Подарок

Екатерина Каграманова, 2023

Рита живет вдвоем с маленькой дочерью, но ей постоянно кажется, что в доме есть кто-то еще. Возможно, дело в трагических событиях прошлого, о которых все, кроме Риты, предпочли забыть.

Мама берет чашку и не глядя делает глоток. Она смотрит на экран телефона, а я слежу за ее лицом. Она хмурится, недовольно поджимает губы. Быстро проводит пальцем по экрану — еще, еще. Наконец морщинка на переносице разглаживается. Мама усмехается, потом откладывает телефон и прикрывает глаза.

Больше всего я люблю это время — утро. Утром есть только я и она. Я представляю, что это правда, что мы только вдвоем, и так будет всегда.

Вечер — совсем другое, вечером мы никогда не бываем вдвоем. Мама спешит, суетится. Иногда кто-то звонит или приходит тетя Наташа. И еще вечером всегда включают Лунтика. Мне ужасно надоел Лунтик, я знаю все серии наизусть. Но мама говорит, что это самый добрый мультик, для нее очень важно, чтобы в сказке не было жестокости. Если ей так хочется, пусть.

Когда у мамы звонит телефон, я обязательно слушаю. Я всегда слушаю, но если телефон — особенно. Бабушка всегда рассказывает про Бориса Иваныча и спрашивает про мамину работу. Еще она говорит, что соскучилась, и зовет в гости. Мама обещает прийти на выходных.Тетя Наташа говорит про своего парня. Он ее бесит и доводит: они то сходятся, то расходятся, и она очень переживает, что он кого-то себе найдет. Еще звонят разные лишние чужие люди — например, из банка. Но я всё равно слушаю, потому что вдруг это всё-таки важно.

Я слежу за маминым настроением. Иногда после работы она бывает грустная или злая, кричит, что задолбалась убирать раскиданные колготки. Потом она плачет, и мне бывает тяжело. Чаще она просто спокойная — так, не веселая и не грустная. Когда приходит тетя Наташа, они сидят на кухне и разговаривают — тогда я слушаю особенно внимательно. Тетя Наташа такая… Вот сегодня она звонит, когда у мамы обычное настроение.

— Слышала про Бабку Амалю?

Мама вздыхает и садится, потом отвечает:

— Да, я Ирину Васильевну в подъезде встретила. Дала пятьсот рублей. Жалко ее, конечно.

Тетя Наташа тоже вздыхает. Помолчав, спрашивает:

— Может, помянем? Чего-то настроение совсем…

— Ну давай, — мама открывает холодильник, заглядывает внутрь, — у меня, правда, из еды особо ничего нет. Так, Настина овсянка, суп, сыр…

— Да я возьму чего-нибудь. Мы же тогда красное не выпили?

— Да, стоит еще.

— Ну всё, жди.

Я смотрю на экран — там собираются печь пирог. Я бы тоже хотела как-нибудь испечь с мамой пирог, ну или хотя бы посмотреть, как это делается. Но мама не любит возиться с тестом, она покупает готовые булки.

Тетя Наташа коротко звонит в дверь. Она всегда шумная, яркая и, на первый взгляд, как будто праздничная, но это опасный праздник. Она может сначала громко смеяться, а потом начать плакать. Мама тогда или ее утешает, или плачет вместе с ней. И еще тетя Наташа никогда ничего сама не понимает…

Она входит, отдает маме пакет, снимает плащ и сапожки. Потом поворачивается к зеркалу, поправляет волосы и идет на кухню. По пути заглядывает в комнату, кричит: «Настюха, привет!» Ответа тетя Наташа никогда не ждет, сразу уходит. На кухне она, как обычно, садится у окна, вытягивает ноги и откидывается на спинку стула.

— Фух, устала. Рит, давай дверь закроем, а то эти мультики… Башка трещит.

Мама качает головой:

— Нет, лучше оставь.

— Боишься Настю не услышать? Чего ее слушать. Спокойное дите. Рисует, телек смотрит…

Мама поджимает губы и ровно говорит:

— Наташ, не начинай опять, ладно?

Мама шуршит пакетом, достает прозрачный контейнер с салатом. Лицо у нее с виду спокойное, но я чувствую, что сердце бьется чуть быстрее.

Тетя Наташа садится ровно, облокачивается на стол. Глупая, дурацкая тетя Наташа.

— Что сделать, скажи. Колбасу порезать?

— Давай.

Кажется, всё. Успокоилось.

— Ну, Царство Небесное Бабке Амале.

Они несколько минут молчат — выпивают, едят.

Потом мама спрашивает:

— А сколько ей лет было, не знаешь? Я Ирину Васильевну спросила — она не помнит.

— Ой, не знаю. Лет сто, наверно. Страшная, как Баба Яга! Я ее боялась ужасно.

— Боялась? — удивляется мама. — А я нет. Мне ее почему-то всегда жалко было. Сидит, греется на солнышке — старая, сморщенная. Одинокая такая. Сколько себя помню, она всегда была старая. И всегда ее все так и звали — Бабка Амаля.

— Не дай Бог столько прожить. Вот честно, я б такая — лет пятьдесят и хватит, ну максимум — шестьдесят. Не хочу вот это всё — моршины, вены, геморрой всякий… А рядом девочки молоденькие, и все эти козлы на них смотрят. Не, не хочу.

— Да ну, глупости, — хмурится мама, — мне нужно долго жить. Плевать мне на мужиков. У меня же Настя. Кому она нужна, кроме меня? У папочки ее…своя жизнь. У бабушки — Борис Иваныч. А если меня не станет…

— Ой, ладно. Чего-то нас занесло не туда, — поспешно говорит тетя Наташа, — давай за здоровье.

— Давай.

Они звякают бокалами и снова умолкают.

В телевизоре играет быстрая громкая музыка — всем весело. Я хочу, чтоб мне тоже было весело. Иду в коридор, сажусь на пол и начинаю играть.

Не сразу замечаю, что на кухне перестали разговаривать. Потом тетя Наташа тихо спрашивает маму:

— Ты чего? Опять?

Мама молча кивает.

— Я ничего не слышала, — пожимает плечами тетя Наташа.

— А я слышала. Звук такой — ш-ш-ш, как будто катится что-то, а потом — бум, как будто ударилось. Каждый раз такой звук.

— Может, по телику?

Мама уверенно мотает головой.

Тетя Наташа наливает вино в бокалы и говорит:

Конец ознакомительного фрагмента.