ликантропы. Самый опасный подвид. Именно он порождает массу тёмных легенд, вызывающих истерию. Большую часть времени ликантропы выглядят как люди, впрочем, и в человеческом своем облике они проявляют кое-какие странности, но, чтобы заметить их, нужно подобраться к ним очень близко. Во время полнолуния сознание покидает их и словно демон овладевает их телом. Без помощи извне эти существа очень опасны, ибо в звериной ипостаси одержимы лишь одной идеей: напасть, схватить, сожрать.

Ликонтрапия передаётся классическим способом, о котором можно услышать в любой легенде: через влажные среды организма — слюну, кровь и сперму. Правда, чтобы заразиться последним способом, нужно очень постараться. Ликантропы заразны только в период полных лун, а в животной форме они не испытывают сексуального влечения к жертве. Их подавляет гастрономический инстинкт. Так что самые распространенный способ распространения ликонтрапии всем с детства известный укус.

Третья разновидность оборотней, с которыми мы, предположительно имеем дело, это волкодлаки. Вопреки досужим вымыслам, не имеют к ликантропам или метаморфам никакого отношения. Метаморфы не становятся волкодлаками после смерти, хотя, поди, попробуй, переубеди в этом суеверных крестьян. Внешне волкодлаки напоминают гибрид волка с гиеной, передвигаются на задних конечностях, и при нападении полностью обескровливают тела. Как и любой мертвец, представляющий собой биомассу, не управляемую сознанием, волкодлаки бесстрашны. Да им попросту нечем бояться, мозг у них не функционирует. Ликантропа одолеть сложнее. Пусть и дремлющее, в нем присутствует человеческое сознание. А волкодлак — туп и прожорлив.

Существует гипотеза, что волкодалки — фейри. Во время Ярких Лун эти твари способны проникать к нам их другого мира сначала в виде кошмаров, потом, питаясь страхами, набирают силу и материализуются. Материализовавшись, пьют кровь. При укусе информация передаётся, как вирус, все инфицированные выполняют заданную программу.

Чтобы не говорили охотники, волкодлаки нападают не только в период трех полных лун. На самом деле энергии двух лун с половинкой, или даже c четвертью третьей может оказаться достаточным, чтобы завести эту адскую игрушку из бездны.

Поначалу волкадлаки, как любое порождение мрака, держатся в тени, и нападают только на одиночек. Достаточно выйти за калитку вдвоем, чтобы их отпугнуть. Но как только они набирают силу, начинают действовать вполне как обычные звери. С рассветом эти порождения ночи не прячутся, как наивно полагают не только честные крестьяне, но и господа охотники, они попросту уходят из нашего мира в свой. Поэтому искать волкодлака днём приблизительно то же самое, что ловить чумахастых мымриков, не удастся никому и ни за что. Нельзя поймать то, чего нет.

Так что пока охотники и крестьяне, вооружившись топорами, вилами, колотушками, лопатами, кнутами, без всякой пользы уставали, шныряя по холмам, лесам и долинам, я преспокойно и с чистой совестью отдыхали в тенёчке.

— Почему ты не пошла с остальными и не ищешь тварь? — полюбопытствовала хозяйка трактира, протирая стойку.

— Не люблю тратить время попусту, — пожала плечами я. — Я маг, женщина и, в отличие от этих работников ножа и топора, точно знаю, что мы ищем. А главное, где и как это нужно делать.

— Чего ж ты не сказала этого своим друзьям?

— Во-первых, они мне вовсе не друзья — я этих людей третий день как знаю. А во-вторых? Мужчины уверены в себе и в своей силе. Что им советы какой-то пигалицы?

— А ты действительно маг? — с интересом глянула на меня женщина.

Я кивнула.

— Тогда ты, наверное, знаешь, что нужно сделать, чтобы зверь не накинулся и не растерзал?

— Знаю.

Женщина воровато покосилась на дверь и придвинулась ближе ко мне. Мне такой поворот событий был как-то не очень, но отодвигаться я, на всякий случай, из вежливости, не стала.

— Дай мне какой-нибудь отвар или амулет, — горячо задышала она мне в ухо. — У меня есть деньги, я заплачу.

— У меня нет ни отваров, ни амулетов, — отрезала я.

— Тогда изготовь их! Сжалься! У меня пятеро детей…

Я вздохнула.

— У меня нет ни отваров, ни амулетов, да против того, что у вас тут завелось, они и не подействуют. Но могу тебе дать пару совершенно бесплатных советов. Первое — не гаси на ночь свет. Тьма, как известно, боится его. Достаточно любой, даже самой простой лампадки.

— Наш лорд говорит, что свет привлекает зверя.

— Ерунду говорит ваш лорд. Даже обычные звери боятся огня и не приближаются к горящему костру. А уж фейри в круг света носа точно не высунут. Конечно, лампадка не панацея, но между домом, где горит свет и домом, где его нет, тварь наверняка выберет темный двор. И ещё, постарайся, чтобы в твоем доме было как можно больше покоя, любви и радости. Волкодлаки идут на запах страхов, похоти, ненависти. Любая негативная эмоция для них, как приманка. Туда, где царит счастье, эта гадость не сунется.

Женщина смотрела на меня с неприязнью.

Отлично! Вот зачем я тут растрепалась-то, а? Чего ожидала? Люди так примитивны. Прямо стадо какое-то. Она хочет, чтобы я выкинула какой-нибудь зачарованный фокус, вроде щелчка пальцами с сопровождением зубодробильной бессмыслицы на устах, чтобы раз и два — и все дела. А я ей тут втираю сказки о том, что любовь в сердце защитит её дом от монстра. И ведь на самом деле — защитит. С гарантией. Лучше амулета, лучше даже любого оружия.

Представьте себе гобелен. На лицевой стороне рисунок — эта наша жизнь, а на изнаночной — невидимые нити. Весь мир строится из двух потоков: созидательного и разрушительного, светлого и тёмного. Если по законам материальным, положительное притягивает отрицательное, то на изнаночной стороне плюс тянет к себе плюс, а минус следует строго за минусом. То есть, чтобы проще простого: не хотите привлекать к себе бяки, не думайте о ней, не делайте её тут и будет вам счастье.

Просто — если в теории. Но веками недостижимо на практике.

Я покинула таверну. Сказать трактирщице мне было решительно нечего.