Круиз на поражение

Евгения Кретова, 2020

Его зовут Стефан, и он дизайнер. В его руках женщина становится богиней. Он обожает свое дело и мечтает о славе. Нет, даже не так… о Славе. Лучших подиумах и крупнейших Домах Мод. Его прошлое – за семью печатями. Его настоящее – предмет зависти и обсуждений. Ведь он получил персональное приглашение от Марии Терезы Стафф – креативного директора легендарного Дома Высокой моды «Киар Алари». На кону Париж и Большая Мечта. Сам дьявол с ухмылкой наблюдает за тем, как далеко может зайти человек в погоне за ней. Интриги, предательство и жестокие преступления в новом детективе Евгении Кретовой «Круиз на поражение»!

Глава 3. Показ

Тонкие пальцы касались глянцевых страниц. Мужчина лениво просматривал каталог, перелистывал их, практически не фиксируясь на увиденном. Его собеседник заметно нервничал, но старался сдерживаться.

— Я не заинтересован в этом проекте, — процедил, наконец, мужчина. У него был высокий голос, такой же тонкий, как его пальцы. И такой же нервный. — Мне думается, что в принципе организация круиза — не окупится.

Его собеседник деловито отозвался:

— Но привлеченное к этому внимание уже хорошо сказалось на рейтингах. СМИ наблюдают, ждут историю о Золушке. Продажи прошедшей коллекции выросли на сорок процентов…

Мужчина захлопнул каталог, посмотрел на своего оппонента. С удивлением отметил:

— В самом деле?.. Хм. А что, для этого надо действительно искать Золушку, как вы выразились? Что, найти проверенного специалиста проверенными способами нельзя? Что за ребячество…

Он порывисто встал, подошел к огромному панорамному окну, за которым сгущались Нью-Йоркские сумерки. Его собеседник добавил мягче:

— Мне думается, Мария решила немного поиграть в меценатство. Это обычно хорошо сказывается на имидже компании. Нам давно требовалось нечто подобное.

Мужчина перешел на фальцет, проговорил раздраженно:

— Я не готов отдать место дизайнера человеку со стороны. Надеюсь, это понятно…

Его собеседник потупил взгляд, прошептал примирительно:

— Понятно, да.

— Ну тогда вам должно быть понятно, что я готов заплатить, чтобы этот кастинг не состоялся.

Его собеседник насторожился.

— Нет, здесь я прошу разъяснений. Что именно вы от меня ожидаете? Официально отменить круиз?

Мужчина рассмеялся:

— Не разочаровывайте меня, Майкл. Мне нужно максимум дивидендов из этой авантюры. Раз СМИ реагируют, то пусть реагируют. Они ждут шоу. Дайте его им!

— Там десять претендентов. Можно организовать скандал.

— Хорошо. Думайте еще…

Его собеседник откинулся на спинку кресла, склонил голову к плечу:

— Рич, у меня сейчас возникла идея… Скажите, вы готовы на светский скандал и готовы заплатить за то, чтобы этот круиз стал событием, вписанным в историю Высокой моды?

Мужчина с интересом уставился на него.

— Продолжайте.

— Десять претендентов. Амбициозных, мечтающих о славе… Готовых пойти на все, — он выразительно замолчал, на губах играла дьявольская усмешка.

— Кажется, я начинаю понимать, о чем вы говорите… И мне определенно нравится эта идея. Действуйте…

— Вы даете полную свободу действий? — мужчина смотрел в упор, холодно щурясь.

Тонкие пальцы скользнули к бумажнику, потянули за угол чековую книжку. Один росчерк пера и хрусткий листок перешел в руки нового владельца.

— Надеюсь, эта сумма вас убедит в серьезности моих намерений.

⁂

Утро 31 мая началось с проливного дождя и разбитой чашки кофе.

Пока Степан вытирал тряпкой коричневую лужу со светлой кафельной плитки, в кухню зашел отец:

— Что, брат, осваиваешь новую профессию? — спросил с издевкой, устраиваясь за столом. — Правильно. Физический труд облагораживает человека.

Он был огромный и значительный, его отец. Высокий рост, густой бас, волос цвета воронова крыла. Гроза политиков и бизнесменов, неизменный спецкор одного из ведущих телеканалов. Грегорио Пас Фернандес, в обрусевшем варианте Григорий Пас. Великий и Ужасный.

Рядом с ним Степан всегда чувствовал себя гадким утенком. Правда, и отец не забывал об этом напоминать — подтрунивал над выбором «бабской» профессии, странными взглядами на «красиво-не красиво», и больше всего — над грядущим безденежьем: отец придумал для него, выпускника лучшего лицея столицы, отличника и стипендиата, совсем другое будущее. Отец для него мечтал о карьере дипломата.

Сын молчал, потому что спорить бесполезно.

Степан промолчал и сейчас. Собрал осколки чашки, выбросил в ведро.

Отец придвинул к себе кофейник, снял со стойки чашку — крепкую, обстоятельную с толстыми краями и увесистой ручкой. Плеснул в нее кофе.

— Вон там еще разводы подотри, — хохотнул, ткнув пальцем под ножку стола.

Степан прополоскал тряпку, тщательно отжал. Протер пол начисто. Придирчиво огляделся.

— Хоро-ош. — Отец удовлетворенно отхлебнул кофе, поставил чашку на стол. — В честь чего ранняя уборка вверенной территории?

— Дела, — пробубнил Степан, подхватил ведро, направился из кухни.

— Не громыхай там, мать не буди, — бросил в спину отец.

Мама — это единственный человек, при котором стихали их споры. Одного ее взгляда хватало, чтобы отец, виновато вздохнув, принимался за салат или понуро плелся на работу.

— Мальчик выбрал себе дело, мальчика надо поддержать, — говорила она. — Себя вспомни: что бы ты сейчас делал, послушай ты своего отца.

Дед, в самом деле, был категорически против «беловоротничковой» специальности Грегорио, хотел, чтобы тот выучился на «настоящее дело» — стал сапожником, как и все в их роду. Отец сбежал в Россию, назло поступил в ВУЗ. А уж, женившись на маме, остался здесь работать. Зато сейчас дед, потрясая крючковатым натруженным пальцем, вспоминает об этом отцу и в пику ему поддерживает внука.

Степан посмотрел на часы — пить кофе времени не осталось, завтракать — тем более. Надо собираться. Тревога и неприятный осадок после стычки с родителеммерзкой жабой шевелились в груди. Еще эта разбитая чашка. И ливень.

Зашел в свою комнату, переодел футболку, нацепил кожаную куртку (сам шил на первом курсе, из обрезков, присланных дедом). Выглянул в окно, надеясь, что дождь хоть немного поутих. Не тут-то было. В небесной канцелярии определенно решили выполнить месячную норму по столичным осадкам.

— Черт подери, — парень с тоской посмотрел на подвешенные у шкафа кофры с упакованной коллекцией. Хорошо хоть коробку с обувью и мелкими аксессуарами догадался спустить в машину накануне вечером.

Решительно направился в кухню — за пакетами для мусора.

Отец все еще восседал там, лениво проглядывая в смартфоне новости. Завидев сына, отложил телефон в сторону, воодушевленно поинтересовался:

— А чего это ты такой загадочный ходишь в последнее время? Пришел, ушел, пришел снова, заперся в комнате…Пакетами вон шуршишь… Куда-то потащил. Я переживаю за тебя, сынок. Не прячешь ли ты там в комнате труп невинной красотки?

И громогласно рассмеялся.

— Не смешно, — Степан шумно выдохнул, покачал головой. — Может, хватит уже? Что ты, как ребенок? Не угомонишься никак…

Отец траурно закатил глаза, повел широким плечом:

— Ну вот. Спорить ты так и не научился, сразу переходишь на личности. «Как ребенок», — он пристально посмотрел в широкую спину сына. — То есть ты не передумаешь?

— Нет, — Степан достал из шкафа скотч, нечаянно хлопнул дверцей.

Отец сердито зашипел и посмотрел на дверь кухни:

— Тихо ты! Мать разбудишь!

— Мать уже сама разбудилась, — в проеме, приоткрыв дверь, показалась моложавая блондинка в легком домашнем платье, прямая противоположность мужу. Стройная будто тростиночка, миниатюрная и голубоглазая. Степану иногда казалось, что отец потому и говорит шепотом в присутствии матери, что боится ее сломать собственным басом. — Кофе угостите? Или уже все выпили?

— Мам, я опаздываю. Прости.

Рванул к коридору.

Мать спохватилась, привлекла его к себе, поцеловала в гладко выбритую щеку, потрепала по плечу:

— Ни пуха. Буду за тебя болеть! — и подтолкнула к выходу.

— Что за него болеть? — пробасил Григорий, прислушиваясь, как в комнате сына шуршат пакеты и скрипит скотч.

— Показ у него сегодня важный, — супруга пристроилась напротив него, забрала из рук кружку с остывшим кофе.

Зажмурилась, отпивая.

Григорий мрачно насупился, побарабанил по столу. Жена лукаво усмехнулась:

— Пыхти-не пыхти, а сегодня он устроит своебудущее.

— Или не устроит…

— Может и так. Только вряд ли он после того, как ему покажут дверь и золотой ключик от нее, все бросит, чтобы начать карьеру дипломата. Еще и выбросив коту под хвост пять лет учебы… Или он не Степан Пас.

— Конечно, Степан Пас, — пробубнил Григорий. — Его готовы взять на третий курс, Таня! Только его физиономии в деканате не хватает! И заявления…

Он стукнул кулаком по столу.

Супруга тут же перехватила его кулак, мягко положила ладошку сверху, придавила к столешнице:

— Тшш. Не шуми!

— Ты вечно его защищаешь.

Супруга лукаво улыбнулась. Сделала еще один глоток голодного кофе.

— Вечно. Его вечно. И тебя — вечно. И вечно вас обоих жду, — она примирительно похлопала по руке, отвернулась к окну: — Эх, дождь-то какой. Как из ведра льет… Это Степка коллекцию в пакеты упаковывает, чтоб не промокла. Гриш, ты б помог ему до машины донести.

Григорий чертыхнулся, поднялся решительно:

— Он взрослый мужик между прочим! Вон судьбу свою решает поперек отца!

Выскочил из кухни.

Татьяна покачала головой, уставилась в окно:

— Ох, дождина-то какой.

Прислушалась к шуму в коридоре:

— Погоди, я помогу спустить, — пробасил Григорий.

Торопливый голос сына:

— Я сам. Все ОК.

Хлопнула дверь.

— Ни пуха, — прошептала Татьяна, озабоченно нахмурилась и будто сразу постарела.

Муж вернулся на кухню, еще более мрачный. Молча селза стол, уставился перед собой.

— Я все сделаю, чтобы он образумился. Это ведь он специально артачится, на зло мне. Дурак. Всю жизнь себе испортит этими тряпками.

Татьяна долго смотрела на него. Молчала.

— Знаешь почему я его поддерживаю? — Спросила, наконец. Она вернула кружку мужу. — Потому что не хочу, чтобы у него потухли глаза… Не смей ему мешать, слышишь?

В ее голосе прозвучал железный характер. Тот самый, в который он влюбился тридцать лет назад. Григорий медленно выдохнул, посмотрел на жену с опаской. И промолчал.

⁂

Степан, не оглядываясь, выбежал из квартиры. Уже у лифта мысленно отругал себя, что отказался от помощи отца — все-таки родитель не часто баловал его вниманием, еще реже — желанием помочь. Особенно после того, как получив аттестат в 11 классе, Степан заявил, что не будет поступать в МГИМО. Если зажмуриться, то в ушах снова начнет звенеть отцовский крик. Молодой человек усмехнулся, прислонился к двери лифта. Прикрыл глаза, пытаясь собрать себя. Но ощущение, что что-то треснуло вместе с той любимой чашкой, которую он только что выбросил в ведро, не покидало. Коллекция тяжелела в руках, ладони потели под полиэтиленовым пакетом, скотч противно скрипел.

Молодой человек вышел на лестничную площадку, достал из кармана куртки ключи от машины. Подойдя к окну, нажал на брелок. Тот призывно пискнул, окрасив экран сине-голубым. Загорелась иконка работающего двигателя. Степан удобнее перехватил необъятный кофр и, уже распахивая дверь подъезда, открыл с пульта двери припаркованной у подъезда Ауди.

Дождь с козырька ливанул за шиворот:

— Да блииин, — Степан бросился к машине, прикрывая собой упакованные в полиэтилен кофры с конкурсной коллекцией. Той самой, которую должна была посмотреть сама Мария Стафф.

⁂

Он прибыл последним, за два часа до начала показа. Выбранные им девушки-модели сутуло жались в фойе. Стряхивая с себя потоки дождя, Степан кивнул:

— Пошли! — это его мир и его день.

Вчера, после того как он заменил моделей, он забронировал себе отдаленный угол, загородил кронштейнами, навесил на них какое-то барахло — застолбил место. Закуток был тем хорош, что не в проходе. И еще — ровно над ним светила нормальная лампа. Не бликовала, не желтила.

Молодой человек сбросил с плеч мокрую куртку, закрепил кофр на ве́шалах.

— Стефан, что с мейком? У нас только база, — одна из девушек-моделей показала на лицо. И надо как-то быстрее решать, потому что я участвую еще в двух дефиле, мне переодеваться надо.

Степан бросил короткий взгляд, продолжая распаковывать коллекцию. Мокрый полиэтилен падал к его ногам будто старая змеиная чешуя.

— Сейчас подойдет визажист, доделает, — пробормотал.

— Не подойдет. Она заболела, — девочки переглянулись, пожали угловатыми плечами. — Да в принципе мы и сами все можем сделать. Ты скажи, что нужно…

— То есть как заболела? — До Степана стало медленно доходить происходящее.

Два часа до начала показа. Визажист, который должен был сделать мейк-ап, с которым оговорили концепцию и продумали акценты, не вышел. И другого сейчас он просто не успевает найти.

На всякий случай, посмотрел на часы.

— Сейчас решим, — сунул ножницы в руки одной из манекенщиц, попросил: — Аккуратно разрезай пакеты, развешивай кофры. Не вскрывай!

— Да поняла я. Не дура, — девушка подковырнула ногтем уголок скотча, потянула на себя и осторожно надрезала.

Степан покосился на нее. Пошел искать Андрея, режиссера фейшн-показа.

Схватил за руку парня-фотографа:

— Слышь, Андрея видел?

— Режиссера? У осветителей только что был.

Степан помчался туда, но свернул по дороге в закуток, где работали визажисты. Пять девушек и один парень. Степан окинул их взглядом.

— Девушки… И не только девушки, — он покосился на парня. — Нужна помощь, мой визажист не приехала, мейк-ап делать некому. Выручайте!

Крикнул и огляделся: все шестеро продолжали работать так, будто его здесь и не было.

— У меня все под завязку, — равнодушно пожала плечами девушка справа. — Я не возьмусь. Звони в агентство.

— Да когда они по пробкам пришлют человека?..

Степан зацепился взглядом за соседку говорившей: высокая худощавая с темным и непокорным, бесовским, взглядом. На руках красовались розовые разводы от помады, запястья плотно схвачены напульсниками, клетчатая рубашка застегнута на все пуговицы, на шее — тонкий баф с мексиканскими черепами. «Рокерша», — подумал Степан, мысленно радуясь удаче — рокер рокера в беде не бросит. Девушка заканчивала наносить макияж девушке из коллекции прямого конкурента Степана на место в «Киар Алари», точно и аккуратно закрепила стразы на скулах. Молодой человек подскочил к ней, сложил руки в мольбе:

— Девушка, милая, я вижу, что вы уже закончили. Спасите меня. Мне это место нужно как воздух. Я не могу завалить дефиле, столько месяцев работы. И все только потому, что визажист, которого мне прислало агентство, заболела.

Девушка посмотрела на него строго, задержалась на запястьях парня, на которых болтались тонкие кожаные плетеные браслеты, яркие, разномастные:

— Сколько моделей? — спросила сухо, собирая кисти со складного столика.

— Шесть. Макияж простой. База у девочек уже нанесена.

— Простой — это какой? Конкретнее.

— Чуть-чуть глаза, губы, чтобы не отвлекать от костюма. Почти в стиле нюд…

Девушка пожала плечами:

— Пошли, покажешь свой почти нюд.

Когда они вернулись в закуток, Степан отметил приунывших моделей, которые, заметив девушку-визажиста приосанились, приоткрыли рты.

— А что, сегодня Ангелина работает? — спросила одна у другой.

Девушка остановилась у кофров, кивнула на них:

— Показывать будешь или что сказал, то и делать?

Степан выдохнул:

— Давай просто: естественная красота, свежая, увлажненная кожа. Капелька перламутра на губы. Давай просто нюд. Мы с Валерией Топчинской его и оговаривали.

Девушка-визажист с сомнением покосилась на закрытые кофры, перевела взгляд на Степана:

— Может все-таки…

— Нет. Давай так сделаем, — отрезал молодой человек.

Девушка снова пожала плечами:

— Ну, как скажешь… Баба с возу, кобыле легче, как говорится.

Хлопнула в ладоши, уже обращаясь к манекенщицам:

— Ну, девочки, кто первый?

Степан, выдохнув с облегчением, помчался в машину — за коробкой с обувью. На бегу взглянул на часы — час пятнадцать до начала. Успевает!

⁂

Дождь только закончился. Крупные капли, будто сброшенная гигантская чешуя, увесисто хлопали по спине, тяжело оседали на коже. Степан сбежал с крыльца арт-галереи, где должно проходило дефиле, перепрыгнул через лужу. Выбежал на парковку. Около его машины кто-то возился.

— Эй! — Степан окликнул незнакомца.

Тот распрямился, виновато улыбнулся:

— Прошу прощения, ключи уронил, — он продемонстрировал связку и отошел от машины.

Степан кивнул, открыл дверь багажника, достал коробку.

Придерживая верх подбородком, посмотрел в спину уходящему мужчине. «Зачем тусоваться на парковке тому, кто приехал на метро?» — мысль мелькнула и погасла — надо торопиться.

Время начала дефиле приближалось.

⁂

Шум отодвигаемых кресел, шелест голосов — приглушенный, настороженно-восторженный. Зажглись гигантские буквы BHSAD — Британская высшая школа дизайна. Под ними переливался слоган «Dream. Discover. Design». Мечтай. Исследуй. Твори. Девиз, ставший символом целого поколения художников, фотографов, музыкантов. Малиново-оранжевый дизайн, терпкий, язвительный и смелый как символ новой волны.

— Ты что ль меня искал? — со спины подошел Андрей, дотронулся до локтя. — Чего надо было?

Степен покачал головой:

— Уже ничего, — протянул, не оборачиваясь, флешку: — здесь трек для дефиле.

Режиссер взял в руки серебристую флешку, нахмурился?

— Так вчера же прогон делали. Все записано уже… — тихо выругался: — Если ты собрался выёживаться сейчас и менять музыку в последний момент, то пойдешь вообще без нее.

Степан обернулся через плечо, посмотрел на Андрея тяжело, но с пониманием, хмыкнул:

— Не парься. Пусть будет у тебя будет. На всякий случай.

Режиссер пожал плечами, пробормотал примирительно:

— Ну пусть, — списал все на суеверия, все-таки не он один нервничает сегодня. Подумав, выглянул из-за плеча парня: — Что, Мария уже приехала?

Молодой дизайнер покачал головой:

— Не-а, вроде бы, — приезд мифической звезды казался все более призрачным, за шиворот закрались сомнения: не шутка ли? — Не вижу ее. И первый ряд пустует.

Андрей вздохнул:

— Пойду тогда в фойе, встречу. Помелькаю перед звездой…

Степан с интересом посмотрел ему в след, с трудом понимая, шутит ли режиссер или всерьез надеется на работу в «Киар Алари». Но собственная тревога занимала его больше.

Настороженно выглядывая из-за кулис, он наблюдал за гостями. Преподаватели школы, журналисты. Несколько актеров, очевидно, пришли поддержать одного из конкурсантов. Степан даже знал, кого — того самого прямого конкурента, моделям которого делала мейк-ап загадочная девушка-рокерша Ангелина.

О ней говорили шепотом и с придыханием — он сам слышал. Правда, макияж она нанесла мастерски.

По залу пробежала волна. Даже бодрая музыка, звучавшая фоном, поперхнулась от восторга: в зал зашла Мария Тереза Стафф. Низенькая старушка в ядовито-желтом брючном костюме, провокационной шляпке, она уселась в первом ряду, небрежно положила клатч на колени. И улыбнулась.

Нет, не ласково и приветливо, не дежурно. Ярко, ослепительно, до костей обдавая присутствующих холодом. Не даром о ней в мире Высокой моды говорили — «Снежная королева».

Благосклонно приняв овации, мадам Стафф кивнула, разрешая начать дефиле.

Степан видел, чувствовал напряжение за кулисами. Физически осязал нервозность — для многих это единственный шанс. Попасть в поле зрения такого специалиста, удостоиться заинтересованного взгляда, кивка, упоминания — это, конечно, здорово. Но все участники дефиле в глубине души надеялись, что смогут подвинуть плечом двух претендентов на место стажера. Претендентов двое, место одно.

Все возможно.

Упавшая манекенщица, ослепленная слишком яркой вспышкой фотокамеры. Начавшаяся невпопад музыка, не успевшая переодеться девушка-модель, сломанный каблук. Вода на подиуме.

Степан нахохлился, оглянулся на своих моделей. Они не участвовали в других показах, жались у стены, освободив проход. Ангелина заканчивала делать макияж последней. Задумчиво разглядывала платья девушек. Что-то спрашивала у них, потом, оглянувшись стала искать глазами кого-то. Степан понял — его.

Подошел ближе. Взмахнул рукой, привлекая к себе внимание.

Дорогу преградил парень-журналист, бесцеремонно сунул под нос микрофон:

— Стефан, что вы чувствуете перед началом показа?

Степан отодвинул его руку, пробормотал мрачно:

— Я не даю интервью.

— А после показа? Эксклюзивное? Для портала «Trendsetter»!

Степан рассеянно кивнул:

— Потом… Возможно.

Музыка стала громче. Ведущий оглашал членов жюри, представлял гостям Марию Стафф. Зал взрывался аплодисментами, восторженными визгами.

Степан, двигаясь против людского потока, пробирался к своему закутку, настороженно наблюдал, как Ангелина подошла к девушке, которая должна была продемонстрировать финальную модель коллекции, поднесла руку к ее лицу. Степан заметил, как мелькнула в ее руках тонкая художественная кисть.

— Стой! — он рванул вперед, едва не сбил с ног зазевавшегося фотографа, напугал девушку-модель, но успел перехватить запястье. Девушка содрогнулась, сжалась, как от пощечины. Кисть выскользнула из рук, упала к ногам. — Не надо!

Ангелина смотрела на него, онемев. Глаза круглые, как блюдца, в них — растерянность и испуг.

Степан замер, медленно отпустил ее руку, смутился:

— Прости, — пробормотал. — Я тебя напугал, да? Мне показалось, что ты что-то хотела сделать с лицом модели…

Ангелина медленно выдохнула, опустила глаза. Степан видел, как она, по возможности незаметно, поправила напульсник. Он был уверен, что под ним темнел синяк. Нахмурился.

Девушка пожала плечами, выдохнула едва слышно:

— Не показалось. Я хотела нанести узор на скулу… Как на кружеве, вот здесь, — она подхватила пальцами ажурное полотно. — Я успею… Девушка в других показах не участвует, можно сделать индивидуальный образ. Это же ключевая модель в коллекции, она запомнится. Все остальные — не более, чем предыстория…

Она странно посмотрела на него. Осеклась, замолкая. Отвела взгляд. Настороженно и в то же время — с интересом и надеждой.

Степан покачал головой:

— Давай не будем, — надежда в неспокойных глазах девушки погасла. Степан покосился на пришедшее в движение закулисье, загремела музыка: для дефиле выстроилась первая коллекция. Чуть склонился к виску Ангелины, чтобы та слышала, проговорил отчетливо: — Хотя мне идея нравится. Просто сейчас уже лучше без сюрпризов.

Динамики заглушили конец фразы, но он надеялся, что девушка его услышала, догадалась по губам, почему-то ему показалось, что ей это важно.

— Британская Высшая школа дизайна представляет! — гремело из динамиков. — Коллекции выпускников текущего года! Десять коллекций Hautecouture! Десять незабываемых, талантливых молодых людей в сегодняшнем финале, которые поборются за звание лучшего дизайнера сезона. Лучшего, который получит золотой билет в мир Высокой моды! — гром аплодисментов. — Да, да, не жалейте аплодисментов… А я представляю вам первую коллекцию. Индира Красс из Амстердама и ее «Undeadwhite»!

Грянула музыка, отдаваясь мощным битом в грудной клетке. Степан автоматически покосился на коллекцию — белая снежить: изрезанная в клочья серебряная парча, десятки метров перламутровой органзы итуа́ли. Неестественные походки моделей.

Он снова повернулся к Ангелине. Та неохотно кивнула, дав понять, что услышала. Поискала глазами упавшую кисть, но Степан опередил ее, подобрал первым.

— Если я выиграю этот кастинг и стану одним из претендентов на стажировку в «Киар Алари», пойдешь в мою команду?

Девушка насторожилась, посмотрела куда-то мимо него, темные неспокойные глаза подернулись синевой, будто полыхнуло на их дне дьявольское зарево.

— Это же надо будет уехать на какое-то время, да? Ну. По крайней мере, пока будет идти отбор?

Ей приходилось вставать на цыпочки, чтобы дотянуться до его уха и докричаться.

Степан пожал плечами, скрестил руки на груди, наблюдая за мимикой этой странной девушки:

— Ну, видимо да. Организаторы говорят о десяти днях… Это проблема?

— Нет! — она крикнула и тут же осеклась, прошептала отчетливо: — Нет. Я буду только рада.

Ему показалось или вправду в ее глазах загорелась надежда? Странная девушка.

⁂

Он был последним. Перед ним — тот самый, который второй претендент и сын известного актера.

К Степану подошел Генчик, помощник режиссера-постановщика, ткнул в грудь:

— Сейчас идет «Алый след», следом ты. Приготовься, — он покровительственно похлопал по плечу: — И удачи!

Степан покосился на руку смазливого Генчика на своем плече, но промолчал. Удача ему не повредит.

В сердце шевелилась тревога, пробиралась под ребра, сбивала дыхание. Он даже не хотел продумывать варианты своих действий в случае неудачи. Отгонял от себя эту мысль, как назойливую муху, которая билась у виска. Потому что…

Он не успел додумать.

— Стефан Марроне Пасс! — Прогремело над залом. — Коллекция «Черный обсидиан»!

Свет из ванильно-розового стал кобальтово-серебристым, россыпь мелких огней по подиуму, словно блики на воде.

Утробный гул, как биение огромного сердца… И чужой, незнакомый трек. Что-то тягучее, как расплавленная на солнцепеке смола, и такое же липкое. Модели замерли у кулис, оглянулись на дизайнера.

Молодой дизайнер оглянулся на площадку звукорежиссера — далеко. Режиссер Андрей, которому отдал флешку с запасным треком — тоже черти где. Решение пришло мгновенно:

— Вперед! — скомандовал девушкам-моделям.

И девушки вышли на подиум. Первая, с небольшим интервалом, вторая. За ней — третья. Одна за другой. Не зная, оборвется ли музыка, сменится ли ритм. Свет был выставлен по-прежнему под его, Степана, коллекцию, поэтому хронометраж не совпадал.

— Черт, — простонал Степан, выглядывая из-за кулис. Это провал. Причем провал заранее продуманный, подготовленный: утробный гул был началом его трека, выходит, кто-то специально перезаписал музыку.

Степан выглянул из-за кулис, нашел взглядом каменное лицо Марии Стафф — старушка, прищурившись, следила за моделями. Бесстрастно, холодно, будто опытный хирург препарируя каждую модель.

Степан не зря выбрал эту шестерку девушек. В отличие от всех остальных, эти двигались плавно, будто даже немного с опаской, не выбрасывая ноги, не лягаясь. Позировали мягко, женственно. Музыка, даже эта, чужая, усиливала этот эффект. Ткани струились, поблескивая в софитах стразами, пайетками, переливаясь тончайшей бахромой. Светлая девичья кожа просвечивала сквозь кружева. Синий свет софитов добавлял глубину и пресловутую магию.

Коллекция выглядела иначе.

«А узор на скулах-то был бы сейчас очень кстати», — подумал дизайнер и отвернулся: сейчас уже ничего не исправишь.