Размышления о методике преподавания иностранных языков

Евгения Лупанова (2024)

У меня два образования — лингвистическое и историческое. Первое кормило меня в молодости; второе стало делом жизни, только когда накопился достаточный опыт. Знание языков нужно для научной работы, а еще для помощи с учебой своим детям — их у меня двое. Как мама я наблюдаю за происходящим в той сфере, где когда-то работала; по настроению изредка почитываю публикации на тему. Сегодня я хочу поделиться с читателями своими размышлениями — вспомнить былое в разных учебных заведениях и рассказать об опытах организации в семье искусственной двуязычной среды. Свою публикацию я посвящаю своим коллегам и ученикам Лицея Метростроя с 1998 по 2001 год. Мои дорогие, вы все дали мне совершенно бесценный опыт на первом месте официальной работы. Многих из вас я вспоминаю с исключительно теплыми чувствами — всегда готовых помочь опытных коллег, красавиц-секретарш, увлеченных автомобилями механиков, умненьких бухгалтерят, безбашенных отделочников и поварят и таких не похожих один на другого сварщиков!

Дух Нового времени

На смену замкнутым и самодостаточным средневековым миркам шла эпоха Великих географических открытий. Повышалась мобильность, активизировались контакты, расширялись границы государств. В этих условиях роль толмачей не могла оставаться прежней. Их количество стало расти, появились ученики, изучавшие язык, не покидая родного края. В Россию приехали иностранцы, приглашенные не только для строительства Кремля, литья пушек или представления экзотических танцев при дворе, но и для обучения иностранным языкам.

В большинстве случаев европейцы тяжело адаптировались в нашей стране. Они селились обособленными общинами, везли с собой привычные предметы быта и гардероба, по возможности заказывали из дома продукты питания. При известном дефиците древесины в Англии и развитой экспортной торговли этим сырьем через Архангельск, а позже — Санкт-Петербург приезжие с туманного Альбиона уверяли, что русские дрова плохо горят, не так греют и навевают тоску о запахе домашнего уюта, поэтому заказывали себе топливо из Лондона, и, если бы бревна обрели дар речи, они могли бы удивлять рассказами о своих морских путешествиях.

Учителя иностранных языков в учебных заведениях и домашние гувернеры должны были проявить наибольшую гибкость и открытость к сотрудничеству. Их дело не позволяло запереться в мастерской и продолжать жить своим закрытым мирком, лишь изредка «выглядывая в окошко» для разговора с заказчиком. Учителя были разными — профессионалами и проходимцами, любившими свое дело или занимавшимися им искренне, успешные и менее успешные, нервные и терпеливые, добрые и жестокие… Большинство их объединяло незнание русского языка. Ученику волей-неволей приходилось выражать свои чувства и мысли по-французски или по-немецки, чтобы достичь понимания хотя бы на элементарном уровне.

Воспоминания о кадетских корпусах и Институте благородных девиц, а также художественная литература запечатлели мало привлекательный собирательный образ преподавателей иностранных языков в России имперского периода. Как гуманитарию мне трудно выразить в цифрах показатель, на который следует делить эти эмоции для вычисления объективной картины; но могу уверенно сказать, что он получается из суммы:

— детской тоски по дому в казенном учреждении;

— естественной для человека потребности выплескивать негативные эмоции и не менее естественной склонности считать все хорошее само собой разумеющимся.

На противоположном краю широкого спектра возможных в императорской России вариантов «Портрет Воейкова с дочерью и англичанкой мисс Сорокк» Василия Андреевича Тропинина. Румяная, ухоженная, удобно и красиво одетая Варечка смотрит на отца с любопытством и недоверием, как на чужого человека, к которому ее вдруг привели. Суеверный знак левой ручкой явно имеет защитное значение. Опасливо выглядывает из-за этой руки кукла-старушка. Недоумение («это моя дочь?») читается и на лице Дмитрия Петровича. Мысли героя войны с Наполеоном явно больше обращены к перспективе открыть табакерку, к коням, символизируемым статуэткой на столе. Девочка ищет поддержки у гувернантки, цепляется за ее руку и получает искомое от обладательницы внимательного, чуткого и заботливого взгляда.

Другим значимым методом обучения языкам стали путешествия по Европе. В течение XVIII в. они приобрели значение завершающего этапа образования в аристократическом обществе. Молодой человек должен был расширить кругозор, получить первый опыт самостоятельной жизни в непривычных условиях и, конечно, практиковаться в речи на иностранных языках.

Наконец, нельзя не упомянуть искусственную языковую среду — знаменитый Аглинский клуб, моду на общение в свете по-французски, деловую переписку на немецком. Искусственная языковая среда создавалась и в учебных заведениях. Требование обращаться друг к другу на иностранном языке и не сбиваться на родной распространялось даже на латынь — так, учащиеся Киево-Могилянской академии начиная с третьего года обучения были обязаны постоянно тренироваться в активном использовании языка и общаться друг с другом только на латыни. Переход на другой язык или грамматическая ошибка каралась вручением «калькулюса» — бумажного свитка в небольшом деревянном футляре. Провинившийся должен был носить это «украшение» до тех пор, пока не подловит своего товарища на аналогичном прегрешении и не передаст ему калькулюс. Эта традиция существовала более 150 лет в различных духовных учебных заведениях и, не взирая на игровой характер, запечатлена в личных воспоминаниях как связанная с неприятными переживаниями; свитки модифицировались в пакеты, камешки (в соответствии с изначальным значением этого латинского слова) и другие символические предметы.

В наше время эта идея не утрачивает эффективности и время от времени используется в педагогике. Перед вами фотографии из военно-патриотического лагеря, в котором запрещено использование телефонов и гаджетов. Нарушитель этого правила должен не только сдать цифровую технику на хранение, как это сделали все дисциплинированные участники сразу по прибытии, но и получить для ношения деревянный смартфон. Вряд ли «счастливый обладатель» через много лет с теплотой вспомнит момент вручения и период обладания таким «калькулюсом».

Конец ознакомительного фрагмента.