Начинай со своего дома

Екатерина Береславцева, 2014

Поменяв место работы и превратившись из тихой сотрудницы музыкальной библиотеки в незаменимого работника редакции журнала, Шурка Ковалёва круто изменила свою жизнь. Мирные, спокойные вечера, проведённые вдвоём с любимой собакой, ушли прочь, жизнь наполнилась приключениями, детективными расследованиями, мистикой и любовью. Но самое главное, в её жизни появился он – Дом, с которым, как оказалось, тесно связана Шуркина судьба…Это первая книга из серии «Арбузов и арбузовцы».

Глава 3

Именно с таким настроем я и осталась в очередное «ночное», не обращая внимания на зазывное поскрипывание ступенек лестницы и отмахиваясь от таинственных шорохов за дверью нашей комнаты. Я деловая собранная леди, от которой зависит своевременная сдача номера в тираж, ни больше ни меньше! И пусть хоть тысячами голосов дом протрубит прямо мне в уши, моё спокойствие останется таким же незыблемым и нерушимым!

— Саша! Ты слышишь меня?!

— А? — очнулась я.

Только сейчас до меня дошло, что уже какое-то время меня нещадно трясёт за руку Зинаида, наша верстальщица, пока я, стиснув зубы, вела внутренний монолог.

— Прости, Зинуль, задумалась, — я посмотрела на девушку. — Что случилось? Текст не влезает?

— С текстом все в порядке, Саш, но мне срочно нужно домой.

— Как — домой? — удивилась я. — Мы же только начали! Мне ещё вон, — я кивнула на распечатки, — тридцать полос вычитывать! А ты говоришь — домой.

— Говорю! Мамка звонила — у нас трубу прорвало в детской, вода хлещет, как из ведра. Надо срочно аварийку вызывать, а она мальчишек успокоить не может!

У нашей Зинули год назад родились братишки-близнецы, а спустя полгода умер отец от какой-то сложной болезни, оставив троих детей и жену в полнейшей растерянности и тоске. Зина на тот момент училась в одиннадцатом классе. Кое-как окончив школу, она устроилась в наше издательство, поднаторела в вёрстке и теперь была единственной кормилицей своего семейства.

— Ах, трубу! Что ж ты сразу не сказала, конечно, беги! — забеспокоилась я. — Работа работой, но семья важнее! А я пока с корректурой закончу. Слушай, может быть, Тамарку вызвать, раз такое дело?

— Ты что, забыла её ревнивца? Да он же потом всю нашу редакцию с потрохами сожрёт, не подавится. Я думаю, даже перед шефом не остановится…

— Это да, это я не подумав сказала, — согласилась я. — Ладно, сами справимся.

— Конечно, справимся! Я быстро — одна нога там, другая тут.

— Беги, Зинка. И зонт не забудь — слышишь, как разошлось?

— Не забуду, Саш! Спасибо!

— Только входную дверь сама закрой, ага? Лень вставать…

— Ладно.

Зина сгребла с моего стола ключи от офиса, подхватила свой старенький клетчатый зонтик и хлопнула дверью. Я осталась одна во всем доме.

— И прошу меня не отвлекать! — громко произнесла я в пустоту, придвинула к себе чашку с остывшим кофе, взяла в руки карандаш, поправила очки на переносице, поёрзала попой и углубилась в текст.

Люблю я работать под шум дождя!

Спустя какое-то время мои уставшие глаза объявили бойкот. Я взглянула на циферблат настенных часов — конечно, уже полпервого ночи! — вылезла из кресла, сделала несколько прыжков на затёкших ногах, сгребла пустую кружку и поплелась на кухню за свежей порцией бодрящего напитка.

Чтобы дойти до вожделенного чайника, нужно пройти через длинную тёмную галерею, прозванную Марией Семёновной «выходом в свет». Чудной господин Лебедев, проектировавший свой дом, почему-то задумал этот узкий коридор совершенно глухим, без единого просвета в виде двери или окна. Я не знаю, дружили ли раньше стены этого помещения с канделябрами, освещавшими своими парафиновыми палочками дорогу хозяевам, но сейчас здесь не было ни одного светильника, ни даже завалящей одинокой лампочки, свисающей на тонком проводке — ни-че-го! Сколько раз мы пытались провести сюда освещение силами вызванных мастеров — всё без толку! Просто мистика какая-то. Лампочки Ильича выдерживали ровно минуту, а затем начинали шипеть, скворчать, как сало на сковородке, и перегорали. Дольше всех продержалась только японская энергосберегающая лампа, купленная в самом дорогом супермаркете по сумасшедшей цене. Её презрительной усмешки хватило минуты на три, за которые мы, кстати, смогли рассмотреть тонкую лепнину вдоль потолка — и зачем, спрашивается, она в таком месте, если всё равно никто её не видит? — и потрясающе красивые обои, которые вспыхнули золотом и погасли вместе с перегоревшей восточной штучкой.

— Мда, — крякнул Пётр Петрович, стоявший в тот момент рядом со мной, и невольно уцепился за моё плечо.

Я усмехнулась, благо ничего уже видно не было. Наш шеф панически боится темноты, усердно скрывает это от всех своих сотрудников, но все, как водится, об этом прекрасно знают.

— Не судьба! — философски произнесла Мария Семёновна и, подхватив Зимина под руку, вывела его на свет.

И вот через эту галерею мне и предстояло сейчас пройти. Я внутренне напряглась. Одно дело ходить здесь, когда дом кишит людьми, и совсем другое — совершать это в час ночи, будучи одной во всём пространстве.

— Я ни капельки не боюсь! — громко сказала я и решительно распахнула дверь. Темнота, стоящая с той стороны двери, с любопытством посмотрела на меня. Я прямо кожей ощутила это любопытство, по которой тут же забегали холодные мураши. Поправив очки, сползшие на кончик носа, я глубоко вздохнула и шагнула вперёд.

— Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять! — вдохновенно и очень громко начала декламировать я, пока продвигалась, с силой сжав в руке свою чашку, по длинному раструбу. — Вдруг охотник выбегает, прямо в зайчика стреляет…

Я дошла уже до середины галереи. Очень хотелось побежать, но я сдерживала себя изо всех сил.

— Пиф-паф, ой-ой-ой… — продолжала я, как вдруг почувствовала на своей шее стылое дуновение ветерка.

Я непроизвольно дёрнулась в сторону, воткнулась во что-то плечом, потом головой, завалилась на бок, ощутив жгучее прикосновение чего-то холодного и острого на щеке, и, уже падая, закончила:

— Умирает зайчик мой…

Очнулась я, видимо, не сразу. Сначала я почувствовала ноющую боль в ладони.

«Чашку разбила», — услужливо подсказала мне моя память.

Я открыла глаза и обалдела. Совершенно невероятным образом я оказалась сидящей на кухонном стуле с целёхонькой чашкой в одной руке и с какой-то блестящей штучкой в другой, живая и невредимая. Мои очки валялись на столе со сломанной дужкой. Я поморгала, надеясь избавиться от наваждения. Наваждение такой попытки мне не предоставило.

— Ёксель моксель! — хрипло вырвалось у меня, и я поднесла неизвестный мне предмет к глазам. Это оказалась тонкая ажурная цепочка с маленьким кулоном в виде спящего льва. — Где я это взяла?!

Снизу неожиданно раздался звук хлопающей входной двери — Зинка пришла.

Я вздрогнула и поспешно затолкала непонятную вещицу в карман юбки. Автоматически отмечая, как верстальщица бойко топает по лестнице, я прислушивалась к своим внутренним ощущениям. Вроде бы ничего не болит. Провела рукой по щеке — чистая кожа без единой ссадины. Странно.

— Саш, ты чего такая бледная? — удивлённо спросила Зина, показываясь в проёме кухни. — Случилось что-то?

— Э-э-э… — промычала я. — Нет, Зинуль, все в порядке. Как ваша труба?

— Была наша — стала ваша. Сантехник заменил… А с подвалом просто беда — прикинь, все овощи наши позатопило. Мамка расстроилась, жуть!

— Да, жалко… Одно только успокаивает — что соседей под вами нет, да?

— Это точно. Всё-таки свой дом — это счастье!

— Да, это вам не однушка в хрущёвке… — вяло произнесла я, думая сейчас уж никак не о своей квартирке.

— Я ведь не очень долго, Саш? Мы за полчаса управились.

— За полчаса, говоришь? — переспросила я задумчиво. — Это хорошо…

А сама лихорадочно стала прикидывать, сколько же времени я была в отключке? Если учесть, что Зинке до дома минут двадцать, не меньше, плюс обратная дорога, плюс полчаса на ремонт, получается час десять, как минимум. Ничего себе! Это значит, что я была без сознания не меньше тридцати минут? Но странно даже не это, а то, как, будучи в бессознательном состоянии, я добралась до кухни? Я озадаченно посмотрела на Зину.

— Саш, всё-таки у тебя что-то стряслось! А ну, колись!

— Тебе показалось, Зинуль, — я с некоторым трудом встала, старательно сдерживая лёгкое головокружение, — просто в сон клонит. Пойдём работать.

— Идём, — улыбнулась она и с силой тряхнула мокрым зонтом, обрызгав всё вокруг. — Что за ночь такая сегодня, просто всемирный потоп!

Я подхватила со стола сломанные очки, сунула их в другой карман, и мы вышли из кухни, направившись в кабинет верстальщиков. Я внимательно всматривалась под ноги. Если я тут ползла, должны же были остаться хоть какие-то отметины! Увы, на полу не было ни одного клочочка моей одежды, а грязные следы, оставленные ногами наших сотрудников за сегодняшний день, всё так же чётко выделялись на светлых паркетинах. Не по воздуху же я летела!

— Зин, ты не знаешь, из наших баб никто в последнее время ничего не терял?

— Вроде нет. А, Натаха серёжку в маршрутке посеяла. С брюликами. А что?

— Ничего…

— Смотри, Саш, — Зина даже приостановилась немного. — В нашей галерее как-то светлее стало, правда? Вот чудеса!

— Тебе показалось, — пробормотала я. — Пойдём быстрее, а то номер не успеем сдать.

— Пойдём, — не стала сопротивляться она и убыстрила шаг.