Принц из Парижа

Екатерина Неволина, 2011

Утонченную и стильную Жанну, которая грезит Парижем, французским кино и музыкой, в классе зовут француженкой. И она никогда не обратила бы внимание на невзрачного Лешку, если бы… не увидела его глаза. Они оказались такого пронзительного синего цвета! Наверно, это и есть любовь? Вместе с подругой Алисой француженка разрабатывает план, как влюбить в себя Лешку Беляева… Но главный герой их сценария признаваться в любви почему-то не спешит. Может, причина в Алисе, которая флиртует с будущим принцем Жанны?

Глава 1,

в которой героиня, то есть я, предстает во всей красе

Меня зовут Жанна. Но в классе часто называют француженкой. Я, конечно, делаю вид, что сержусь, но на самом деле это мне льстит. Я брежу Парижем, его улицами, полными народа, глянцевыми, блестящими витринами модных магазинов, где выставлены такие туфельки, что за них можно отдать весь остаток жизни; запахами и изобилием кондитерских, где есть все — от настоящих багетов с хрустящей корочкой и нежнейшей, тающей во рту мякотью до крохотных изящных пирожных, которые так похожи на произведения искусства, что их можно выставлять в музее.

Моя любимая музыка — песни настоящих француженок: Эдит Пиаф и Мирей Матье… Мои любимые актрисы — Изабель Аджани и Жюльет Бинош. Мой любимый актер — Гаспар Ульель. О, это отдельная история! Этот парень с трогательными ямочками на щеках стал моей настоящей любовью. Его цветные фотографии — увы, конечно же распечатки из Интернета — висят в моей комнате повсюду. Самый любимый портрет — над кроватью. Засыпая, я целую его бумажные губы, а просыпаясь, говорю: «Доброе утро, любимый!»

Я и сама похожа на француженку. У меня каштановые волосы, подстриженные безупречным удлиненным каре, веселые карие глаза чуть миндалевидной формы в обрамлении длинных черных ресниц, маленький задорный носик и, главное, очень красивые руки с тонкими запястьями и длинными пальцами, на которых шикарно смотрятся множество тоненьких колечек, которые я надеваю. Я люблю свои руки и иногда сама любуюсь ими — они кажутся мне парой белых резвых птиц. Я даже пробовала курить, потому что сигарета здорово мне идет и позволяет показать запястья во всей красе, но не выдержала и бросила, едва начав. Курение — не для меня. Наверное, я слишком несерьезна, чтобы иметь серьезные вредные привычки.

Что еще можно сказать обо мне? Я учусь в одиннадцатом классе и четко вижу свое будущее.

Когда-нибудь я стану самостоятельной обеспеченной девушкой. У меня будет изящное белое — к загару — платье и красная машина-кабриолет с откидным верхом, на которой я уеду на Лазурный Берег, а вслед, словно длинный шарф Айседоры Дункан, будет виться: «Non Je Ne Regrette Rien»…^[1]

Я закрываю глаза и вижу это ясно, как наяву. Нет, даже яснее. Я уже слышу ласковый шепот моря и певучие голоса, небрежно переговаривающиеся по-французски… Вот я на щедро залитой тепло-золотистым солнечным светом набережной Ниццы. На мне — длинное белое платье, сандалии и небрежно сдвинутая шляпка, на поводке — поджарая борзая с ухоженной блестящей шерстью. Мы идем, и все оглядываются нам вслед…

— Жанна, ау, ты с нами или нет?

Голос учительницы разбивает хрусталь моих мечтаний, и он рассыпается по парте множеством сверкающих льдинок-осколков.

Я снова в Москве. За окном — вечное серое, хмурое, будто насупившееся небо. Как же непохоже на сияющую лазурью и солнцем праздничную Ниццу!..

— А… Я здесь, — машинально отвечаю я.

— Она не здесь, она уже в Париже! — острит Инга.

Я бросаю на нее короткий, но острый, как кинжал, взгляд. Авось наколется.

— Жанна, слушай, пожалуйста, — примирительно произносит учительница, — тебе еще экзамены сдавать.

Да провалились бы они, эти экзамены!

Но я киваю — эдакая пай-девочка, девочка-конфетка.

Правую щеку словно опаляет жаром.

Это Димка Совицкий, мой сосед по парте, опять уставился на меня с пламенным обожанием. Кстати, он — мой раб. Он решает за меня контрольные, носит сумки (когда я это позволяю ему в качестве вознаграждения) и покупает шоколадки. Конечно, я не всегда его так балую. Парней вообще нужно держать в узде, чтобы не позволяли себе лишнего. Им это на самом деле нравится. Чем презрительнее к ним относишься, тем больше они тебя обожают. Проверено на Димке. Он готов ради меня буквально на все. Вчера я разрешила ему проводить меня домой, потребовав за это плату. Нет, не деньги. Деньги — это неинтересно. Даже не сладости. Всего лишь поступок. Совицкий должен был подходить к тем, на кого я укажу, и говорить им разные глупости, кукарекать, петь песни. И что бы вы думали? Делал!

Наверное, поэтому я его никогда не полюблю. Рабов нельзя любить, их можно только презирать, иногда жалеть. Единственный для него способ заполучить мое сердце — это достать его у меня из груди. Но Димочка, конечно, на такое не способен! Был бы способен, возможно, я отнеслась бы к нему иначе. Хотя на Гаспара Ульеля он, конечно, никак не похож, далеко не такой красавчик. Темноволосый, худощавый, чуть-чуть сутуловатый, стеснительный. В общем, знай свое место, раб!

Тем временем урок закончился, и я, проигнорировав умоляющий взгляд соседа по парте, подхватила под руку свою подружку Алиску и отправилась прогуляться по коридору. Мы с ней часто так гуляем, очень удачно оттеняя друг друга: я брюнетка со стильной стрижкой, Алиска — блондинка с длинными, до середины спины, волосами. Можно не сомневаться, что мы — самые красивые девчонки в школе. Это в очередной раз подтверждают провожающие нас взгляды парней. Однако подойти наши мачо школьного разлива боятся, зная, что лучше не попадаться нам на язычки — мигом высмеем. Девочки тоже держатся в стороне. С некоторыми из них, например с Ингой, у нас вялотекущая холодная война, с другими — безразличный нейтралитет, третьих, которые набивались нам в подруги, мы с Алиской отшили, не разводя лишних церемоний. Мы вообще слишком яркие птички для нашего застоявшегося, как болото, класса. В общем, дружим мы вдвоем, неразлучные и в то же время не нуждающиеся больше ни в чьем обществе.

— Ты посмотри на своего Димочку! — шепчет Алиска, наклоняясь к моему уху, так что ее волосы щекочут мне щеку. — Он смотрит на тебя так, словно ты — булочка с изюмом. Того и гляди, слюна изо рта закапает!

Я царственно пожимаю плечами:

— Обойдется! Скорее подавится!

Мы с Алиской смеемся.

Чуть дальше, у окна, я вижу стоящего к нам спиной парня. Кажется, это Леша Беляев из параллельного класса. Он неотрывно смотрит куда-то.

— Подойдем, — киваю я на него подруге. — Спросим, чем он там любуется.

— Подойдем! — она с готовностью соглашается.

Мы приблизились к Леше и с обеих сторон заглянули через его плечо. Странно — ничего особенного.

— Что-нибудь интересное? — тем не менее спросила я, заправляя прядь волос за ухо.

Лешка обернулся, и меня поразили его глаза. Какие-то необыкновенно синие и… я даже не знаю, с чем сравнить — распахнутые, что ли.

— Первый снег. Как красиво, вы видели? — произнес он, словно и не замечая нас с Алиской.

Совершенно обычные слова, но в то же время в его голосе, в его взгляде было что-то такое… особенное, что вдруг меня зацепило.

Я еще раз посмотрела в окно. Легкий снеговой пух лежал на карнизе, прильнув к стеклу. Снежинки казались большими и любопытными, они словно заглядывали в наш мир, желая узнать, как мы здесь живем. Снега было еще немного, он только-только припушил ветки деревьев, пятнами выбелил четырехугольный школьный двор… А ведь действительно очень необычно, как-то сказочно. Удивившись, что не заметила этого сразу, я перевела взгляд на Лешу. И он тоже вдруг показался мне другим.

Раньше я никогда не обращала на него внимания. Он был не из тех ребят, что время от времени пытались замутить со мной или Алиской. Обычный парень — не слишком высокий, не слишком приметный — со средне-русыми аккуратно подстриженными волосами и синими, как оказалось (раньше я никогда не разглядывала), глазами, судя по всему, скорее молчун… И одевается не слишком ярко — обычные джинсы и какие-нибудь однотонные свитера и футболки. В общем, казалось бы, два раза не взглянешь. И вдруг…

— Первый снег! — повторила Алиска, закатывая глаза. — Ну, ты, я смотрю, поэт! «Зима, крестьянин, торжествуя!..» — и подруга взглянула на меня, ожидая одобрения.

В другое время я, конечно, включилась бы в диалог, и мы с ней вдвоем высмеяли бы неудачливого лирика. Но не сегодня. Сегодня со мной вдруг произошло что-то необъяснимое.

— Не смешно, — резко оборвала я Алиску, и подруга застыла, от крайнего изумления забыв даже закрыть рот.

А я вдруг представила, как иду с Лешкой под первым снегом. На мне — узкое черное пальто и длинный летящий алый шарф. Мы идем по аллее, и между нами кружат снежинки, вовлекая нас в свой хоровод. А Лешка смотрит на меня своими необычными синими глазами… Как же я могла не замечать его глаз! Наверное, точно была слепой!

Тем временем Беляев, выйдя из задумчивости, окинул нас с Алиской пренебрежительным взглядом и, резко отвернувшись, пошел прочь. От его взгляда я зябко повела плечами — словно ледышек за ворот засыпали!

— Жанка, что с тобой? — спросила Алиска с ужасом.

Мы с ней, кстати, всегда были не разлей вода. С тех самых пор, когда я новенькой пришла в их класс и села за одну парту с Алиской, мы всегда вместе и, в общем, никогда всерьез не ссорились. Правда, еще три класса назад нас с ней рассадили — за излишнюю, по мнению учителей, общительность на уроках, но, по большому счету, это ничего не изменило. Алиса теперь сидит сразу за мной, и общаться это, поверьте, не слишком мешает. Ну и Димка, уже давно крутившийся подле меня, прочно занял место за моей партой. А это бывает даже полезно. Скажем, на контрольных. Но что Димка?! Сейчас меня гораздо сильнее занимал кто-то другой…

— Жанна! Ты меня слышишь? Что-то случилось? — взволнованно повторила подруга.

— Ничего, — ответила я и уставилась в окно.

— Жан, у тебя что, настроение плохое? — настаивала подруга. — Ну давай смотаемся с уроков и засядем у тебя «Шоколад»^[2] смотреть. Хочешь?

Я, кажется, уже говорила, что обожаю фильмы о Франции? Этот — один из моих любимых. Он похож на сказку. Как хороши те мощеные улочки маленького французского городка! А еще шоколад… с орехами и чили-перцем… Когда смотришь фильм, так и кажется, что чувствуешь этот горько-сладкий шоколадный запах, а во рту сразу становится немного сладко. Этот фильм всегда поднимает мне настроение, сколько бы раз я его ни смотрела.

Но сейчас я упрямо покачала головой:

— Нет, не хочу.

Алиска молча постояла рядом со мной. Я буквально физически ощущала ее недоумение и непонимание.

— Ты же это не из-за того хлюпика с первым снегом?.. — наконец спросила она.

Если бы я сама знала, что со мной происходит и отчего меня вдруг охватила то ли грусть, то ли раздражение! Мне сейчас не хотелось говорить ни с кем, даже с Алиской.

— Пойду пройдусь. Не иди за мной, — предупредила я и решительным шагом направилась к лестнице, ведущей вниз.

У выхода меня окликнул охранник:

— Ты это куда без куртки? Простудишься.

— Не простужусь, я ненадолго, — бросила я, уже выходя из двери.

Крыльцо было припорошено снегом, и я, проведя рукой по перилам, набрала почти целую горсть. Но снежинки быстро растаяли от тепла моих пальцев и, превратившись в воду, каплями упали на землю. Я смотрела на свою мокрую руку, и отчего-то мне хотелось плакать.

Наверное, со мной и вправду что-то не так. Может, я заболела, и у меня температура где-нибудь под сорок градусов?.. Я поднесла руку ко лбу, но никак не могла понять, горячий он или нет. Может, оттого, что пальцы еще помнили холод снега…

Тут на плечи опустилось что-то тяжелое. Я обернулась и увидела Совицкого. Это он накинул на меня свою куртку и стоял теперь рядом.

Я бросила на него презрительный уничижающий взгляд.

— Простудишься, — пробормотал одноклассник и, больше не решаясь докучать мне, скрылся в дверях школы.

Куртка пахла чем-то смутно знакомым, от нее было тепло, и настроение, захватившее меня, как-то само собой исчезло.

Снег перестал идти, и я заметила, что где-то на асфальте уже образовались лужицы. Век первого снега недолог.

«И что это на меня нашло?» — пробормотала я и, кутаясь в чужую куртку, вернулась в школу.

В этот день я больше не видела Лешку, а Алиса дулась на меня до последнего урока.

— Ну что, — спросила я, обернувшись к ней, когда русичка завершила занятие и дала домашнее задание, — будешь обижаться и дальше, или пойдем «Шоколад» смотреть?

— Ну, пойдем, — ответила она, пытаясь изобразить снисходительно-равнодушное согласие, но я-то видела: ей ужасно скучно без меня и она счастлива, что наша короткая размолвка закончилась.

Димка внимательно посмотрел на меня, и мне вдруг показалось, что он все-все про меня знает. Но молчит. Как та собачка, что все понимает, а ничего сказать не может.

— А тебя не звали! — хором сказали мы с Алиской и засмеялись — так здорово получилось, прямо как в былые времена!

Впрочем, почему это мне пришло в голову такое странное выражение — «былые времена»? Какие они былые, если ничего не изменилось?..

Димка нехотя запихнул в сумку учебник и тетрадку и пошел к выходу, оглядываясь на нас, словно ждал, что вот-вот мы передумаем и окликнем его, пригреем и позовем смотреть с нами фильм. Но мы, конечно, не окликнули.

— Что это на тебя сегодня нашло? — спросила подруга, когда мы вышли из школы.

Снег, кстати, полностью растаял, хотя прошло-то едва ли два часа, а под ногами хлюпали лужи. Если ударить по луже каблучком, на черном глянце моих сапожек появляются маленькие круглые капельки. Это очень красиво.

Я засмотрелась на них, поэтому ответила не сразу.

— Ничего. А что такое?.. — наконец сказала я, все еще разглядывая сверкающие брызги.

И Алиска, конечно, поняла меня, потому что сразу пошла на попятную и заговорила о том, что в наш любимый магазин завезли новую коллекцию. Я с радостью поболтала с ней о тряпках, пока мы шли к моему дому.

Вот и мой подъезд. Мы поднялись на лифте на третий этаж, и я открыла ключом дверь.

У нас неплохая трехкомнатная квартира: моя комната, родительская, общий зал и, вдобавок, большой прямоугольный холл, где разместились шкафы с нашей домашней библиотекой. Мама большой фанат уборки, поэтому у нас всегда стерильно, как в аптеке. Светлые стены, однотонное ковровое покрытие, чистота и аккуратность, возведенная в квадрат или даже в куб.

Моя комната выходит на солнечную сторону, поэтому большую часть дня в ней светло. Здесь стоит удобный диван, на котором я и сплю, стол с гибкой никелированной лампой, похожей на вытянувшуюся в стойке змею, навесные полки со всякими милыми пустяками — моими фотографиями в прозрачных стеклянных рамочках, несколько картинок с видами Парижа, красивые подсвечники под свечи-таблетки. Над диваном, как я уже упоминала, висит портрет Гаспара Ульеля, еще несколько его изображений взирают с соседней стены — большая уступка моей мамы, долго противившейся тому, чтобы я «портила обои».

— Устраивайся, — предложила я Алиске, а сама отправилась на кухню.

В холодильнике нашелся кусочек сыра, пакет апельсинового сока, а в баре в гостиной, как я помнила, еще лежала коробка хороших конфет. В общем, пиршество было нам обеспечено.

Я притащила всю еду.

Алиска уже устроилась на ковре, скинув туда диванные подушечки.

Мы запустили фильм и принялись смотреть, уплетая конфеты.

— Все-таки Виенн Роше умеет добиваться своего, — вздохнула Алиска, когда пошли титры. — Хотела бы я быть на нее похожей…

Мои же мысли в это время витали совершенно в другой сфере. После фильма и шоколадных конфет, которые всегда удивительно благотворно действуют на самое дурное настроение, я пересмотрела сегодняшнюю ситуацию и теперь готова была поговорить о ней с Алиской. Главное — навести подругу на разговор.

— Кстати, о сегодняшнем… — невпопад произнесла я и сделала многозначительную паузу, давая подруге возможность ввести свою реплику.

— Да? — Она, подложив сложенные руки под голову, с любопытством уставилась на меня.

— Этот Леша из параллельного, в общем, ничего, — закинула я пробный камень.

Алиска хмыкнула.

— Ты что, хочешь сказать, что влюбилась? — спросила она с подозрением.

— Конечно, нет, — успокоила я. — Мне просто захотелось влюбить его в себя и посмотреть, что будет.

— И что же будет? Тебе что, Совицкого мало? — поинтересовалась подруга.

Я рассеяно покомкала в кулаке край шелковой подушечки.

— Ну, Димка — это совсем не то. Ни рыба ни мясо. А Лешка… почему бы и нет?..

Алиса села на полу.

— Но мне показалось, что пока он не слишком тобой интересуется? — задала она новый вопрос после небольшой паузы.

— В этом и весь смысл. Был бы влюблен, разве это было бы забавно?

— Хорошо, — согласилась подруга. — Но как мы будем его в тебя влюблять?

— А вот это мы сейчас и должны придумать!

Я притащила листы бумаги и цветные фломастеры, и мы с Алиской увлеченно стали рисовать схемы будущих военных действий.

Сначала на листе появились действующие лица: фигурка девочки со стильным каре — это, конечно, я. Фигурка длинноволосой девочки — Алиска, моя помощница. Рядом с нами, подумав, я пририсовала Димку — рабочий материал, который мы могли использовать в случае необходимости. Далее шла длинная красная черта, обозначающая границы неприятельского лагеря. На неприятельской стороне был изображен Лешка Беляев, а возле него — знак вопроса, говорящий о том, что на данный момент нам неизвестно число его сторонников.

Далее мы расписали по пунктам план:

1. Сбор сведений о враге.

2. Партизанские действия, призванные привлечь внимание врага к объекту J. (Обьект J — это, конечно, я — Жанна.)

3. Ловушка, решающий бой и пленение.

4. Наше торжество.

Собственно, пункт первый вопросов не вызывал. Алиска взяла его на себя. Она поговорит с девчонками из нашего и параллельного класса и попытается вытрясти из них как можно больше полезных нам сведений, в частности, есть ли у объекта Л (Лешки) девушка, с кем и когда он встречался.

Пункт второй подразумевал то, что объект Л должен как можно чаще слышать мое имя, сталкиваться со мной в коридорах и на любимых местах прогулок (не забыть выяснить во время проработки пункта «один») и быть всячески заинтригованным моей персоной еще до того, как наш план перейдет в третью, решающую стадию.

Пункт три, не скрою, казался мне самым интересным. Посовещавшись, мы с Алиской решили, что проще всего пробудить в Беляеве джентльменский синдром. Упрощенно говоря, кодекс настоящего джентльмена звучит примерно так: кто даму спас, тот обязан на ней жениться. Или, выражаясь словами известного писателя Антуана Экзюпери, мы в ответе за тех, кого приручили. Про женитьбу, это, разумеется, образное выражение, так далеко мы не планировали, но основную суть отражает.

— Он может спасти тебя от хулиганов. Действует безотказно, я видела это в нескольких фильмах. После этого спаситель сто процентов влюбляется в спасенную, — говорила Алиса, рисуя на листе девушку с каре, окруженную несколькими агрессивными человечками.

— Погоди, — возразила я, — а если он побоится сражаться с несколькими хулиганами? Мы не можем так рисковать!

Моя осторожность, кстати, — это семейное. У меня очень практичная семья. Папа работает в элитном собачьем питомнике, тренирует собак, мама — кадровик в крупной фирме. И оба — весьма здравомыслящие люди.

— Согласна, — кивнула Алиска после некоторого раздумья и перечеркнула две из четырех фигур нападающих. — А так нормально.

Я с сомнением покачала головой:

— Лучше снизить до одного и не слишком опасного на вид.

Подруга вздохнула, точно ее сердце разрывалось от великой печали, и вычеркнула еще одну фигурку.

— И кто же будет этим негодяем? — спросила она, обводя злодея в кривоватый овал.

В нашем случае выбор был очевиден.

— Конечно, Димка, — отозвалась я.

Алиса отложила фломастер и принялась грызть кончик наманикюренного ногтя.

— Ты абсолютно уверена? А он справится? А он вообще согласится?

Я с видом превосходства подняла бровь:

— Димка? Да он ради меня в лепешку расшибется! Он сделает все, что я захочу, хоть на карачках до Луны доползет!

— Ну…

Алиска хотела что-то сказать, но в это время из прихожей послышался шум открывающейся двери, а через некоторое время в комнату заглянула мама.

— Здравствуй, Алиса, — сказала она, с неодобрением оглядывая комнату, где еще присутствовали следы нашего пиршества в виде неубранной посуды и валяющихся на ковре золотистых конфетных оберток. — Девочки, вы что, опять вместо супа шоколад ели? Смотрите, испортите себе желудки. А уроки уже сделали?

— Здравствуйте, Марина Игоревна, — отозвалась Алиса, поспешно поднимаясь на ноги. — А я как раз уходить собираюсь.

В общем, подруга сбежала, предоставив мне уборку и поедание полезного супа.

— Au revoir^[3], — сказала я ей на прощанье.

— See you later^[4], — отозвалась она, и мы расстались, в целом довольные друг другом и разработанным планом.

Начало его исполнения было назначено на завтрашний день.

Примечания

1

Песня Эдит Пиаф «Я не жалею ни о чем».

2

«Шоколад» — фильм с Жюльет Бинош.

3

До свидания (фр.).

4

Увидимся (англ.).