На запад от первой звезды

Екатерина Бордон

Писательский квест – новый формат литературного марафона. Более 200 участников приняли вызов организаторов и отправили своих персонажей в путешествие по кочкам сюжетных поворотов. Насколько опасной была дорога? О, это тайна, покрытая мраком! Доподлинно известно лишь одно – им предстояло идти на запад. На запад от первой звезды.В сборник вошли лучшие повести и рассказы участников. Еще больше историй – по тегу #квест_вест в социальной сети Instagram.

Женька

Татьяна Кадулина @grafomam

Эту дрожь ничем было не унять. Она только меняла их положение, как стопы начинали трястись снова.

— Яшкова Евгения Алесанна, покинув помещение, оставила открытой входную дверь… как его? Что это за помещение?

— Подсобка.

— Подсобки, — небритый следователь продолжал стучать по клавишам, — через которую проникли злоумышленники, похитив имущество и причинив потерпевшему материальный вред на сумму двести тысяч рублей.

Допотопный, зевающий принтер выжимал из себя последние листы Женькиных показаний.

— Рррррасписываемся, — загремел внезапно оживший следователь, — тут, тут, тут, тут. Из города не уезжаем, телефоны не выключаем.

— Меня что, разве не арестуют?!

— Тебя-то? — следователь оживился еще больше — За что? За глупость твою? За то, что курить бегала и дверь не закрыла? Не, за это вон, — он кивнул в сторону еще одного занятого в кабинете стола, — с директором вашего спорткомплекса пообщайся.

Кашляющий принтер неожиданно остановился, и слова следователя повисли в полной тишине. Мужчины за столом как по команде обернулись. Один — такой же небритый, как Женькин, тут же опустил глаза обратно к бумагам. А второй — огромный, как медведь, холёный темноволосый и злой — остановился на полуслове и глазами прожигал дыру в остатках её сознания.

Женя сразу его узнала: неделю назад на собеседовании эти чёрные глаза недоверчиво водили по её узкой фигурке и длинным ногам вверх — вниз.

— Справитесь, Евгения?

Подавать ключи от шкафчиков, приглядывать за персоналом, включать солярий, заводить клубные карты, улыбаться постоянным клиентам. Пфф.

— Справлюсь!

За такую зарплату чего не справиться.

Женя на своих безумных ногах вышла из кабинета и, услышав, как директор спорткомплекса встает за ней следом, села на лавку в ожидании расправы.

— Дмитрий Але…

— В машине жди.

И в ту же секунду в ледяную женскую руку лег тяжелый нагретый брелок. Женя толкнула дверь отделения полиции, обогнула плотное облако табачного дыма и вышла на улицу.

Брелок моментально остыл. Он был гладкий, как голыш с морского побережья. Жене захотелось прицелиться и блинчиком припустить этот камушек обратно в морскую гладь. И разом бы стало проще. Но вина гнала девушку искать машину, а пальцы уже жали на кнопки брелка. Где-то в темноте под ветками сухой березы квакнуло. Женя тут же остановилась.

***

Ее мать искали всем городом. Она пропала, когда девочке было шесть. Дома был ужасный бардак, она это хорошо помнит, но еще четче — запах корвалола и слова соседки бабы Шуры, как мама села в черный автомобиль. Больше ее никто никогда не видел.

Женя не села бы в чужой автомобиль ни за что в жизни. Она аккуратно оглянулась через плечо и встала в ледяную ноябрьскую крошку. Неожиданно машину качнуло, и из неё, ёжась, вылез молодой парень. Темнобровый, заспанный и такой же высокий, как Дмитрий Алексеевич. С минуту он всматривался в экран телефона, растирая веки. Потом подтянул джинсы и с улыбкой обернулся к Женьке:

— Привет, салага! Выпустили тебя? Димас скоро там, нет? Жрать охота. Че вообще было-то?

— Я дверь забыла закрыть.

— Да не, это понятно, — парень затянулся — вынесли, уроды, барахло, да. Ты не слышала, как выносили, что ли?

Глаза парня потемнели, обнажив родство с директором. Женя сжала зубы так сильно, чтобы слезы лились обратно в душу. Не вышло.

— Ты че ревешь? Эй? Ты из-за бабок ревешь? Из-за Димки? Ээээй. Не реви, слышь. Ну. Ааай, Димас, да? — парень резко вскинул телефон к уху, оставив при этом свободную руку на Женином плече — Ясно. Сделаю. Мадам, садись давай в машину.

— Я не поеду никуда.

— А я тебя не спрашивал, садись.

Холодная кожа сидения натолкнула Женю на отчаянную мысль выбраться и бежать.

«Найдут. И сестру с отцом найдут. Сначала отдам долг, потом уеду».

По дороге парень отхлебывал колу из банки и ржал над комиками по радио. Жене — ни слова. Спустя двадцать минут дороги, которую из-за тонировки было не разобрать, они заехали в маленький двор старенькой пятиэтажки. Женя всмотрелась в ее очертания и обомлела. Меньше всего на свете она ожидала приехать именно сюда.

Дом, в котором Женя жила с самого рождения со своей семьей, стоял на пустыре. Новые фонари, установленные только после митинга жильцов у мэрии, вслепую били по замёрзшим лужам, лавочкам, темному стеклу иномарки. Пока внимательные глаза попутчика изучали ее подъезд, по телу Жени расплывались благодарность и облегчение. Никто не собирался везти девушку отрабатывать награбленное в притон. И поэтому вопрос, откуда эти двое знают ее адрес, Женя оставила при себе.

Вдруг парень бессодержательно хмыкнул и сунул ей пахнущую колой и табаком трубку. Та заговорила голосом Дмитрия Алексеевича.

— Вы доехали? — ответ был очевиден, и Женя, разглядывая свои короткие мужские пальцы, слушала молча — Я прошу вас пару дней побыть дома, пока мы не разберёмся. Ты… вы. Жень, вам просто надо меня услышать сейчас. Вы сидите дома, ясно? Костя — мой брат, кстати, он тебя проводит. И Евгения…

— Что?

— Вы точно никого не видели в подсобке?

— Точно.

Они вышли из машины. Уже в подъезде Костя притянул к себе рукав ее черного пуховика.

— У тебя с братом какие дела? — девушка, вспомнив спортивное прошлое, вывернулась. У ребер кольнуло.

— Никаких.

— Так я и думал. Ну, до завтра!

Женя умывалась тоненькой струей холодной воды, чтобы никого не разбудить. В единственной комнате сестра растянулась на раскладном диване, руки отца свисали с подлокотников кресла. Ни беспокойства, ни нервных звонков. Так бывает, когда привыкаешь к чужим ночным подработкам: в клубах и круглосуточных ларьках. Так бывает, когда не задаешь лишних вопросов и не волнуешь течение, по которому так удобно плыть. Утром течение привычно унесло сестру в школу, а отца — снова на поиски работы, оставив Женю одну.

Наконец можно было задрать футболку перед зеркалом и рассмотреть три огромных синяка на животе и ребрах, оставленные грабителями. Наконец можно было скорчиться от боли, наораться в подушку от души. Об этих шести часах Женя мечтала с того самого момента, как получила первый удар в подсобке.

— Ска, тебя кто сюда просил заходить, аааааа? — знакомый голос сорвался над ней и разлился по телу вторым ударом. — Сева, скорей, твою мать! — третий удар впечатал в женину память последние слова, — Ментам — ни звука, сюда не возвращайся, закопаю!

Никто и никогда ее раньше не бил. Целую неделю на новой работе Женя любовалась красивыми руками тренера детской сборной по боксу. Их сине-зеленые отпечатки теперь красноречиво доказывали простую истину — никогда не говори никогда.

Жене очень нужна была эта работа, как и две других, с которых сейчас до нее тщетно пытались дозвониться. У сестры была мечта — стать врачом. У Жени на мечты не было времени. Безопасность семьи, сытое, спокойное размеренное течение их жизней — было для нее всем. За это она готова была платить. И не только молчанием и синяками.

«Всё потом, — думала Женя, натягивая грязные кроссовки, — а сейчас — решать проблему». Глянцевая кредитная карточка, которую использовали лишь однажды, уже лежала в её холодной руке.

Жужжание банкомата лишило Женю накоплений последних трёх лет, а сестру — учёбы в медицинском. Она рывком сунула пачку в карман, дёрнула молнию и затравленно оглянулась. Сорок минут дороги душу ела горечь. Женя отвлекалась на планы найти еще одну работу, согласиться петь в еще одном баре, взять еще пару детишек на персональные тренировки. Решимость ей была просто необходима, и девушка распыляла себя, как рычащий боксёр перед поединком.

Она толкнула дверь спорткомплекса с такой силой, что человек с другой стороны вынужденно отпрянул. Дмитрий Алексеевич, увидев Женю, запнулся в ругательстве. Вчерашняя рубашка под дорогой кожаной курткой выдала бессонную ночь.

— Женя, я же тебе сказал дома сидеть!

— Мне надо поговорить с вами, можно?

— Как ты себя чувствуешь?

Женя удивилась вопросу. Она аккуратно расстегнула пуховик и разом почувствовала саднящую от кровоподтека кожу, боль справа, слева. Недосып. Она вспомнила, что не ела уже сутки. Вспомнила, как холодно ногам в ноябре в тонких кроссовках.

— Да нормально всё.

Они прошли в кабинет. Следом за ними вбежала девушка в узкой юбке.

— Дмитрий Алексеич, у боксериков тренер не вышел, что делать?

— Пятнадцать кругов по стадиону и по домам. Под Васину ответственность. Как тренера найду, скину родителям информацию. И меня нет сегодня.

Девушка глупенько хихикнула и закрыла за собой дверь.

— Дмитрий Алексеевич, — Женя подавила тошноту от слов про тренера по боксу. — Я вчера вас очень подвела. Не закрыла подсобку — и всё вынесли. Хочу загладить свою вину, отдать вам эти двести тысяч, только можно больше я не пойду в полицию. Просто исчезну?

— Женя!

— Пожалуйста! Я просто хочу, чтобы про нас… про меня забыли.

Дмитрий Алексеевич шумно выдохнул, снял кожаную куртку, закатал рукава рубашки. Выдохнул снова, как бы решаясь на что-то, развернулся и аккуратно потянул Женину футболку вверх. От неожиданности девушка дёрнулась, ушибы заныли, она охнула и попятилась.

— Покажи, — спокойно сказал Дмитрий Алексеевич, не отпуская, — не бойся, покажи, куда он тебя…

— Меня?!

— Женя, там камеры стоят. Как только вы с Костей уехали, ребята с безопасности отправили мне записи. Я не знаю, почему ты молчала… — он воспользовался ее заминкой и все-таки задрал футболку. Увидев спортивный живот в сине-зеленых пятнах, остановился.

— Больно, — Женя оказалась обездвиженной в ароматном облаке из вкуснейшего парфюма и запаха крови поверженных врагов.

— Урод! — прошипел Дмитрий Алексеевич, потирая костяшки.

Только сейчас Женя заметила на них гладкие свежие ссадины. Такие бывали у боксериков, когда они продолжали свои бои без перчаток в раздевалке.

— Надо было убить его на месте… падлу.

— Кого убить?!

— Думаешь, мы не нашли бы их?! За два часа вычислили дебилов. Костя, правда, с сотрясением лежит.

— Вы нашли грабителей?!

— Нашли, отму… отделали и сдали уже. Оборудование на днях вернут. Так что отбой, фея крестная, не нужны мне твои деньги. Да и не взял бы я их все равно.

Край футболки медленно опустился вниз. Женя села в кресло, собираясь расплакаться. Но вместо слез в животе росло что-то странное, тягучее, неуместное, а перед глазами — сильные руки, поднимающие ее футболку. Женя пыталась унять дурацкое чувство и с деланной заинтересованностью переводила взгляд с кубка на кубок, расставленные на полках.

— Зачем вы побили их?

— Как зачем?! — Дмитрий Алексеевич поперхнулся — За тебя.

— Косте сильно досталось?

— Тебе сильно досталось. Больше так не делай никогда, не лезь на рожон.

— А откуда Костя мой адрес знал?

Дмитрий Алексеевич покраснел и поднял на Женю хитрый взгляд.

— Пионы.

— Что? Пионы??

— Ну, он пионы привозил, тот букет на днях от меня? Забыла? Часто возят, наверное, раз не помнишь.

— Не было букета никакого!

— Вот дебил!

Дмитрий Алексеевич снова улыбнулся, и это была улыбка скромного влюбленного мальчишки. Глупо было вот так открываться, очень уж ему хотелось быть, как те мужики из фильмов, суровым победителем. «Пионы эти…» — думал он растерянно.

— Ладно, поехали, Женя, в больницу, покажем твои синяки, да к Костику. Спросим, кому он пионы мои подарил. Потом есть, голодная ведь?

«Кранты мне», — подумал Дмитрий Алексеевич, распахивая пассажирскую дверь своей тёмной иномарки.

«Солнце выглянуло», — подумала Женька, щурясь от яркого света.