Дважды в одну реку

Екатерина Каверина, 2021

Мечты существуют для того, чтобы их исполнять, – была уверена Даша, – нужно только составить правильный план, а уж планы составлять она умела! Она всё делала лучше всех – захотела получить лучшего парня на курсе и получила. Потом оказалось, что ей нужно что-то другое, и Даша пошла за своими мечтами: уехала учиться в США, получила отличную работу в Швейцарии, а потом в Москве и, наконец, вернулась в родной город с высокой должностью, платиновой картой и пустотой на сердце. Максим считал жизнь легкой и радостной прогулкой, зачем упираться в стремлении к чему-то, если у него и так есть то, к чему другие только стремятся? Родители позволяли ему абсолютно все, девушки падали к его ногам. И так продолжалось довольно долго, пока одна за другой не обрушились проблемы – финансовые, личные, а все его девушки и даже жены оказались лишь попыткой заменить ту, что добилась его и пошла дальше. Они встретились спустя семь лет, чтобы еще сильнее ранить друг друга или все же сделать шаг в будущее вместе?

Глава 1

2015 год

— Что за унылая жизнь? вечером в пятницу тащиться домой вместо того, чтобы провести время где-нибудь в клубе или в ресторане, — мрачно думал Максим, открывая дверь своей квартиры. — Унылая скучная жизнь, сплошь состоящая из работы, плача ребенка и жены, которая из знойной красотки превратилась в недовольную тетку.

— Привет, Максим, — раздался голос откуда-то из глубины квартиры.

— Привет, — недовольно пробурчал он, вешая пальто и снимая уличные туфли.

— Машенька сегодня, наконец, покакала сама и не плакала совсем, — проговорила его жена, выходя из детской.

— Здорово, — безразлично ответил Максим, а про себя подумал: какая сенсационная новость! — Что у нас на ужин сегодня?

— Могу погреть тебе пиццу, — ответила жена.

— А что-нибудь нормальное в этом доме есть? Кроме пиццы? — заводился Максим.

— Нормальное хочешь — готовь себе сам. Мне некогда, я целый день с Машенькой занималась.

— Какого черта ты уволила домработницу и отказалась от няни? — почти закричал Максим.

— Не кричи — ребенка разбудишь, — бросила жена и ушла в гостиную, зашуршав там газетой.

— Да пошли вы все! — зло бросил Максим и закрылся в своем кабинете.

Счастливая семейная жизнь — предел мечтаний. Мечты — удел идиотов, больше он на это никогда не попадется. Галстук вслед за пиджаком был брошен на диван, из бара появилась бутылка виски и одинокий стакан.

В коридоре шаркала тапочками жена — неужели нельзя ходить так, чтобы ее было не слышно! И не разбрасывать кругом глянцевые журналы с рекламой модных тряпок и новостями из жизни знаменитостей! — Максим сбросил со своего стола журнал Vogue, на обложке которого красовалась странно одетая девица.

Захныкал ребенок, и почему эта девчонка вечно ревет? — Максим плеснул в бокал новую порцию виски.

Зазвонил телефон, Максим хотел бросить его куда-нибудь подальше и не отвечать, но после второго стакана жизнь показалась несколько веселее, и он решил взять трубку.

— Макс, привет! — раздался голос Вовки, приятеля по Универу.

— Привет!

— Как жизнь? Как жена, дочь? — Вовка был примерным семьянином и наивно думал, что все так же, как он, счастливы удушающим семейным счастьем.

— Нормально, — кисло ответил Максим.

— Слушай, я что звоню-то? — и действительно, что ты звонишь, подумал Максим. — Дашка вернулась, Катька моя видела ее сегодня, говорит, что вся сияет, назначили замом управляющего в швейцарский банк, у вашей компании там еще кредит на стройку.

Максим не слышал ничего, кроме двух слов: «Дашка вернулась».

Нежная, трепетная, самая умная, целеустремленная и так любившая его, когда-то… Дашка, которую он учил целоваться, а она смотрела на него широко распахнутыми глазами… Дашка, которая краснела от слова «секс», а сама плавилась в его руках. Та самая Даша, которой он клялся в любви в Париже почти шесть лет тому назад, когда казалось, что весь мир у него в кармане.

— Максим, иди, я тебе пиццу погрела, — крикнула жена, приоткрыв дверь кабинета.

— Спасибо, — крикнул он в ответ и невидящим взглядом уставился в свой опустевший стакан.

***

Было странно ехать по знакомым и в то же время как будто изменившимся улицам города, в котором она не была больше семи лет — семи долгих лет учебы в Америке, работы в Швейцарии, а потом в Москве. Родной город тоже изменился и словно повзрослел.

Даша чуть не пропустила съезд к новому ресторану, раньше эта часть набережной была пустынным и даже немного заброшенным местом — сюда вывозили новичков, учившихся водить машину, и сама Даша тоже провела здесь несколько неприятных часов, возмущая инструктора неумением быстро тронуться или вовремя остановиться. Теперь таких проблем у нее не было — она трогалась с пол-оборота и, слава Богу, научилась вовремя останавливаться. Набережная искрилась огнями, несмотря на промозглый ноябрь. С одной стороны выросли жилые дома, с другой — раскинулся развлекательный комплекс, каток и теннисный корт.

— Что ж, она вполне сможет жить в Ростове, — улыбнулась Даша, — хотя, имея деньги, можно жить где угодно. Она захлопнула дверь машины и, ежась под моросящим дождем, побежала к входу в ресторан.

— Дашка, как же я по тебе соскучилась! — бросилась к ней яркая рыжая девушка, сидевшая недалеко от входа.

— И я, тоже очень соскучилась, — обняла Даша свою лучшую когда-то подругу Ленку.

— Сколько всего хочется рассказать, узнать у тебя, — немного нервничая, проговорила Лена.

— Идем сядем и будем говорить столько, сколько хочешь, — тепло улыбнулась Даша и направилась к столику, за которым видела свою подругу.

— Дашка, ты куда? Ты что думала, я закажу столик на проходе? Уж чему-то я за эти годы научилась, — Дашу кольнул этот упрек — в Университете, окунувшись в светско-тусовочную жизнь, она часто бросала Лене обвинения в том, что та немодная, ничего не знает и не понимает. — Я тут у входа просто тебя ждала, не могла усидеть на месте.

— Как же я соскучилась по тебе, Лена, — теперь более тепло и искренне проговорила Даша, обнимая подругу.

— Ты изменилась, — сказала Лена, внимательно глядя на Дашу.

— Ты тоже, тебе так идет этот яркий рыжий цвет, он был у тебя до третьего курса, пока ты не перекрасилась в черный.

— Сколько мы не виделись с тобой? — спросила Лена.

— Больше семи лет, — тихо ответила Даша, — последний раз мы виделись в начале 2008 перед моим отъездом в Америку.

— Но мы общались все эти годы — телефон, e-mail, скайп, иногда мне кажется, что мы не расставались.

— Мне тоже, но мне не хватало тебя, наших разговоров, посиделок. Лена, я смотрю на тебя, и мне не верится, что твоя дочь в этом году пошла во второй класс.

— Мне тоже, — улыбнулась Лена. — Она чуть с ума не сошла, когда я сказала ей, что ты приехала.

— Все это время я видела ее только на экране компьютера во время наших разговоров по скайпу. Она классная, так похожа на тебя.

Время бежало незаметно, легкий разговор, отличный ужин. Даша была рада неторопливой беседе, Лене, такой преданной и верной. Был период в ее жизни, когда Даша обращалась с подругой не лучшим образом, но Лена простила ее, махнув рукой на прошлые обиды. Иногда Даша думала, что она бы себя не простила.

— Дашка, ты не думай, что я хочу испортить этот вечер или думаю, что для тебя это важно, но лучше скажу, тем более, если и не я, то все равно найдется тот, кто скажет.

— В чем дело, Лен? — спросила удивленная Даша.

— Ты знаешь что-нибудь про Звенигородцева?

— Нет, а что я должна знать про него? Также порхает и осчастливливает всех подряд? — усмехнулась Даша.

— Ну, думаю, что порханием его нынешнюю жизнь не назовешь, — ответила Лена, она всегда недолюбливала Максима — великую Дашину любовь периода учебы в Университете.

— Да, а что такое? — Даша старалась убедить себя, что ей все равно, но это было не так-то просто.

— До 2011 года компания его отца была крупнейшим застройщиком в городе, они одновременно строили 15 жилых домов и еще что-то для города: больницу, несколько школ.

— Лен, да я более-менее представляю себе благосостояние семьи Звенигородцевых, — прервала ее Даша, которой не хотелось ни слова слышать ни про Максима, ни про его родителей.

— Так вот, теперь никакого благосостояния нет. В 2011 все замерло, почти все компании холдинга заявили о банкротстве. Обманутых дольщиков — несколько тысяч. В отношении старшего Звенигородцева возбудили уголовное дело — надо же было устроить показательную порку. Пока шло следствие, он умер от инфаркта.

— Отец Макса умер? — воскликнула Даша. — Когда?

— В конце 2012 года, почти три года назад, — тихо ответила Лена.

— Он же был такой.., такой здоровый, веселый, как же он мог умереть? — недоумевала Даша. — Он был Максу и отцом, и братом, и другом, всегда так поддерживал меня. Как же он мог умереть?

— Ох, Дашка. Но это еще не все. Процессы, которые шли вокруг Звенигородцевых, было не остановить — банки обратили взыскание на все, до чего смогли дотянуться. Я-то хорошо это знаю, потому что тогда работала в Сбербанке, а он был крупнейшим кредитором строительного холдинга. Арестовали и продали с торгов не только имущество компаний, но и почти все личное имущество. Вроде бы остались какие-то трасты в оффшорах и квартира Макса, а все остальное ушло, почти с молотка.

— И дом родителей в парке? — спросила Даша. Трехэтажный особняк на берегу Дона был гордостью семьи.

— Дом тоже. Знаешь, у нас в то время как раз губернатор сменился, в общем, пока мадам Звенигородцева нашла подходы к новой власти — было поздно. Потом область, конечно, сменила гнев на милость, дома достраивают на государственные деньги и на новые кредиты. И, знаешь, кто руководит строительной компанией теперь?

— Кто? — спросила Даша, она была раздавлена услышанным. Да, она выкинула Максима и из головы, и из жизни, но слышать о несчастьях, постигших его семью, было тяжело.

— Максим.

— Что Максим? — не поняла Даша.

— Руководит строительной компанией Максим. Это было условие, на котором Звенигородцева стояла до последнего.

— Максим — руководитель строительной компании. Бред какой-то! — не скрывала своего удивления Даша. — Да ему плохо делалось, стоило отцу заговорить о стройке. Он же не мечтал дальше тепленького места в банке, чтобы можно было только бумажки перекладывать и точка.

— Ты бы видела его теперь. Он со строек не вылезает, серьезно. В каком-то интервью местной газете заявил, что осознает свою ответственность и спать не может, пока бедные дольщики не въедут в свои квартиры.

— Да ладно! — не поверила Даша. — Хотя, Лен, знаешь, но должен же он был когда-то измениться. Жаль только, что должны были произойти такие события.

— Да уж, — Лена хотя и не любила Звенигородцева, но смерти его отца сочувствовала. — Ну а насчет его личной жизни, Макс женился во второй раз, и у него родилась дочь полгода назад.

— Здорово, я рада за него, — проговорила Даша. — Думаю, из него, наконец, получился нормальный отец и муж.

— Ну это вряд ли, — протянула Лена, внимательно всматриваясь в Дашино лицо, та не выглядела расстроенной, неужели, наконец, излечилась от своей детской влюбленности в Максима.

А Даша не видела ничего перед собой — Макс опять женат, у него есть ребенок, он потерял отца и возглавил компанию, и все это без нее… а ведь когда-то они мечтали, что все будут делать вместе, или она одна мечтала об этом?..

***

Утро редко бывает добрым — это Максим уяснил давно, вот и сегодня начало нового дня не предвещало ничего сколько-нибудь хорошего. Яркие солнечные лучи пробивались через неплотно задвинутые шторы, раздражая его бедную голову, все тело болело — он опять уснул на узком и коротком диване в своем кабинете. В воздухе висел тяжелый запах виски и сигарет, где-то в глубине большой квартиры работал телевизор и плакал ребенок. Все как всегда — субботнее утро семейного человека. Максим устало поплелся в ванную.

Он уже стоял под ледяными струями живительного душа, постепенно обретая человеческий облик, и вдруг вспомнил вчерашний разговор с Вовкой и слова о том, что Даша вернулась. Усталость, недовольство и, чего уж греха таить, похмелье, исчезли в один момент. Даша вернулась! — интересно, какая она теперь?

Максим брился и напевал что-то себе под нос, в безрадостном прежде дне вырисовывались все более и более приятные перспективы. Гораздо проще жить, зная, что Даша где-то рядом, ездит по тем же улицам, ходит в те же места.

— Максим, идем завтракать! — позвала его жена, он даже не называл ее уже по имени — только безлично «жена».

— Иду, — проворчал он.

Жена, Ира, сегодня была что-то уж слишком тихой, но раздражала его, несмотря ни на что: ну неужели сложно взглянуть, наконец, на себя в зеркало и понять, что просто неприлично напяливать на свои растолстевшие формы старые вещи — он разве мало дает ей денег? И что за вульгарщина пить кофе со сгущенкой? — Даша предпочитала двойное эспрессо или капучино без сахара. И неужели трудно выключать свет в коридоре? — она же знает, как его это бесит.

Максим поднял глаза на Ирину, которая, уютно расположившись на диванчике у окна, с ленивой довольной улыбкой пила утренний кофе, и понял одну вещь — он должен с ней развестись!

***

Даша блаженно потянулась на своей широкой кровати, шелковые простыни были, конечно, капризом, но они так нежно хранили тепло ее тела. Вчера был отличный день — ее первый рабочий день на новом месте, в новой должности. В тридцать один она стала заместителем управляющего регионального филиала крупного иностранного банка и имела намерения в течение ближайшего полугода занять пост управляющего.

Она встала и, накинув халат, направилась на кухню. Как же здорово оказаться, наконец, в собственной квартире. Прошедшие шесть лет Даша жила не в худших местах, но все они не были домом, а съемным жильем, более или менее удовлетворявшим ее запросы. В Ростов Даша прилетела только в четверг, но мама все приготовила к ее приезду — в холодильнике были продукты, а в кофемашине — свежие зерна, а что еще нужно субботним утром?

Даша сделала себе чашку капучино и присела около окна — город просыпался, на смену вчерашнему дождю выглянуло холодное яркое солнце.

Итак, Максим — директор строительной компании и отец семейства — какой-то оксюморон, почти как живой труп! — усмехнулась Даша.

Неужели с момента их знакомства прошло уже тринадцать лет? Какая-то страшная цифра, тринадцать лет — целую жизнь назад, они были такими юными, Макс был ветреным, она — целеустремленной, она любила, а он — тогда ей казалось, что он тоже был, хотя бы влюблен.

Даша прислонилась лбом к холодному стеклу и, как наяву, увидела тот зимний день, когда она призналась подружке Лене, что ей нравится Звенигородцев.