Другие слёзы. Сказка для детей, но не только…

Евгения Кузнецова

Мы часто идем по жизни с нелепым флагом. У кого-то этот флаг — стремление к удовольствиям, у кого-то вещизм, у кого-то собственное «Я». Но каждый, засмотревшись на свой флаг, однажды проваливается в пустоту. Неминуемо проваливается. И плачет… Плачет от боли и безысходности, но упорно цепляется за свои убеждения. Однако рано или поздно человек начинает искать точку опоры вне этого мира, а найдя наконец, снова плачет. Но это уже другие слезы…

Загадка разбитой радуги

Была суббота. Солнышко уже клонилось к закату, скользя по коричневой крыше большого бревенчатого дома. Его ласковые теплые лучи приветливо заглядывали в западные окна и видели в них детей, каждый из которых занимался самым важным для него в этот момент делом.

Вот на втором этаже пятнадцатилетний Алёша с упоением погружен в очередную игру на своем смартфоне. Его усталые глаза покраснели, стали смыкаться, как бы отказываясь продолжать многочасовое турне то по играм, то по лабиринтам интернета. Но Алексей продолжает азартно тыкать пальцем в экран, не замечая необычного радужного заката.

В комнате рядом десятилетняя Линочка увлеченно перебирает платьица, не в силах решить, какой наряд лучше.

Солнечный луч скользит вниз и заглядывает в комнату этажом ниже. Две девочки, Лиза и Соня, двенадцати и тринадцати лет, перекидываются обидными словами, стараясь как можно больнее уколоть друг друга. Купаясь в болотце взаимных обид, они не в состоянии увидеть, что нечто таинственное вторгается в лес, обрамлявший их дом с западной стороны.

Ах, если бы дети хоть на минуту выглянули в окна! Они бы увидели, как солнце раскачивает многолетние ели. Да-да, не ветер, а именно солнце, запутываясь в ветвях своими лучами-волосами, перебирает деревья, словно струны гигантской арфы. Вот светозарный виртуоз наконец отнимает руки от инструмента и оставляет разноцветные переливы между тяжелыми зелеными юбками. Чем дальше отступал молчаливый музыкант, тем сумрачней становилось вокруг и тем отчетливей виднелись радужные серьги, повисшие на ветвях.

Вдруг раздался взволнованный голос младшего мальчика: «Мама, мама, смотри! Это что? Будто радуга разбилась!»

Невысокая худенькая женщина прибежала на зов Миши. Из его комнаты, обращенной окнами на восток, можно увидеть большое озеро, за которым простирается бескрайний лес. И вот теперь этот лес озарен многоцветным переливающимся сиянием, а по озерной глади действительно словно разбросаны осколки радуги.

«Что это?» — тихо проговорила Кристина. Очнувшись от минутного оцепенения, она помчалась в комнату Ангелины, где часто любовалась закатом. Отсюда женщина увидела не привычную зарю, а тающие радужные серьги, вокруг которых деревья качались, словно от сильного ветра, но очень необычным образом — все в разные стороны, как бы в причудливом танце. Наконец серьги растаяли, и лес начал успокаиваться.

— Что там, мамочка? — заинтересовалась Лина. — Какой сильный ветер! Будет дождь?

— Нет, солнышко. Небо чистое. Всё хорошо. Пора спать, давайте почитаем сказку.

Миша прибежал следом за матерью. Ему очень хотелось спросить, что же это было, но почему-то он сдержался. Мальчик чувствовал: в увиденном кроется что-то необъяснимое, таинственное и даже немного пугающее.

Сказку на ночь он почти не слышал: в памяти поочередно вставали то разбитая на осколки радуга, то танцующие деревья. Выпив вечернее молоко с медом, обычно так сладко усыпляющее, Михаил встал с кровати и снова выглянул в окно. Перед ним простирался очень красивый, но вполне привычный пейзаж.

Мальчик стал в задумчивом волнении ходить по комнате, время от времени останавливаясь и пристально всматриваясь в озеро и отраженный в нем темнеющий лес, ожидая увидеть то, что даст ответы на все вопросы.

Было слышно, как мама в соседней комнате рассказывает об увиденном папе по телефону.

Папа сейчас далеко от дома — в командировке. Миша не любил, когда папа уезжал, ведь в это время нельзя было ходить в лес. А в лесу всё так благоухало, жило настоящей жизнью и зазывало не столько прячущимися грибами и сладкой земляникой, сколько своей таинственностью.

«Ведь я уже большой, — думал Миша. — Мне уже девять лет, почему я не могу пойти один в лес?!»

Мальчик не раз подходил к калитке, ведущей туда, куда они ходили только с папой. Гигантские деревья поскрипывали, шелестели, навевая тревогу. Становилось страшновато, но лесные птицы перебивали заунывную скрипучую сказку деревьев звонкими веселыми песнями, как бы зазывая Мишу: «Не бойся! Здесь так прекрасно!»

«С папой другое дело, с папой не страшно, а весело», — вздыхал Михаил, отходил от манящей калитки и шел кататься на велосипеде.

Но сейчас, казалось, он готов пойти и всё разузнать даже ночью. Изнутри поднималась решимость непременно увидеть своими глазами, что же там произошло. Почему раскачивались деревья в разные стороны, почему в лесу стояло радужное сияние, а на озере оно было рассыпано осколками?

Нужно только дождаться, пока мама уснет…

Но мама не спала еще очень долго, за окном стало темно, и Миша решил, что отправится в путь с первыми лучами солнца. Он улегся в свою уютную кроватку-машинку и сладко уснул.

* * *

Еще догорала последняя звездочка на небе, а по росистой траве уже бежал девятилетний мальчик в манящую его лесную загадку.

Всё вокруг трепетало в предвкушении нового дня, оживало и поднимало свои взоры в небеса. Даже ручей, казалось, запел новую песню, вторя ликующим птицам. Он резвился, искрился, играя с проникшим к нему первым лучом солнца, и смеялся, смеялся, смеялся…

А Миша слушал его удаляющийся смех, и от этого на душе становилось светло и радостно, забывались надоедливые страхи, сомнения, не мешала даже мокрая от росы одежда.

Куда шел этот решительный ребенок, он и сам не знал, а только чувствовал: это должно быть где-то здесь, недалеко, среди этих ветвистых елей.

Его ноги в летних сандаликах начали погружаться в неприятную жидкую грязь, кустарники всё плотнее прижимались друг к другу, стараясь преградить путь маленькому путешественнику.

«Эх! Надо было взять с собой меч, — думал Михаил. — Он хоть и пластмассовый, но с ним я бы легко расправился с этими врединами!» А кустарники словно услышали мысли мальчика и начали хватать его то за волосы, то за одежду. Казалось, они шипят по-змеиному: «С-с-стой! Куда идеш-ш-шь?»

Миша отталкивал надоедливые ветви и настойчиво продвигался вперед. Ноги не слушались, цеплялись за трухлявые пни и коряги, сандалики время от времени громко чмокали, отрываясь от черной жижи. Мальчик уже начал выбиваться из сил, но вот увидел, как впереди на пригорке из мха что-то светится. Он ускорил шаг, не замечая плетей, хлеставших его по лицу.

«Вот же оно! Что это?! Звезда с неба?! Алмаз?!» — роем закружились догадки в голове.

И вдруг ноги Михаила ухнули куда-то вниз, и он оказался по пояс погружен в отвратительную болотную грязь.

«Мама!» — вырвалось из груди и полетело птицей в вышину.

Слышно было, как где-то далеко мама зовет сына. Голос ее дрожал от волнения, Миша почувствовал это, и ему стало стыдно. Вот донеслось, как кричат сестры и старший брат. Мальчик уже набрал воздух в легкие, чтобы позвать на помощь, но откуда-то слева всё тот же шипящий голос прошептал:

— Они будут с-с-с-смеяться над тобой… Ты весь-сь-сь в грязи. Лучше обойти с-с-с-северной с-с-стороной и незаметно проникнуть в дом…

— А как же звездочка?! — спросил Михаил.

— Тебя будут ругать! С-с-с… — вдруг как-то особо засуетился шипящий голос.

— Я позову их.

— Ни в коем с-с-случае! Иди с-с-сам. Ты с-с-сам с-с-справишь-шь-шьс-с-ся!

— Мама волнуется.

— Тебя будут ругать! С-с-смеяться будут!

— Ладно, я незаметно прокрадусь домой, переоденусь, пока тут ищут меня, а потом сделаю вид, будто никуда не уходил. И чего это они шум подняли?

— Молодец-с-с-с! С-с-с-северной с-с-стороной, с-с-северной…

Голос стал кружить вокруг Михаила, словно невидимая гигантская змея обвивала его своим мощным страшным телом. Мальчик попытался высвободиться из грязи, но понял, что он уже не в состоянии двигаться. А в голове слышалось: «С-с-с-северной с-с-стороной, с-с-северной…»

«А как же мама? — вновь промелькнула мысль. — Она, наверное, плачет!» И сердце Миши больно сжалось от того, что воображение нарисовало плачущую маму.

«Мама! — громко крикнул мальчик. — Мама! Мама!» — отчаянно стал взывать он.

Вдруг змеиная хватка разжалась, повеяло чудесным ароматом, и чьи-то сильные руки подхватили Михаила за подмышки, вытащили из трясины и подняли высоко над деревьями. Слепящий свет заставил зажмуриться. Мальчик от неожиданности и накатившего волнения задержал дыхание, но ему совсем не было страшно. Кто-то светлый, такой знакомый и близкий понес его на руках, бережно опустил на сухую лесную поляну и…

Миша открыл глаза и увидел бежавшую к нему маму.

* * *

Кристина молча держала сына в объятьях, и Миша чувствовал, как сильно бьется ее сердце. «Прости меня, мамочка!» — прошептал мальчик. К его горлу подкатился колючий комочек, Миша вновь и вновь сглатывал его, но тот упрямо поднимался и причинял боль. Подбежал всклокоченный Лёша, а следом за ним три сестренки. Все тяжело дышали и взволнованно, но в то же время радостно смотрели на брата.

«Они любят меня, а я…» — подумал Миша и неожиданно громко заплакал. Мама целовала его мокрые от слез глаза и тоже плакала. Она не переставала шептать: «Слава Богу! Слава Богу!» — а старшие дети старались погладить братишку по голове или по плечу, словно всё еще не веря, что это действительно он.

Дома Кристина долго стояла на коленях перед иконами, Миша сидел в теплой ванне, а остальные дети вели себя на удивление тихо.

Весь день прошел в этой тихой задумчивости. Никто не включал мультики, никто не играл на пианино, и даже Лиза с Соней ни с кем не ссорились. Все старались быть рядом с мамой. Вместе готовили обед, накрывали на стол, обедали в непривычном молчании, а потом, расположившись на полу большой гостиной, играли в настольные игры. Никому не хотелось расходиться по своим комнатам, говорили вполголоса, будто в доме кто-то спал. Все чего-то ждали.

И только во время ужина Алексей неожиданно спросил:

— Что ты искал в лесу, Миш?

— Не знаю. Там что-то есть, я видел! Это оно светилось, мама! Ну, помнишь, вчера мы видели какое-то разноцветное сияние между деревьями, и лес так странно качался?

— Что ты видел там, солнышко? — спросила Кристина.

— Я не понял. Может, это камень какой-нибудь светящийся, а может, звезда с неба упала, — и Миша с опасением взглянул на сестер, ожидая, что вот-вот кто-нибудь из них прыснет от смеха. Но все внимательно смотрели то на него, то на маму, как бы ожидая ответа на эту загадку.

Кристина немного помолчала, потом задумчиво произнесла:

— Завтра должен приехать папа, и мы непременно сходим в лес, найдем твою звездочку.

— Ты веришь мне, мам? — Михаил с радостной надеждой смотрел матери в глаза.

— Конечно, верю, мой хороший, ведь я сама видела что-то необычное вчера на закате, — ответила мама.

Дети в недоумении переглянулись. Со всех сторон посыпались вопросы: «А что там было, мам?» И она стала подробно описывать всё, что видела минувшим вечером. Все внимательно ее слушали, а Миша вспоминал пугающие странности, происшедшие с ним там, в лесу. Неожиданно прервав мамин рассказ, он спросил:

— Ты его видела, мам?

— Кого, сынок?

— Ну, того, кто принес меня на поляну…

— Н-нет… Я видела там только тебя.

— Принес… Ты чего, сам ходить разучился? — сыронизировал Алексей.

— Это был, наверное, леший — мне бабушка рассказывала, бывают такие. Они вроде и детей таскают, — предположила Соня.

— Ага! В печке жарят и съедают, — усмехнулся Лёша.

Все засмеялись, а Миша, казалось, вот-вот заплачет:

— Это правда! Я в грязи застрял, а меня кто-то вот так за подмышки поднял и принес на поляну. Только я не смог его разглядеть, потому что светло так стало, аж глазам больно, и я зажмурился.

Кристина взяла сына за плечи, глаза ее светились счастьем:

— Это был Ангел Божий, сынок! Твой Ангел-хранитель.

Расшумевшиеся было дети смолкли. Ненадолго воцарилось молчание, как вдруг Алёша прервал его:

— Да ну! Сказки всё это!

Миша хотел громко крикнуть, что это правда, но мама крепче сжала его в объятьях, потом посмотрела в глаза и ласково сказала:

— Я верю тебе, Мишенька!

Она повернулась к старшему сыну и произнесла как-то подчеркнуто твердо, почти строго:

— Это не сказки, Алексей! — и после небольшой паузы Кристина, смягчив голос, продолжила: — Не знаю, что там произошло, но, возможно, в какой-то миг Миша забыл о себе ради любви. А когда так происходит, ангелы Божьи сами заботятся о нас.

— Я просто подумал, что, наверное, ты плачешь, — уточнил Миша.

Вдруг Лина громко вскрикнула. Взволнованно показывая пальцем за окно, она пыталась что-то сказать, но язык не слушался ее:

— Там!.. Там!.. Там!..

Все ринулись к окну.

Деревья в лесу снова раскачивались в беспорядочном танце, а между ними кружились переливающиеся столбы перламутрового света, ниспадающего с низких серых облаков. От земли густо поднимался черно-фиолетовый туман — встречаясь с перламутровыми лучами, он клубился, вспыхивал какой-то особенной чернотой и рассыпался на мелкие чернильно-ртутные шарики. Нисходящий с высоты перламутр чем более приближался к туману, тем отчетливее приобретал черты гигантских мечей в чьих-то невидимых руках.

Это был настоящий бой. Две неведомые силы в яростной схватке пытались отвоевать опушку леса, возле которой приютился большой бревенчатый дом. Здесь, в этом доме, жила семья, до этой минуты ничего не подозревающая о том, какая война развернулась ради сохранения ее единства и свободы.

* * *

Затворив наглухо все окна и двери в доме, Кристина схватила телефон и дрожащими пальцами набрала номер спасательной службы. «Линия перегружена», — отозвалось в трубке. Судорожные мысли вихрем крутились в сознании, но ни одна из них не давала ответа на вопрос, что делать.

— Мама, там наши собаки, надо их впустить в дом, — послышался Сонин голос.

Кристина ринулась к выходу, все дети за ней.

— Брэйк! Буч! Умка! — позвала мама в приоткрытую дверь. Прибежала Умка, радостно виляя хвостом и ожидая чего-то вкусненького.

— А где Брэйк и Буч? — забеспокоились дети. Они осторожно открыли дверь и вышли на крыльцо. Тревожные взгляды устремились на завораживающую картину.

Битва в лесу развернулась совершенно бесшумно и так же бесшумно заканчивалась. Во все голоса пели птицы, над цветами порхали бабочки, и казалось, что окружающая природа вообще не замечает происходящего.

А между тем клубы черно-фиолетовых облаков становились всё меньше, они словно просачивались внутрь земли и больше не поднимались. Перламутровые мечи медленно расплывались в пространстве, образуя радужное сияние между деревьями.

Длиннолапый Буч — дворняга палевого окраса — и весьма подросший овчаренок Брэйк весело резвились на поляне возле забора. Они не замечали ничего необычного, и им было не понять, почему хозяева так завороженно наблюдают за ними, а точнее, за тем, что было позади них.

— Что это, мамочка? — детские голоса слегка дрожали от волнения, но любопытные взгляды поглощали каждый сантиметр увиденного.

Забора, отгораживающего участок от леса, теперь не было, а на его месте красовалось гигантское зеркало, в котором отражалась большая поляна с резвящимися собаками, чуть поодаль сад и вольер, но вместо дома в зеркале почему-то был лес в перламутровом сиянии и остатках уплывающих куда-то черных облаков.

Кристина медленно, но уверенно шагнула вперед, дети за ней. Не сводя глаз с таинственного зеркала, семейство подошло к нему, затаив дыхание. И чем ближе они подходили, тем яснее проявлялось отражение дома за их спинами: сверху оно было охвачено тем самым радужным перламутром, а у основания еще клубился густой пар, но теперь уже не черного, а серо-зеленого цвета, который растекался в стороны, словно отступающий враг.

Женщина осторожно приложила ладонь к зеркалу. «Какое теплое! Будто живое…» — подумала она. Живая поверхность затрепетала от прикосновения, и по ней кругами разошлись мягкие волны.

Дети последовали маминому примеру.

— Это похоже на воду, — сказал Миша и окунул руку внутрь зеркала. Недолго думая, он сделал шаг и погрузился в зазеркальную неизвестность.

— Куда ты, сынок?! — воскликнула Кристина. Она хотела схватить сына за руку, но не успела, потеряла равновесие и нырнула следом за ним, широко взмахнув руками.

Порывистый ветер обжег лицо неожиданностью. Здесь высокая трава то пригибалась к земле, то хлестала по рукам, доставая женщине почти до плеч. Миша пытался разглядеть, что там, впереди, но слишком высокой была эта бушующая изгородь для девятилетнего ребенка.

Вот и Алёша, сгорая от любопытства и тревоги за близких, прошел через зеркальную стену. Прикрывая лицо, он попытался что-то сказать, но слова его моментально растворились в порывах ветра. Мама жестами дала понять, что не слышит его и что нужно возвращаться. Она взяла Мишу за руку, и они втроем уже было повернулись, чтобы шагнуть обратно, как вдруг девочки, взявшись для храбрости за руки, чтобы не отставать от остальных, впрыгнули в эту неведомую реальность. В одно мгновение зеркало свернулось в рулон, растянулось в бесконечную нить и… исчезло.

Ветер стих. Кристина, Алёша и Миша отчаянно пытались разглядеть за спинами девочек знакомый пейзаж, но ни озера, ни поляны, ни сада, а главное, родного дома видно не было.