A&B

Екатерина Ведерникова, 2019

2070 год. Третья мировая война закончилась 40 лет назад. Выжившие построили новый мир, где разделения на страны больше не существует. «Все мы едины!» лозунг, повторенный на 115 языках мира, прогремел по всей планете. И в этом новом мире волей случая встретились два абсолютно разных человека. Есть ли будущее у дружбы между будущим полицейским и прирожденным убийцей?

«8»

Вдруг в дальнем углу здания, куда свет почти не пробивался, раздался странный звук. Чирк. Чирк. Сразу внимание всей компании устремилось в этот угол. Там стоял белобрысый парень, безуспешно чиркая зажигалкой, с сигаретой в зубах. Заметив его, все опешили. Никто не знал, как он здесь оказался, что делать, кто он, и что ему нужно. Растерявшись, они так и смотрели, как он снова и снова пытался прикурить сигарету.

«Зачем он сюда приперся?» — подумал Хиро, и хотел было крикнуть ему, чтобы он сейчас же бежал, но получился лишь сдавленный хрип, переходящий в кашель с кровью. «Только этого не хватало. Еще и его из-за меня… нет… я не могу этого допустить» Он попытался встать, но смог только слегка приподняться и тут же упасть на землю.

— Простите, что отвлекаю. Ребят, огоньку не будет? — вежливым тоном спросил белобрысый.

Такой наглости никто не ожидал, и все как один, разинув от удивления рты, смотрели на него, не издавая ни звука.

— Ну, нет — так нет. — Белобрысый продолжал попытки разжечь огонь. Он встряхивал рукой с зажигалкой и пытался. Хмурился, вздыхал и пытался снова. Постепенно, словно боясь спугнуть, компания его окружала, а белобрысого будто кроме зажигалки ничего и не интересовало. Будто весь мир в ней, а остальное неважно. Когда кольцо вокруг него замкнулось, он решил заговорить.

— Не советую, — все так же тихо и вежливо сказал Себ. Он оторвал взгляд от зажигалки, слегка отблескивающей скудные лучи металлическим блеском, и перевел его на Шарифова. — Больно будет.

— А ты смелый, — раздалось позади Себастьяна. Парень по фамилии Бастер размахнулся железным прутом, целясь в голову. Паренек этот, что внешне, что характером был ужасно пресным. Взгляду совершенно не за что зацепиться. Не низкий и не высокий, не худой, но и не в теле, не красавец, но и не урод, не сильный и не слабый. Словом, никакой. Твердый середнячок во всем. Поэтому людям он никогда не запоминался. Большинству учителей ему приходилось заново представляться чуть ли не каждый урок, а сверстники так и вовсе забывали его через пару часов. И в поведении не было ничего, что могло хоть немного привлечь внимание. Тихий, немногословный, не имеющий своего мнения абсолютно ни на что. Всегда старался прибиться к большинству и ничем не выделяться. Покорно шел за влиятельным лидером, и что бы ему от него ни было нужно, выполняет без возражений. Если что-то и не нравится, никогда этого не выскажет и будет держать в себе. Вот и сейчас, будь его воля, в передрягу эту ни за что не ввязался бы, но Дэн сказал надо, значит, надо. Все бьют — и ему, значит, надо.

Белобрысый чуть пригнулся, прут пролетел мимо. Инерция удара понесла нападавшего вперед. Подставленная ловко подножка от Себа довершила дело. Бастер шлепнулся на сырую землю. Не очень удачно. Осколки битого стекла глубоко порезали руку и щеку, на которую он приземлился.

— Я же говорил. — Себ не давая встать Бастеру, поставил ногу ему на голову. Еще глубже вошли осколки. Раздался крик. Себастьян смотрел все так же безразлично на Шарифова. Бастер беспомощно барахтался под ногами, безуспешно пытаясь подняться. Не зная, что предпринять, все стояли как вкопанные.

— Слушай. Ну зачем сразу так? Давай поговорим? — вмешался Шарифов.

— Ну давай.

— Мы не знаем, кто ты, что тебе нужно? Ты на его стороне или на нашей?

— Ни на чьей.

— И все же… м-м-м… зачем ты здесь?

— Просто так.

— Просто так?

— Да.

— Я… я не понимаю. Ты пойдешь в полицию? Сдашь нас? Или чего-то еще?

— Нет. Я вас не сдам. Мне ни к чему.

— Тогда что? Что ты хочешь?

— Я же сказал — прикурить.

— Прикурить?!

— Ну да.

— Ты идиот или притворяешься?

— Так будет, нет?

Воцарилось молчание, продолжавшееся пару тройку секунд. Нелогичность и некая неправильность ситуации сбивала с толку, казалось, всех, кроме странного белобрысого паренька. Что-то подсказывало, что нападение явно не лучшая тактика в сложившемся случае. Шарифов перебирал варианты выхода из ситуации, конечно же, в свою пользу, но не одного стопроцентно действенного не нашел и принял единственное возможное решение — импровизировать.

— А ты мне нравишься. Так и быть, я тебе расскажу кое о чем. Видишь парня на земле? — Дэн кивнул в сторону Араки.

— Ага.

— Я думаю, ты видел, чем мы тут занимались последние полчаса. Ты же понимаешь, что это не совсем вписывается в рамки закона?

— Тут и дурак поймет.

— Так вот. Он — самая настоящая угроза нашей цивилизованной жизни.

— Да что ты? — ответил Себастьян более саркастично, чем сам того хотел. Шарифов решил пропустить это мимо ушей.

— Ты же в курсе последних убийств? Думаю, да. Мало кто в этом городе о них еще не слышал. Так вот, представь себе, мы нашли того маньяка! — Будто подтверждая свои слова, он эмоционально всплеснул руками и повернулся к Араки. — Ты только представь! Этот ублюдок прикидывался добропорядочным, честным и добрым днем, а по вечерам совершал с девушками, женщинами и совсем маленькими девочками такое, от чего даже у взрослых закоренелых мужчин нутро от омерзения выворачивалось.

Под конец фразы, желая выглядеть еще более убедительным, Шарифов решился взглянуть собеседнику прямо в глаза. Увидев бездонные, будто стеклянные ярко-голубые глаза, невольно он поежился, но тут же взял себя в руки и посмотрел в них, стараясь скрыть это смятение. Хочешь кого-то в чем-то убедить, говори это уверенно и в упор. Это правило он усвоил давно. Какую бы ахинею ты не нес, допустим, что слоны летают, скажи это достаточно твердо, излучая полную убежденность в своих словах, и даже самый умный человек засомневается в том, что это чистое вранье.

Ложь Себастьян определял по мимике и жестам говорящего так же хорошо, как и какую-либо эмоцию, а, возможно, даже и лучше, поэтому эти жалкие приемчики на нем не работали. Более того, те, кто считал, что способны его одурачить, вызывали у него сильное отвращение. Он смотрел в глаза наглому вруну, храбрившимуся из последних сил, и только и думал, как вывести его на чистую воду, да побыстрее. От того, что голова была занята совсем другим, он забыл про беднягу, голова которого находилась у него под ступней, но резкое затишье под ногами (сил барахтаться у Бастера уже не было) напомнило ему о нем. После того как он убрал ногу, тот сразу перевернулся на спину, и, недовольно кряхтя, жадно поглощал воздух. Видимо, лицом в грязи с осколками стекла дышать было совсем нечем.

— Но, к сожалению, весомых улик против него не имеется, одни лишь косвенные. Видишь ли, он крайне осторожен. Да и деньги на адвоката у него наверняка найдутся. Ну как, ты мне скажи, честным гражданам бороться с таким злом без помощи нашей судебной системы? Ну не могли мы бестолково опустить руки и продолжать смотреть на это. Остается лишь одно. Если государство не может защитить нас и нести справедливость, как ему положено, то нести ее будем мы сами. Мы решили собственноручно наказать это зло и избавить от него мир. И раз уж ты стал невольным свидетелем торжества справедливости, то приглашаем тебя — присоединяйся. Давай восстановим вместе спокойствие и мир в нашем городе? — Закончив столь пламенную речь, Шарифов даже сам немного удивился, как у него все так складно вышло.

— А если я откажусь? — Себ остался так же спокоен и непоколебим.

— Что ж, тогда нам придется прибегнуть к… — Он замолчал на пару секунд, подбирая слова. — К тому, чего мы очень не хотим. Ты пойми нас, мы все же люди, и боимся за наше будущее. С точки зрения закона все выглядит совсем не таким, каким является на самом деле. И нам совсем не хотелось бы… — Он вновь замолчал.

–… оставлять свидетелей, — закончил фразу Себастьян.

— Я бы так не сказал, но суть ты уловил. Так что ты думаешь?

— Во-первых, скажу сразу, все ваши доказательства, какими бы они не были, притянуты за уши. Если нет вещественных доказательств, как насчет хотя бы мотива?

— Мало ли какой мотив может быть у больного на голову человека? — в разговор встрял четвертый парень с фамилией Ли. Вся внешность этого паренька кричала о недалекости ее хозяина. Низкий, плотного телосложения, но не толстый, скорее неестественно перекаченный. Тугие мышцы хорошо проглядывались под плотно прилегающей, явно на размер меньше нужного рубашки. Коротко стриженный, почти выбритый яйцевидный череп. Темная кожа, будто после хорошего загара. Грубые неотесанные черты лица. Крупный кривой нос, загнутый кончиком вниз. В целом вид несобранный, недоработанный, будто он не знал, как подбирать себе одежду по размеру или бриться так, чтобы не оставалось пропущенный мест. Речь его была немного грубой, а после столь ласково щебечущей речи Шарифова, казалась вовсе утробным маловнятным рычанием.

— Вот тут ты не прав. Допустить, что он сумасшедший, можно лишь в том случае, если он действительно является убийцей, но, как ты уже сказал, доказательств, подтверждающих это, нет. Никаких поводов усомниться в его адекватности он не давал. Так что и тут мимо. По сути, у вас лишь пустое обвинение, построенное на непоколебимой уверенности в его виновности. А исходить из этого крайне глупо. Тогда с чего вы решили, что именно он является маньяком?

— Знаешь, я думаю, достаточно просто на него взглянуть. Ты же видел его взгляд? Согласись, невинный, «белый и пушистый» — это явно не про него. Но если тебе нужны более весомые доказательства, то хотя бы то, что он отсутствовал дома во время всех преступлений, что зафиксировали камеры неподалеку от его дома на автостоянке. На каждой записи он шел прямиком к злополучному парку, где, как и говорилось в новостях, он подмечал жертв, — Шарифов говорил быстро и немного сбивчиво, тем самым обнаруживая свою немалую тревогу.

— И этого достаточно для убийства человека?

Ли и Шарифов уже было намеревались что-то ответить, но Себастьян не хотел слушать далее.

— Все равно, — перебил он. — Я продолжу. Во-вторых, участвовать в этом я не буду, потому что точно знаю, он невиновен. Почему я вам объясню чуть позже. В-третьих, хочу предупредить сразу, что бы вы ни пытались со мной сделать, сами же от этого пострадаете. Доказательство лежит у меня под ногами с изрезанным лицом. Так что не советую. Ну, а в-четвертых, я очень прошу вас еще раз все обдумать. Начните, наконец, опираться не только на эмоции, но и на такие вещи как: логика, разум, правовые и моральные нормы. Обдумайте все еще раз критически и объективно.

Все то, что говорил Себастьян, крайне взбудоражило компанию, особенно слова о невиновности Араки. Ни один из них и в мыслях допустить не мог, что тот ни в чем неповинен. Столько времени они жили с мыслью об этом как о само собой разумеющимся, как о некоей аксиоме, вовсе не требующей каких-либо доказательств. И вот сейчас они невольно все же задумались над сложившейся ситуацией. Им казалось, будто у них почву вырывают из-под ног. Их устоявшийся, привычный мир пошатнулся. «Да что за бред? Это невозможно! Но…А если он и в правду невиноват? Что же тогда? Кто они тогда? Что же они натворили? Нет. Этого просто быть не может. Нет. Нет…» — проносилось одно и то же у всех в головах. Шарифов заметил смятение остальных.

— Ты говорил о каком-то неопровержимом доказательстве его невиновности.

— Ах да, конечно. — Наигранное удивление на лице Себастьяна было крайне странным. — Тут все просто. Он не является убийцей, потому что реальный убийца стоит перед вами. И вы мило беседуете с ним уже невесть сколько времени.

Все взгляды тут же устремились на белобрысого. Такого никто не ждал, да и не вязалась его внешность худощавого интеллигента со всеми этими зверствами. Но ведь он признался! Только что!

— Если вы не верите, то можете спросить любую мелкую подробность про любую из жертв или, если хотите, могу рассказать в красках про любое убийство.

Зависло напряженное молчание. Никто не мог понять, этот парень шутит так или что? «Он убийца? Да нет. Убийца же там лежит еле живой. Но какой смысл ему врать? А какой смысл тогда вовсе признаваться? Что, вообще, происходит?»

— Как выглядела твоя первая жертва? — неожиданно раздалось позади парней. Это была Оливия. Она отказывалась верить, что этот белобрысый парень и есть убийца. «Он просто хочет выгородить своего приятеля. Какая глупость пособничать насильнику»

— Ты про Лилит? — Себ искусно сделал вид, будто задумался.

Услышав это имя, Оливия резко изменилась в лице. В последнее время никто не произносил ее имя. Если она и натыкалась на это имя, то только в новостях и официальных документах. Все боялись задеть ее лишний раз, не хотели бередить старую рану, не хотели напоминать о ней. Все вдруг решили, что лучше про нее забыть. Так будто ее и не существовало никогда. Но она была! Она жила! Смеялась, плакала, ошибалась, чувствовала боль, надеялась, строила планы на будущее, ужасно готовила, порой вредничала, гуляла с их пуделем Пикли, мечтала стать актрисой и любила. Любила так, как, вероятно, могла любить только она. Она любила всех и вся. И мир, в котором жила, и людей вокруг, и животных. Всегда отдавая себя без остатка. И пусть ее порой обманывали, обижали, оскорбляли, она все равно любила. Она часто повторяла: «Лучше я сто раз ошпарюсь, чем вечно буду носить тяжеленный скафандр, защищаясь от мира. Этот мир таков, какой он есть, и в нем есть место как доброте, так и злу, но именно поэтому мир прекрасен. Я не хочу от него прятаться, даже если он сделает мне больно». Оливия всегда считала это откровенным бредом. «Посмотри, что с тобой сделал этот «прекрасный» мир! Какая же ты все-таки глупая и наивная… была»

Погруженная в свои размышления, Оливия не ответила на вопрос белобрысого и даже пропустила некоторые его слова мимо ушей. Но Себастьян все равно продолжал говорить.

–… Длинные волосы до поясницы красивого пшеничного цвета. Прекрасные пухлые губы, пусть и не к месту накрашенные розовым блеском с мелкими стразами. Узкие, но выразительные глаза небесного цвета. Крайне хрупкое на вид телосложение. В тот вечер она надела короткие серого цвета шорты с плотными черными гольфами выше колена, вязаный рыжего цвета свитер, а сверху едко-желтого цвета пальто. Когда я ее увидел, я подумал, что ни эти вещи, ни цвета вовсе не могут сочетаться, но, как не странно, ей эти вещи очень шли…

«Это все было в новостях. Как глупо просто это пересказывать. Признай уже, что ты — наглый врун!»

–… И да, чуть не забыл. На ней еще было забавное, на мой взгляд, нижнее белье. Мало кто такое носит. Белое в мелкий рисунок мультяшных котиков. Веселенькое…

Услышав это, Оливия едва заметно побледнела. «Я помню это белье. Я ей его сама в шутку подарила на Рождество. В новостях не было таких деталей. Это посчитали слишком личным и интимным, поэтому ни фото, ни статей, где бы хоть вскользь упоминали про них, не было».

–… Я думаю, этого достаточно, чтобы ты убедилась.

Все глядели на белобрысого растерянно и с испугом. Никто кроме Оливии не мог знать, правда ли то, что он сказал или нет. А Оливия и слова выжать из себя не могла. Она лишь стояла и неловко хлопала ртом, словно рыба, пытаясь что-то сказать. Остальные косились на нее взглядами, но отводить их от Себастьяна надолго не решались. Шарифов решил нарушить тишину.

— Правда то, что он сейчас сказал, Оли?

Оли честно пыталась что-то ответить, но получилось лишь бессвязное мычание.

— Оли! Я спросил, это правда? — уже более настойчиво сказал Шарифов.

— А..ага..д-да…

— Но зачем? — внезапно вмешался Ли.

— Зачем, говоришь… «Мало ли какой мотив может быть у больного на голову человека?» — твои же слова?

— Но… — Ли запнулся. Он хотел бы сказать, что тот вовсе не похож на маньяка, что стоит прекратить врать и много чего еще, но все это теперь казалось ему неправдоподобным.

— И что теперь вы собираетесь делать? — Себ все так же был спокоен и холоднокровен.

Единственным из всех только Шарифов сохранил способность к действию. Он выхватил электрошокер из рук Оливии и немедля направил на Себа. Проволока-леска выскочила и впилась в его руку, но белобрысый и бровью не повел. Всех это удивило еще больше.

— Она весь заряд в Хиро всадила. Можешь не пытаться, — все тот же размеренный тихий голос.

Он небрежно смахнул леску со своей руки, будто назойливую муху, и прямо смотрел в глаза Шарифова без тени страха. В этот момент Ли решил повторить попытку неудачливого Бастера и зашел за спину Себа настолько тихо, насколько мог, и, пытаясь схватить его на удушение, начал заносить руку. Себ резко развернулся и попал локтем ему под ребро. От резкой боли Ли согнулся. Шарифов решил не упускать момента и попытался точно так же взять на удушение, но куда быстрее. Себ заметил это, и, легко извернувшись, ударил его в солнечное сплетение. К сожалению, он совсем забыл про валяющегося в ногах Бастера, едва ли подающего признаки жизни. Тот во время удара успел схватить Себа за ногу, на которой он стоял, и, притянув ее к себе, повалил его на землю. Пока Шарифов боролся с приступом удушья, Ли со всей силы ударил в живот так удачно упавшего прямо ему под ноги белобрысого. Вопреки ожиданиям, не раздалось ни звука, кроме глухого удара. Ни вскрика, ни хрипа. Спустя долю секунды, будто не заметив удара, Себастьян встал на ноги и отпрыгнул от Ли. Его выражение лица изменилось. Теперь взгляд его не был сухим и безжизненным. Пренебрежение, которое читалось в его глазах раньше, сменилось на сосредоточенность. Он не ожидал, что они смогут его ударить, самонадеянно полагая, что им не хватит силы, ума или смелости, но он ошибался. И поэтому-то сейчас он внимательно следил за каждым их движением, подмечая каждую деталь, каждую мелочь. И этот его острый, пронзительный взгляд почувствовал на себе каждый. Он навевал страх, от него хотелось спрятаться, но, даже несмотря на это, этот взгляд нельзя назвать злобным или наполненным хоть какой-нибудь эмоцией. Он был холоден и бесстрастен. Так хищник смотрит на свою жертву.

Шарифов, Бастер и Ли, справившись с помешательством, которое охватило их под этим взглядом, лишив возможности двигаться, не сговариваясь, решили ударить одновременно, но скорость у всех была разная. Первым добраться до Себа удалось Ли. Он решил ударить просто, не придумывая ничего хитроумного больше. Просто кулаком по лицу.

«В конце концов, он же тот еще дрищ. Зачем такая осторожность? Одной силы хватит, чтобы его завалить»

Себ увидев кулак, летящий в направлении его лица, ловко вывернул свое тело, крепко ухватил за запястье Ли и тут же притянул к себе и чуть вниз. Когда локоть Ли оказался примерно на одной линии с его коленом, он резко поднял ногу. Раздался громкий хруст. Ли взвыл от боли и упал на колени, схватившись за руку. По светлому рукаву рубашки медленно расползалось красное пятно. От такого зрелища все встали как вкопанные. Себастьян бесстрастно отвернулся от Ли и перевел взгляд на Бастера, успевшего уже встать с земли и желающего секунду назад напасть на него.

Легким спокойным шагом белобрысый подошел к нему. Уже не для нападения, а больше для самозащиты испуганный Бастер занес кулак. Отойдя на полшага назад, Себ избежал удара и в ответ нанес удар ему в грудину. От резкой боли он согнулся, как и Хиро тогда. Себ схватил его за волосы и ударил раз об коленку. Из разбитого носа потекла кровь. Бастер издал какие-то завывающе-мычащие звуки и упал на землю. Себ отпустил его и перевел взгляд на Шарифова. Тот стоял с полностью отсутствующим выражением лица. Ему было безразлично, что происходит с его товарищами.