Книга посвящена юбилею Великой Победы и включает в себя несколько тематических циклов, смыслово объединяющих произведения. Рассказы, представленные в сборнике, пронизаны любовью к родной стране, сочувствию к ее боли и гордостью за ее достижения. Через переживания обычных людей, автор дает временной и социальный срез различных состояний нашего общества, взаимоотношений между людьми, их чаяний, надежд, разочарований, взлетов и падений.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Времена (сборник) предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Цикл «закон непротиворечия»
Бумажный человечек
— Ну что, гражданочка Воскресенская? Вспомнили еще что-нибудь, или нет?
— Простите, но я в прошлый раз рассказала вам все, что знала. У меня нет о нем никаких известий!
— Как же так получается, гражданочка? У вас муж сбежал, а вы ничего не знаете. Разве так в советской семье советские люди относятся друг к другу? Вы что же, не интересовались делами вашего мужа?
— А что я могла знать? — Лидия Сергеевна чувствует себя крошечной и ничтожной в мрачном тесном кабинете. Слезы стоят уже где-то у самых глаз. Только не здесь, Господи, не сейчас!
— Я зачитаю вам сейчас показания сослуживцев, бывших с вашим мужем на конференции в Великобритании. Они утверждают, что он еще в прошлой поездке постоянно общался с представителями вражеских капиталистических стран. А ведь тогда вы ездили вместе с ним!
— Я вам клянусь, что ничего не знаю! Для меня побег моего мужа за границу был страшным и неожиданным ударом. Я говорила это на трех предыдущих…
Лидия Сергеевна запнулась. Она не могла заставить себя выговорить слово «допросах». «Одеться нужно было по-другому», — метнулась запоздалая мысль, словно вспугнутый мышонок. Привыкшая всегда быть нарядной, Лидия Сергеевна внезапно с предельной ясностью почувствовала несоответствие своего модного заграничного костюма из кожи «лаке» и грязно-зелено-коричневых бесформенных мундиров собеседников. Сотрудники смотрели на нее спокойно и выжидающе грязно-зелено-коричневыми, под цвет кителей, глазами. Так смотрит богомол на свою жертву — с полным безразличием и сознанием своего неизбежного превосходства.
Чтобы не встречаться с этими глазами, Лидия Сергеевна уставилась в стену. Забыла! Плакат на этой стене еще в прошлый раз заставил ее дрожать от страха. Изображенный на нем бумажный человечек сминался под напором громадного кулака, на котором было написано: «Будьте бдительны!». Тело человечка было испещрено словами «шпионаж», «диверсия» «вредительство» и «провокация». Ужас, стоявший в глазах у человечка, был сродни ужасу, теснившемуся в сердце у Лидии Сергеевны — всепоглощающий и безнадежный. Лицо человечка казалось ей собственным зеркальным отражением. Такое же белое и испуганное. Но смотреть на мучителей было еще хуже.
— Зря вы запираетесь, Лидия Сергеевна. Мы ведь все равно обо всем узнаем. Да мы и так знаем. Мама у вас на пенсии. Дочка недавно в школу пошла. На работе у вас уже неприятности. И это понятно! Статистика, уважаемая Лидия Сергеевна! Показатели! Директору вашему зачем себя под подозрение подставлять, а? За укрывательство предателей Родины…
— Я не предательница! Я никогда не предавала Родину! Да, я ездила с мужем в заграничную командировку! Но мне же официальное разрешение дали! Да вы же сами, ваши сотрудники…
— Спокойнее, спокойнее, уважаемая Лидия Сергеевна! Мы помочь хотим вам. Жалеем вас. А вы так к нам относитесь. Голос повышаете. Нехорошо. Да, мы давали вам разрешение. Да, мы проверяли вас и вашего мужа. А в итоге? Что? Человек, казавшийся благонадежным, с хорошими показателями, вдруг — раз! И остается во вражеском капиталистическом лагере. А вы запираетесь. Не хотите нам рассказать, как все было.
— Я не запираюсь. Я действительно ничего не знала! Я ждала его из аэропорта, собрались гости, я пирог испекла…
Лидия Сергеевна опустила голову очень низко к столу, делая вид, что изучает микротрещинки — кору старого облупившегося лака. Пальцы ее вцепились в сумочку, и вся она сгорбилась, скукожилась, стараясь, стать еще меньше, еще незаметнее.
Но яркий круг лампы не отпускал, накрывал ее с головой, будто белого клоуна на арене — в пудре и слезах.
— Ну, вот опять. Слезами тут не поможешь, Лидия Сергеевна. А помочь можно, только рассказав нам, с кем и о чем ваш муж договаривался в прошлую поездку. Имена его друзей, контакты?
— Не знаю! Ах, ничего я не знаю, ну поверьте мне, ну пожалуйста!
— Вот так жена советского гражданина! «Не знаю»! Разве не должен каждый помнить, что враг не дремлет, что нужно быть бдительной? Из-за такой жены, как вы, ваш муж, советский человек, гражданин, попал в лапы агентов капиталистической пропаганды! Погнался за наживой. За долларом! Предал святое дело строителей мирового коммунизма. И вы думаете, на вас нет пятна? Вы ошибаетесь! Ваше «не знаю» — преступно. Вы должны были вовремя обратить внимание на разложенческие настроения вашего мужа, привлечь общественность, в конце концов! А вы предпочитали «не знать». А может, вы нас просто морочите? Укрываете своего мужа, а сами только и думаете, как перебраться к нему?
— Нет, нет, нет, я не думаю, как я могу, у меня мама, дочка, куда перебраться, как можно?
— Мы хотим вам помочь Лидия Сергеевна! Вы же понимаете, как сложно вам будет, специалисту с такой высокой квалификацией, оставить вашу профессию и пойти, к примеру, дворником или уборщицей? С таким пятном на биографии никуда вас больше не возьмут.
Лидия Сергеевна похолодела. Лишиться любимой работы для нее было немыслимо. Даже одно упоминание об этом приводило в ужас.
— Подумайте обо всем, Лидия Сергеевна. Хорошенько подумайте. До новой нашей встречи. До скорой встречи!
Получив подписанный пропуск на выход, Лидия Сергеевна обожженным мотыльком метнулась к дверям. Огромным усилием воли она заставила себя прошептать: «До свидания». Но уже в дверях ее вновь окликнули.
— Лидия Сергеевна!
Она резко повернулась, зашаталась на высоких каблуках, и чуть было не упала.
— Лидия Сергеевна. А вы знаете, кто еще совершил предательство по отношению к Родине вместе с вашим мужем?
Она молчала. Он тянул паузу. Затем громко, припечатывая каждое слово, как пощечину: «Младший научный сотрудник Бойко Татьяна Викторовна. Двадцати пяти лет. До свидания».
Коммунальный коридор
Прежде чем пуститься в путешествие по необъятным закоулкам коммунальной квартиры, нужно осторожненько выглянуть из комнаты и посмотреть, не идет ли в кухню злющая бабка Елизавета Власьева. А иначе — пропало катание на скользких паркетинках, ежели ей на дороге попадешься. В навечно засаленном халате, с тюрбаном на голове, сооруженном из свалявшегося пухового платка («давление мучает, зараза!»), она важно шествует с кастрюлями наперевес, и лицо ее с поджатыми в нитку губами, перекошенное ненавистью ко всему на свете, изжелта-бледное и одутловатое парит в полутьме коридора. Елизавета Власьевна привычно недовольна: на общей кухне она извергает сто слов в минуту, уличая соседей в разнообразных, но непременно смертных грехах. «Свет в туалете не гасят, убираются нерадиво, шумят, музыку крутят до полуночи, детей балуют, одеваются как черте что, готовят что попало…»
Однако, путь свободен: страшная Елизавета Власьевна достигла кухонного помещения, и можно смело вылезать в длиннющую коридорную кишку. Ну, во-первых, на сундуке посидеть. Сундук — громадный кованый бабушкин сундук — стоит ровно под телефонным аппаратом, чей черный корпус четким силуэтом выделяется на серо-желтых засаленных обоях, сплошь испещренных номерами, неизвестными, давно забытыми. Жильцы коммунальной квартиры садятся по очереди на бабушкин сундук и звонят куда-то. И вечно спорят о том, кому нужнее срочно позвонить и кто «слишком долго занимает общественный аппарат». Но это происходит вечером, после рабочего дня, а сейчас, когда все на службе, можно уютно устроиться на сундуке, и помечтать, и представить, как здесь все было устроено раньше. Аська знает, что прежде квартира целиком принадлежала бабушке. Вернее, ее мачехе, а потом уже бабушке. И коридора этого заваленного ненужным хламом, страшного, узкого, темного, словно путь в преисподнюю, вовсе и не было, а тянулась светлая и радостная анфилада бесконечных, изящно убранных комнат… Но об этом никому говорить нельзя! И двери анфиладные заклеены обоями. Сложно понять — почему. А еще сложнее понять, отчего нынче в бабушкиной квартире живут посторонние люди — целых двадцать человек в пяти комнатах, а у бабушки осталась лишь одна, разгороженная самодельными тощими перегородками на «пенальцы». И в этих пенальцах — бабушка, мамуля, папа и сама Аська. А эти самые посторонние, что вселены на бабушкину площадь, все время командуют. Мамуля их сторонится, а бабушка — нет, бабушка всех любит, для каждого найдется у нее доброе слово и ласковый взгляд.
Аська сползает с сундука. Дальнейшее путешествие по общему коридору все опаснее, и страх сладко подсасывает под ложечкой. Ежели удастся пройти до конца и никого не встретить, то получится покататься на натертом до блеска мастикой дубовом паркете. Пока страшная бабка Елизавета Власьевна готовит в кухне обед и ругается на соседей, ее муж, хмурый дед Андрей (мамочка говорит — доносчик и кляузник), мирно спит в ожидании трапезы. Аська побывала как-то с бабушкой на занимаемых ими метрах: повсюду полированная мебель, пестрые половики и белые, вышитые цветными нитками салфеточки. Особенно поразила Аську кровать. Высокая, блестящая, с железными шариками в изголовье, она была покрыта белоснежным кружевным покрывалом, а сверху громоздилась целая пирамида подушек в кружевных же наволочках.
Такая же в точности кровать, но покрытая двумя черными от грязи перинами, у другой соседки: бородатой и бородавчатой старухи — тети Нюши. Эта тетка Нюша — притча во языцех и предмет бесконечных насмешек мамочки и ее изящных подружек. Явилась Нюша из глухой деревни, поступила на фабрику и была подселена, среди прочих трудящихся нужного происхождения, на бабушкину жилплощадь. Это когда бабушку «уплотняли». То есть делили ее квартиру, завещанную отцом и мачехой, на каморки для чужих людей. Аська плохо понимает, почему это произошло, но забавные истории про глупую тетю Нюшу ей нравятся. Особенно про то, как тетя Нюша в ЖЭК на политинформацию ходила. Вернулась она с горящими глазами и на кухне восторженно повествовала, будто лектор, ученый человек, говорил: «Нашли в пустыне двадцать пять Бакинских комиссаров, и все раком зараженные». Тут мамочка с подругами начинают хохотать столь заразительно и долго, что Аська, которая ни слова из истории не поняла, поневоле смеется вместе с ними.
Комната тети Нюши — самый крошечный пеналец в квартире. Это помещение больше похоже на гроб, чем на комнату. Однако во всем имеются свои плюсы — можно не вставая с кровати протянуть руку и достать любой необходимый предмет. А Нюша — добрая душа и всегда угощает чаем с карамельками. Аська с удовольствием просиживает долгие часы у нее в каморке и слушает веселую старушечью болтовню. Даже ночует там несколько раз, когда у родителей поздние гости и танцы. Но дружба с тетей Нюшей обрывается внезапно: мамочка обнаруживает на руке у дочери красные пятнышки и немедленно бьет тревогу — в квартире завелись клопы! Вскоре выяснилось, что клопов развела милейшая грязнуля тетя Нюша. Две недели все жильцы, забыв про привычные междоусобные свары, в благородном единении понося легкомысленную бабусю, промазывали склизким и серым хозяйственным мылом каждый потаенный уголок мебели и каждый шов на обоях. Но тщетно. Сытый и пьяный клоп днем насмешливо таился в щелях, а ночью вновь яростно вгрызался в людские тела. С огромным трудом была добыта профессиональная и весьма дорогостоящая «морильщица», залившая недра квартиры невероятно вонючей желтой липкой жижей. На комнату тети Нюши пришлось скидываться всем миром: у нее денег отродясь не водилось, а лично ей клопы и не мешали, привычная к насекомым толстокожая бабка их вовсе не замечала. Наругавшись вдоволь и убедившись, что клопы ушли и, похоже, не вернутся, квартира ненадолго успокаивается. Но отныне вход к тете Нюше Аське строжайше запрещен: мало ли, какую заразу подцепит ребенок в рассаднике антисанитарии.
Далее, по ходу коридорной кишки — страшные комнаты горького пьяницы, столяра дядьки Коли. У него грубое красное, словно вырубленное из дерева лицо и невнятная речь. Днем его бояться нечего — на работе до шести, как штык. Бабушка говорит: «Золотые руки, а ежели не пил бы, так цены бы ему не было». Это — правда: когда дядька трезвый, то молчит и чинит все, что попросят. Но обычно он пьян и злобен, ругает город и городских, вспоминает родную деревню, тоскуя и злобясь, и, озверев, гоняется с ножом за своей тихой и работящей женой Фроськой.
Еще дальше — комната вечно пустующая, ее жильцы работают на севере. Соседи, упоминая о них, кривят рты и цедят: «За длинным рублем подались, а площадь простаивает».
И, наконец, последняя дверь, за которой — «хоромы»: целых три просторных комнаты, принадлежащие пожилой музыкантше тете Зое. Тетю Зою Аська обожает: она добрая, учит нотам и дает побренчать по желтым клавишам лаковобокого черного рояля. А еще она всегда угощает шоколадками и дарит маленькие красивые подарочки. Аська почти каждый день «пасется» (так говорит бабушка) у милой тети Зои. Детей-то в квартире больше нет, вот Аська и мыкается одна. Изредка Елизавете Власьевне «подкидывают» внучку Олю, Аськину ровесницу. Но поиграть обычно не удается. Оленьку из комнаты не выпускают, а за обедом заставляют оставаться за столом, пока не доест. Оленька терпеливо высиживает часы, но одолеть бабкины харчи ей вовсе невозможно, и заканчивается все это обычно одним и тем же: бедняжку тошнит непрожеванной пищей, за что Елизавета Власьевна долго и нудно распекает воспитанницу на все корки. Тут, не дай бог под руку попасть — и тебе достанется на орехи.
Однако, похоже, сегодня повезло — все двери стоят молчаливо и Аська решается. Она разбегается и скользит далеко-далеко на подошвах войлочных тапок по натертому паркету коридора, словно по ледяной дорожке.
Мадам Прето
В огромном доме мадам Прето с этажа на этаж нужно перемещаться в лифте! А управляет им добрый пожилой дяденька в специальной нарядной одежде. Просторный, отделанный деревом и украшенный зеркалами лифт содержит в себе прелестные красные бархатные диванчики! Аська впервые видит такую диковину. В Ленинграде, чтобы попасть к себе в квартиру, нужно взбираться пешком на пятый этаж. Правда, у бабушкиной сестры, тети Лики, есть лифт, но совсем другой! Он крошечный — с трудом помещаются двое, очень вонючий и страшно-престрашно скрипит. Аська всегда боялась того лифта — после него ей снились кошмары: будто бы кабинка срывается и падает, и она, Аська, летит, запертая в этой каморке, в темноту, в никуда, в никуда… Просыпалась после этого сна, дрожа от страха и в слезах. Но в доме мадам Прето лифт совсем не такой! На полу толстый красный — в тон диванчикам — ковер, и пахнет потрясающе. Пока поднимаешься, можно посидеть и послушать ласковое подшучивание лифтера. Вот он останавливает лифт, открывает красивую узорчатую решетку-дверь и выпускает тебя в столовую, завтракать.
— Бон аппетит! — говорит он вслед и улетает вниз, на первый этаж.
За большим, накрытым белоснежной скатертью столом, уже сидят и улыбаются мадам Прето и ее муж Франсуа. Они — полная противоположность друг другу внешне, но абсолютно согласны друг с другом во всем. Мадам — кругленькая, маленькая, очень молодящаяся пожилая дама с внушительным бюстом и крошечными ножками. Одета она всегда в умопомрачительные кружевные, парчовые, газовые платья, декольтированные самым пикантным образом со всех сторон. Идеальной формы, розовые с перламутром ногти (предмет особой зависти: у Аськи ногти вечно обгрызены, а под ними — черная каёмочка, как ни отмывай!). Величественная прическа (прямо с раннего утра!) и, конечно — туфельки — бисерные, шелковые, расшитые цветами, золотые, серебряные — мадам меняет их по нескольку раз в день, вместе с платьями. Аська называет их «Золушкины туфельки», а мамочка почему-то смеется над нарядами мадам Прето, говорит, они вычурные и безвкусные.
Муж мадам, Франсуа, тоже одет с иголочки. Высокий, подтянутый, темные волосы с проседью гладко зачесаны, всегда в безукоризненной белой рубашке и при костюме — утром в светлом, а вечером в темном. У пожилой пары нет детей. Они поглощены собой и постоянно делают друг другу подарки: кругосветное путешествие, украшения, новшества для дома или просто милые пустячки. Они обожают вечеринки, приемы и разъезды, вот почему мадам Прето охотно приглашает малышку-Аську погостить несколько дней: это лишний повод вновь объехать всех знакомых вместе с девочкой.
За завтраком мадам Прето не умолкает ни на минуту: рассказывает, как вчера ездила по магазинам, что видела и что купила. Франсуа и Аська слушают ее веселую болтовню и улыбаются. Тихие слуги подают свежайшие круассаны, масло, джем, кофе со сливками (традиционный французский завтрак) — и непременно, специально для Аськи — вкуснейшие пирожные. Сверкает серебро кофейника, скачут веселые солнечные зайчата в изгибах маленьких ложечек, белоснежные полотняные салфетки укутывают тонкий французский батон — «багет» с невыносимо аппетитной и румяной хрустящей корочкой. Фарфоровые, нежно-розовые чашечки так тонки, что буквально просвечивают насквозь, Аська все время боится раздавить какую-нибудь из них пухлыми неловкими ручками. Свет из огромных блестящих окон заливает столовую, в углу которой величественно возвышается резной дубовый буфет, сверкающий начищенными бронзовыми ручками и намытыми цветными стеклышками. Подобный, кстати, стоит у Аськи дома в ленинградской коммуналке, и она ощущает некое радостное единение с гостеприимными хозяевами от обладания схожими предметами. После завтрака выходят на балкон. Франсуа курит тоненькие светлые сигары, мадам Прето без умолку болтает, а Аська смотрит вниз, на ухоженный сад с прудами, мостиками и дорожками. В этот час уже трудятся садовники, подстригают кусты.
— В новом сезоне модны геометрические фигуры, — комментирует их действия мадам Прето.
И тут же рассказывает про своего знакомого, который приказал весь свой сад превратить в подобие громадной шахматной доски с фигурами — она предлагает поехать и посмотреть, что получилось. Франсуа благосклонно кивает, глядя на дымок своей сигары. Он никогда не спорит с женой. А мамочка говорит: «Было бы глупо спорить с миллионом долларов!» Дело в том, что мадам Прето — несметная богачка. А Франсуа — всего лишь ее муж. Так говорят взрослые, но Аське не очень понятно, что это значит. Дома, в Ленинграде, все деньги, которые мама и папа приносят с работы, передаются бабушке «на хозяйство». А уж она потом распределяет, на что и как их нужно потратить. На все праздники, на подарки и отпуск деньги откладываются отдельно. А если начать что-нибудь выпрашивать в магазине, неизменно услышишь: «Сейчас купить не могу. У нас мало денег». Хорошо, когда много денег! Как у мадам Прето. Поэтому с ней здорово ходить по магазинам — она никогда не отказывает ни в чем. Вот и сегодня без споров покупает Аське огромного надувного розового зайца. И пушистого плюшевого медведя. И новую спальню в домик для кукол. А себе — шикарное, переливающееся радугой бриллиантовое колье. Мадам желанный посетитель везде. Стоит только посмотреть, как суетятся продавцы и официанты при ее появлении.
Обедать намечено в итальянском ресторане. Аська хочет пиццу, но мадам настаивает: «Полезнее для ребенка — «паста». Когда приносят заказ, Аська разочарована: обыкновенные макароны с соусом! Дома, в Ленинграде, макароны едят почти каждый день. Как говорит мамочка, угощая ими своих подруг: «Что делать, приходится покупать дешевые продукты, копим на кооператив». Это чтобы жить не в коммунальной комнате, а в своей квартире, отдельно, без соседей. Подруги обычно понимающе кивают — он все поголовно копят на кооператив и их семьи также терпеливо питаются картошкой с макаронами.
Аська вяло ковыряет еду в тарелке, но, распробовав, обнаруживает, что «паста» приправленная вкуснейшим оранжевым соусом ничуть не походит на серые клейкие комки, называемые макаронами, которые подают ей дома и в детском саду.
— У ребенка хороший аппетит! — жизнерадостно констатирует мадам Прето. — Сейчас домой, отдохнуть и переодеться, а вечером — прием у ооочень интересных людей!
Мадам говорит это, округлив глаза, и добавляет: «Доходы хозяина даже больше, чем мои! А дом — настоящий дворец».
Аська так хочет посмотреть дворец, что даже не спорит, когда ее укладывают спать после обеда. Она лежит тихонечко и ждет, когда начнут собираться «на прием», мерить нарядные платья и украшения. В спальне мягкая полутьма, легкий голубовато-сиреневый свет сочится сквозь многослойные газовые занавески, закрывающие почти всю стену, и ложится тончайшими лучиками на огромную кровать — в доме мадам Прето нет «детских», есть только «гостевые». В одной из них и помещается Аська. Справа от кровати зеркальная стена. Стена отодвигается, а за ней — волшебный шкаф: «гардеробная», в которой можно ходить! Шкаф набит нарядами, а мадам, как-то раз случайно открыв его, удивляется: «Ну, надо же! А я даже и не помню, что в нем!»
Пушистый белый ковер на полу, волшебный матовый ночничок у кровати. Хорошо все-таки у мадам Прето! Не то, что в детском саду! — вздыхает Аська, вспоминая.
Конец ознакомительного фрагмента.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Времена (сборник) предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других