Не смотри на часы

Егор Козлов, 2021

Шейна Андерсен – жительница Агелидинга, самой северной столицы мира. Прожигая обыкновенную жизнь непримечательной студентки, вряд ли она могла подумать, что таинственные события станут её вечными спутниками. Впереди Шейну поджидают убийства, перестрелки, взрывы, встречи с волками, преступниками и… призраками, способными состарить человека за одно мгновение. Но как их остановить? Книга «Не смотри на часы» – начало истории Шейны Андерсен. Если она вам понравилась, ожидайте продолжения! Комментарий Редакции: Автор прекрасно владеет даже самыми непростыми художественными инструментами, по итогу предоставляя читателям чудесный роман на пересечении захватывающих жанров: от классического фэнтези до жуткого триллера.

Раньше я думала, что время жестоко. Оно убивает людей, стирает в пыль дома и города, превращает в небытие целые миры. Но что если оно не может иначе? Что если сила времени — его проклятие? Оно любит своих детей, своих учеников и плачет каждый раз, когда кто-то из них погибает. Быть может, время — самая несчастная сила на Земле?

Глава 1

Поздняя осень

Улица, такая знакомая и привычная, вновь встретила меня своим гостеприимством. Сколько раз я уже ходила по ней за свою недолгую жизнь? Я даже и не сосчитаю. Она видела меня ещё совсем юной, и тогда все эти серые дома, пёстрые гранитные набережные и мостовые казались маленькой девочке чем-то сказочным, необычным и столь новым. Теперь же этот вид не вызывал ничего, кроме старых воспоминаний. Настолько многочисленных и однообразных, что те давно слились в один сплошной поток — поток бесконечной скуки. И как много ещё в городе таких же, как я? И не сосчитать! А если учесть, что по Университетской набережной за три с половиной века прошёл не один миллион человек, я бы не хотела оказаться на её месте. Будь так, давно бы уже покрылась ямами и впала в глубокую депрессию. Хотя второе вполне доступно и людям…

Наконец набережная осталась позади, и я вышла к реке. После четырёх пар в универе устать — это ещё привилегия. Меня же сегодня вымотали так, что я была готова просто лечь на первый попавшийся глазам мягкий объект и не вставать с него часов восемь-десять. Но увы, сегодня в наш мир снова пришло двадцать восьмое сентября. Так что я была готова на всё, лишь бы не возвращаться к себе домой как можно дольше. Жаль, что у подруги не заночуешь — родичи убьют, если я не приду сегодня к вечеру. Да и Айна уехала по делам, а её родители хоть и адекватнее моих процентов этак на двести, но всё равно не так меня поймут.

Река Ритты, происхождение названия которой для меня так и остаётся тайной, блёклой бронзовой лентой промелькнула слева. Северные реки вообще отличаются от всех других. Вот и наша главная городская артерия не осталась в стороне: широкая, медленная и величавая. Хотя я бы сказала «флегматичная». Вряд ли ей было бы дело до тех, кто живёт рядом, если бы реки обладали разумом и характером. Скорее всего, она бы проводила взглядом пару катеров и рыбацких лодочек и, перевернувшись на правый бок, продолжила бы свой холодный дрём… Правый бок? Это я так сказала? Да, я действительно сегодня жутко измотана — только в таком состоянии начинаю нести несусветную чушь.

Звонкий стук, который издавали мои не самые новые туфли, неожиданно сменился на гораздо более низкий и глухой. Это и ясно: престижная набережная, вдоль которой, как можно было догадаться из названия, располагался Государственный Университет Агелидинга, быстро перешла в улицу Совы, для которой престиж и понты уже были не так важны. Какой иностранный гость станет тут расхаживать? Да и наши высокие чины заглядывают сюда разве что только на инспекцию… И кто же будет жить тогда на такой улице? Правильно: самые незаурядные и обычные горожане, так не сумевшие выбиться в люди. Одним словом, неудачники! Кстати, на этой самой улице живу и я. Что это может обо мне говорить? К сожалению, всё. Хотя… этот район ещё не самый плохой. Вот северо-западный — там только и гуляют разные банды и всякие маньяки-психопаты. Про последних особенно часто любят рассказывать в местных новостях. Людям нравятся такие истории, вот их и показывают по двадцать четыре часа в сутки.

Думая над тем, как бы мне совершить крюк и прийти домой как можно позже, я невольно кинула взгляд на темноватый массив деревьев, стоящих вдалеке. Парк Листа, посаженный ещё в прошлом веке, всегда нравился мне своей уютной обстановкой и возможностью погулять без пристальных взглядов зорких посторонних глаз. Это не то, что парк имени Себастьяна Кёртиса — там народ ходит толпами даже по утрам в понедельник. Парк Листа был небольшим сквером, где в детстве я так любила посидеть на лавочке вместе с интересной книжкой или просто послушать музыку. Природа всегда успокаивает — это даже психологи говорят. К счастью для меня, я знаю этот факт только из умных телепередач.

А вот и парк: размышляя, я по привычке даже не заметила, как прошла через главные ворота и оказалась на его территории. Увы, меня ждало горькое разочарование. Парки и леса хороши летом, зимой и, пожалуй, весной, но никак не осенью. От былой летней роскоши не осталось и следа: листья почти полностью облетели, ветви осин и клёнов давно оголились, и даже пёстрый ковёр, на котором так любят фотографироваться молодые легкомысленные девушки, потерял все свои яркие краски. Однако тёмно-коричневый цвет — оттенок земли и коры — как ни странно, прекрасно сочетался с серой палитрой неба. Для какого-нибудь сумасшедшего художника (того же чудаковатого Энди Гросберга) это был бы идеальный пейзаж для творчества, а мне же… Мне от такого вида хочется зарыться в землю и не вылезать до весны. Но, тем не менее, я направилась вперёд по этим блёклым аллеям, вспоминая старые времена и стараясь не задумываться о новых. Что я ищу в этой поздней осени? Явно ничего хорошего.

Пройдя мимо памятника первому агровакскому космонавту (да и первому в мире), я ещё раз взглянула в небо. Кто придумал наш мир? Кому был нужен этот город, эти осени, институты, дома и мэры? Неужели никто не в силах создать такую страну, где бы все жили хорошо? А, к чёрту, всё равно в такой мир меня бы не пустили. Поздняя осень. Вы думаете, с чего она поздняя, если на дворе сентябрь? Если так, значит, вы никогда не были в Агелидинге. Наш город — самая северная столица мира. Северней не придумаешь. Конечно, официально первым зимним месяцем у нас признан декабрь, но на деле стужа тут стоит по полгода. И это если не будут дуть северные ветра. Вот и ещё одна причина, почему я ненавижу сегодняшний день…

Забыв о времени, я совершила очередной круг по периметру парка и, к сожалению, встретилась с первым гулякой. И кого несёт в эти места? В такую-то погоду…

— Как хорошо, что я кого-то нашла! — девушка, завидев меня, ускорила шаг, так что скрыться от её назойливости я бы уже не смогла.

Да и надо? Вряд ли восемнадцатилетняя студентка, убегающая от первого прохожего, получит главный приз на конкурсе «Самый нормальный обыватель».

— Добрый день, — сказала незнакомка, и я волей-неволей обратила внимание на её длинное бежевое пальто. Модельер Рит Чапмен — это не хухры-мухры. — Я в этом городе новенькая, только три месяца как переехала. Не подскажите, где тут больничный комплекс?

— В юго-западном районе, вдоль по улице Зари, — вспоминая карту родного города, ответила я. — Как перейдёте через мост, сразу же увидите большой купол Вильяма Вайтла. Улица, уходящая на запад, вплоть до высокой башни (Солнечной, как её называют), как раз та, что вам нужна.

Думаю, я её слишком загрузила новой информацией. На пару секунд она призадумалась, сделав умное лицо (или умело изобразив — кто её знает), а затем кивнула, поблагодарила и отправилась дальше. Что самое невероятное, в правильном направлении.

Блин, эта обывательница совсем сбила меня с мыслей! Хотя так даже лучше. А то они опять ушли бы не в те края. Новые предметы, старые знакомые, расставания со всякими парнями-сволочами (точнее, с одним — в плане личной жизни я похвастаться не могу) — раздумья бы снова меня завели. А так даже лучше. Кстати говоря: уже начало смеркаться. Серые облака стали терять свои хмурые краски, и саван неба постепенно наливался холодной северной темнотой (да, я всегда любила красивые фразы с кучей эпитетов). Жаль, что сейчас не увидеть созвездий! В это время года особенно хорошо видны Часы — как раз мой знак по Нордумскому календарю. Ладно, так уж и быть, пора возвращаться домой. А то ещё чуть-чуть, и маньяки начнут активизироваться и наполнять улицы.

Парк скрылся даже раньше, чем я из него вышла — так быстро сегодня потемнело. Улица Совы никогда мне особо не нравилась. Агровакско-Рапанский (если верить моей учительнице по МХК) стиль — это тусклые улицы, серые, местами даже чёрные дома, узкие окна и ещё более узкие помещения. Этот архитектурный стиль ещё называют палеостилем — настолько он древний. Конечно, ненавидеть свой дом за тесноту несколько глупо, но жаловаться на недостатки родной квартиры — в этом я профи. А вот и показался сам дом — двадцать восьмой по левой стороне. Такое же число, как и у сегодняшней даты. Смешно? Обхохочешься.

Дверь — подъезд — лифт — дверь. Стандартная процедура, обычно совершаемая на автомате — и вот я уже в коридоре своей квартиры. Хотя я бы сказала, в проходной тюрьмы общего режима.

— Шейна, это ты?

Я, кто же ещё… Или вы кого-то ещё ждёте?

— Да, мам! — крикнула я в сторону кухни, попутно расстёгивая свою осеннюю куртку и подходя к зеркалу.

Оу, да… Вид у меня сегодня такой, будто я только что сражалась с дюжиной волков. И, скорее всего, проиграла.

— Почему ты так долго? — мать продолжала кричать с кухни и пока что не показывалась.

Конечно. После тяжёлой работы ни ей, ни отцу вообще нет дела до того, что и в каком виде является в их дом.

— Нас задержали на последней паре! — врать — так врать. Хотя я бы назвала это дезинформацией в стратегических целях. Так всегда говорит бабушка.

— На целых два часа? — кажется, мама всё-таки соизволила встать с дивана. Как же хорошо, что я уже успела кинуть куртку в гардероб и снять туфли — можно убежать в комнату безо всяких препятствий.

— Стой, ты куда? — мать вышла в коридор и удивлённо на меня взглянула. Видимо, она искренне была уверена, что я пойду к ней на кухню.

— Отдыхать — я устала как собака!

— Шейна, сегодня твой праздник, и мы с отцом обязаны тебя поздравить!

Вот в том то и дело, что обязаны. Нет бы взглянуть на свою дочь хоть разок и понять, что ей нужен отдых. Как же!

— Но, мам!

— Посидишь с нами хотя бы полчасика и пойдёшь к себе. Тем более, сейчас только восемь часов вечера, — после этих слов она развернулась и ушла, ясно давая понять, что никаких «но» не принимается.

А так хотелось избежать этих экзекуций! Ненавижу свой День рождения! И не потому, что мне уже восемнадцать, и по факту я стала взрослой — мне пофиг. А потому, что приходится проводить много времени в кругу родителей и выслушивать их тосты и пожелания. Нет, конечно, это ещё не страшно, но почти всегда они переходят в сторону советов и нравоучений, а потом и обсуждения аспектов моей личной жизни, что дико раздражает. «Шейна, будь ответственной, Шейна, уважай наше мнение, Шейна, найди себе хорошего парня…» Тошно!

Ладно, чего уж там. В конце концов совсем скоро наступит новый день, и от меня отвяжутся. Приведя себя в более-менее презентабельный вид (то есть, просто причесав растрёпанные волосы и умыв лицо), я отправилась на кухню. Ё-моё, они и стол накрыли! Попала, так попала! Мама уже ставила на скатерть какой-то торт и наливала шампанское, а отец, перечитывая свой любимый журнал, вразвалочку посиживал на диване. Этому-то вообще должно быть всё равно. А нет же, тоже будет поздравлять!

— О, Шейна, а вот и ты! — воскликнул он, заметив меня. — С Днём рождения тебя! Уже восемнадцать, совсем большая!

Да, большая. Главное, чтобы не по весу…

— Садись за стол, — и мама нанесла свой последний штрих, поставив в центр большую бадью с картошкой-пюре. Типичное блюдо для нас, кстати, хотя картошка в наших краях почти не растёт.

К сожалению, тут началось самое страшное. Не буду пересказывать все тосты слово в слово, скажу лишь, что всё прошло так, как проходило всегда. Лишь цифры немного поменялись. Отец пожелал мне побольше ответственности по отношению к своей жизни (в его случае это уместно, кстати, — вдруг потолок шахты рухнет!), мать — найти своё место в этой самой пресловутой жизни и оставаться такой же умной и красивой (если в первом пункте мне ещё что-то светит, то во втором уже слишком поздно), а позже все принялись за ужин. Кстати о подарках: в этот раз родители не поскупились и подарили мне новенький плеер! Видимо, число восемнадцать как-то гипнотически на них повлияло…

— А, кстати, — неожиданно оторвался от тарелки отец, — бабушка ведь тоже подарок передала.

Да, про бабушку они всегда вспоминают в последнюю очередь.

— Эмили, принеси его, он в шкафу у нас в комнате.

Мама быстро ушла в коридор и вскоре вернулась с красивым вязаным свитером, таким белым, что наш городской снег точно бы позавидовал.

— Я передам ей «спасибо» по телефону, как поем, — что-что, а бабушка Дейзи всегда меня любила.

— Сегодня не получится, — заметил отец. — Линия барахлит, скорее всего, магнитные бури.

Шампанское, к моему сожалению, оказалось не таким вкусным. Интересно, откуда оно? Я незаметно взяла бутылку, чтобы почитать, и разочаровалась ещё больше. Южная Иллиосия. Ненавистная страна теперь ещё и Дни рождения нам портит! А родители тоже хороши — не додумались купить напиток из Агровакии хотя бы! Я уж не говорю про Виктинское Подгорье — их цены такие, что проще приобрести старенькую «Оленью Упряжь»^[1] за ту же сумму. Ладно, в любом случае много я пить не собираюсь — иначе завтра поеду в универ на носилках. Ну не умею я употреблять алкоголь, что поделаешь! Слава Богу, никто пока этим не воспользовался…

— Шейна, скажи, а ты так и не звонила Брайну?

Началось! Снова родители пытаются влезть в мою личную жизнь. И чего им не хватает в своей, что они так прутся ко мне???

— Вообще-то, мы с ним расстались. Так что я не собираюсь даже говорить о нём, не то, что звонить!

— Зря. С ним бы у тебя был шанс выбиться в люди… — теперь уже своё слово вставил отец.

Выбиться в люди. Как же! С таким скотом я бы всю жизнь провела домохозяйкой. По мне так лучше работать бухгалтером (главное, не говорить этого маме), чем быть просто женой какого-нибудь бизнесгада. Для самооценки полезнее!

— Ладно, я пошла, — наконец не выдержала я и встала из-за этого типично «семейного» стола. — Спасибо за праздник, всем спокойной ночи!

— А как же торт? — мама уже тянулась к сладкому угощению, чтобы разрезать на несколько кусков, но я быстро прервала этот занимательный процесс.

— Спасибо, но после двух таких КУСОЧКОВ мне придётся голодать ещё года полтора, так что я пас.

Кстати, да, с лишним весом у меня на самом деле идёт жесточайшая борьба. Хотя на вид я вполне худая.

Проигнорировав возмущённые возгласы, я прихватила пару подарков и скрылась в своей комнате. Наконец-то! Можно расслабиться и забыться хоть на пару часов! Свитер и правда оказался очень хорошим, бабушка знает своё дело! Да и CD-плеер новенький — фирмы «Нордберг». Вещь неплохая, хотя есть модели и посовершеннее. Я быстро развалилась на кровати, сбросив всё лишнее, распаковала свой подарок и запустила любимый диск. «Ангелы Кроноса» и мягкое одеяло! Что может быть лучше! Особенно, когда в наушниках играет твой любимый хит — «Свинцовое облако»! Подпевать, увы, сил не оставалось совсем, так что я не удивилась, когда уже на пятой песне начала впадать в сон.

И всё же это была единственная хорошая часть дня. Восемнадцать — а всё так же, как было раньше. Даже хуже. Да, как бы я хотела, чтобы в жизни изменилось хоть что-то. В лучшую сторону. Свалилось что-нибудь с небес и сделало меня счастливой хоть на сутки! Нет, нет, это глупо. Обычно в книгах такие вещи всегда заканчиваются либо трагедией, либо расставанием. Нет уж, пусть лучше я сама всё разрулю. Так… и будет… совсем скоро…

Похоже, я и сама не заметила, как уснула. Как раз под ритм грустной и медленной песни «Я лечу без крыльев».

* * *

Новый день. Наконец-то! Не будет ненужных речей, надоедливых нравоучений, подарков… Хотя нет, от подарков я бы не отказалась! Но увы, единственным подарком сегодня стала лишь новость о том, что последнюю пару в кой-то веки отменили. Что ж, и это тоже плюс, пусть и маленький. Как там говорят про оптимистов? Они видят плюсы даже на кладбище — вместо крестов. Я такой никогда не была, а вот моя подруга… Думаю, это как раз про неё.

Дорога до универа, как обычно, заняла полчаса. Зато сегодня они не прошли даром: новый плеер делал своё дело, и к Университетской набережной я подъехала в приподнятом настроении. Достаточном для того, чтобы не ныть хотя бы на первом предмете. А разве я вообще когда-то ныла? Нет, это исключено.

Большое здание Государственного Университета Агелидинга показалось ещё за семь минут до остановки. Что-что, а главный корпус всегда поражал своей красотой и величественностью. Огромные колонны, словно стволы гигантских белых деревьев, вырастали прямо из вереницы мраморных ступенек и резко устремлялись вверх, поддерживая яркую золотую крышу, чем-то напоминающую купола Храмов Души. Думаю, и тут не обошлось без религии. Ещё бы: строили-то этот «Храм науки» ещё в 7815^[2] году! Городу на тот момент было всего-то сорок два, так что я не удивлюсь, если тогда большинством кафедр руководили какие-нибудь епископы или даже сам пастор.

Нет бы и нашу улицу построили в таком стиле! Хотя, тут их смешалось целых два: поздний Агровакско-Рапанский с его золотыми куполами и Нордумский — с колоннами, лестницами и чашами. Ну и, конечно, статуями! Куда уж без них! Герои войны, древние короли, королевы, принцы, вельможи — кого тут только нет! И, как и заведено, в центре, у главного входа, на гранитном постаменте стоял монумент в честь Вильяма Вайтла — нашего первого основателя. Про него нам рассказывают буквально везде — от школьных актовых залов до университетских столовых. И это не очередная моя шутка — недавно лекцию проводили прямо там (просто аудитории снова закрыли на дезинфекцию!). Я молча прошла мимо этого старинного здания и отправилась дальше. Спросите, почему? А это был не мой корпус. В основном, там всегда сидят медики и студенты кафедр экономики, права, вооружения и математики. В общем, последователи самых основных и жизненно важных дисциплин. Особенно математики… А я? Из всех направлений нашего института я решила выбрать филологию. Думаете, люблю стихи и книги? Да, люблю, но только читать, а не писать сама. Да и читать лишь то, что нравится. А вот классику я особо никогда не трогала и не зубрила. И опять возникает насущный и вполне логичный вопрос: с какого перепуга я вообще пошла на этот факультет?

Ответ как раз подбегал ко мне в эту минуту. Точнее, подбегала…

— Шейна! Я так рада, что успела тебя застать до занятий! — Айна, моя лучшая (и единственная) подруга, сумела заметить меня в толпе и, ловко маневрируя между ушедшими в свои мысли студентами, вмиг оказалась рядом. — С прошедшим тебя!!!

Сказав это, она подошла ещё ближе и обняла меня так, как делала это с третьего класса. Объятия. А как же без этого? Айна всегда была открытым и позитивным человеком. Иногда я даже удивляюсь, как она сумела не измениться в худшую сторону после стольких лет? Примеров для подражания ведь было много. Я, например…

— Спасибо! — улыбнулась я и постаралась как можно деликатнее выбраться из объятий. Хорошего понемногу.

— Ты извини, я вчера не смогла тут появиться. Проблемы со здоровьем…

— Ничего, ты же меня поздравила по телефону. Для меня это уже много значит, — сейчас я говорила чистую правду.

Айна никогда не забывала про наши праздники — дружба для неё была чуть ли не самым святым в жизни. Наравне с родителями и творчеством.

— Это всё равно непростительно для меня! — и подруга молниеносно залезла в свою сумку. Похоже, совсем новую.

— Откуда такая классная штука? — спросила я, обратив её внимание на красивую золотистую обновку.

— А, это? Отец опять вернулся из Сур-Гана. Он всегда привозит оттуда много хорошего. Однажды увёз с собой мою маму, — и подруга улыбнулась своей фирменной улыбкой «до ушей и ещё дальше». Ей, кстати, она всегда шла. А вот если бы я позволила себе такую роскошь, то мои и так потрёпанные губы болели бы до самого диплома. — Вот, нашла!

И Айна протянула мне небольшую зелёную коробочку. Первые ожидания оправдались — внутри лежали эксклюзивные серёжки с изумрудами и точно такой же кулон на серебряной цепочке. Да, профессия путешественника даёт свои результаты. Покупаешь там то, чего не найти у нас, перепродаёшь здесь — Филипп Чаттерджи знает своё дело. А изумруды, наверное, из Эт-Смарагдуса. Скорее всего: самые крупные месторождения сейчас находят только там. Откуда я это знаю? Спасибо моему папе-геологу…

— Айна, спасибо тебе огромное! — я поцеловала подругу в щёку и теперь уже сама её обняла.

Из всех моих знакомых по-настоящему я дружила всегда только с ней. С самых ранних лет, когда она переехала к нам из Сур-Гана. Южная девушка — южная внешность. Меня всегда поражали её длинные чёрные волосы, отдающие лёгким каштановым оттенком, смуглая, почти матовая кожа и яркие карие глаза. Глаза, в которых было что-то чайное, вишнёвое, даже яблочное. Ладно, это опять проснулась моя страсть к эпитетам. Для поэта, кстати, весьма полезная штука.

— А как прошёл вчера твой день? — спросила моя подруга и по одному только взгляду всё поняла. — Ясно. Зато сегодня будет лучше — ты же собиралась заночевать у меня?

— Да, — кивнула я, стараясь скрыть удивление и лёгкую радость. Я-то это забыла! Как хорошо, что не придётся видеть своих родителей вплоть до завтрашнего вечера! — Только ты разрешишь воспользоваться твоей расчёской? А то я забыла все свои собранные вещи дома…

Айна ещё раз взглянула на меня, чуть заметно улыбнулась и подмигнула:

— Хорошо! Впредь не забывай.

Хех, думаю, она догадалась, что к чему. Кто-кто, а подруга знала меня гораздо лучше, чем все остальные жители этого бренного мира.

И, спустя почти час после выхода из тёплой квартирной обители, я наконец добралась до цели своего «легендарного» путешествия. Третий корпус — это не первый, и даже не второй. Это ТРЕТИЙ. Стиль Модернизированный, состояние — ветхое, предполагаемая дата обвала — «скоро». Именно здесь и располагалась моя кафедра. А ещё кафедры философии, электрооборудования, социологии и психологии. Видимо, кто-то наверху посчитал, что неграмотные интроверты-психи, которые будут обесточивать город по пять раз в день, — это не так страшно.

Перескочив через дверной проём и предъявив свой студенческий билет комендантше, я попала в привычное полуосвещённое помещение, которое ещё в первый день учёбы не вызвало у меня ничего, кроме неприязни. В тот же час я поняла, почему в северо-западном районе столько маньяков — там почти все дома такие. Однако стоит похвалить местных деканов и всех, кто им помогал — часть помещений всё же удалось отремонтировать. Кое-как, но всё-таки.

Думаю, я единственная радовалась этому факту. Разве современная молодёжь смотрит на то, где сидит? Нет, её гораздо больше интересует, что надела Эшли Клипс на свой очередной благотворительный концерт и когда выйдет новый сезон их любимейшего сериала «Школа или как стать популярным». Не понимала я никогда сверстников. Впрочем, и они меня тоже. Порой мне даже кажется, что те скорее пробегут мимо утопающего, лишь бы успеть на чью-то вечеринку, чем помогут этому бедняге. А вот я бы… Я бы позвала на помощь, так как плаваю чуть лучше топора: иду на дно на пару секунд медленнее. Нет, я не какая-то закомплексованная ненормальная, которая сторонится жизни и живёт в своём выдуманном мире. Но и переделывать себя в угоду толпе не собираюсь. Независимая и колючая — так про меня всегда говорила бабушка.

— Шейна, Руис уже в аудитории! Быстрей! — подруга опередила меня и уже посетила наш первый пункт назначения. И как она умудрилась проскочить мимо меня? А просто я снова витала в своих мыслях, вот как.

— Иду! — крикнула я, стараясь никого не задеть по пути к дверям.

Первая пара. Философия. Бедный Руис Фенлиц — наш товарищ по несчастью. Ведь его кафедра тоже находится в этом здании, и, в отличие от нас, он видит его каждый день по десять часов, много-много лет подряд. Однако жалоб от него ещё никто не слышал — одно это достойно уважения.

— Мисс Андерсен! Рад, что вы снова с нами, — Руис заметил, как я вхожу в помещение, и помахал мне рукой. Запомнил всё-таки! И чем я ему приглянулась? Внешность — никакая, знания — ещё хуже.

— Извините за опоздание, — как можно более виновато произнесла я и села за вторую парту, рядом с Айной.

— Мы бы всё равно без Вас не начали! — улыбнулся профессор и снова погрузился в перечитывание своих лекций. То, что он любит пошутить, я знала уже давно. Только вот частенько объектом его анекдотических подколок почему-то становилась именно я. Что ж… По крайней мере, его шутки всегда были добрыми.

— Тема сегодняшней лекции — «Философские и религиозные взгляды мессирианства».

— О, класс, — послышался справа голос подруги.

Конечно, её такие темы всегда занимали. Рада, что ей эти полтора часа доставят удовольствие.

— Начнём, пожалуй, с самой ключевой и первостепенной фигуры в этом учении — Мессии.

И тут я поняла, что в который раз теряю связь с действительностью. У вас такого никогда не было на лекциях? Монотонная речь, десятки скучающих взглядов и воздух, становящийся вязким и не пропускающим больше ничего, кроме рассказов и терминов. А если вас ещё о чём-то спросят, то можно вообще уходить в астрал — самая походящая обстановка.

Руис рассказывал и рассказывал, в основном, про жизнь нашего Мессии и её последствия для всего остального мира. Делал он это весьма занимательно, должна вам сказать. Уж лучше, чем монахи и епископы на церемониях в Храмах Души. Сначала про дни нашего верховного святого у Западного побережья (которые большей частью покрыты мраком даже в Священной Книге), затем плавно перешёл на его изгнание в Пустыню Погибель (реально существует, кстати), его возвращение, основание школы, отшельничество у озера Души и, наконец, описал финал этой долгой жизни — разрушение монастыря с последующим вознесением на небеса. В молодости (лет в шесть-семь) бабушка часто мне рассказывала об этом. Тогда я ещё верила в эти истории, сама даже хотела стать монахиней (к счастью, всего полторы недели), но сейчас смотрю на всё это через суровую призму современной реальности. Думаю, свою роль сыграли документальные фильмы и само телевидение в целом. Да, многие до сих пор в это верят, но немало и таких, как я. Атеистов. Хотя я предпочитаю считать себя реалистом. Называть всё своими именами, так сказать.

— Извините, профессор, — оживилась Айна рядом со мной. Вот кому действительно было сейчас интересно. Одной за всю нашу группу. — Вы сказали, что символом мессирианства является крест. А как так получилось? Ведь этот знак существовал ещё задолго до рождения Мессии и относился к королевству Эль`мен Таин. Они могут быть как-то связаны?

Руис улыбнулся и кивнул.

— Хороший вопрос, Айна. Я бы даже сказал «блестящий»! Да, крест действительно существовал в давно вымершем королевстве, но, — тут препод остановился специально, чтобы выдержать театральную паузу. — Историю его возникновения как символа нашей религии описывают по-другому. Когда король Прибрежного Нордума явился в монастырь Мессии, чтобы его убить, то здание рухнуло, похоронив под своими обломками лидера северного государства и всех его верных сторонников. А на месте монастыря осталась лишь часть каркаса, напоминавшая огромный каменный крест. Именно он и стал родоначальником всех крестов, какие носим мы с вами и видим на куполах городских храмов. Вот как-то так.

Подруга кивнула и осталась не менее удовлетворённой, чем сам профессор. Хотя я бы на его месте не говорила про «всех», когда упоминала кресты. Айна-то как раз их в жизни не надевала: у неё вообще была другая религия. Всё-таки где Сур-Ган, а где Северная Иллиосия! Но подруга всегда относилась толерантно к таким вопросам. Думаю, нашему Верховному пастору стоило бы у неё поучиться.

Лекция продолжилась, но повествование стало заметно скучнее. Да, теперь уже это были не истории, а философские догматы, постулаты, заповеди и тому подобное. В общем, всё то, что истинный мессирианец должен был знать с самого момента рождения. Вот тут я и отвлеклась на свою тетрадку, занявшись нехитрым и вполне полезным для ума делом — разукрашиванием полей. Цветочки, ленточки и орнаменты — как же без этого? Интересно всё-таки, что бы было, если бы родители отдали меня в художественную школу, как Айну? Вторая Айна бы точно не получилась, но вот красиво разрисовывать заборы и стены я бы смогла на раз.

— О, ты снова рисуешь? — спросила меня моя соседка.

— Да, а то из-за лекций вся кровь прилила к голове — стараюсь снова вернуть её в конечности…

— Тебе понравилась история с крестом и обрушением монастыря?

— Ага, — ответила я машинально и, догадавшись, что Айна наблюдает за моей мимикой, добавила, — правда интересная история. Было бы вообще круто, если бы на месте нашего обрушившегося аэропорта возникло что-то подобное!

Мы обе засмеялись и продолжили заниматься своими делами: Айна слушать, а я — делать вид, что слушаю.

Не прошло и получаса, как первая пара закончилась.

— Желаю всем удачного дня, — профессор собирал свои лекции в папку и поспешно укладывал её в чемодан. Похоже на то, что сегодня у него начался ещё один загруженный день… — Кстати, вы уже можете готовить доклады по религиям. Когда кто-то выберет тему, пусть подойдёт ко мне и запишется. Учтите, это совсем не больно, а первая аттестация уже скоро.

Мы вышли вскоре за Руисом. Чем он мне понравился на первом занятии, так это тем, что всё время вёл себя непринуждённо и не страдал излишней официальностью. Думаю, он, как и все преподаватели, считал свой предмет очень важным, однако никогда не говорил об этом в открытую. Вот уж из кого мог бы получиться хороший философ. Особенно если учитывать тот факт, что родом он был из Агровакии: они гораздо ближе к природе, чем все северные страны вместе взятые.

— Что у нас дальше по программе? — поинтересовалась я у подруги. Самой выучить расписание мне пока не удалось.

— Социология… — с лёгкой грустью произнесла Айна.

Удивительно, но в отношении к этому предмету мы с ней были солидарны. И дело не в тематике — она очень даже интересная. Проблема в том, кто нам её преподносил. Все, наверное, замечали такое за собой: когда мы впервые видим незнакомого человека, в голове сразу формируется первичное мнение о нём. Может, свою роль играет внешность, может, повадки или что-то ещё. Но стоит только кого-то увидеть, мы уже программируем себя: относиться к нему хорошо или плохо. Конечно, познакомившись с людьми поближе, мы можем изменить своё мнение, но в случае нашего следующего преподавателя этот номер не сработал: первое впечатление оказалось единственно верным.

— Надеюсь, опоздавших не будет? — голос Брайна Линблума я услышала ещё из коридора. — После пяти минут я не буду никого впускать.

«Да, да, мы знаем, не тупые», — ответила я. Ответила, но только про себя. Незачем связываться с людьми, у которых самооценка так и норовит покинуть околоземную орбиту. Брайн не понравился мне с первой минуты. Таких людей видно: мнят о себе невесть что, вечно жалуясь на всех подряд, а на деле не стоят и выеденного яйца. В свои сорок пять он, конечно, выглядел неплохо: пускай волосы и покрылись сединой, но на лице это особой роли не сыграло. Единственное, что портило общее впечатление от внешности — усы. Ну не люблю я, когда мужчины отращивают себе растительность на лице. Нет, некоторым это, конечно, идёт, делает более… мужественными, что ли. Харизматичными. Но вот этому индивиду такой аксессуар был явно противопоказан.

— Садитесь за первую парту, остальные уже заняты, — указал он на старый столик, и нам с Айной ничего не оставалось, как разместиться на указанной территории. Во имя святых ёжиков (так иногда говорил мой дедушка)! Теперь придётся видеть этого типа рядом с собой. А всё я со своей медленной походкой по коридору…

Социология, в целом, — не такой уж и сложный предмет. По крайней мере, полезный. И, если рассматривать нашего препода только в качестве примера угрозы для общества, так сказать, эталона девиантного поведения, то стерпеть можно было и эти пары.

— Надеюсь, все приобрели учебники? В библиотеке их больше не осталось, так что остальным придётся покупать за свой счёт…

«Интересно, декан об этом знает? Или ректор?» — меня так и норовило это спросить. Но, решив промолчать, я с надеждой взглянула на Айну. Слава Богу, книжку она сегодня не забыла. А то в прошлый раз пришлось всё записывать. В школе моя подруга всегда отличалась пунктуальностью. Даже порой весьма излишней. Однако теперь я замечаю за ней это всё реже и реже. Не знаю, с чем связана такая перемена, но последний месяц она меня сильно удивляет. То учебник, то ручки, то ещё что-нибудь. Но я стараюсь списывать всё на взросление — девочка наконец поняла, что учёба в нашей жизни — не главное. Если так, то я даже рада за неё.

Теперь пара тянулась ещё медленней. «Государственное устройство Агровакии» — увы, не самая весёлая тема для лекции. В плане увлекательности где-то на 313-ом месте, между охотой на китов и продажей наркотиков, перекупленных у поставщиков из Эт-Смарагдуса. Я бы уж лучше выслушала ещё раз рассказ о постулатах Мессии. Но что делать, когда у тебя нет права выбора? Терпеть, надеяться и ждать.

— Итак, как вы уже поняли, Агровакией правит не лидер, как у нас, а целая коммуна. И собственность там большей частью коллективная, общественная, если хотите, а не личная. Уже более двухсот лет, кстати говоря. Но это из истории, — Брайн, расхаживающий по аудитории, внезапно переключился со своих записей на нас, и я заподозрила самое худшее. — А теперь скажите, кто на сегодняшний день является генеральным секретарём этой самой коммуны?

Глаза с прищуром прошлись по каждому и, к моему величайшему сожалению, остановились именно на мне.

— Вы, — и ненавистный препод подошёл к нашему столу. — Мисс Андерсен, верно? Будьте так любезны, ответьте на наш вопрос.

Обычно в таких случаях начинаешь ускоренно соображать и рыться в памяти. Но я даже пытаться не стала — если я чего-то не знаю, вспомнить так и так не удастся, как ни старайся. Однако я не собиралась просто так сдаваться!

— Джок Вейниц^[3], — уверенно ответила я, изобразив на лице саму невинность.

Да, есть! Я наконец-то увидела замешательство в его глазах! Брайн опешил и удивился, но, увы, всего лишь на пару секунд.

— Мисс Андерсен, надеюсь, это была шутка от незнания. Либо так, либо ваш уровень образования застрял на ступени первого класса. В любом случае, мне искренне жаль. В первую очередь себя, потратившего на вас время, — и он вернулся к доске, напомнив мне ещё одну важную составляющую своего демонического образа: голос. Надменный, как у главы какого-нибудь мафиозного клана. Только я сомневаюсь, что его туда бы приняли. Мордой лица не вышел.

— Зря ты так, — шепнула мне на ухо Айна. — Сказала бы, что не знаешь. Всё же лучше, чем смеяться над вопросом. У нас по нему всё-таки экзамен.

— Да знаю я… — ответила я ещё тише. — Но это того стоило.

Даже пылающие звёзды однажды догорят и навеки погаснут, оставив после себя лишь чёрное пустое небо. Так что я не особо удивилась, когда социология всё-таки закончилась, и звонок оглушил нас всех радостным и даже немного боевым кличем. Самым что ни на есть БОЕВЫМ, ведь теперь большая часть студентов понеслась не в пыльные аудитории, а в столовую. Может, тоже местами пыльную, но более приятную, чем все остальные помещения этого «храма науки». Несомненно, меня ожидала лучшая часть дня!

Многие говорят, что кормят тут нас как в хлеву. Однако я бы перефразировала и ответила им: «Не как в хлеву, а на убой». Фразы похожие, смысл — кардинально разный! Мы с подругой прошлись мимо окошек с тарелками и, набрав провизии, обеспечившей бы нас необходимым количеством калорий на день, двинулись к столику. (Я говорю так заумно, потому что ещё не отошла от лекций). Насчёт мясных блюд, кстати, мои одногруппники были правы — кур, поросят и коров по пути из колхозов Агровакии, похоже, пару раз покатали вокруг всего континента: мясо явно не отличалось первой свежестью. А вот салаты и фрукты изо дня в день оказывались очень даже ничего. Как там я уже говорила? Плюсы есть везде. Даже в диете, которой я придерживаюсь уже с десятого класса. Нет, я совсем не толстая, даже не плотная, но организм мой, зараза, всегда отличался одним неприятным качеством — стоит мне хорошенько взяться за еду, он начнёт набирать килограмм за килограммом. Благо, сбросить их тоже не особо трудно. Вот я и слежу за собой, становясь на весы по много раз за сутки.

— Как дела у твоей бабушки? — Айна вывела меня из глупых ненужных раздумий, и я внезапно поняла, что половина моего салата уже исчезла где-то внутри вышеупомянутого мною организма.

— У бабушки? — переспросила я, всё ещё соображая, где нахожусь. — У неё всё отлично. Живёт в домике в деревне. Свежий хвойный лес, прудики, уютный дом и своя пасека. Всё как всегда. Не то, что у нас, в этом каменном муравейнике…

Айна улыбчиво улыбнулась (если бы вы её увидели, то поняли бы, как такая улыбка выглядит).

— Я рада, что у неё всё хорошо, — на миг подруга задумалась, глядя в чуть побитую кружку с клюквенным компотом, и её взгляд остановился. — В городе тоже ничего. Просто по-другому. Везде можно быть счастливым. Всё зависит лишь от нас.

— Да, только если выбирать между красивой природой с уютным домом и тесным бетонным гробом на загазованном кладбище под названием «столица», то я всё же предпочла бы первое.

Я сама принялась за компот и с радостью отметила, что он сегодня очень даже свежий. И вкусный. Давно такой не пила!

— Я тоже, — ответила Айна. — Но я имела в виду немного другое. Помнишь слова Джорджа Кэрри? «Наш дом там, где наше сердце». Человек может обрести счастье где угодно. И вопреки чему угодно. Важно не то, что вокруг, а то, что живёт в нас. Наши мысли.

— Да-да, если мы будем управлять своими эмоциями, то сможем стать лучше. Ты мне это рассказывала. Идея хорошая, но немного нереальная. Ты, например, можешь с собой справиться. Я — может быть, зависит от обстоятельств. А вот другие… Не думаю, что, скажем, одна наша общая знакомая из школы сумеет контролировать себя и не страдать ерундой. Тогда она просто потеряет смысл жизни. А это будет для неё невосполнимой потерей, — на последнем слове я обратила внимание на дверь столовой и ругнулась так, что покраснел бы любой прожжённый дальнобойщик, будь он сейчас рядом. — Кажется, я накликала беду…

Айна вопросительно взглянула на меня, затем в сторону коридора, после чего снова на меня. Да, это правда была беда. Наша бывшая одноклассница, а теперь — нынешняя одногруппница, забрела в столовую и медленно, с вываливающимися во все стороны вальяжностью и пафосом проследовала вдоль столиков до окошек с тарелками. Каким боком её сюда понесло — я вообще не поняла. Обычно дочери богатых отцов и предприимчивых матерей не ходят в подобные заведения, а если и ходят, то только для того, чтобы поднять свою самооценку. А, наверное, за этим она и пришла!

Хотя чего уж таить, будь у меня такая внешность и столько денег, я бы тоже ходила по университетской столовой как по подиуму. Длинные (гораздо длинней, чем у Айны) чёрные волосы, высоченные каблуки, дорогие шмотки из последней коллекции Рита Чапмена — блистать, так блистать! Жаль, мы с подругой не надели тёмные очки… Я не завидую, нет, что вы, просто… Когда свои достоинства каждый день с пафосом выставляют на показ, это хорошенько выбешивает. Не знаю как других, но меня точно.

— И беда не приходит одна, — добавила Айна, напомнив мне про свиту «королевы».

Подруги, на этот раз только две, шли нога в ногу, во всём слушаясь свою «монархическую особу». Почему они меня так волнуют? Да плевала я на них! Если бы ещё не лезли ко мне со своими понтами, вообще было бы отлично.

— Надеюсь, они тут ненадолго, — шепнула я своей соседке по столику.

Та кивнула и продолжила трапезу. Ей хорошо: Айна всегда обладала стойким иммунитетом против любых издёвок и замечаний. Вот уж кому действительно стоило бы позавидовать. Я лишь пару раз в своей жизни видела, как моя подруга выходила из себя. Многие говорили, что она слишком слабохарактерная, но я-то знала, что это не так. Оптимист по жизни, который никогда не плачет и не злится — это худший объект для травли. Пусть и весьма притягательный.

Сара Фредсен, та самая ненавистная однокашница, не стала забирать с собой ни тарелок, ни напитков. Зато о чём-то весьма напряжённо переговорила с местными поварами и уборщицами. Интересно, что ей тут всё-таки нужно? По виду она выглядела немного напряжённой, но вскоре завершила свою «миссию» и, окинув взглядом всё вокруг, пошла к выходу. Пройдёт ли она мимо меня и не заметит? В другой жизни, Шейна!

— О, кого я вижу! — чёрноволосая мегера остановилась рядом с нашим столиком и с ухмылкой окинула взглядом теперь уже меня. — Что, всё ещё не справилась с баландой?

— У меня не столь громадный аппетит, как у некоторых, — втянулась я в эту уже порядком надоевшую игру, — хватает малого.

— По тебе это видно. Как там Брайн, ещё не звонила? — и Сара улыбнулась, а за ней как по команде две её спутницы.

Я молча отвела взгляд на тарелку с салатом, наколола кусочек и, изображая полное равнодушие к данному вопросу, поднесла вилку к губам.

— Зачем? Я уверена, он сам знает, что он козёл. Можно, конечно, напомнить, что он ещё и осёл, но я сжалюсь. Что до тебя — твоего номера я, к твоему же счастью, не знаю. А то у меня в голове давно лежит много инфы, которую я с удовольствием бы выложила.

Здорово я сказала? Да, думаю, что так! Только вот таких видавших виды дам этим особо не проймёшь…

— Считаешь, я обращу внимание на слова какой-то замухрышки? Ты вообще никто рядом со мной! Пустое место! — ещё одна ухмылка искривила её «лицо», и я невольно поморщилась.

— То есть, ты сейчас разговариваешь с пустым местом? Так и скажу, когда буду звонить твоему психиатру.

Тут даже не принимавшая участие в беседе Айна рассмеялась. Сара же состроила ещё более неприятное выражение и, буркнув что-то вроде «Я посылаю тебя в дикие затерянные края и надеюсь, что ты заблудишься!», покинула нашу столовую.

— Когда придём домой, не забудь напомнить, чтобы я помылась, — ещё раз рассмешила я подругу и вздохнула с облегчением.

Это ж надо! Испортить мне обед! Нет, в следующий раз я вылью компот ей в лицо. Жалко, конечно, переводить такую вкуснятину, но что поделаешь.

— Надеюсь, ты не станешь принимать всё близко к сердцу?

Я взглянула на Айну самым невозмутимым взглядом и ответила:

— Я? Да мне вообще всё равно! Кто сейчас подходил? Никто! Моё настроение самое наилучшее!

— Просто не впускай их в свои мысли. Все люди разные. Я стараюсь сторониться тех, которые излучают негатив. Да, они существуют, но ко мне не имеют никакого отношения. Для меня их нет. Это очень помогает.

Вот Айна! И как она догадывается о том, когда именно я чувствую себя плохо?

— Просто… Давай пойдём на пару. Мне надо отключить мозги, — это и правда была хорошая мысль. — Что там у нас на очереди?

— Филология! — нет, улыбка сур-ганской девушки — это, конечно, нечто.

Айна сама по себе любила учёбу, но филология (а у нас она включала в себя и литературу) была её страстью. Страстью, мечтой и призванием. Она с самого детства сочиняла стихи, пыталась писать пьесы, книги и самые разнообразные рассказы. Сколько я её помню, а это аж с третьего класса! Не мудрено, что её факультетом стал именно этот. Прирождённый писатель и поэт — дружить с такой можно либо «на все сто», либо никак.

Я же так ясно своё будущее не видела никогда, и при выборе будущей специальности руководствовалась только одной мыслью — куда подруга, туда и я. Так и получилось. Не сказать, что вышло идеально, но это лучше, чем профессия электрика или сантехника. Без обид, вы нам все нужны.

Теперь нас поджидал лекторий куда меньшего размера. В самый раз, чтобы выслушивать все нюансы прочитанных стихотворений. Каждую ошибку, писк и неточность… Эх, голос-голос, отчего ты отвернулся от меня при рождении? Согласна, певицей я бы не стала и с хорошими связками (тут нужны ещё талант и деловой продюсер), но вот читать стихи аля «Фредерик Сток» я бы не отказалась.

— Давай сядем поближе, а то с задних парт мне всегда плохо слышно, — и Айна, как обычно, выбрала для себя скамью из самого первого ряда.

Что ж, хозяин — барин. Я не стала спорить с подругой и в который раз за день уселась «впереди планеты всей». К счастью, сейчас мне хоть не придётся мучиться. Филология вкупе с литературой — весьма хороший предмет. Не идеальный, конечно, но всё же. Тем более что ведёт сегодняшнюю пару Розмари Эриксон. Когда я впервые увидела нашу преподавательницу (да-да, мнение о людях я формирую с первой встречи, как бы плохо это ни было), сразу сказала себе: «Шейна, вот так ты будешь выглядеть через пятнадцать лет». Светлые волосы в стрижке каре, вполне хорошая фигура и ещё более классный подбор одежды. В свои тридцать семь (почти угадала, кстати!) Розмари выглядела молодо и скромно. К счастью для нас как студентов, внешность не шла на конфликт с характером — женщина оказалась подчёркнуто сдержанной и с позитивным отношением к своим ученикам.

— Я вижу, что собрались все, — преподавательница закрыла дверь в помещение, про которую наша группа, как всегда, забыла, и снова вернулась за столик. — Сегодня нас ждёт интересный урок. Конечно, на мой взгляд, — в этот момент она улыбнулась и посмотрела куда-то в сторону, на нас, но как бы и сквозь нас, — но я надеюсь, что и вы не проведёте впустую эти полтора часа. Тема сегодняшнего занятия: «Творчество Фредерика Стока».

О! Я не зря его вспоминала пару минут назад. Из всех поэтов прошлого он всегда нравился мне намного-намного больше, чем остальные. Я особо не разбираюсь в поэзии, да и читаю не так часто, но имя этого классика прочно засело в моей голове ещё с начальной школы. Помню даже, как в третьем классе учила наизусть одно его изумительное стихотворение, а потом читала на последнем звонке. Да, тогда я ещё не боялась выступать на публике. Вот что значит «детская непосредственность»!

— Запишите, пожалуйста, годы жизни Фредерика: 8000–8085 гг. А теперь поговорим о его биографии.

Я не стану пересказывать все подробности этого краткого экскурса в историю прошлого века. В конце концов, биография, какой бы интересной и замысловатой она ни была, в любом творчестве играет лишь второстепенную роль. На первый план выходят…

–…его произведения, опубликованные в двадцатые годы, сыграли решающую роль в карьере молодого писателя…

Да, именно это я и считаю главным. Будь ты хоть трижды мучеником или удалым путешественником, в итоге люди станут оценивать тебя по твоему наследию. Что ты оставишь миру после своей смерти, то и станет твоим отпечатком в истории. А биографию можно переписать и подкорректировать, если уж на то пошло.

Спустя двадцать пять минут миссис Эриксон наконец перешла на само творчество.

— Сейчас я прочитаю вам одно из его последних стихотворений. Он написал его уже в почтенном возрасте, однако даже в этих строках чувствуется та искорка, что дарила ему вдохновение в молодые годы…

Путь

Тропы, скрытые от взора,

Нам в тот день отвёл Господь.

Тонким призрачным узором

Нити вжились в нашу плоть.

Но найти — ещё полдела,

Важно их не потерять.

Ведь душа, что путь наш грела,

Не воротит время вспять.

Тлеют угли в сердце рваном,

Сыпля искры в темноту.

Мы, продрогши под бураном,

Реже смотрим в высоту.

И багровыми слезами,

Прочь текущими рекой,

Освещаем мы годами

Уголь неба над собой.

Тратим силы на обиды,

Превратив жестокость в факт.

Воздвигаем пирамиды,

В тлен ступая сердцу в такт.

А дороги, зарастая,

Исчезают в суете.

Мы сожгли ворота рая,

Чтоб согреться в темноте…

Знаю, есть те, кому такая поэзия не нравится, но я никогда не входила в их число. Пока Розмари читала эти строки, мне сразу вспомнился один день. Точно такой же, как сейчас: те же парты, доска, хмурая осень за окном. Только я тогда была совсем маленькой. В тот далёкий день я прочитала своё первое стихотворение Стока. Нет, не это, то было гораздо позитивнее и светлее. Мне тогда было невыносимо грустно и одиноко, но его строки помогли на миг забыться и почувствовать, что в нашем мире всё-таки есть что-то хорошее, ради чего стоит жить дальше. Именно в тот день я подружилась с Айной.

Занятие пролетело так быстро, что я и не заметила. Даже странно! Со мной такое бывает не часто. Розмари задала нескольким студентам доклады по творчеству и биографии Фредерика Стока, а затем обратилась к остальным:

— Завтра у нас пройдёт краткий курс по теории стихосложения, и я бы хотела, чтобы каждый из вас принёс какое-нибудь своё произведение. Можете написать прямо сегодня или найти что-то из старого — не важно. Главное — чтобы это был ваш труд. Будет интересно узнать, есть ли у вас какие-нибудь поэтические задатки.

Вот те раз! Как всегда, за всё хорошее приходится расплачиваться! Закон подлости! И жизни…

— Миссис Эриксон, — я решила спросить это напрямую, чтобы потом лишний раз не гадать и не тревожиться, — а баллы за это будут учитываться?

— Нет, что Вы! — Розмари уже отвлеклась и «ушла с головой» в одну из своих книжек, но мои слова всё же услышала. — Вы же только первокурсники. Просто мне, да и всем вам, я думаю, будет интересно послушать творчество ваших одногруппников.

— Да, интересно… — я не стала больше задавать вопросов и отправилась в коридор.

Интересно? Да я просто ждала этого дня всю свою жизнь! Особенно увидеть лицо Сары, когда я зачитаю свой «шедевр»! Да уж. Ладно, я прекрасно понимала, на что иду, когда в июле подавала документы. Как там поётся в одной песне? Прорвёмся!

— Пойдём ко мне пешком? Я уже давно не гуляла по городу! — Айна весело прошмыгнула между мной и каким-то заблудшим старшекурсником и заглянула в окно.

— А что, больше пар не будет?

— А тебе не хватило? — посмеялась подруга. — Нет, на сегодня всё. И на улице ещё светло, так что хороший вид нам обеспечен.

Да, как быстро летит время! Пара мыслей, несколько обрывков фраз, затем ужин — и вот ты стал старше ещё на один день. Сколько мне уже? Восемнадцать лет и почти сутки плюсом. Как тут не впадёшь в уныние!

Прохладный осенний город как будто ждал нас. Пока тянулись занятия, прошёл дождь, и всё вокруг стало мокрым и сырым. Пусть это был и не летний ливень, после которого улицы становятся аккуратненькими и чистыми, а на душе вдруг начинает дуть свежий ветерок, но даже он немного обновил краски окружающих наш университет домов. Всё же я была несказанно рада, что этот самый дождь не застал нас именно сейчас.

— Пройдём мимо купола?

— Да, так короче, — ответила я подруге, ещё раз напомнив себе, что не зря получала в школе твёрдые четвёрки по географии.

Прогулка по Университетской набережной заняла всего ничего, и вот перед нами снова показалась улица Совы. Однако в этот раз я лишь помахала ей ручкой (фигурально) и направилась не к себе домой, а в сторону моста. Как раз того, что вёл к большому куполу Вильяма Вайтла. Даже в свете зарождающегося заката, который порядком слепил нам глаза, он выглядел потрясающе: большой, стеклянный и круглый. Я не помню, кто придумал построить такую штуку в нашем городе, но сам факт того, что этот купол всё ещё в рабочем состоянии и не обвалился, как тот же городской аэропорт, вызывал настоящее восхищение. Представляю, как там внутри сейчас тепло: системы климат-контроля, наверное, жрут гигаватты электричества. А заодно и миллионы купюр из карманов честных налогоплательщиков. К счастью, мне пока налоги платить не с чего — я ещё студент. Но не пройдёт и пяти лет, как и я на своей шкуре ощущу все прелести соседства с таким вот чудом инженерной мысли.

Ладно, не хочу надоедать нытьём. Деньги всегда остаются деньгами, а свои годы назад не возвратишь. Будешь бежать за искрящей золотой наживкой — и не заметишь, как станешь стариком. Стариком, которому уже всё равно, сколько пачек фунтов лежит у него в кармане, лишь бы на лекарства хватало…

Тем временем мы с подругой пересекли мост, оставив тихие и сонливые воды Ритты и дальше наслаждаться осенним покоем. Холодная река, наверное, единственная, кто по-настоящему счастлив в нашем городе. Как бы то ни было, другие жители Агелидинга не так спокойны и безмятежны, как она. Новой целью нашей прогулки должен был стать ещё один мост, главный в этом городе. Его так и называли «Главный», так как официального названия ни он, ни его собратья не носили.

— Смотри, отсюда хорошо видно нашу школу, — Айна указала на противоположный берег реки, и я вопреки своей воле увидела блеск крыш закадычного здания.

Школа. Сколько с ней связано воспоминаний! Жаль, но порой не самых приятных. Да, согласна, там мы с подругой познакомились, проворачивали много интересных дел, бывало, общались с незаурядными людьми. Но последний год перечеркнул всё хорошее, что мелкими крупицами копилось до этого. Одиннадцатый класс — я бы выжгла себе воспоминания о нём, если бы могла. Как жалко, что в наши дни это немыслимая роскошь…

— Да, видно, причём очень детально, — улыбнулась я через силу. Не хотелось показывать Айне своё отношение. К чему портить её хорошие воспоминания.

Края купола Вильяма блестели в лучах заходящего солнца, словно яркая рама новомодной картины, вступая в резкий контраст с остальной его частью. На фоне белёсых бликов стеклянные стены казались чёрными, пустыми, неестественными, будто перед тобой вовсе и не большой кишащий людьми купол, а огромная безжизненная гора. Странное сравнение, но именно оно пришло сейчас мне в голову.

«Время — единственная вещь в нашей жизни, с которой бесполезно вести споры. Хочешь ты или нет, в итоге оно всё равно одержит над тобой верх. И это — единственный факт, над которым время не властно». Думаете, кто это написал? Сам Мессия в своей Священной Книге, если беспрекословно верить её тексту. А вспомнила я эти слова благодаря улице, скользящей у нас под ногами уже целых пять минут. Она так и называлась — улица Времени. Главная дорога нашего города, помнящая и конные отряды королей, и солдат времён раскола Иллиосии, и первый парад Великой Победы. Последнее, кстати, видела и моя бабушка. Самые разные времена, сотни лет истории, миллионы людей. Название говорит само за себя, не так ли?

Справа дома, серые и остроугольные, слева — главный парк имени Себастьяна. Необычное сочетание природы и цивилизации… Мы шли медленно, тихо и молчаливо. Айна время от времени пыталась заговорить со мной на разные темы, но вскоре короткий диалог завершался, и мы обе замолкали. Такое иногда бывало, когда кто-то из нас думал о своём. Пребывал в другом месте, так сказать. Правда, обычно этим «кто-то» оказывалась я.

— Ты когда-нибудь задумывалась о смысле жизни? — Айна решилась начать очередной разговор, и я перевела свой взгляд с новенького автомобиля на подругу.

— Я? Думаю, нет. Мне как-то всё равно. Живу и живу.

Если честно, только философских дискуссий мне не хватало. Может, в другой день, но не после универа.

— Многие так живут, — продолжила она. — Я всегда считала, что наше предназначение — оставить след в истории, сделать что-то стоящее. Найти своё счастье. Увы, часто это и делает нас несчастными. Желание что-то доказать всему миру. Особенно когда нам это не удаётся…

Айна выглядела несколько грустно. По сравнению с той Айной, какая сидела со мной за партой три последних пары. И что на неё нашло? Надо бы её подбодрить.

— У каждого своя философия. Кто-то хочет стать известным и богатым, кто-то рад и шалашу среди пустыни. Так что и смысл жизни у всех разный… — тут я призадумалась. — На мой взгляд, это не важно. Для чего жить. Живи и живи, лишь бы другим от этого не становилось хуже. Вот моя философия.

И я снова отвлеклась на машины. Как раз в этот момент «Виктория-Райр» на всех парах промчалась по улице, ярко сверкнув своими красными боками и издав протяжный оглушительный рёв. С такой высокой скоростью штрафов ей точно не избежать. Но раз нашлись деньги на дорогую машину, то заплатить пятьдесят фунтов — это не проблема.

— Шейна! — услышала я голос подруги и с досадой отвернула голову от проезжей части. — Ты меня слушаешь?

— А, что? — я поняла, что только что пропустила мимо ушей какую-то фразу, и мне стало немного стыдно.

— Я говорю, что у всех должна быть цель в жизни. Люди должны стремиться к чему-то, иначе так и останутся на месте. Стремиться и жить в гармонии с собой. Чтобы в старости мы вспоминали свои прошедшие годы, чувствуя, что прожили их не зря.

— Да, может, — отвлеклась я на дома, затем снова развернулась к Айне. — Только вот я в старости всё равно буду жалеть себя. Жизнь у нас одна, и когда она заканчивается, начинаешь понимать, сколь всё это глупо: цели, мечты, все эти гонки по вертикали…

Неожиданно я прервалась, почувствовав что-то. И на миг представила это. Я сама — старая и умирающая — сидя в ветхом и запыленном кресле, вспоминаю свою прожитую жизнь и плачу, понимая, что не в силах вернуться назад. Изменить хоть что-то. Вы знаете, иногда такие мысли приходят ко всем, но сейчас я буквально увидела это. Воочию, глазами этой самой старухи. И мне стало так жутко, что я просто оцепенела от нахлынувшего отчаянья.

— С тобой всё в порядке? — спросила меня подруга, и в тот же момент я услышала едва различимый бой часов.

Часовая башня, главная из семи башен нашего города, возвестила жителей Агелидинга о наступлении уже восьмого часа уходящего дня. Часы, старые, как сама столица, считались одним из главных памятников нашей архитектуры. «Всемирное наследие» и тому подобное… Раньше я особо не обращала на них внимание. Не обратила бы и сейчас, но что-то вдруг показалось мне в них необычным. Манящим, загадочным, потусторонним. Часы отдавали свой бой, и на фоне громких, даже упругих ударов я перестала замечать что-либо ещё. Как будто ушла в собственные мысли, но только не как обычно. Дальше. Часы манили к себе, и я даже начала различать странный шёпот, слышимый между их звучанием, когда Айна взяла меня за руку и помахала ладонью перед глазами.

— Шейна! Всё хорошо? — тут я очнулась.

— Да, я… Я просто переутомилась сегодня, вот и всё, — я и сама решила, что причина была в этом.

Бывает же такое! А ещё хвалилась, что никогда не ходила к психологу! Мне надо просто отдохнуть. Лечь и расслабиться на пару часов. А ещё лучше дней.

— Вот и дом, — подруга заметно просветлела после нашего предыдущего разговора и, выведя нас к очередному мосту, указала на небольшое зданьице у набережной. Хотя в этом не было нужды — её дом я знала не хуже своего.

Краткий экскурс в географию: река Ритты, протекающая через город, идёт не строго с юга на север, а огибает его прописной буквой «г», так что мостов у нас много. Где-то… семь, да. Как и башен. И районов города. Совпадение ли это или план нашего основателя — кто теперь разберёт? И дом Айны, хоть и находился почти в центре города, всё же располагался на набережной. Правда, немного поднятой над берегом, так что желающим искупаться пришлось бы пройти небольшой путь по одной из старых гранитных лестниц. Но я купаться бы не советовала — городская река есть городская река.

Мы двинулись к подъезду, и Айна, остановившись у небольшого ларька, купила по пути какой-то шоколадный батончик.

— С тобой точно всё в порядке? А то я тебя такой никогда не видела.

— Нет, всё окей, — я пожелала подруге приятного аппетита и, решив, что на вечер мне хватит обычного салата, проигнорировала Айнин ларёк.

Я правда чувствовала себя несколько странно. Ну как будто из тебя только что вынули души и всунули её обратно. Причём не самым приятным способом… Но странные ощущения постепенно улетучивались, и уже у дверей квартиры я вернулась в своё прежнее состояние — равнодушное и циничное.

— Айна! — миссис Чаттерджи обняла свою дочь прямо на лестничной клетке и, только потом заметив меня, сказала: — Шейна! Рада, что ты сегодня пришла к нам!

— А как я этому рада, — совсем без иронии добавила я.

— Проходите, ужин почти готов.

Вот это было именно то, чего так не хватало моей семье. Не совместные прогулки по паркам и отелям, не денежная поддержка с обеих сторон, а простое осознание того, что дома тебе по-настоящему рады. Раньше я даже завидовала подруге. Белой завистью, конечно, но даже из-за этого порой испытываю угрызения совести. Радоваться за неё надо, а не завидовать! Уж кто-кто, а она такую семью заслужила.

Квартира семьи Чаттерджи — самое шикарное место из всех, в которых я бывала. Может, мебель здесь стояла несколько старомодная, но зато всё вокруг так и благоухало дальними странствиями. Отец Айны, Филипп Чаттерджи — заядлый путешественник и зарабатывает на жизнь, скупая в разных странах мира множество крутых и редких безделушек. Безделушек? Иногда по сумме одна такая «безделушка» оказывалась больше, чем вся зарплата моего отца за год. Сувениры из слоновой кости, дорогие драгоценные камни и украшения, картины, книги, которым и цены не было. И это не говоря о прочих мелочах, отправляемых им в местные сувенирные лавки. Эх, я бы тоже хотела так жить! Но для этого надо сначала хоть как-то «встать на ноги».

— Ты не забыла, что нам надо написать к завтрашнему дню стихотворение? — Айна уже распласталась на диване и выпрямила спину, чтобы дать ей заслуженный отдых.

— Вот блин! — только и вырвалось у меня. Про это-то я совсем забыла! Плакала моя вечерняя релаксация… — Может, ты ей завтра сдашь за меня один из своих стихов? Каких-нибудь старых, а я притворюсь, что сама его написала.

Айна вернулась в сидячее положение и взглянула мне глаза в глаза. Увы, когда она так смотрела, я знала, что ничего хорошего мне не светит. Заговорческий и хитрый взгляд доброго человека — опасная штука.

— Ладно, но только если у тебя сегодня не получится написать что-то своё. Мы поработаем вместе, и я помогу с рифмами. Если хочешь, — и она, встав на ковёр (наверное, тоже из какой-то экзотической страны), хлопнула меня по плечу. — Вместе ведь веселее, да?

— Да, что верно, то верно, подруга, — ответила я, прекрасно зная, что спорить с ней практически бесполезно.

Тем временем Ингрид Чаттерджи накрыла на стол, и я, расположившись на привычном «гостевом» местечке, взялась за свой любимый салат «Южный». Куриная грудка, собственно листья салата, майонез, подгорский орех и дольки ананасов (консервированных, но так даже вкуснее) — пальчики оближешь! И никаких изысков в виде пряностей и непонятных сур-ганских деликатесов — мой желудок всегда с подозрением относился к подобным приправам.

Увлёкшись трапезой, я и не заметила, как к голосам подруги и её матери добавились другие, кстати, тоже весьма знакомые. Телевизор! Куда уж без него! Почётный гость любого застолья, со всеми его новостями, фильмами и мыльными операми. Незаменимая часть каждого рядового ужина… И пусть я часто ругала эту странную привычку мешать «экран» с «едой», но, что греха таить, и сама от неё не могла избавиться.

— Смотри, наш институт показывают! — Айна уже включилась в события сегодняшних новостей, и я невольно последовала её примеру.

Да, и правда показывали городской универ. Только, конечно, первый корпус. Наш ректор Альфред Шон, как всегда, с упоением и увлечённостью рассказывал что-то о роли науки в жизни общества, а заодно вспоминал годы своей студенческой юности (как давно она была, одному Богу известно), а респонденты, я думаю, уже сожалели о том, что начали свой опрос. И всё это на фоне новостей об урезании бюджета, сокращении персонала и даже закрытии некоторых кафедр. Да, людям наверху виднее… Денег на образование никогда не найти, зато на всякие проекты вроде этих НТС-центров (служб телефонных опросов) средства откапываются всегда. Коррупция, мафия, олигархи, несправедливость, — такими терминами подобную ситуацию охарактеризовал бы мой отец. Впрочем, он заполнял этими словами всю свою жизнь. Я же старалась не забивать себе голову подобной ерундой. Да, всё куплено, да, кругом одни негодяи — но что изменится от того, что я буду с пеной у рта орать об этом направо и налево? Нет, ничего. Вот я и не вникаю во всю эту чушь.

— Главное, чтобы нас не закрыли, — Айна допивала чай из своей любимой кружки (в форме совы, кстати — классная вещица) и, не отрываясь, следила за сюжетом.

— Не волнуйся, наш декан — мужик известный. Кому надо словечко замолвит, — ответила я, и подруга продолжила чаепитие.

Что правда — то правда, Айзек Нотс (если вы не из наших мест, то я, наверное, уже достала вас непонятными именами? Знаете, со мной так же было, когда я посещала сур-ганский ресторан в соседнем городе со странным названием Септентум. Одни иностранцы! В любом случае, для меня эти слова звучат вполне привычно, так что, увы, придётся потерпеть…) всегда казался мне этаким представительным деловым мужчиной. Каждый день в дорогом костюме, серьёзный и современный. Я так и не определилась для себя: хороший он человек или плохой. Почти всегда его слова или поступки не вызывали во мне каких-либо реакций: он всё время делал то, что должен был бы сделать каждый на его месте. Разруливать конфликты, давать интервью, строить преподов по стойке смирно, — я порой даже задавалась вопросом, не слишком ли он крут для кафедры филологии? Но прекрасно понимала, что это не моё дело.

— Да, похоже, ты права, — Айна прибавила громкость как раз на перечислении кафедр, попадающих под раздачу, и, к нашей радости, филологии эта участь не коснулась. — Будем надеяться, что до диплома протянем.

— Это не самое страшное, что стоит на нашем пути к этой заветной бумажке, — посмеялась я и, добравшись до конфет, сразу же одёрнула руку обратно. Сила привычки — ничего не скажешь.

— Криминальные сводки, — миссис Ингрид сделала звук ещё громче и расположилась ближе к экрану. Что я вам говорила? Все люди любят сплетни и убийства. — Кажется, показывают наш центральный парк.

Да, там и правда показывали парк. Только не центральный (тот, что имени Себастьяна), а парк Листа. Хладнокровное убийство, молодая девушка, тело которой нашли сегодня утром. Опять какой-то маньяк… Жутко.

— Причиной смерти стало ножевое ранение в область… — на этих словах я уже хотела отвернуться, когда обратила внимание на одежду погибшей.

Бежевое пальто, длинное, явно модельера Рита Чапмена. «Может? Да нет, вряд ли»… Я ещё сомневалась, но когда показали фотографию, все сомнения отпали. Та девушка! Та самая, которую я встретила в парке вчера вечером!!! Увы, она так и не добралась до больницы… Впав в ступор, я даже чуть не пролила чай на стол. К счастью, кружку удержала.

— Что-то не так? — спросила меня Ингрид, и я кратко рассказала о вчерашней встрече с незнакомкой. Пусть хоть кому-то выговорюсь.

— Не волнуйся, — попыталась успокоить Айна, — всё ведь обошлось.

— Ты не понимаешь, — чая уже не хотелось (да и не люблю я его), так что кружку я отставила в сторону. — Это ведь могла быть я! Если бы прошла в том месте чуть позже…

— Не факт, — заметила Ингрид. — Может, её убил тот, кого она хорошо знала. По личной причине.

— Возможно, но мне от этого не легче.

Я взглянула на часы, чтобы узнать, который час, и попыталась найти пульт от телевизора (не хотелось больше смотреть новости). Но не смогла — я всё вглядывалась и вглядывалась в стрелки на циферблате, однако была не в состоянии понять, зачем вообще туда смотрю. В тот момент я даже перестала думать о чём-либо ещё. Остались лишь эмоции — страх и смятение. К счастью, звонок в дверь вовремя вывел меня из ступора.

— Это, наверное, Филипп, — и миссис Чаттерджи отправилась в коридор.

— Ты точно себя хорошо чувствуешь? — поинтересовалась Айна. — А то, если болит или кружится голова, я могу сама написать за тебя стих.

— Нет, спасибо, — улыбнулась я ей. Всё-таки лучшей подруги мне не найти никогда. — Если уж нырять, то с головой!

Айна улыбнулась в ответ, и мы отправились в гостиную. Вечер пролетел так быстро, что я и не заметила. Мы с подругой черкались в своих листах, пытаясь придумать хорошую тему для стихотворения, а затем расписать его по строкам (к слову, моя спутница по творчеству начала второй этап гораздо раньше меня). С горем пополам к одиннадцати вечера мне удалось набросать хоть что-то. Нет, лично мне работа даже понравилась, но вот сомневаюсь, что этот стих стал бы мировым бестселлером. Ну и ладно! Главное, что я старалась, несмотря на состояние. И на часы… Последние вроде перестали увлекать моё внимание. Видимо, я наконец сумела расслабиться.

Остаток дня прошёл в беседах и воспоминаниях. Мы с подругой вспоминали школьные годы (хорошие, конечно), делились впечатлениями от последних фильмов и книг, после чего ушли в семейные предания. Айна ещё раз рассказала о знакомстве её родителей, я — о своей бабушке, в годы молодости помогавшей на фронте раненым солдатам, после чего мы отправились на боковую. Однако быстро заснуть мне сегодня не удалось — мысли в голове так и шуровали, не давая покоя почти полтора часа.

Думаю, если бы по моей жизни писали книгу, какой-нибудь заядлый читатель (а то и большинство) обязательно бы сказал: «Что может быть интересного в буднях обычной среднестатистической студентки, особенно если вначале с ней ВООБЩЕ ничего не случается?!!» Да, согласна, чего-то особенного во мне нет. Я не герой, не злодей, даже не эльф или компьютерный гений. Но ведь на то наша жизнь и славится непредсказуемостью, что порой самые странные и невероятные вещи происходят со стандартными, ничем не примечательными людьми! Да, не сразу, не всё время, но даже этого хватает, чтобы изменить их судьбу навсегда. Вот это меня и поджидало впереди. Точнее, уже началось, но я, как всегда, ничего не заметила…

Примечания

1

«Оленья Упряжь» — марка местного автомобиля. Считается самой дешёвой и нереспектабельной машиной в Северной Иллиосии.

2

Летоисчесление в Северной Иллиосии ведётся от сотворения мира (по мессирианскому календарю). Нынешний год — 8150-ый.

3

Джок Вейниц — первый космонавт, совершивший двухчасовой облёт вокруг планеты 12 апреля 7983 года, житель Агровакии. Общеизвестен во всём мире.