Их связывает любовь

Екатерина Андреевна Онищенко, 2019

Исцеляющая и мотивирующая книга. Никакой воды, только концентрированная польза. Хочешь верной дружбы и настоящей любви? Хорошо. А сможешь ли ты сохранить свою любовь и дружбу на войне? Помогут ли они тебе победить? Вместе с главной героиней Таней Любимовой – шестнадцатилетней выпускницей школы, мечтающей стать хирургом, которую на рассвете 22 июня 1941 года встретила война, тебе предстоит найти ответы на эти вопросы. Получится ли у тебя, у Тани и её друзей, полагаясь только на любовь, веру и дружбу, выжить, остаться верным себе и победить своих главных врагов – страх и отчаяние?

Глава 6

А мамы не было дома. Она ушла к подруге, чтобы не смущать девушек своим авторитетным присутствием. Клавдия Михайловна — мудрый человек, и мы найдём немалое подтверждение этому факту. Кстати, Клавдия Михайловна Любимова не только педагог русского языка и литературы с многолетним стажем и тысячей любимых учеников, но ещё искусная швея — портниха. Именно Клавдия, автор вот этого замечательного платья, которое сейчас на Тане. Катино выпускное платье тоже дело рук Клавдии Михайловны. Как и всех девчонок их класса. Это небольшое существенное дополнение к рассказу. Движемся дальше.

Таня радостно улыбнулась, сверкая зелёными колдовскими глазами. Она, от всей души обняла подругу и снова посмотрела на себя в зеркало.

— Действительно очень здорово, Катюш! Очень! — Выдохнула Танюша и улыбнулась ещё шире, — даже отходить от зеркала не хочется. Так бы и стояла, любовалась собой… — Таня продолжала крутиться перед зеркалом во все стороны.

Катя иронично хмыкнула.

— Это называется нарциссизм, Татьяна. Причём в острой форме. Так что ты не особо себя хвали.

— Ладно тебе, Катюх, никакой это не нарциссизм… — Махнула рукой Таня, — просто искреннее восхищение собой. Красиво же.

— Красиво, Танюш. С этим я даже спорить не буду.

Девушки рассмеялись, а Таня снова продолжила:

— Ну вот видишь, Катюш! А то нарциссизм, нарциссизм… — Говорила Татьяна, рассматривая и рассматривая себя в зеркале.

Идиллию прервала Катя.

— Хорошо, беру свои слова обратно. А теперь давай снимать платье до завтрашней торжественной примерки. Померили и замечательно. И к тому же, нам уже нужно идти.

Таня удивлённо на неё посмотрела.

— Куда?

— Таня! — Укоризненно воскликнула Катерина. Что значит — куда? Нас ребята на речке заждались, а она спрашивает — куда. На кудыкину гору!

— Да, действительно, — протянула Татьяна, не обращая никакого внимания на укоризненные вздохи подруги, — точно. Совсем забыла, — её мысли переметнулись на Ваню. Как же хочется его увидеть! Сегодня Таня Ивана ещё не видела, не считая букетика цветов на подоконнике. Букетик букетиком, а хочется увидеться лично. Его родное лицо, улыбку, взгляд… От Кати не ускользнула эта Танина мечтательная улыбка.

— Ваню представила? — Без тени иронии и усмешки спросила Катя.

Отнекиваться было бесполезно. Да Таня и не собиралась.

— Да, Катюш. Представила.

Секунду помолчала, и внимательно посмотрев на подругу, сказала:

— Люблю я его очень, Кать. Очень люблю. Понимаешь?

Катя понимала.

— Конечно, Танюш, — обняла подругу Катя, и чуть включив юмор, добавила: — тем более пошли быстрее на речку.

— Пойду в комнату, сниму платье, и когда вернусь, пойдём.

Таня величественно неся на себе платье, удалилась, Катя села на диван дожидаться подругу. Её платье лежало тут же. Платье такое же как у Татьяны. Только цвет лиловый, а не белый, как у Тани. Единственное отличие их выпускного наряда — цвет.

Желание подруг было такое «пусть всё будет одинаковым, кроме причёсок и цвета платья». Катя почему то не любила белый цвет.

Желание выпускниц — закон. Клавдия выбрала им для платья одинаковый фасон, но цвет разный.

На том и порешили. На счёт причёсок, такое дело. У Тани — распущенные волосы, у Кати — забраны наверх.

Разница в возрасте тоже была незначительной у девчонок. Тридцать три дня. Да — да, именно тридцать три дня! Смотрите сами.

Таня родилась двадцать восьмого декабря тысяча девятьсот двадцать пятого года, а Катя — двадцать шестого ноября этого же года. В этом году — сорок первом, девушкам исполняется семнадцать лет. Обеим. Впереди взрослая счастливая жизнь… Дом, любимый муж, любимая работа, замечательные люди вокруг, а иногда и не очень замечательные. Но и такие люди нужны. Для опыта, который бесценен. Вот такие перспективы маячат вдали у наших героев. Перспективы, в которые они верят всем сердцем, потому что иначе нельзя. Да они и не могут, честно говоря — живут по своим душевным законам и принципам. Они живут по законам любви. Когда есть любовь, всё остальное получается как — бы само собой, без всяких трудностей и проблем.

Если уж мы заговорили о разнице о возрасте у девушек, то про парней мы тоже забывать не будем. У Вани с Петей она длиной в двадцать дней. Ванька родился двадцатого апреля тысяча девятьсот двадцать четвёртого года, а у Петра день рождения — тридцатого марта тысяча девятьсот двадцать третьего года.

Быстро переодевшись в своё повседневное платье и повесив свой выпускной наряд в шкаф, Таня взяла Катю за руку, и они вместе побежали на речку к ребятам, где можно без лишних забот и треволнений порадоваться, повеселиться, развеяться перед важным и волнительным днём своей жизни. Школьным выпускным балом.

Вообще конечно, окончание школьной жизни — это грустно. Заканчивается очень важный период. Но это нужно принять. В жизни всё течёт и меняется. Оканчивается один этап, начинается другой. Нужно принять конец школьной жизни, с любовью, мудростью и благодарностью. Благодарностью ко всем тем, кто был с тобой все эти годы.

…Отгремели последние аккорды вальса. Окончен выпускной бал. Он вместил в себя и смех, и слёзы, и радость, и тоску, и объятия с любимыми учителями. Фото на память. Все вместе. Большой школьной семьёй.

Потом все выпускники высыпали на улицу — двор родной четвёртой школы. Среди выпускников мы видим и наших с вами героев: радостных, взбудораженных, с широкими улыбками, горящими глазами, из которых льются непроизвольно слёзы отчаяния, тоски и радости одновременно. Эмоции зашкаливают у всех. Среди родителей и учителей можно увидеть Клавдию( она относится и к одному, и к другому составу),также как и Алексей Дмитриевич Стрельников, стоящий сейчас рядом с Клавдией. Пётр тоже среди родителей, со своими и Катиными родителями, с которыми мы пока близко не знакомы.

Щёлкнул фотоаппарат. И вот общее фото во дворе любимой школы.

И все дружной толпой — встречать рассвет, как и положено выпускникам, на площади вождя мирового пролетариата — Владимира Ильича Ленина.

Сфотографировались и здесь.

… Рассвет мягким облаком света вставал над землёй. Всплывал над кромкой горизонта красивой лёгкой волной. Наступал новый день.

Не успел рассвет оформиться, как собравшиеся на площади услышали звонкий пронзительный гул, и небо, окрашенное чудесной дымкой рассвета, потонуло в неизвестности.

Звуки, похожие на оглушительную бомбёжку, то приближались, заставляя содрогаться сердце, то удалялись, и сердце в этот момент билось спокойнее. Никто не понимал что происходит. Сначала, подумали, что это салют… Кто — то решил сделать сюрприз… Но такое предположение быстро сошло на нет. Никаких ярких, праздничных всплесков в воздухе не наблюдалось. Только дым и яркое пламя, похожее на пожар. У Тани болезненно сжалось сердце. Только руки Ивана, лежащие у неё на плечах, создавали ощутимое спокойствие. Дядя Лёша, стоявший неподалёку, еле слышно произнёс:

— Это на погранзаставе. Звуки идут оттуда.

Клавдия Михайловна стоявшая рядом с ним, услышала его слова первой. Зачем то она спросила:

— Что это может значить, Лёша?

Спросила одними губами, не отрывая взгляда от далекого и одновременно близкого зарева чёрного, удущающего дыма и пылающего зарева на кромке неба, где ещё совсем недавно выплывал безмятежный рассвет.

Алексей взглянул на неё. Его поразило в самую глубину сердца её мертвенно — бледное лицо. Что сказать он не знал. Ком стоял в горле. Мысли были самые страшные. Он просто привлёк её к себе и обнял за плечи.

Ваня слышал слова отца, но ничего не сказал. Он тоже не знал что говорить. Взрывы, а это были именно они, раздавались в пятнадцати километрах от города, с пограничной заставы.

«Неужели война?!» — ошарашенно подумал парень и сам ужаснулся своей догадке. Крепче прижал к себе Таню. Она дрожала, и также, как все люди на площади, не сводила, полных ужаса глаз с пылающего огнём неба. Ваня осмотрелся вокруг себя. Справа от него неподвижно стоял Петя. На его глазах Ваня увидел сверкающие слёзы. Чуть позади его и Тани, стояла чуть дрожащая Катя с родителями. Николай Петрович обнимал, прильнувших к нему дочь и жену. Подальше, впереди, стоял его отец с Клавдией Михайловной. Гордый и уверенный профиль Таниной мамы нельзя перепутать ни с каким другим. Сейчас же её плечи чуть обречённо опустились. Она как — будто ожидала какого-то удара, как и все стоящие здесь.

Кто — то не выдержал и заплакал. Сомнений быть не могло — горела пограничная застава. И не переставая гремели взрывы.

Ваня не решался вслух высказать догадку, первой пришедшей ему на ум. Он боялся, что вызовет своим предположением никому не нужную панику. Вдруг оно окажется неверным?

Но не только Ваня подумал, что взрывы эти — начало страшной войны. Так подумал Петя. Такая мысль нашлась и в голове Николая Петровича — отца Катерины и Петра, с которым мы вот сейчас и познакомились. Так думали многие на площади, но отчаянно не хотели в это верить. Боялись говорить вслух. Боялись, что это окажется правдой.

Царила мёртвая тишина среди людей. Стояли как каменные изваяния и боялись даже дрогнуть или что — то сказать. Хотя бы шёпотом. Взрывы потихоньку начали смолкать. И вот, их стало совсем неслышно. Только дым и огонь на горизонте.

Ещё совсем недавно счастливые и радостные лица теперь немели от горя. Все понимали. Верить не хотели. Всё ещё надеялись, что догадки их не оправдаются. Вот она взрослая жизнь выпускников. Неужели она начнётся войной?.. Нельзя даже думать об этом! Нельзя.

У Кати сжималось сердце. Какая — то нелепица творилась в нём. Недоумение.

— Ребята… Это что же, война?

Спросил парень из параллельного класса, ни к кому в сущности не обращаясь. Ему никто не ответил. Все молчали.

Таня сильнее сжала Ванину руку. Рука Тани была холодной и ледяной. Она слышала учащенное дыхание любимого человека. Ваня не показывал своего страха. Только Таня чувствовала как ему страшно, а он чувствовал как страшно ей. Так они и стояли, поддерживая друг друга.

Клавдия стирала капающие слёзы. Она не верила в происходящее. Да, ещё было непонятно…Но Клавдия Михайловна сердцем чувствовала, что это война, не знающая ни пощады, ни сожаления. Господи… Что теперь? Как же хочется, чтобы сердце в этот раз её обмануло! Как выдержат войну дети? Война, она не знает пощады.