Радость моих серых дней

Екатерина Дибривская, 2020

Тихон полон секретов: живёт в отдалении от людей в избушке лесника, что притаилась высоко в горах. Под видом смотрителя заповедных лесов он истаптывает километры в поисках браконьеров и своего врага. Случайность приводит в его мир хрупкую Севиндж, девушку, годящуюся по возрасту в дочери. Вспыхнувшая вовсе не родительская страсть, пылкие прикосновения, робкие поцелуи, жаркие признания, и Тихон готов оставить свои поиски и просто жить дальше. Но Севиндж не так проста, как кажется на первый взгляд.

Глава 5

Она.

Я засыпаю быстро, разомлевшая после бани, и просыпаюсь рано, но хозяина уже нет, а его постель скручена и лежит в стороне, чтобы не мешала под ногами в тесном закутке с маленькой кухонькой.

Грею чайник, а сама бегу в туалет и умываться. Полкан весело заигрывает со мной, и я смеюсь.

Изучаю все шкафы и полки, провизии у Тихона много: крупы, макароны, мука, соль и сахар, упаковки с чаем и кофе, тушёнка и рыбные консервы, три мешка картошки, мешок моркови, мешок лука, полмешка свёклы, сушённые грибы, овощи и зелень, сухофрукты, вяленое мясо и рыба, копчёности. В банках стоят соления, компоты, варенье и мёд. В узком морозильном ларе щедрые запасы мяса, птицы и рыбы.

У меня глаза разбегаются от столь богатого выбора.

Размораживаю куриные бёдрышки, ставлю бульон, а сама кидаюсь убираться. Не знаю, на сколько хватит терпения хозяина дома, но я боюсь возвращаться в город. Хочу показать, что стану ему полезной, что он не пожалеет, позволив мне остаться!

Перемываю полы, стираю пыль со всех поверхностей, грею воду и замачиваю в металлическом тазу вещи — свои, в которых попала в этот дом, и его, какие лезут под руку и кажутся несвежими.

Драю хозяйственным мылом, растирая пальцы в кровь, развешиваю штаны и кофты во дворе, и в самом конце верёвки, под небольшим навесом у бани прячу своё выстиранное бельё.

Мне непривычно носить одежду на голое тело, в своих глазах я выгляжу чуть ли не вульгарной. Как только растоплю баню, разложу бельё на полке — так быстрее высохнет.

Навариваю суп, тушу курицу с картошкой и добавляю понемногу сушённых овощей и грибов — надеюсь, Тихону понравится обед.

Хлеба нет, как и яиц, как и молока, и я развожу тесто на воде для лепёшек.

Время подходит к полудню. Торопливо растапливаю баню и выкладываю на полку в парилке трусы и бюстгальтер. Жаль, что это единственный комплект, но придётся жить так.

Сколько жить — не понятно. Пока сама не решусь уйти или пока хозяин не погонит прочь. А возможно, дядюшка найдёт меня раньше и заберёт домой.

В университет я не вернусь. Страшно. Не смогу учиться и оглядываться постоянно по сторонам в поисках похитителей.

Я и здесь, в лесной глуши, оглядываюсь — страху натерпелась на всю жизнь. Лучше бы меня выдали замуж, была бы себе хозяйкой за надёжной спиной супруга. А одна — как неприкаянная, незащищённая. Лёгкая мишень.

К часу еда готова, я накрываю кастрюльки покрывалом, чтобы жар не спал до возвращения мужчины, и пеку лепёшки.

К двум обед готов, стол сервирован, вскрыта банка разносолов и вишнёвого компота. Баня протоплена, только успевай дровишки подкидывать.

Я изучаю книжную полку, беру первую попавшуюся книгу — Марк Твен, и начинаю в скуке листать. Между пожелтевших страниц сокрыто от чужих глаз потёртое фото; на нём — три товарища в военной форме.

С трудом узнаю в молодом парне Тихона, второй — чуть старше, но похож на него, третий — такой же юнец, рыжеволосый, с весёлой улыбкой.

Смотрю на Тихона. Сейчас он совсем другой: грубый взгляд, губы спрятаны в жёсткой поросли, и не понятно, улыбается он или нет. На фото его губы растянуты в улыбке, глаза с лихим прищуром. Но видно, что человек он добрый и открытый. Был. А сейчас — я не знаю.

Я ставлю книгу с фотографией на место и ложусь на кровать. Думаю, куда пропал Тихон? Время обеда уже наступило. На минутку прикрываю глаза.

Просыпаюсь в кромешной темноте. Дом стынет, нужно растопить печь.

Тихон не вернулся? Или не стал меня будить?

Зажигаю свет, выкладываю в печь дрова и разжигаю.

Полкан на улице заходится в лае, и я выдыхаю спокойнее — хозяин вернулся.

Но Полкан не успокаивается, его истошный лай вызывает у меня приступ паники. Я хочу убежать, скрыться, но знаю, что, кроме тяжёлой двери без замка и тёмного леса вокруг, у меня нет убежища и укрытия. И в лес Тихон ходить не велел.

— Ш-ша, — протяжно кричит голос на пса, — дружище, ты чего изводишься?

Полкан скулит, разрываясь от противоречивых чувств: и человек худо-бедно знакомый, и меня велено охранять.

Я осторожно высовываю голову из двери и вижу мужчину с огромным рюкзаком, в телогрейке и шапке-ушанке. При виде меня на его лице, покрытом аккуратной рыжей бородой, расцветает улыбка. Передо мной третий парень с фото.