Сарматские хроники-2. Спецназ поневоле

Евгения Говоркова-Никифорова, 2021

Чёрное море… Скалистые берега, практически полное отсутствие островов, капризная погода… Только ли это заставляет купцов тщательно готовиться к морскому походу, а торговые суда ходить большими караванами?… ПИРАТЫ!!!… Это слово заставляет вздрогнуть даже бывалых моряков… Но больше всего боятся они встречи с неким таинственным кораблём! Он возникает из ниоткуда и пропадает в никуда… Его нос венчает страшная оскаленная голова, а жёлтые глаза его капитана навевают ужас… Но так ли неуязвимы эти загадочные разбойники? Ведь Судьба-игрок уже приготовила им новое испытание. Погибнуть самим и обречь на неминуемую гибель свою стаю или стать исполнителями чужой воли ради призрачной надежды на выживание… Выбор очевиден! Или?… Содержит нецензурную брань.

Пролог

… — И что они хотят, местные?

— Да что они хотят… Торговать они хотят — ковры им, видите ли, да кони наши приглянулись!

— Значит, будем торговать! — Аглая повернулась на бок и улеглась поудобнее.

Майпранг скосил глаза на её уже ставший достаточно округлым живот. Они лежали на тёплом песке, щурясь на закатные лучи южного солнца, отражавшегося в лениво плещущих морских волнах.

— Торговать! — фыркнул он. — Воины-волки!!!…

— И торговать — тоже! Не грабить же их сразу! — пожала плечами женщина. — А вообще — есть у меня идея одна…

— Ты сама-то не боишься идей своих? — интерес, зажёгшийся огоньком в жёлтых глазах, вожак даже не скрывал.

— Stellas nimis amo, ut noctem timeam, — глубокомысленно изрекла Аглая.

— Это ещё что значит???

— Я слишком люблю звёзды, чтобы бояться ночи…

***

… — А что? Мысль хорошая! — Богдан ухмыльнулся в бороду, чёрные глаза смотрели с хитрецой.

— Дорвался! Пару седмиц поплавал — теперь тебя от воды да от драккара за уши не оттащишь! — проворчал Радомир.

— Не плавают корабли, а по морю ходят! — произнёс водник, назидательно подняв указательный палец вверх. — Да и что на берегу-то делать??? Это вон бабам с ребятишками хорошо, а нам тоска…

— Почему тоска??? — вскинулся воевода. — Землю паши да возделывай, коней разводи… Что — дел мало?…

— Земли-то здесь хватает, да только у неё, поди, хозяин имеется? А на море мы — сами себе хозяева!…

— Майпранг! А ты что молчишь? — Радомир повернулся к вожаку. — Что воины-волки думают? По морю или по суше ходить хотят? Вы, вроде, к степи да к коням привычные…

— Да мы, воевода, уже ко всему привычные…, — ответил тот, задумчиво щуря жёлтые глаза…

…Выбор, по сути, был невелик. Местные аборигены большой радости по поводу появления сарматов не выразили. Вооружённого сопротивления они, конечно, не оказали, но скорее, потому, что были это обычные крестьяне — жители двух-трёх небольших прибрежных поселений. К визиту чужаков они отнеслись крайне настороженно, однако, когда речь зашла о торговле и натуральном обмене, несколько оживились, и первоначальный контакт был налажен. Оказалось, что ковры и скобяные изделия сарматского производства пользуются спросом, и вопрос с продовольствием и мирными соседскими отношениями на какое-то время был решён.

Впрочем, хорошие лошади местное население тоже интересовали. К счастью, Корсак с помощниками смогли сохранить почти весь табун, перегоняя его вдоль Черноморского побережья от пустоши, бывшего их пристанища. Прибыли они всего парой дней позже, а немного припозднились потому, что сначала путали следы, уходя от половецкой погони, а потом двигались вперёд с небольшими перерывами, давая лошадям отдых.

Вот Корсак точно в море не пойдёт — лошадник, как и дед его! Да и то ладно — испокон веков сарматы коней разводили, и славились те кони на все окрестные земли. А вот чтобы предки его землю пахали да возделывали — такого Майпранг не слыхал. Может, и были какие — осёдлые, да только малым числом… Воины искусные, кочевники — но не землепашцы. Хотя, кто знает…

…Однако грабить местное население и впрямь не годилось. Во-первых, брать у них особо было нечего. А во-вторых, даже зверь норовит охотиться подальше от своего логова. Соседей обирать — себе дороже. Уходить же куда-то далеко, чтобы заниматься разбойничьим ремеслом в незнакомых землях так же, как в заморском княжестве, было опасно. Мало их… Очень мало!

И загонять стаю в прежнюю ловушку Майпрангу хотелось меньше всего…

С морем было как-то… проще. Море — оно ничьё… Затеряться там — пара пустяков! Идея Аглаи, дикая и несуразная поначалу, вновь стала обретать конкретные черты…

— Богдан, сколько нас на драккаре должно быть, чтобы хватило и на греблю, и на прочее?

— Два, а лучше три десятка гребцов-воинов. Кормчий да капитан, морскому делу обученный — тогда справимся, — водник, похоже, пребывал в прекрасном расположении духа.

— Я со стаей поговорю: кто на берегу остаться захочет — пусть остаётся. Табун беречь, стойбище охранять тоже надо кому-то, — задумчиво продолжил вожак. — А воины-волки, мыслю, все в море пойдут. И вот обучить их ремеслу морскому — твоя, Богдан, первейшая задача!

Водник удовлетворённо кивнул.

— Всё-таки спелись! — фыркнул Радомир. — Тогда уж и меня в команду берите!

— Так ты, воевода, изначально принят был, — невозмутимо пожал плечами сармат…

Глава 1

…Майпранг, лёжа рядом с Аглаей, напряжённо вглядывался в бледное лицо. Под закрытыми глазами женщины пролегли тёмные тени, черты заострились. Вот уже три дня, как она не приходит в себя, и через приоткрытые губы удаётся влить лишь несколько капель воды да лекарство, приготовленное Ятрагором. Снадобье поддерживает в ней силы, но ненадолго…

Вот уже три дня, как вожак не выходит из шатра, сутками напролёт находясь подле своей волчицы. Внутрь он пускает только старого жреца да Оргу, которая иногда, пряча глаза и замирая от страха, всё же впихивает в него немного пищи — бесвкусной, ненужной… Ему НИЧЕГО сейчас не нужно, лишь бы открылись любимые серо-зелёные глаза, а бледные губы тронула знакомая насмешливая улыбка…

Майпранг откинулся на спину и уставился в полог шатра. Было довольно светло — снаружи сиял яркий солнечный день.

…Тот день, когда на свет появились его волчата, тоже был солнечным. Чувствуя приятную тяжесть кулёчков в обеих руках, вожак, совершенно ошалевший от счастья, не обращая внимания на гневный окрик старой повитухи, ворвался-таки в шатёр. Внутри было душно, пахло кровью и какими-то травами. Аглая лежала неподалёку от входа.

Одним прыжком преодолев расстояние, сармат, прижимая к себе детей, плюхнулся на колени у изголовья и восторженно уставился на неё — мать его волчат. Кто-то тихо подошёл сбоку, забрал попискивающие свёртки, и Майпранг освободившимися руками тут же крепко прижал её к себе, исступлённо лаская, гладя, целуя, убирая мокрые волосы со лба.

— Полно, полно, вожак, уймись! — произнёс сбоку чей-то ворчливый голос. — Дай волчице своей передохнуть — двоих волчат тебе подарила, не шутки!… Иди покамест, оставь её в покое. Да и детей кормить пора…

Вечером его всё же пустили обратно — ночевать в другом шатре Майпранг отказался наотрез. Крепко, но бережно прижимая к себе Аглаю, он смог наконец осознать всю глубину того, что с ними сегодня произошло.

Тёмной ночью в шатёр вожака крадучись проникла закутанная в плащ фигура. Постояв у изголовья и посмотрев несколько мгновений на спящих, женщина сделала своё дело и также бесшумно вышла.

А через пару дней Аглая начала чахнуть. Поначалу свою слабость и недомогание она сама себе пыталась объяснить тяжёлыми родами. Вот как вожак детей хотел — сразу двоих соорудил, а ей отдувайся! Она пыталась шутить, но потом стало не до шуток. Силы будто покидали её, медленно, но верно уходя тоненьким ручейком. Через день она уже головы не могла поднять от подушки, а потом настолько ослабела, что даже не смогла взять на руки детей…

…Майпранг отрешённо смотрел в потолок. Вспомнился момент, когда Аглая впервые сказала, что он скоро станет отцом. Отцом… Его словно оглоушили по голове чем-то тяжёлым, и он, плохо соображая, что делает, просто развернулся и молча вышел из шатра… А потом долго сидел в одиночестве на берегу моря и смотрел на волны, сверкавшие в лучах закатного солнца, пытаясь принять и осознать то, что только что услышал.

Там его и нашёл Ятрагор.

— Пранг, я тебе говорил когда-нибудь, что ты болван? — поинтересовался жрец.

И в ответ на гневный взгляд выставил вперёд ладони, усмехнулся и продолжил:

— Я не с вожаком сейчас толкую, а с волком — молодым да бестолковым. Аглая там места себе не находит, не знает, что и думать, а он тут расселся — размышляет… Али не ведал ты, что от любви да согласия дети на свет появляются? Новость это для тебя?… Иди к ней да потолкуй — ей сейчас поддержка твоя нужна да слова тёплые, а не размышления!…

И когда Майпранг поднялся, чтобы уйти, Ятрагор добавил уже серьёзно:

— А теперь как вожаку скажу. Уже говорил и ещё раз повторю: стаю возрождать надобно — вот с себя и начни, со своей семьи да своих волчат…

Их волчата… Крепкие, здоровенькие… Теперь ни у кого не было сомнения — стая будет жить!…

И плата за это… жизнь Аглаи???…

Майпранг резко повернулся и, стиснув слабое тело в объятиях, в отчаянии уткнулся лбом ей в плечо. Глазам вдруг стало мокро. Сармат на мгновение зажмурился, потом прикоснулся к векам и недоуменно уставился на свои пальцы — пальцы были влажными…

Внезапно тело женщины в его руках слабо дёрнулось и обмякло.

— Аглая… Аглая!…

Не помня себя от ужаса и одновременного понимания чего-то неотвратимо-неизбежного, он продолжал трясти её за плечи, вглядываясь в безжизненное лицо, прикладывая ухо к груди, где не было слышно ни звука…

— Аглая!!!…

Кто-то пытался оттащить его от лежанки, и он, рыча, упирался… Сбоку слышались чьи-то приглушённые рыдания… А он всё пытался взять её за руку, как будто это могло что-то изменить…

Неожиданно наступившая тьма заботливо укутала его, унеся прочь ужас, отчаяние и безысходность…

***

…Прохладный морской ветерок… Запах соли и водорослей, замешанный на ароматах зелени и фруктов… И то, и другое здесь в изобилии…

Майпранг, втянув ноздрями воздух, приоткрыл тяжёлые веки. Он лежал на морском берегу, завёрнутый в тёплое одеяло. Солнце садилось, уже касаясь краешком диска морской глади, и волны, чуть шелестя, накатывали на песчаный берег.

Рядом сидел Радомир. Сармат невольно обратил внимание, как побледнело и осунулось лицо воеводы, потом с усилием приподнялся и сел рядом. Адски болела голова.

— Прости…, — вдруг тихо и хрипло произнёс русич.

Вожак, превозмогая боль, повернул голову и удивлённо уставился на него.

— Это я тебя по башке отоварил, иначе не оттащить было, — поймав его взгляд, пояснил Радомир и поспешно отвёл глаза. — Видно не рассчитал немного…

Майпранг отрешённо смотрел на волны. В его душе море теперь неотрывно было связано с НЕЙ. У моря были ЕЁ глаза, ЕЁ ласка, ЕЁ характер — неугомонный и непредсказуемый…

И умереть он хотел в ЕЁ объятиях, с любимым именем на устах, погрузившись в морские волны с надеждой на скорую встречу в садах предков… Арес силён и милостив! Майпранг столько раз убивал во славу его, что не сомневался: сейчас бог поймёт и простит его, и подарит долгожданную встречу с любимой…

— Вожак…, — Радомир тронул его за плечо и тут же отшатнулся, увидев полный отчаянной решимости взгляд. — Вожак, ты что удумал-то???…

— Отстань, воевода, не до тебя сейчас!…

— Да ты послушай меня, дурной! Жива Аглая! Ятрагор сказал, есть надежда…

…Он не помнил, как преодолел расстояние между морским берегом и становищем. Ноги будто сами несли его, а в висках настойчиво стучало: жива! жива!…

Подбежав к шатру, он столкнулся с выходящим наружу старым жрецом.

— Стой, вожак! Подожди! Нечего тебе там делать пока…, — Ятрагор перехватил упирающегося сармата. — Поговорить надо…

***

… — Успели, в последний момент успели — душа её к богам уже отлетала. Если б не крик твой — потеряли бы время драгоценное и не спасли уж… Я в шатре своём был, лекарство готовил. Все дни эти думал: что же случилось? Так и эдак прикидывал, проверял, а потом понял — отравили! И яд смог выявить, мудрёный яд — сразу ответное снадобье и не приготовишь… Но успел… Будет жить твоя Аглая, вот только…

— Что, Ятрагор??? Говори!!!

–… волчат у вас не будет больше. Бесплодной будет волчица твоя…

— Да ты нечто думаешь, мне двоих недостаточно??? — со смехом сармат вскочил и, опьянённо-радостно взглянув на старика, помчался в шатёр.

Ятрагор устало прикрыл глаза…

…Он вновь стоял на коленях у изголовья и тревожно вглядывался в её лицо. Щёки по-прежнему бледны, но дыхание ровное и спокойное. Майпранг взял в ладони её руку — слабую, но тёплую, живую, и поднёс к губам.

Ресницы женщины дрогнули, и его глаза встретились с серо-зелёным взглядом. Аглая изумлённо-недоверчиво смотрела на него, а по щекам безжалостного воина-волка текли слёзы…

Глава 2

… — Pita! Pita¹! — звонкий детский голосок заставил Майпранга отвлечься от разговора с Радомиром и Богданом.

Наверное, как всегда что-то важное! Никак не мог он научить своих волчат сдержанности и почтению. Вот Аглаю они слушались беспрекословно! А из него — бывалого воина, хладнокровного наёмника, вожака стаи — просто верёвки вили!…

— Что? Что случилось на этот раз? — Майпранг старался казаться серьёзным и солидным, но его так и подмывало плюнуть на военный совет и умчаться вслед за детьми на луг ловить кузнечиков, или рассматривать золотых рыбок и осторожных креветок на отмели, или что они там ещё придумали…

С ними он вновь познавал детство, которого у него, по сути, никогда не было…

Дочь продолжала тянуть его за рукав, потом, сердито сверкнув янтарными глазищами, бесцеремонно вскарабкалась на колени. Сунувшийся было за ней брат немедленно получил от неё хорошего тычка — отца она считала своей безраздельной собственностью.

— Ярина²!… — Майпранг попытался напустить в голос суровости.

Девочка живо развернулась к нему, и губы её расплылись в такой знакомой улыбке-усмешке, что сармату в очередной раз захотелось потрясти головой — как в отражение своё посмотрелся!

— Всё, вожак, побеждён! Наповал сражён! — усмехнулся Богдан, сидящий напротив.

Мальчик тем временем «атаковал» воеводу.

— Дядя Радомир, а ты научишь меня с двуручным мечом обращаться? — забираясь на колени к русичу, он хитро заглядывал тому в лицо круглыми серо-зелёными глазами.

Глазами Аглаи…

— Конечно, Арпоксай³! Вот сегодня вечером и займёмся! — ответил воевода, чуть приобнимая мальчика рукой.

Сын… ЕЁ сын…

Мальчишка повернулся и задиристо показал сестре язык — девочкам двуручного меча не полагалось…

…Его собственный сын сейчас, наверное, сидел в шатре с матерью — Чеслава не пускала его гулять одного, чтобы он не якшался с «волчьим отродьем». Не пускала, пока не вмешивался Радомир. Значит, опять будет скандал…

В этот момент малыши заливисто рассмеялись, вытолкнув его из невесёлых мыслей, — Богдан скорчил им зверскую гримасу. Сам водник недавно стал отцом во второй раз и, по всей видимости, останавливаться не собирался. Орга была не против…

— Так что случилось у вас! — с усилием придав голосу подобающей строгости, Майпранг прекратил неуместное веселье.

— Nav⁴!!! — в один голос воскликнули близнецы, одновременно-одинаково тыкая пальчиками куда-то в сторону моря.

Они вообще всё делали одновременно и одинаково. Внешне — одно лицо, только у Ярины волосы тёмно-медные, а у брата — рыжие, посветлее, да глаза у них разного цвета. Между собой они бесконечно воевали за первенство и внимание отца, зато, выходя на улицу, были друг за друга горой и спуску не давали никому. Даже старшие ребятишки стаи с ними предпочитали не связываться…

Мужчины переглянулись.

— Ну, пойдём, посмотрим, что там за NAV! — буркнул Богдан, поднимаясь на ноги…

***

…Жизнь стаи шла своим чередом. Вот уже три с небольшим года сарматы-изгнанники обитали здесь и кочевать дальше пока не собирались. Небольшая долина близ морского побережья, окружённая невысокими живописными горами, вполне сгодилась для нового поселения. Наряду с привычными походными шатрами уже появились более постоянные жилища наподобие юрт — побольше и понадёжнее.

Неподалёку несла свои чистые прозрачные воды речка, при впадении в море распадаясь на несколько мелких рукавов и образуя небольшую дельту. Здесь в изобилии водилась рыба и росли диковинные цветы — лотосы. Рядом обнаружились обширные луга с сочной зелёной травой, которые быстро освоил Корсак. Табун множился, и лошади оставались основным предметом торговли с местным населением наряду с предметами упряжи, сёдлами и плотными коврами, расписанными затейливыми сарматскими узорами.

Три небольших деревни располагались чуть выше и вправо по побережью в окружении великолепных фруктовых садов и оливковых рощиц. Жители, большинством черноволосые и кареглазые, занимались земледелием и скотоводством. Они довольно быстро свыклись с неожиданным вторжением сарматов, которые, в свою очередь, старались вести себя непривычно сдержанно на пока ещё чужой территории. В конце концов, мирные соседские отношения были выгодны и той, и другой стороне… Разговаривали местные на каком-то своём наречии, но, учитывая взаимный интерес, языковой барьер был вскоре преодолён.

Чуть позже выяснилось, что дальше, вглубь суши, есть и другие деревни. Мало того, имелся город, по-видимому, довольно крупный, где восседал местный правитель. Время от времени он сам или его подручные объезжали подвластные земли, наводя порядок и даже иногда собирая что-то вроде дани. Однако за всё время пребывания сарматов никакие «правительственные» разъезды в этих местах не появлялись — то ли далековато было, то ли просто делали они это не так часто…

…Радомир чуть задержался на пригорке, вдохнув полной грудью свежий морской воздух. Ему здесь нравилось. Если бы… Если бы ещё Чеслава вела себя иначе…

Лад и согласие в боярской семье так и не наступили. Поначалу Радомир честно пытался восстановить былые отношения, даже уговорами да ласками добился пару раз супружеской близости. Да только покоя и мира в душе это не принесло… К тому же, боярыня одолжений больше не делала, общалась с мужем хмуро и неприветливо, а потом, несмотря на молодость, располнела и обрюзгла, окончательно потеряв для супруга всю привлекательность и ещё больше разозлившись сама…

…Аглая — другое дело. Материнство добавило ей женственности и какого-то внутреннего света, заставляя мужчин оборачиваться вслед. Воевода вздохнул. Если бы можно было прокрутить время назад — туда, где Аглая с Майпрангом ещё не были вместе, а его собственные чувства только зарождались… Может, сейчас Аглая принадлежала бы ему… До сих пор Радомир не знал покоя, и подрастающие дети вожака рвали его душу на части. ЕЁ дети, но не ЕГО…

…Единственной отрадой были морские походы. Хоть и сомневался боярин поначалу, но сейчас это стало его настоящим спасением. Майпрангу удалось-таки организовать вылазки за добычей не по суше, а на море. Драккар подлатали и укрепили, обновили снасти. Богдан сдержал слово, и в итоге из сарматских воинов получилась отличная команда.

Неподалёку от их поселения обнаружилась небольшая укромная бухта, хорошо укрытая от посторонних глаз как с суши, так и со стороны моря. Используя преимущества драккара, его низкие борта и маневренность они выходили из бухты и возвращались обратно почти незаметно. И также незаметно подходили к чужим кораблям на неприлично близкое расстояние, а потом нападали — внезапно и результативно. Добычей обычно становились торговые суда, снующие по морю в большом изобилии. Про их корабль с волчьей головой скоро стали слагать легенды, кои сами сарматы с удовольствием поддерживали. Как бы там от было, возвращались они с богатой добычей, что немало способствовало процветанию стаи. Прошлые голодные и опасные времена безысходности и отчаяния понемногу забывались…

…Радомир повернул голову. Вдалеке, в сторону небольшой рощи медленно и степенно, опираясь на посох, шёл Ятрагор. Старый жрец и здесь практиковал своё знахарское искусство, на редкость быстро освоившись в местной флоре. Пару раз за помощью к нему приходили даже из близ лежащей деревни, что уже говорило не просто о соседских отношениях, но и о доверии. Неожиданностью стала тяга к врачеванию у Орги. Молодая сарматка поначалу таскалась за жрецом тайком, он гневался и гнал её прочь, но потом уступил её настойчивости и мало-помалу стал передавать свои многолетние знания…

…Шум внизу на пляже вывел боярина из раздумья. Близнецы, не переставая трещать и отчаянно жестикулировать, что-то толковали быстро шагающему Майпрангу. Богдан сзади еле поспевал за этой бойкой троицей, и Радомир, спустившись с пригорка, тоже ускорил шаг…

***

… — О-па! Вот это да!!! — кормчий горящими глазами рассматривал неожиданную находку, не скрывая восторга.

— Nav!… Syava nav⁵!!! — наперебой верещали близнецы, прыгая вокруг.

— Тихо!… — рявкнул Майпранг, с изумлением глядя на зрелище, открывшееся их взору.

На песчаной отмели в зарослях какого-то прибрежного кустарника на боку лежало судно. Длиной примерно в половину драккара, оно имело более округлые очертания в поперечнике засчёт бочкообразных бортов, до черноты просмолённых и сходящихся навстречу друг другу ближе к палубе. Мачта у корабля отсутствовала, зато в борту чуть выше ватерлинии красовалась приличная дыра. Как с такой пробоиной судно не оказалось сразу на морском дне, оставалось загадкой…

— Ну, и что здесь происходит? — послышался сзади недовольный голос Аглаи.

— Mata! Nav! Syava nav!!! — затараторили дети, подбегая к ней.

— С вами потом разговор будет! Расскажете мне, кто вам разрешил одним к морю ходить! — грозно нахмурила брови Аглая, и близнецы разом примолкли. — Что это за чудище, Богдан?

— Камара…, — восхищённо произнёс водник.

— Интересно…, — Майпранг первым подошёл к выброшенному на берег кораблю и положил руку на тёмный, нагретый солнцем борт.

Нос судна зарылся в прибрежный песок, из-за чего корма казалась задранной вверх.

— Смотрите! — Аглая прошлась вдоль борта и изумлённо оглянулась. — На самом деле у неё носа два, как и у драккара! Она что, тоже в любом направлении плыть может???

— Может! — заверил Богдан. — Лёгкая посудина, быстрая да маневренная. Самое пиратское судно в этих водах!

— Как, говоришь, называется?

— Камара⁶…

…Майпранг тем временем уже ловко вскарабкался на стоящий торчком левый борт корабля, прошёлся по нему, балансируя, несколько шагов и легко спрыгнул внутрь.

— Ну, что там? — нетерпеливо нарушил молчание Радомир через несколько минут.

— Да ничего! — Майпранг выглянул изнутри через пробоину в носовой части. — Доски, снасти драные, пара мертвяков… Остальное всё в море, видно, смыло… Как их вообще угораздило???

— Как угораздило… Таранил их кто-то — вот и угораздило! — проворчал Богдан.

— Да я не о том! Как не потонуть угораздило? Мы, когда лодьи княжеские таранили, те сразу на дно пошли…

— У нас тараны килевые, а здесь, видно, съёмный был. Таранили наспех, высоко, неумело. А может, просто добить не успели…, — кормчий прищурился, пристально рассматривая дыру и что-то ощупывая пальцами.

Аглая, обойдя камару вокруг, тоже проникла внутрь через противоположный борт, низко висящий над водой. В нос ударил сладковатый запах гниющей плоти.

— Что тебе здесь потребовалось? — Майпранга её инициатива, похоже, не очень порадовала.

— Ну так… посмотреть…, — она сама, честно говоря, не очень понимала, зачем её сюда понесло.

Вместительное, несмотря на малый размер, и добротное судно сейчас представляло собой плачевное зрелище. Обрывки снастей и какие-то доски в беспорядке валялись по небольшому настилу, очевидно, бывшему когда-то палубой, посередине красовался обломок мачты, а в зиявшую в борту пробоину был виден порядочный кусок песчаного пляжа. На корме лежали два трупа…

— Ну что ж, смотри! Мертвяков никогда не видела? — Майпранг сосредоточенно разглядывал содержимое палубы, время от времени проверяя на прочность сохранившиеся снасти.

Аглая фыркнула.

— Да уж нагляделась, новое вряд ли увижу! — съязвила она, пытаясь понять, что его так разозлило.

— Ну, а что тогда??? — сармат бросил на неё недовольный взгляд и подошёл ближе к мертвецам.

— Кто такие, как мыслишь, воевода? — повернулся он к Радомиру, тоже поднявшемуся на борт.

— Да кто их знает! По одежде — греки, вроде. Богдан их эллинами зовёт…

Аглая приблизилась и с любопытством вытянула шею. Ну, греки-не греки… Она силилась вспомнить какие-то картинки из школьного учебника истории… Нет, не греки!

— Византийцы⁷!!! — выпалила она, да так, что мужчины, стоявшие впереди, одновременно вздрогнули и изумлённо повернулись к ней.

— И что за радость такая? — мрачно поинтересовался Майпранг.

— Вспомнила!!!

Воин укоризненно покачал головой.

— Греки, византийцы — разница-то! — пробурчал Радомир, хмуро разглядывая трупы.

Один из лежащих на палубе был совсем молод — едва ли не моложе Майпранга. Красивое лицо не смогла испортить даже печать смерти. Тёмные кудри, обрамлявшие лицо, когда-то, вероятно, гордость хозяина и предмет восхищения местных красоток, сейчас намокли и прилипли ко лбу и правой щеке. Открытые карие глаза в обрамлении чёрных пушистых ресниц, заметная ямочка на подбородке… Богатая одежда выдавала в нём человека непростого, при статусе и благородном происхождении, короткий меч в золочёных ножнах довершал картину. Второй был постарше и одет проще — возможно, слуга или оруженосец.

На шее молодого, поверх расшитого золотом хитона, висел небольшой круглый медальон. Аглая пригляделась: солнце наполовину с полумесяцем в окружении замысловатых латинских вензелей — тоже, разумеется, золотые…

— Похоронить бы надо, как положено, — произнёс вдруг Радомир. — Греки они или византийцы — всё одно в распятого бога веровали…

— Только оружие и медальон не забирайте. Нехорошо! — почему-то именно сейчас Аглае показался очень важным и правильным такой поступок — это ведь не противников поверженных после боя обирать!

— Ладно, — Майпранг задумчиво взглянул на неё и пожал плечами. — Воинов всегда с оружием хоронят, а врагами они нам не были. Не успели…

Сармат шагнул вперёд и, проведя рукой, прикрыл глаза молодому покойнику.

Кормчий тем временем продолжал расхаживать вдоль судна, что-то прикидывая, ощупывая и время от времени задумчиво бормоча себе под нос. На палубе сарматы под командой вожака занимались эвакуацией трупов и уборкой всевозможного хлама.

— Богдан! А подлатать её можно? Ну, чтобы обратно на воду спустить…, — задумчиво спросила Аглая, наблюдая за манипуляциями водника.

— Это ещё зачем тебе? — послышался сверху сердитый голос Майпранга.

— Да просто… интересно…

— Знаю я твои интересы! Сказано уже: не пойдёшь в море, нечего тебе там делать!!!

Женщина, пожав плечами, молча развернулась и пошла прочь от берега. Близнецы беспрекословно последовали за ней, время от времени оглядываясь и тараща круглые глаза на syava nav.

— Зря ты так, вожак! — негромко произнёс водник, когда она скрылась из виду.

— Да она, как одержимая, с этим морем! — развёл руками Майпранг, спустившись на песок подле него.

— Ну, и позволил бы! Пусть бы себе балакалась вдоль берега — что плохого? Сам-то, небось, на суше не усидел бы, а её в шатре привязать хочешь…

«И привязал бы! С большим удовольствием!» — невесело усмехнулся сармат своим мыслям…

***

…Вечер… Вечера здесь были особенные. Тёплый ветер нёс медовые ароматы фруктов и цветов, шелестя листьями кустов и редких на побережье высоких деревьев. На сиреневом небе одна за другой загорались крупные южные звёзды. И только шелест недалёкого моря напоминал о тех землях, которые они покинули…

Здесь — покой и безопасность. Там — частичка его души, древние курганы, охраняющие вечный сон его предков, и степь…

…Майпранг вздохнул. Назад дороги, увы, не было, но этой ценой его семья, его стая была спасена…

Он весь день провёл на берегу в компании других сарматов и Богдана. Погибших в море неизвестных греков-византийцев похоронили на небольшом утёсе, с которого открывался вид на море. Похоронили с почестями, соответствующими воинам, — права Аглая, не были они врагами, мир и покой их душам!…

Радомир появился ближе к концу дня — бледный и угрюмый. Захворал что ли воевода? А может, опять с Чеславой своей поцапался — до чего ж вредная баба оказалась! Майпранг старался забыть их первый и последний разговор тогда, на драккаре, но злые слова время от времени всплывали в его памяти, вызывая одновременно ярость, недоумение и отвращение…

Камару решено-таки было восстановить — оказалось, что не так много для этого потребуется времени и усилий. «Вот и флот у тебя свой, вожак!» — ухмыльнулся водник. Да, флот — это хорошо! Маленькое, юркое и проворное судно могло пригодиться там, где драккар великоват. А может… А может, и впрямь отдать его Аглае — пусть потешится? Майпранг нахмурился и покачал головой: уж лучше привязать в шатре!…

Их юрта немного отличалась размерами от прочих. Даже кочуя с места на место, сарматы умудрялись создать какое-то подобие уюта в своих временных жилищах, а уж тут развернулись вовсю! Тканые и плетёные разноцветные ковры, расшитые замысловатыми узорами подушки, резная и чеканная посуда… В его жилище спальня, где обитали они с Аглаей, при помощи плотного полога отделялась от детской, а с потолка свисали знакомые пёстрые амулеты. Войдя внутрь, Майпранг втянул ноздрями запах родного дома — когда-то он и не думал, что это может быть так приятно.

В темноте, сопя, завозилась Аглая. Раз сопит — значит, до сих пор обижается, это сармат уже уяснил. Скинув по пути рубаху, он бесшумно приблизился и накрыл её губы своими. Она не ответила на поцелуй, мало того — крепко сжала губы. Ах, вот как! Он чуть улыбнулся в темноте и запустил руки к ней под рубашку, оглаживая тело, а потом почуяв-уловив её лёгкий прерывистый вздох, спустился ниже, проводя дорожку влажных поцелуев от шеи вниз.

— Пранг…, — выдохнула она, прижимая его голову обеими руками к своему животу и не позволяя спуститься дальше.

Без труда разжав её руки, сармат снова улыбнулся и продолжил начатое, потонув в череде её тихих стонов и доведя её почти до финала.

— Пранг… Всё, всё, сдаюсь!…

— Точно??? Не будешь больше воле богов да моей противиться? — шутливо-грозно спросил он, нависая сверху.

Аглая отчаянно помотала головой. Она уже плавилась от желания, поэтому стоило ему войти, как буквально через пару мгновений её тело пронзила сладкая судорога. Даже не пытаясь собрать воедино разлетевшееся разноцветными брызгами сознание, она исступлённо царапала плечи и широкую спину возлюбленного, отдаваясь его ритму…

Возмужал волк! Три года морских походов не прошли даром — под смуглой кожей, расписанной причудливыми линиями татуировок, бугрились твёрдые, как камень, мышцы, плечи ещё больше раздались вширь, но тело сохранило прежнюю гибкость. По-юношески залихватский «конский хвост» остался в прошлом — теперь волосы вожака были гораздо короче, неизменными оставались лишь выбритые по-воински виски…

…Аглая, закусив губу, приняла в себя последний резкий толчок, и сармат, глухо застонав, обмяк и ткнулся лбом ей в плечо. Потом перекатился на спину, тяжело дыша.

— Когда в поход, Пранг? — помолчав, всё же спросила она.

— Через пару-тройку дней. Сейчас Богдану не терпится камарой заняться: говорит, почти не пострадало судно. Дыру залатать, мачту поставить — и плавай себе!

— Кто… плавай?

— Да ТЫ плавай, Аглая!… Судно справное, лёгкое, в управлении проще, чем драккар…, — последние его слова потонули в вихре восторженных поцелуев, когда Аглая с тихим визгом плюхнулась сверху, стиснув его в объятиях…

Глава 3

…Князь возлежал в своих покоях, погруженный в размышления. Думы были невесёлыми, да что там — откровенно выводили его из себя и лишали душевного равновесия. Привык он уже к безраздельной власти. Крепла мощь княжества под его рукой, а кипчаки, враги когда-то, и впрямь оказались надёжными союзниками. К обоюдной выгоде, разумеется…

Князь считал себя хозяином и на суше, и на море. Его богато гружённые лодьи ходили большими караванами, и никто из пиратов и лихих людей, коими Чёрное море кишело, не смел подступиться к такому лакомому, но недоступному куску. До недавнего времени…

Он помрачнел ещё больше. Пираты ухитрились отсечь от каравана две лодьи и неплохо поживились за его счёт. Поведение морских разбойников было исключительно нахальным, отчаянным и… кого-то напоминало…

Молодая смазливая наложница попыталась было отвлечь повелителя от невесёлых мыслей, однако князь грубо прервал её ласки, а потом и вовсе турнул прочь. Вот уже пару дней ни сладкие яства, ни любовные утехи не приносили желаемого удовлетворения.

Кто же посмел бросить ему вызов???…

…Чуть позже он молча и долго смотрел на стоящего перед ним воеводу, а тот не знал, куда ему деться от тяжёлого взгляда повелителя.

— Ну, что скажешь, Борислав? Как случиться могло такое? Ты мне божился, что караван мой морской охраняется хорошо, а на лодьях — всё люди проверенные да надёжные… Как удалось супостатам целых два судна в ловушку загнать???

Воевода молчал, потупив глаза. То не просто супостаты, то сарматы были! Но как поведать о том князю? И как объяснить, что его опытные, бывалые воины при виде волков-воинов побросали оружие, а многие сами в воду попрыгали?…

— Подошли они незаметно, княже, дозорный в последний миг увидел. Борта у судна их низкие, в волнах не разглядеть было…

— А что ж отпор достойный не дали дружинники твои? Али трусов да пентюхов на лодьи набрал???

— Нет, княже! Вот только…

— Что??? Говори, воевода!!!

— То воины-волки были, княже…

Князь побледнел и недоуменно уставился на ратника:

— Ты в своём уме, Борислав? Вместе мы с тобой видели, как волки проклятые в самый шторм на драккаре ушли, там и сгинули!!! Верная смерть, кормчий сказал! Ты враньём своим да придумками оправдаться хочешь??? Остался ли кто живой с тех лодей захваченных?

Борислав втянул голову в плечи:

— Остались, княже! Гребцы да дружинников несколько. Разбойники одну лодью таранили да потопили, а вторую только потрепали малость — её потом в караване на буксир взяли, так и привели…

— Ну, и что говорят эти твои «гребцы да дружинники»??? — нетерпеливо перебил князь.

— Говорят, княже, что драккар то был, потому и подошёл незаметно. А на нём — волки-воины. Кормчим у них Богдан — его тоже признали, а капитаном — вожак волчий, Майпранг…

Услышав последнее имя, князь сжал кулаки в бессильной злобе, а бледное лицо его пошло пятнами.

— Неужто с того света вернулись??? Ну, так мы им обратную дорогу покажем…

***

…Аглая сидела на берегу моря на небольшом пригорке чуть выше знакомого песчаного пляжа. Она и раньше любила смотреть на море, а сейчас с ним, морем, было очень много связано.

Драккар с экипажем из воинов-волков ушёл накануне утром. Очередная вылазка сулила немалую прибыль, и Майпранг обещал, что вернутся они быстро.

Майпранг… Они опять чуть было не поругались…

В тот вечер, потягивая густое тёмное вино, они неспешно беседовали. Близнецы пропадали, по-видимому, в шатре Орги, которая с удовольствием постоянно собирала вокруг себя целый детский сад. Разговор шёл в привычном русле: как много богато гружёных кораблей в море, как легко и быстро можно их захватить, пользуясь несомненными преимуществами драккара, как порой воины-волки одним своим появлением так запугивают торговых людей, что те сами готовы отдать весь товар…

— Корабли-то чьи, известно? — весело спросила Аглая.

Забавно было видеть, как вожак стаи, уже бывалый МОРСКОЙ волк, словно мальчишка, хвастает перед ней своими победами.

— Да подряд все, больно мы разбираем! Рыбаков не трогаем — рыбы мы и сами наловим… А так… В прошлый раз вон две лодьи русичей перехватили. Отсекли от каравана да на абордаж взяли. Помнишь, с хорошей добычей недавно пришли — ткани восточные, посуда серебряная? То от князя заморского подарочки!…

Улыбка исчезла с лица Аглаи:

— Князя ограбили?

— Угу.

— Пранг, вам что — моря да кораблей прочих мало??? — нахмурилась она. — Князь, поди, уж и забыл про нас — так давай напомним???

— Kaina!⁸ — запальчиво произнёс сармат, глядя на неё в упор.

— Ну да, как же, помню! Сдалась тебе эта месть!

— Волки-воины врагов своих не забывают, и не прощают. Ты женщина, тебе не понять!

— Куда уж мне! Только я мыслю, что врагам о себе без нужды напоминать тоже не обязательно! А то получается, как без штанов голым задом в муравейник в лесу сесть — муравьёв, конечно, много передавишь, но зад свой подставишь по-любому!

Майпранг фыркнул:

— Как додумалась-то до такого?

— Фантазия богатая!…

На том бы разговор и закончить, однако ближе к ночи к ним наведался Богдан и с видом бывалого заговорщика позвал Майпранга на улицу. Аглая, переместившись поближе к выходу, принялась «греть уши».

— Прикинул я, как пойдут они, — слышался тихий голос водника. — Суда в тех водах завсегда одной дорогой ходят. Щиты с мачтой снимем, за волной укроемся — и в раз перехватим! Будет привет князьюшке нашему!…

По всему выходило, что княжеский караван ожидает новое нападение…

— То есть вы не уймётесь с этим князем??? — Аглая выглянула из юрты, вне себя от возмущения.

— Во-первых, почему ты подслушиваешь? А во-вторых, почему в разговор встреваешь? — холодно поинтересовался Майпранг.

— До сих пор встревать можно было! И толк был, если встряну! — её просто трясло от негодования.

— Всему предел есть, Аглая! Мужчины решение принимают, мужчины важные дела вершат. Женщины НЕ ЛЕЗУТ!

— Это новость! — вскинула она брови и скрылась в юрте…

…Новостью это, конечно, не было. Мужчины что в этом, что в её прежнем мире рассуждали одинаково. Доминировать и командовать они хотели всегда и во все времена. Причём, у древнего сармата прав на это, как ни крути, было больше, чем у её бывших современников. Но то, что Майпранг сам, добровольно и упрямо суёт голову в петлю, Аглаю откровенно выводило из себя. Игрушки это и бравада пустая! А князь играться не будет — у него к сарматам свои счёты…

…Аглая поправила волосы, немного растрепавшиеся от ветра, и на правой руке блеснул витой браслет тёмного золота, занимавший почти половину предплечья. Это был подарок Скилура.

…Тогда, три года назад, когда они наконец добрались до берега и обосновались на новом месте, волчонок в один из вечеров пришёл к ним с Майпрангом в шатёр и замер на пороге, робея от почтения и страха. Вожак что-то отрывисто спросил у него на своём языке, и мальчишка, побледнев, затараторил в ответ, периодически тыкая указательным пальцем в Аглаю. Из сказанного бурного потока сарматских слов она уловила только несколько раз «mata», остальное не поняла совершенно.

— Чего он хочет? — спросила Аглая, когда пацан наконец умолк, с растерянным и несчастным видом переминаясь с ноги на ногу.

Майпранг перевёл на неё глаза:

— Подарок он тебе хочет сделать. Браслет его матери, давно умершей. Говорит, ты его от смерти спасла — вроде, как мать ты ему теперь.

— Так ты его тоже от смерти спас!

— Ну, я-то точно не мать! И браслет вряд ли носить буду! — усмехнулся Майпранг.

Волчонок, заметив улыбку вожака, просветлел лицом и сделал нерешительный шажок вперёд.

— Да заходи уж! — тот махнул рукой, подзывая его ближе.

Пацан плюхнулся перед ними на колени и склонился в поклоне, а потом протянул Аглае ЭТО. Заворожённо она разглядывала невероятное чудо старинной сарматской работы — в переплетении замысловатых линий угадывались очертания листьев и каких-то диковинных животных… Как пацану удавалось в течение длительного времени скрывать такое сокровище — оставалось загадкой…

Она украдкой взглянула на Майпранга, и тот еле заметно кивнул.

— Скажи, что принимаю я его подарок! — Аглая постаралась напустить в голос строгости и величия. — Только пусть уж и он теперь не сторонится меня, а приходит по всякому делу… да и без дела. Как к матери…

Буря чувств, промелькнувших на лице мальчишки, привела её в замешательство. Вожак что-то резко произнёс, и пацан поспешно ретировался, взглянув на Аглаю с удвоенной порцией страха и восхищения.

— Пранг, я… всё правильно сделала?

— Ну, сделала уже!… Честь оказала ему великую…

— А Скилур, он…, — несмело уточнила она, вспомнив, как полыхнули радостным янтарным огнём глаза парнишки, когда она согласилась принять его подарок — или показалось?

— Да! Он тоже потомок древних волков-воинов. Последний…, — губы вожака тронула невесёлая улыбка. — Мы с ним в некотором роде… родня…

…С тех пор Скилур ходил «хвостом», не столько за Майпрангом, которого продолжал бояться, как огня, сколько за Аглаей. Она, впрочем, не была против — пацан был смышлёный и добрый. Он довольно быстро освоил некоторые русские слова, и они смогли вполне сносно общаться. А когда у Аглаи появились собственные дети, Скилур с восторгом воспринял их появление, искренне считая своими братом и сестрой и стремясь проводить с близнецами как можно больше времени.

Впрочем, времени у него как раз особо и не было, поскольку Майпранг, набирая команду на драккар, уступил настойчивым просьбам и взял мальчишку кем-то вроде юнги. Сейчас подросший волчонок уже превосходил названную мать ростом, а бесконечные тренировки сделали из худощавого шустрого мальчишки весьма ловкого и гибкого юношу, хорошо владеющего несколькими видами оружия…

…Вздохнув, Аглая вновь посмотрела на блестящие на солнце морские волны. Пора бы уж и вернуться драккару! Ну, быть может, к вечеру…

Поднявшись на ноги, она направилась по еле заметной тропинке к укромной бухте, о которой знали лишь немногие. Камара, отремонтированная и готовая к выходу в море, стояла у кромки воды, уткнувшись одним из двух носов в песок. За день до ухода драккара Аглая успела даже пройтись на ней вдоль берега, убедившись, что в управлении судно и впрямь достаточно простое. Богдана мучило чувство вины за причастность к ночной ссоре между ней и вожаком, чем Аглая беззастенчиво воспользовалась, постигая азы мореходства…

Она улыбнулась и похлопала корабль по борту:

— У нас с тобой ещё всё впереди!…

***

…Большие, хорошо гружённые лодьи шли единым курсом «след в след». Богатый караван!…

Майпранг удовлетворённо хмыкнул. Что ж, будет опять потеха! Их появление в прошлый раз изрядно напугало хвалёных княжеских воинов — охрану тех самых ограбленных лодий. Встретить посреди моря вооружённых до зубов воинов-волков — испытание не из лёгких!

Благодаря драккару, сарматы подошли тогда на невероятно близкое расстояние и застали врага врасплох. Вот и сейчас, сняв щиты с низких бортов и мачту, они хорошо спрятались среди волн, да ещё и на фоне клонящегося к закату солнца, всё ещё слепящего глаза. Просторы моря широки, но торговые пути едины — не ходят купеческие корабли как попало, дорогой идут проторённой. Это их сейчас и подводило — знал Богдан все эти «дороги», как свои пять пальцев.

— Ну, давай, как в прошлый раз! — глаза Майпранга горели азартом. — Пять лодий княжеских идут!

— Куда тебе пять, вожак? — усмехнулся водник, потихоньку приводя в движение рулевое весло.

Майпранг, повернувшись к гребцам, бесшумно подал знак, и драккар пришёл в движение. В команде была разработана уже целая система таких знаков — безмолвных и понятных им одним. Сарматы-гребцы прятали скупые улыбки: скоро снова перепуганные купцы, богатая добыча и лёгкая победа! Плавно перетекая по волнам и почти сливаясь с ними, драккар двигался наперерез каравану. Расстояние неумолимо сокращалось, но добыча, похоже, даже не подозревала, что охотник совсем рядом. Лодьи гуськом шли вперёд, на одной из них кто-то горланил разудалую песню…

Новый знак — и пятеро гребцов, оставив вёсла, приготовили абордажные «кошки», чуть позже к ним присоединятся и остальные. Это тоже было отработано. Волки-воины в совершенстве владели холодным оружием, искусством рукопашного боя, а теперь и техникой абордажа.

…Ни сомнений, ни сожалений! Нападение, схватка, добыча — всё, как в прежние времена! Разве что меньше крови они стали проливать в боях да схватках. Не выживала стая теперь из последних сил, а жила хорошо да привольно. Хватало, видимо, Аресу крови, что рекой лилась когда-то под предводительством Катиара, и не было сейчас необходимости резать глотки направо и налево…

…Драккар практически поравнялся с предпоследней в караване лодьей, и только сейчас их заметили. С борта русичей раздались испуганные крики. В ответ с драккара полетели абордажные крючья…

***

…Князь на палубе центральной в караване лодьи напряжённо вглядывался в сверкающие мириадами ярких бликов морские волны. Солнце, клонившееся к закату, слепило глаза. Рядом молча стоял Борислав.

— Ну, где же они? Неужто передумали??? — правитель с досадой хлопнул ладонью по борту.

— Не знаю, княже! Может, вообще не нападут в этот раз, переждут…

— Не-ет! Знаю я этих волков и их утробу ненасытную! Больно лёгкую добычу в прошлый раз получили… На блюдечке с каёмочкой! — он хмуро взглянул на воеводу, и тот поспешно опустил глаза. — Ни за что не успокоятся!…

Заметить драккар с его низкими бортами, перекатывающимися, подобно гигантскому змею, по морским волнам, было не так-то просто — это князь хорошо знал, потому и жалел о потере. С таким кораблём его флотилия стала бы настоящей хозяйкой на Чёрном море — не было таких судов у соседей. Лодьи были, триеры, камары пиратские, а драккаров не было! То не северные моря…

Князь усмехнулся: глядишь, и сам бы начал пиратствовать! Знал он, конечно, что его людишки не брезгуют этим занятием, нападая на суда поменьше да послабее — изредка, нечасто, чтобы в глаза не бросалось… Но с драккаром его могущество уже не у кого не вызывало бы сомнений!…

На соседней лодье кто-то орал разудалую песню. Лодыри и дуралеи! Князь твёрдо решил по возвращении сам принять участие в наборе команды, а не поручать это Бориславу. Слабоват Борислав, уступает он бывшему княжескому воеводе не столько удалью воинской, сколько хваткой да разумением!

Вспомнив Радомира, князь вновь нахмурился. Вот чего не хватало сукину сыну??? Звание, богатство, милость княжеская… Так нет же — спутался с сарматами, отродьем разбойничьим! Не будет ему пощады, как и дружкам его — волкам!…

…Неожиданно весёлая песня на соседнем судне сменилась громкими испуганными криками. Князь бросился на корму — так и есть! Драккар приблизился незаметно, и волки пошли в атаку. Позади, в «хвосте» каравана спешно разворачивалась последняя лодья, готовясь к спасительному манёвру.

Князь злорадно улыбнулся — началось! Попались волки проклятые!…

***

…Абордажные «кошки» крепко вцепились в борт атакуемой лодьи, и сарматы мгновенно подтянули лёгкий драккар ближе, почти впритык. Нужно действовать быстро, очень быстро!… Позади княжеское судно тормозило и разворачивалось, удобно подставляя левый борт.

— Богдан! Тарань их!!! — Майпранг, первым спрыгивая на вражескую палубу, обрубил верёвки абордажных крючьев, давая драккару возможность двигаться вперёд.

В прошлый раз неожиданный манёвр удался на славу: пока сарматы разбирались с командой атакованной лодьи, их корабль успешно протаранил второе судно неприятеля и успел вернуться за ними, ловко и одинаково быстро двигаясь в обоих направлениях. Можно и повторить, раз русичи подставляются сами!… Добычи волкам с лихвой хватит и с одного корабля, так почему бы не лишить князя ещё одной гружёной лодьи, просто пустив её на дно???

Майпранг, весело оскалив зубы, ринулся в бой. С десяток волков-воинов спрыгнули на палубу вслед за ним и тоже вступили в схватку. Русичи, немного оправившись от неожиданности, довольно споро оказывали сопротивление, постепенно отступая однако к небольшому трюму, расположенному посередине судна. Вот и ладно! Шугануть их по-быстрому да добычу взять — и обратно на драккар!…

Отражая очередное нападение и делая ответный выпад, вожак краем глаза заметил непонятное движение впереди перед носом лодьи. Чуть сбившись с ритма, он даже пропустил скользящий удар, чуть задевший плечо, а обрадованный ратник тут же перешёл в атаку, не очень, впрочем, продолжительную.

— Да чтоб ты!!! — сармат ловко отклонился от очередного выпада и парой точных ударов отправил нападавшего к его богам.

Громкий треск слева и раздавшиеся вслед крики возвестили об успешном манёвре. Майпранг на мгновение повернулся — так и есть: драккар уже стряхнув поверженную лодью с носового тарана, двигался в обратном направлении, чтобы забрать их с борта вражеского судна. Присев и крутанувшись на месте, вожак одним движением вывел из строя сразу двух противников, которые со стоном повалились на палубу.

Внезапно доски, прикрывавшие трюм, отлетели в сторону, явив взору пару десятков дюжих дружинников, вооружённых до зубов. Вот тебе и груз, вот тебе и добыча!… Уже понимая, что это западня, Майпранг бросил быстрый взгляд в сторону носа судна. Движение не зря мимолётно привлекло его внимание — три княжеских корабля вместо того, чтобы пуститься наутёк, как в прошлый раз, спешно разворачивались, собираясь дать драккару бой.

Теперь главное — успеть вернуться на свой корабль! К сожалению, враги это тоже прекрасно понимали. «Груз» захваченной лодьи с рёвом ринулся в бой, размахивая мечами. Майпранг зло ухмыльнулся: всего-то по два-три княжеских ратника на каждого волка-воина на палубе — это пустяки! Это вы, ребята, сами напросились!…

Но хуже всего было то, что корабли противника быстро приближались. Два из них, видимо, собирались взять лодью, где шёл бой, в тиски, чтобы не дать драккару приблизиться и забрать абордажную команду. А вот это худо, это погибель!!!…

Прижавшись спиной к мачте, вожак отражал атаку сразу четверых русичей. В правой руке — изогнутая сабля, подобие половецкой, в левой — обоюдоострый короткий меч-акинак. Два клинка успешно сдерживали натиск княжеских дружинников, сея рубящие и колющие удары одновременно. Не так-то просто вожака волчьего одолеть!

Всё ближе корабли противника. Впритирку к бортам, не оставляя сарматам ни малейшего шанса, запирая их в ловушку на захваченном ими же судне. Майпранг тревожно оглянулся. Далеко ещё драккар, да и остались там только полтора десятка волков, остальные на абордаж пошли. А у князя на лодьях по два гребца на каждом весле — ходко идут, с каждой секундой приближая верную смерть…

— За борт! За борт все! — крик вожака потонул в лязге оружия.

Отбиваясь от дружинников, осмелевших при приближении своих, волки пытались отступить к борту, пока за ним была ещё спасительная свободная вода, а не палуба следующего вражеского судна. Кто-то из воинов успел-таки прыгнуть за борт, остальных теснили к корме, в ловушку.

Майпранг зло сплюнул на залитую кровью палубу. Зря, ребята, ой, зря вы это затеяли!… Отбивая всё новые и новые удары, он старался отвлечь внимание на себя. Пригнулся, одновременно описывая полукруг кривой половецкой саблей, — и меч русича вонзился в мачту над его головой, а его хозяин, крича, повалился на палубу, истекая кровью.

— Вожак!!!

Последний из волков-воинов смог добраться до борта, но развернулся и бросился на ему помощь. Слева уже швартовалась вражеская лодья, и сармат вдруг поймал на себе полный ненависти взгляд, а подняв на мгновение голову, встретился глазами с князем. Вот радость-то! С удвоенной силой он отбивал атаки дружинников, и до спасительного правого, пока свободного борта оставалось совсем немного. Несколько полученных в бою царапин кровоточили и саднили, но в целом делу не мешали.

…Нос лодьи справа… Неужели не уйти???

— Поднажми, ребята! — гулкий бас Богдана совсем рядом.

Уходя от очередного разящего удара, Майпранг успел заметить, как гибкий и маневренный драккар успевает вклиниться между двумя кораблями противника, не давая захлопнуться задуманному капкану и одновременно царапая тараном днище отчаянно уходящей от столкновения лодьи.

Ай да Богдан! Молодец, кормчий!…

…Не хватило пары мгновений… С пришвартованного слева судна на палубу посыпались дружинники, немедленно взяв Майпранга в кольцо и оттесняя от спасительного борта.

— Ну, здравствуй, вожак! Вот и свиделись…, — князь выступил вперёд, не скрывая торжествующего взгляда и нисколько не опасаясь всё ещё вооружённого сармата. — Поведаешь, как с богами своими в прошлый раз разминулся, смерти избежав?

Майпранг молчал, исподлобья глядя на врага и прикидывая шансы на спасение. По всему выходило, что конец! Уж в этот раз его не выпустят…

Князь, чувствуя своё превосходство, меж тем продолжил:

— Как волчица твоя? Жива? Ненадолго! Степняки ханские берегом идут, большой силой идут. Рано или поздно найдут стаю твою и уничтожат, тем более, что ты здесь и останешься…

Внезапно лодью сотряс сокрушительной силы удар, приправленный оглушительным треском и дикими криками. Таран! Драккар повторил манёвр!

Судно накренилось, набирая воду и разваливаясь практически надвое. Люди катились по сломанной палубе и падали в пенящуюся воду, чтобы быть раздавленными бортами кораблей, сошедшихся в смертельной схватке. На ногах не устоял практически никто. Часть дружинников немедля эвакуировали князя обратно на флагманскую лодью, спешно пытавшуюся отойти на безопасное расстояние.

Майпранг, отчаянно балансируя на ходящей ходуном палубе и уворачиваясь от всё ещё летящих обломков досок и катящихся бочек, бросился к своим. Добравшись наконец до спасительного борта, он, ухватив канат, болтавшийся на готовой уже рухнуть мачте, с силой оттолкнулся, перелетая через мешанину из тел и обломков в пенящейся воде, и через пару мгновений был уже на драккаре.

— Жив, вожак! — радостно прогудел кормчий, делая яростные попытки избавиться от поверженной лодьи.

Таран драккара, нанеся чудовищный удар, глубоко вошёл в борт княжеского судна, и сейчас оно, уходя на дно, увлекало их за собой. Изо всех сил налегая на вёсла, сарматы мало-помалу высвобождали свой корабль.

Две стрелы вонзилось в борт совсем рядом — русичи сдаваться не собирались. Подхватив ближайший, лежащий на палубе щит, Майпранг укрылся за ним вместе с Богданом, поймав следующую стрелу в левое плечо навылет. Зло зашипев и морщась от боли, он сломил оперённый наконечник, чтобы не мешал, и быстро огляделся. Волки-гребцы тоже по очереди ставили к борту щиты, спасаясь от стрел, которыми щедро поливала их быстро приближающаяся лодья. А вот это плохо!…

Но оказывается, могло быть и хуже — из-за обломков тонущего судна наперерез им выходил княжеский флагман с тараном на носу! По всей видимости, попытки сохранить драккар князь окончательно оставил.

— Б…ть!!! Ребята, гони!!! — бас Богдана, как всегда, перекрывал все звуки.

Волки налегали на вёсла, но силы были неравны. Кормчий вражеского судна тоже что-то кричал своей команде, и лодья двигалась вперёд невероятно быстро.

— Разгоняются! Таранить будут, не уйдём! Держись, вожак!!! — сам водник изо всех сил пытался развернуть свой корабль, чтобы уменьшить силу удара.

Их настигли быстро. Мощная лодья с тараном наперевес была совсем близко. Князь, вопреки любым разумным представлениям о безопасности, стоял практически на носу флагмана и смотрел прямо на драккар, рядом маячил бледный как полотно Борислав. Майпранг весело ухмыльнулся им в лицо и чудом устоял на ногах, поскольку именно в этот момент чудовищной силы удар сотряс сарматский корабль. Трещал ломаемый тараном борт, кричал кто-то из воинов-волков, неслось громогласное «ура!» с княжеского судна. Вот только…

— Божедурье⁹! Кто ж так таранит??? — голос Богдана звучал весело-недоуменно.

В самом деле, грозный смертоносный таран русичей, который, казалось, в щепки разнесёт драккар, прошёл выше низкого борта корабля сарматов, лишь немного его задев!

— Говорил им тыщу раз: если таран съёмный — цепляйте его НИЖЕ! Так нет же… Шаврики¹⁰!!! — Богдан торжествующе показал неприличный жест обескураженным русичам.

— ТЫ их что ли тараном пользоваться учил??? — поинтересовался Майпранг.

Водник ухмыльнулся в бороду.

— Не научил! — лукаво-сокрушенно развёл руками сармат.

Княжеский флагман, меж тем, разворачивался и разгонялся для новой атаки.

— Никак не угомонятся! В корму ударить хотят — здесь руль, и борт выше!!!

С другой стороны заходила для нападения вторая уцелевшая лодья, и спасало ситуацию пока только то, что суда противника были намного тяжелее и менее маневренные, чем драккар. Но и это везение ненадолго — силы волков не безграничны!

Оглушительный треск возвестил о том, что таран русичей достиг-таки цели. Тяжёлая лодья, поддев корму драккара, поднимала её вверх над водой. Уцепившись за остатки высокого кормового борта, Майпранг практически висел в воздухе. Не обращая внимания на немилосердно болевшее раненое плечо, сармат подтянулся на руках, вскарабкался ещё выше и спрыгнул прямо на таран, а потом, чудом удержав равновесие, пробежал по бревну пару шагов и, перемахнув через борт, оказался на палубе противника.

— Mara!!!¹¹ — выхватив кривую саблю, он с побелевшими от ярости глазами бросился прямо к князю.

Несколько воинов-волков, заслышав клич вожака и повторив его манёвр, успешно отбивали попытки дружинников помочь своему повелителю. Борислава, бросившегося было наперехват, Майпранг обезвредил очень быстро, просто полоснув в развороте остриём клинка. Выронив оружие и истекая кровью, ратник повалился на палубу, а сармат оказался нос к носу с давним врагом. Несколько мгновений противники смотрели в упор в глаза друг другу, потом тяжёлый меч князя с лязгом встретился с кривой саблей.

— Вожак! Отходим!!!…

Молниеносный выпад — и князь, выронив меч, схватился за окровавленную грудь, припадая на одно колено.

— Kaina! — произнёс сармат, не отводя жёлтых глаз от ненавидящего взгляда.

Медлить, однако, было нельзя, ведь наслаждаться долгожданной победой разумнее в полной безопасности. Воины-волки быстро ретировались обратно на драккар, а последовавших было за ними преследователей, обряженных в тяжёлые доспехи и ловкостью сарматов не обладавших, ждала неудача.

— Вожак! Наконец-то!!! — Богдан пытался выровнять драккар, орудуя здоровенным обломком рулевого весла.

Уцелевшие волки мгновенно схватились за вёсла. Майпранг же, обведя взглядом остатки команды, не увидел среди них Скилура. Русичи, меж тем, готовились к новой атаке.

— А-а-а!!! — ловко используя обломок руля, как таран, Богдан умудрился воткнуть его в борт вражеского корабля чуть ниже ватерлинии, и в пробоину немедленно хлынула вода¹².

Потяжелевший нос лодьи, опускаясь вниз, наконец избавил их борт от тарана, и корма драккара с шумом плюхнулась в воду. Из последних сил воины-волки налегли на вёсла, и покалеченный сарматский корабль медленно двинулся вперёд…

Глава 4

… — Mata! Mata! — близнецы ворвались в юрту, треща, как сороки.

— В чём дело??? — Аглая оторвалась от мелкой починки одежды и приняла строгий вид.

— Она прогнала нас, кричала, что мы выродки и проклятое отродье!… Ярополк vahu¹³, он стал просить, чтобы не ругалась, так она его ударила!… Fud os¹⁴!… — наперебой затараторили дети.

К Оргиной привычке мешать в речи сарматские и русские слова привыкнуть было непросто…

…Ярополк был боярским сыном. Значит, если речь зашла о нём, то «fud os», грубо обругавшая её детей, — это Чеслава. Аглая вздохнула — как же надоели эти разборки! К тому же, Ярополка угораздило сдружиться именно с их с Майпрангом близнецами. Радомир был не против, а вот Чеслава бурно проявляла недовольство. Но говорить подобные слова детям — это перебор!

Аглая отложила шитьё в сторону и поднялась на ноги. Разборки — чтоб их!!!…

Из боярской юрты слышался плач Ярополка, и доносилась гневная ругань Чеславы.

— Здрава будь, боярыня! — спокойно произнесла Аглая, входя внутрь.

— А-а! Явилась! — внимание и злоба жены Радомира мгновенно переключились на неё.

— Ты зачем детям пакостей наговорила? Что за надобность такая была? — Аглая всё ещё пыталась сдерживаться.

— Пусть твои щенки подальше держатся! Не место волчьим ублюдкам в моём доме и подле моего сына!

— Ты, Чеслава, соображай, что говоришь! И дом твой цел, и сын твой жив только благодаря волкам! И вообще, дети-то причём???

— Это ты соображай, что говоришь! Благодаря волкам жизнь моя рухнула! В прежние-то времена ты бы, паскуда, в чернавках у меня бегала, конюшню чистила, а вожак твой давно бы червей кормил, головы лишившись…

— Ещё раз семью да детей моих обидишь — пожалеешь! — шагнув к скандалистке, Аглая одной рукой сгребла её за грудки.

Боярыня тихо ойкнула, почувствовав у рёбер тонкое острие клинка.

— Сыну своему спасибо скажи, что не тронула! — Аглая отпустила примолкшую женщину. — Где муж твой?

— Не знаю!!! — зло огрызнулась Чеслава. — Со вчерашнего дня не видела!

— В смысле??? — озадаченно взглянула на неё Аглая.

— Ушёл…

Выйдя из боярской юрты, Аглая медленно шла по посёлку, пытаясь осмыслить услышанное. Ушёл! Куда, интересно, Радомир мог уйти? И с какой стати???… Только этого и не хватало! Драккара нет уже четвёртый день, теперь этот провалился, как сквозь землю, даже жена не в курсе…

Чтобы успокоиться и поразмыслить, Аглая решила прогуляться.

— Орга, я по лесу проедусь, за детьми присмотришь? — сарматка радостно кивнула.

Она вообще не видела особого различия — свои-чужие. Дети её обожали и всегда собирались у неё целой компанией.

— Тебе травки привезти какие-нибудь? — Аглая знала об увлечении подруги врачеванием.

Орга на пальцах объяснила, что именно из «травок» её интересует.

Корсак оседлал для неё лошадь — любимого гнедого. Табунщик до сих пор чувствовал себя неуютно в её присутствии, хотя она давно дала понять: что было — то было, да быльём поросло. Вот и сейчас, сделав дело, постарался побыстрее уйти.

— Корсак! — Аглая тронула его за рукав, и сармат остановился, вопросительно взглянув на неё. — Ты поглядывай по сторонам, ладно? Что-то не то происходит: Радомир пропал, Майпранга нет до сих пор…

— Понял. Пастухов своих в дозор поставлю окрест. Сама осторожнее будь…

…Лес находился от побережья довольно далеко — даже верхом не меньше получаса. Пустив гнедого рысью, Аглая продолжила размышления. То, что Чеслава уже доконала своими выходками, быстро отошло на второй план. Всё остальное тревожило гораздо больше. Драккар должен был вернуться ещё позавчера, край — вчера; больше, чем на два-три дня сарматы в море не уходили, делая короткие вылазки, а потом быстро и незаметно скрываясь в укромной бухте. Аглая, конечно, допускала, что могли возникнуть какие-то непредвиденные обстоятельства, но сейчас её, как всегда, угнетало бездействие: она вынуждена сидеть и ждать, даже не зная, что происходит. Хуже нет — ждать и догонять! Исчезновение же Радомира окончательно выбило её из колеи…

…Лес встретил женщину приветливым шелестом ветвей и щебетанием птиц. Лес она любила, хотя этот, разумеется, отличался от её когда-то привычного. Она спешилась и повела коня в поводу. Гнедой прядал ушами, но вёл себя спокойно, да и Аглая не опасалась особо — некого: крупные хищники здесь не водятся, чужаки не заезжают, а местных она знает всех наперечёт. Вдыхая лесные ароматы, подогретые лучами солнца, уже перевалившего за полдень, она не спеша шла по знакомой тропинке, приглядываясь к местным растениям. Она никогда не была сильна в ботанике, но Орга достаточно подробно объяснила, что ей требуется, даже показала некоторые травки. В крайнем случае, сарматка просто посмеётся над её бестолковостью.

Набрав целый мешочек всевозможных стеблей и листочков и вдоволь нагулявшись, Аглая собралась было в обратный путь, как вдруг сверху по тропинке послышался топот копыт. Она повертела головой по сторонам — к сожалению, укрыться негде, сама бы ещё спряталась, а вот коня точно девать некуда! Вскочить в седло и ускакать тоже было не очень удачной идеей: тропинка шла под уклон, а лес в этом месте густотой не отличался, так что она в любом случае будет, как на ладони… Да и чего бояться? Наверняка, из местных кто-то… Но на всякий случай она взялась за рукоятку кривого половецкого клинка, который всегда таскала с собой, отправляясь из дома.

Через пару минут пятеро всадников появились в поле зрения, и были это… не местные. Богатая одежда и конская упряжь, незнакомые лица… Женщина сильнее сжала рукоять сабли — убегать поздно! Она просто стояла на тропе и наблюдала за их приближением, а чужаки ехали неспешно, шагом, и разумеется, давным-давно её заметили.

Предводителем отряда был молодой мужчина явно ромейской¹⁵ наружности. Он ехал впереди и держался в седле прямо и уверенно. Пышное одеяние и манеры выдавали человека знатного и влиятельного, остальные были одеты проще и слушались его с полуслова-полувзгляда. Вот и сейчас, не доехав до Аглаи буквально несколько метров, всадник остановился и поднял правую руку вполоборота к своим спутникам, те тоже мгновенно стали.

Незнакомец пару мгновений пристально разглядывал молодую женщину, потом склонил голову набок и прищурился. Губы его тронута еле заметная улыбка. Аглая, не разделяя его веселья, сохраняла серьёзную мину, красноречиво не убирая руку с рукояти сабли. Неплохо было бы, конечно, поздороваться, но, насколько она помнила, во все времена это первым делал мужчина.

Византиец тоже, по-видимому, был знаком с правилами этикета. Улыбка его стала шире, и он приветливо сказал несколько слов на своём наречии. Аглая скособочила радостную физиономию и пожала плечами.

— Понимала бы я ещё по-вашему…, — процедила она с досадой, пытаясь припомнить занятия по латыни на первом курсе института и кое-какие фразы из местного диалекта.

На лице мужчины отразилось недоумение, быстро сменившееся, впрочем, лукавым прищуром.

— Зато я по-вашему не только понимаю, но и говорю, — кивнув, произнёс он на вполне сносном русском, разве что с небольшим акцентом.

Сюрприз! Аглая уставилась на византийца, с интересом ожидая продолжения.

— Что ж, добрый день, красавица! Не ожидал я встретить в этих краях столь привлекательную молодую особу. Да ещё в одиночестве, в лесу…

Опа! Зубы заговаривает! Аглая напряглась так, что костяшки пальцев, сжимающих рукоять оружия, побелели.

— И тебе день добрый, славный господин! Рада видеть! Что одна прогуливаюсь — так места у нас здесь тихие, спокойные. А ты, вижу, человек благородный, вряд ли женщину обидишь. Чего ж бояться?…

Мужчина усмехнулся.

— Верно мыслишь, не обижу! Только уж и ты не заруби ненароком, — он кивком головы показал на клинок, в который вцепилась Аглая.

Та нахмурилась: один-один! Незнакомец, похоже, привычен к словесному «пинг-понгу». Нужно держать ухо востро!…

Византиец между тем спешился и сделал пару шагов в сторону Аглаи, выставив перед собой пустые ладони.

— Не вооружён. Не обижу. Намерения добрые… Марк Ласкарис¹⁶, — он склонился в лёгком поклоне, приложив руку к груди.

— Аглая Люпус¹⁷, — чопорно представилась она, в последний момент вспомнив нужное слово.

— Люпус??? Древний род, наверное…

Ей показалось, или в глазах Марка промелькнула лёгкая насмешка?

— Невероятно древний! — с жаром подтвердила женщина, пристально рассматривая нового знакомого.

Что-то не давало ей покоя, но, разволновавшись, она никак не могла сосредоточиться. Высок, широкоплеч, чёрные кудри подстрижены по местной моде, карие глаза в обрамлении тёмных ресниц, ямочка на подбородке, заметная даже несмотря на небольшую аккуратную бородку… СТОП! Аглая, не сдержавшись, вытаращилась на византийца — почти точную копию погибшего парня с камары. Разве что этот постарше…

— Мы знакомы? — с интересом спросил Марк, от которого не ускользнула перемена в лице собеседницы.

— Да так… Скорее нет…, — окончательно растерялась та.

В этот момент луч солнца упал на грудь византийца, отразившись в крупном медальоне, висевшем поверх тёмно-лилового хитона. Аглая остолбенела — так и есть: солнце пополам с полумесяцем в окружении золотых вензелей! Погибший юноша совершенно точно приходился Марку родственником…

Переведя дух, она стала лихорадочно соображать, как можно использовать полученные сведения, и вообще — хорошо это или плохо.

— А куда сейчас направляется благородная Аглая Люпус? — прервал её размышления византиец.

— Домой…

— О, так нам по пути! — обрадованно-настойчиво воскликнул новый знакомый, сделав знак рукой остальным всадникам. — Значит, поедем вместе! Вы позволите?

Подсадив Аглаю в седло, он сам легко взлетел на своего скакуна вороной масти и через пару секунд поравнялся с ней. Процессия шагом двинулась по лесной тропе в сторону побережья.

— Ну, и как дела наши здесь? — задал неопределённый вопрос Марк Ласкарис после непродолжительного молчания.

— Хорошо. Всё в порядке…, — так же неопределённо отозвалась Аглая, силясь понять — о чём её, собственно, спрашивают?

— Вы, я вижу, девица знатных, благородных кровей, — спутник кивнул на старинный золотой браслет и богато украшенные ножны сабли. — И я хочу с Вами посекретничать!

(«Только этого и не хватало! Но за девицу — спасибо!»).

Вслух она, разумеется, ничего не сказала, но, приняв важный вид, благосклонно кивнула.

— Ходят слухи, что появились в этих местах чужаки, — невозмутимо продолжил Марк, глядя вперёд. — Года три, как появились. Живут, ведут себя, вроде, тихо да разумно… А по всему выходит, будто скифы то последние, да ещё и воины-волки, волкодлаки… Но я думаю — сказки! Откуда бы им взяться, волкодлакам…

Аглая судорожно сглотнула, вцепившись в повод гнедого и изо всех сил стараясь не выдать паники. «Скифами» греки и византийцы величали абсолютно всех кочевников, проживавших на северном побережье Чёрного моря, но не это главное. Мало того, что их, похоже, «рассекретили», так ещё и несправедливо оклеветали: насколько ей было известно, волкодлаками заморские жители называли оборотней¹⁸… Так и не взглянув на неё, византиец тихо и вкрадчиво продолжил:

— А вот ещё слухи… Будто завелись в этих водах пираты, да не простые. Простыми-то пиратами море кишмя кишит, а эти особенные: откуда берутся, куда прячутся — неведомо! Корабль, говорят, у них мудрёный, будто змей-дракон, в волнах незаметный… Боятся их, как огня, и купцы мирные, и разбойнички морские…

У Аглаи защемило сердце и перехватило дыхание.

— Так вот я и мыслю: воины-волки и пираты те сказочные — не одно и то же? Что скажешь, Аглая ЛЮПУС? — с этими словами византиец наконец повернулся к ней и настойчиво взял из её рук повод гнедого…

***

… — Майпранг! Вожак!…

Он открыл глаза и уставился в ярко-голубое небо. Всё тело ныло, как после хороших тумаков, адски болело левое плечо…

— Слава богам! — пробасил кто-то сбоку.

Майпранг скосил глаза. Рядом сидел Богдан и встревоженно вглядывался в его лицо.

— Да жив я, жив! И даже почти здоров…, — волк не без труда принял сидячее положение и поморщился от боли в плече. — Где мы?

Богдан хитро прищурился:

— А то не признал?

Майпранг огляделся:

— Да неужто… Ты-таки нашёл его!…

Остров… Тот самый, на котором волчья стая зализывала раны тогда, после шторма… Как Богдану удалось отыскать его — загадка, но этот волшебный клочок земли уже второй раз спасал им жизнь…

— Ты, кормчий, нешто с богами морскими сговорился? — усмехнулся вожак.

— А может, Арес ваш с кем из них дружбу водит? — в тон ему ответил водник.

Майпранг плохо представлял себе, чтобы Арес водил с кем-нибудь дружбу, но то, что они в очередной раз уцелели, действительно походило на чудо…

— Как выбрались-то?

— Да как! Пока они там с князем разбирались, мы и улизнули потихоньку. Драккару ведь только отойти подальше — его и не видать, тем более под солнышко закатное…

— Выходит, не убил я князя…, — задумчиво-удручённо произнёс воин.

Потом вскинул жёлтые глаза на водника:

— А ты, кормчий, молодец! Это ж надо — лодью вражескую вручную протаранить!

— Да чего уж там! — проворчал Богдан, но было видно, что похвала ему приятна. — Без руля вот мы остались — это плохо…

Искалеченный драккар стоял неподалёку, уткнувшись одним из носов в песчаный берег. У судна не хватало не только руля — было ещё поломано несколько вёсел, а в кормовой части правого борта зияла безобразная дыра, оставленная княжеским тараном.

— И всё же таранить не научились! — удовлетворённо заключил кормчий. — Высоко взяли, потому мы до берега и дотянули, воды не начерпали. Но сломать могли, аккурат пополам…

Майпранг мрачно смотрел на судно. Драккаром он очень дорожил, искренне относился к нему, как к живому существу, поэтому сейчас, несмотря на безусловную радость по поводу чудесного спасения, в душе его вскипала ярость. Надо же было так изувечить корабль!!!…

— Подлатать сможешь, Богдан? — вожак с надеждой посмотрел на водника. — Не век же нам здесь куковать — надо и до своих как-то добираться! На берегу, понятное дело, по-хорошему возьмёмся…

Кормчий пожал плечами:

— Дело-то понятное… Попробуем…

В неравном морском бою они понесли и людские потери. Четверо волков отправились в сады предков, принеся свою жизнь в жертву. Арес привечает кровь, пролитую в бою… В тот день он должен был остаться доволен…

Особенно жалел Майпранг Скилура. Он успел привязаться к мальчишке и никак не хотел ему такой участи. Единственное, что утешало — это славная смерть в схвате с врагами, не об этом ли мечтает каждый волк-воин?

Но быть может, не так рано…

***

… — Так что скажешь, Аглая Люпус? — Марк Ласкарис повторил вопрос, глядя на неё с неприкрытым интересом.

Открытой враждебности он не проявлял, однако его наигранная доброжелательность, разумеется, тоже доверия не внушала. Аглая уже догадалась, что перед ней — глава местных земель (правитель, наместник — что-то в этом роде) или его правая рука. Как говорится, жили-жили спокойно — и на тебе, пожалуйста!

Византиец ехал шагом, по-прежнему держа её гнедого в поводу — не удрать, не ускакать! Да если бы даже и ускакала — что дальше??? Поселение сарматов не спрячешь, не укроешь. Посередине его красуется привычная куча хвороста, увенчанная мечом, и если местные крестьяне с этим мало-помалу смирились, предпочитая просто не заглядывать по возможности в посёлок, то Марк вряд ли отнесётся спокойно к язычеству на своих христианских землях. А если византийцы каким-то хитрым образом набредут на потайную бухту — пиши пропало! Бог знает, что они подумают, увидев знакомую камару, на носу которой красовалась свежая заплатка…

…И надо же им было появиться именно тогда, когда нет ни Майпранга, ни Радомира, ни хотя бы Богдана, а из воинов-волков в наличии только Корсак! Как защитить стаю???… Властьимущие византийцы вряд ли будут церемониться с горсткой язычников, расположившихся без разрешения в их владениях…

Поразмыслив недолго, чтобы не затягивать паузу, Аглая решила идти ва-банк. Либо пан, либо пропал…

— Марк, — осторожно начала она. — Молодой юноша, хорошо одет, очень похож на тебя, только моложе и без бороды… Ты его знаешь?…

Две лошади остановились, как вкопанные. Мужчина медленно перевёл недоверчивый взгляд с дороги на неё, лицо его стало серьёзным, без тени улыбки и напускной доброжелательности:

— Где ты видела его?

— Кто он? — не отставала Аглая — в конце концов, она задала вопрос первая!

— Мой младший брат, Тиберий Ласкарис…, — тихо ответил Марк.

Вот влипли — так влипли!… Она лихорадочно пыталась сообразить, что это — козырь в рукаве, или окончательный провал…

— Где ты его видела??? — повторил византиец, повышая голос.

— Марк, выслушай меня, пожалуйста! — Аглая изо всех сил старалась держаться спокойно — эмоции сейчас абсолютно лишние!

— Слушаю! Но я хочу услышать правду!!!

— А зачем мне тебе врать, если я сама завела разговор? — пожала плечами Аглая. — Тиберий погиб, Марк… Это правда!

Мужчина тронул пятками бока коня, вновь медленно двигаясь вперёд, и дёрнул повод гнедого. Он, не отрываясь, смотрел на дорогу, и на побледневшем его лице ходили желваки.

— Как это случилось? — наконец спросил он, снова старательно не глядя в сторону Аглаи.

— Мы нашли камару на отмели с пробитым бортом, её вынесло морем. На палубе было два мёртвых тела…

— Два тела??? Когда камара уходила в море, на её борту было почти два десятка человек!!!

— Судьба остальных мне неизвестна. Я говорю только то, что знаю сама, — Аглая старалась держать себя в руках.

— И кстати, кто это «мы»??? — Марк подозрительно покосился на неё.

— Мы — это воины-волки! — вздохнув, подытожила Аглая.

Пришпорив коня, так что тот взвился на дыбы, византиец рванул вперёд, увлекая её за собой. Остальные последовали за ними. Четверть часа бешеной скачки прошли в полном молчании. Вылетев на морской берег, Марк соскочил на землю и буквально сдёрнул Аглаю с лошади:

— Показывай!!!…

Увидев залатанную камару, надёжно укрытую в потайной бухте, византиец порывисто вздохнул. Потом подошёл к судну и, прикоснувшись ладонью к борту, упёрся в него лбом и прикрыл глаза. Аглая стояла поодаль в окружении его подручных. Её пока и пальцем не тронули, но она шкурой чувствовала, что такое везение может закончиться в любой момент.

Когда Марк возвратился к ним, его карие глаза превратились в две щёлки, полные ненависти.

— И ты хочешь меня уверить, что воины-волки к этому не причастны? — процедил он, мотнув головой в сторону камары.

Потом вдруг, на секунду потеряв самообладание, ощутимо встряхнул её за плечи:

— Где его тело??? Говори!!!…

— Похоронено на утёсе! — во рту Аглаи чувствовался металлический привкус крови от прикушенного от неожиданности кончика языка.

— Как… похоронено? — осёкся Марк.

— С почестями. Как и подобает знатному воину!

Византиец покрутил головой и недоверчиво уставился на неё. Было заметно, что он пытается собрать мысли воедино.

— Веди! — наконец произнёс он.

И добавил, обратившись к спутникам:

— С нами не ходите. Встаньте дозором и будьте настороже!…

***

…С утёса открывался замечательный вид на морскую гладь, убегавшую к горизонту.

— Хорошее место…, — тихо сказал Марк, стоя у могилы брата. — Тиберий любил море… И в этот раз морем пошёл, хотя должен был берегом… Говорил я ему…

Аглая благоразумно помалкивала.

— Как он умер? — византиец повернулся к ней.

— Не знаю, Марк. Ранен он не был, кровь на одежде только чужая. Наверное, море их убило — солнце да жажда. Напали на них, остальных перебили, а они вдвоём не смогли с камарой справиться да до берега добраться. Тем более, без вёсел да с дырой в носу…

— Что было на камаре… кроме тел? — мужчина задумчиво смотрел на курган из камней.

— Да что было? Хлам всякий! Ничего ценного…, — Аглая пожала плечами. — Оружие мы при них оставили — негоже воинов без оружия хоронить. Медальон у брата твоего был, такой же, как у тебя. Тоже оставили…

— Хочешь сказать, что воины-волки мародёрством не занимаются??? — ехидно поинтересовался византиец.

— Почему? Занимаются. Только обирают, в основном, врагов своих, в бою убитых…

— А здесь, выходит, они и ни при чём??? — зло вскинулся Марк.

Ну, вот! Мочало — начинай сначала!!!…

— Я не знаю, Марк, как поступают ТВОИ воины, — ровно произнесла Аглая, но в её голосе зазвучали металлические нотки. — Может, они недругов своих убивают, а потом с почестями хоронят. Но волкам это точно ни к чему! Честный бой — добыча, так они живут. А грабить воинов, в бою павших, которые им и врагами-то не были, не станут!

— Ну и язык у тебя, Аглая… Люпус! — Марк посмотрел на неё и неожиданно усмехнулся. — Зубы такие же острые?

— Одну глотку перегрызть — хватит! — буркнула она.

Мужчина прищурился:

— Ты же не волчица! Выглядишь иначе, веры, смотрю, нашей, христианской… А волки-воины — язычники, наёмники да душегубы…

— Жизнь — штука весьма необычная, Марк Ласкарис…

Византиец вновь с интересом на неё взглянул, потом, на мгновение прикоснувшись рукой к каменному кургану, выпрямился и быстро зашагал к тропинке, спускавшейся вниз с утёса.

— Ладно, пойдём! — произнёс он, не оборачиваясь.

А когда Аглая нагнала его и пошла рядом, спросил:

— Где же стая ваша? Что-то не видно никого… Или в засаде сидят, а тобой, как щитом, прикрываются?

— В море ушли… и пропали. Четыре дня уже нет, долго… Что-то случилось, наверное…, — тихо ответила Аглая.

В горле комом стояла тревога за Майпранга и остальных, и сейчас, когда немного схлынули страх и замешательство от встречи с византийцами (по сути, недругами!), она накатила с новой силой. Марк молча бросил пару коротких взглядов на враз помрачневшую молодую женщину, но та вдруг остановилась, как вкопанная, и он изумлённо обернулся.

— Хочешь стаю волчью посмотреть, Марк??? Иди — смотри! — неестественно звонко заявила Аглая, сверкая круглыми серо-зелёными глазами. — Мы не прячемся и в засаде не сидим… Иди — вон он, посёлок языческий! Бабы там да дети-волчата, мужчин горстка — табунщики мирные… Иди! Земля твоя, вера твоя, а мы — чужаки, истребить всех подчистую!!! Защитить, всё одно, некому!!!…

Слёзы уже готовы были брызнуть из глаз, когда мужчина, шагнув к ней, мягко взял её за плечи и пристально заглянул в лицо.

— Успокойся! Никто никого истреблять не будет! — серьёзно сказал он. — Да и земли это не мои, а Аркадия Вриения, консуляра¹⁹ здешнего. Я уж, скорее, катепан²⁰, воин и его правая рука…

— Воевода, значит…, — отрешённо произнесла Аглая, глядя куда-то сквозь него.

— Ну, может, и так…

С утёса они спустились в молчании. Марк сделал знак своим разбить лагерь, и скоро на небольшой поляне вблизи песчаного пляжа выросли два походных шатра. Аглая направилась в посёлок — требовалось предупредить Ятрагора о визите непрошенных гостей, да и близнецы уже загостились у Орги…

…Вечером, уложив детей спать, она придалась невесёлым размышлениям. Итак, они обнаружены, карты открыты… Да и глупо было бы надеяться, что местный правитель абсолютно будет не в курсе того, что происходит на его землях! Наверняка, среди аборигенов нашлись и соглядатаи, и доносчики. Не будет, видно, сарматам и здесь покоя…

Деликатное покашливание у входа в юрту вывело её из раздумий. Выглянув, Аглая с удивлением обнаружила там одного из спутников катепана.

— Господин просит Аглаю Люпус о визите, — с церемонным поклоном промолвил византиец.

Пожав плечами, Аглая вернулась в юрту и, проверив мирно спящих близнецов, накинула на плечи шерстяную накидку, расшитую на сарматский манер, а потом вернулась на улицу и последовала за посланником к временному лагерю.

Приехавшие византийцы, кстати, весь день вели себя довольно мирно. К сарматам они не совались, лишь нанесли краткий визит в недалёкую деревню «аборигенов». Обо всём об этом Аглае подробно доложили волчата-подростки, как всегда неплохо справившиеся с задачей разведчиков.

Марк расположился у входа в свой шатёр на расстеленном прямо на земле плаще. Перед ним на каком-то квадратном подобии скатерти стоял кувшин с вином и кубки, лежали нарезанные ломтями мясо и сыр, немного хлеба, какие-то фрукты. Жестом он пригласил Аглаю присоединиться, отпустив слугу. Тот, постелив для молодой женщины свой плащ, немедленно растворился в густеющих уже сумерках. Марк молча наполнил кубки тёмно-красным вином.

— Тиберий был хорошим братом…, — произнёс он, глядя куда-то в стремительно темнеющее вечернее море.

— Они приняли славный бой, Марк, и вдвоём только выжили… Ненадолго, правда… Очень жаль, что так вышло! Светлая память твоему брату!

Аглая поднесла к губам кубок — вино было отменным…

— Там, на камаре, было что-то важное? Ведь неслучайно ты спросил? — поинтересовалась она, выдержав небольшую паузу.

Марк поднял на неё удивлённый взгляд.

— С чего ты взяла? — слишком поспешно и резко спросил он.

— Да так… Показалось…

Они сидели молча и потягивали вино, глядя в море, по которому уже призрачно серебрилась лунная дорожка.

— Ходят слухи, — продолжил разговор Марк. — Что у волков-воинов вожак необыкновенный. Заговорённый, что ли? Воин искусный, каких не видали, стратег… Будто поражения в рукопашном бою не знает, а клинками владеет так, словно и не человек вовсе… Правда это?

— Ты, Марк, всё на слухи какие-то ссылаешься! Возьми, да сам всё проверь-посмотри… Хотя нет, проверять Майпранга я бы тебе не советовала…

— Кого?

— Майпранга! Так имя его, вожака волчьего…

— Что оно означает?

— «Лунный Барс»…

— Занятно… Мы вот как поступим, Аглая. Стаю я не трону. Пока. А вожак, как объявится, пусть в городе меня навестит — потолковать надо. В ваших же интересах… Не трону я его! — поспешно воскликнул византиец, заметив, как сверкнули в темноте глаза Аглаи. — Ни к чему мне это! Сама понимаешь, если понадобится — и так управу найдём…

Глава 5

…Новый день занимался зарёй над морем, обещая тихую солнечную погоду. Здесь не бывало пронизывающих ветров, сухого палящего зноя и сковывающего до болезненных судорог холода, как в их степи. Благодатная земля, благодатная природа…

…Она приняла их, приветила, укрыла от опасности и голода их детей, подарила краткую передышку и надежду на выживание…

…Сейчас всё рушилось… Тревога снова витала в воздухе над сарматским поселением. Нет вожака, нет защиты… Появление же византийцев — хозяев этих земель мгновенно выбило из-под ног зыбкую почву, которую они только-только обрели…

— Да-а, история…, — Ятрагор сидел, угрюмо глядя в одну точку прямо перед собой. — Как мыслишь, не пойдёт этот Марк Ласкарис на нас с оружием, сдержит обещание?

Аглая пожала плечами.

— Не должен. Время дал — и нам, и себе, видимо. Сказал, чтобы Майпранг явился к нему для переговоров. Только где же я ему возьму Майпранга??? — её кулаки против воли сжались, так что побелели костяшки пальцев.

— О боярине тоже не слыхать ничего…, — задумчиво произнёс жрец.

— Что делать-то, Ятрагор??? — Аглая с трудом сохраняла самообладание.

— Ничего. Ждать. Не могли волки вот так сгинуть враз, не таков Майпранг…

…Не таков Майпранг!… Она знала это, но надежда постепенно таяла с каждым днём, с каждым часом… Выйдя из шатра жреца, женщина медленно брела по становищу…

Близнецы играли на улице рядом с их юртой. Завидя мать, радостно подбежали к ней, наперебой лопоча что-то своё — детское, важное… Она не слышала их. Прижав к себе детей обеими руками, Аглая смотрела в сторону недалёкого моря. Пранг, где же ты???… Что делать без тебя?… Как спасти стаю и как жить самой???…

…Она старалась занять себя повседневными заботами, отвлечься ненадолго от той суровой реальности, что тучей нависла над сарматским племенем и над ней лично. Вечером против обыкновения уложила близнецов спать с собой к величайшей их радости. Ярина и Арпоксай спали тихо и безмятежно, и под их ровное дыхание, чувствуя родное тепло под боком, Аглая сама мало-помалу немного успокоилась и провалилась в глубокий, без сновидений, сон…

***

…Пробуждение было стремительным и тревожным. Сквозь сон она слышала какие-то крики на берегу. Близнецы завозились под боком, и женщина, обняв их, вновь попыталась уснуть, однако кто-то ворвался с улицы в юрту и бесцеремонно тряхнул её за плечо.

Открыв один глаз, Аглая с изумлением увидела перед собой Оргу с выражением бесконечного испуганного недоумения на лице.

— Что случилось??? — она вскочила, как ошпаренная.

Рядом завозился Арпоксай, его сестрица села в постели, зевая и потирая ручонками глаза.

— Скилур!!! — тыча указательными пальцами сразу обеих рук в сторону моря, округлила глаза сарматка.

Набросив на себя какую-то одежду, Аглая вслед за ней со всех ног помчалась на берег. На песчаном пляже уже собралась небольшая толпа — сарматы вперемешку с местными. Небольшая рыбацкая шхуна стояла поблизости на отмели.

— Ятрагор! Что??? — растолкав толпу, женщина приблизилась к самой кромке воды.

На песке лежал бледный Скилур, над которым склонился жрец. Поодаль топтались шестеро рыбаков. Ятрагор бросил на неё взгляд через плечо:

— Видишь — вот и весточка тебе!…

Аглая плюхнулась на колени рядом с лежащим юношей и прикоснулась к его плечу. Волчонок слабо пошевелился и, повернув голову, встретился с ней глазами:

— Mata…

— Скилур! Всё хорошо, всё будет хорошо! — она гладила его по спутавшимся тёмно-рыжим волосам.

— Mata! Pathakа²¹!…

— Что? Что??? — она схватила пацана за плечи.

— Князь… Таран…, — Скилур дёрнулся и прикрыл глаза.

— Что с ним, Ятрагор??? — Аглая отпустила его плечи, левая ладонь была в крови. — Ранен???

— То не ранение — так, царапина, вскользь задело… Измотан он, без пресной воды долго был… В море его подобрали, повезло…, — жрец кивнул в сторону рыбаков.

Женщина поднялась на ноги, подошла к ним и, приложив правую руку к груди, склонилась в благодарном поклоне. Они закивали, а старший, тронув её за плечо, проговорил что-то на своём наречии, указывая в сторону моря. Аглая смущённо улыбнулась и пожала плечами. Старый рыбак взглянул на неё из-под густых косматых бровей и перешёл на язык жестов. По всему выходило, что Скилура они подобрали где-то довольно далеко, среди волн, был он там один, и никого другого они не видали…

Юношу без промедлений отправили в шатёр Ятрагора. Аглая вместе со старым жрецом двинулись следом, а рыбаки направились к своему судну.

— Надо бы отблагодарить их…

— Нелишне…, — согласился жрец, но было заметно, что думает он совершенно о другом.

— Что, так плохо? — тревожно спросила она, имея в виду Скилура.

— Да нет… Парень крепкий, день-другой — и отлежится-оклемается…

— Что тогда, Ятрагор??? Я же вижу, ты что-то не договариваешь!

— Давай так, Аглая. Я сам в посёлок местный наведаюсь — всё одно, по своим делам надобно. Потолкую там заодно кой о чём, а потом обо всём тебе поведаю. Чего пустые разговоры вести…

***

…Скилур, под надзором Ятрагора выпив две-три плошки целебного снадобья, через четверть часа уже мирно спал в его шатре. Сам же жрец, посетив поселение местных, вернулся оттуда мрачнее тучи и немедленно послал за Аглаей.

— Узнал я, кто пытался тебя отравить и смерти твоей желал три весны назад, — без обиняков заявил жрец, едва она появилась на пороге. — Пойдём!

К удивлению, направились они не куда-нибудь, а прямиком к боярскому шатру.

— Вот она — syava od²²! — Ятрагор ткнул пальцем в сторону оторопевшей Чеславы. — Ну-ка, малец, сходи погуляй — у нас тут разговор серьёзный пойдёт!…

Радостный Ярополк рванул на улицу. Жрец, меж тем, не сводил тяжёлого взгляда с боярыни.

— Так вот, Аглая, в деревню я по просьбе Терезы пошёл — то знахарка да ведунья местная. Старая уж была, занемогла да помирать собралась. Потому и послала за мной — душу ей излить перед смертью захотелось…

— Почему тебе? — машинально спросила Аглая, тоже не сводя глаз с Чеславы.

— Кто знает? У вас, кто распятого бога почитает, перед уходом к предкам принято в грехах да поступках неблаговидных каяться. Ей, видно, то же требовалось. Сельчане-то и близко к её домишке не подходили без крайней надобности, тем более, слушать такое… А я одного с нею ремесла, вот и доверилась — выхода, видно, не было другого…

Жрец присел на невысокий табурет и продолжил:

— Так вот, рассказала мне Тереза историю. Как три весны тому, аккурат когда мы здесь появились и обосновались, пришла к ней женщина из наших с просьбой. Из наших — да не наших! Тереза знала уже, что волчицы все смуглы да черноглазы, лица расписывают, колпаки да покрывала носят. Эта другая была — белокожая, синеглазая, русый волос долог… Красавица! Гордая да величавая, а к ней, знахарке простой, — с просьбой. Приворожи, говорит, мужа моего, он к другой присох, из семьи бежать хочет, имя чужое и во сне, и наяву вторит. Подумала Тереза, покумекала, да и посоветовала: соперницу извести да в могилу загнать — это дело, дескать, вернее да быстрее… А то — приворот! Вдруг та, другая, тоже приворот сотворит, раз такая бестия!… Недолго думала красавица — враз согласилась. Не остановило её даже то, что соперница мнимая только что от бремени двойней разрешилась…

Последние слова жреца повисли в тягостной тишине. Две женщины стояли и смотрели друг на друга. Лицо одной пошло пятнами, другая, побледнев, крепко сжала губы…

— Что скажешь на то, боярыня? Может, добавишь чего, а может, и вовсе отречёшься? Имени твоего Тереза не называла, описала только внешность да одежду…

— А то и скажу, жрец! Будь проклято ваше племя поганое, гореть вам в аду вместе с богом вашим!!!

— Опоздала, боярыня, наше племя уж столько раз прокляли, что тебе и не тягаться! — усмехнулся Ятрагор.

— Чеслава, за что??? Я сына твоего спасла, всегда хотела видеть тебя в союзницах, никогда врагом тебе не была, — недоумевала Аглая.

— Знаю я, чего ты хотела! Мужа ты моего хотела! Окрутила, приворожила, бесстыжая! Жаль, маловато я тебе яда сыпанула, думала — окочуришься, ан нет — живучая!

— Хватит!!! Спрячь язык свой поганый!!! — старик рывком поднялся с табурета. — Знаешь ты теперь всё, Аглая, тебе и решать судьбу этой змеи!

— Не мне решать, Ятрагор! — на душе было тошно и горько. — Вернётся вожак и решит — его это дело, за ним слово последнее…

Она развернулась и вышла прочь. Жрец последовал за ней:

— Подожди, Аглая! Есть ещё новости — да тоже худые… Кипчаки берегом идут, да по всему выходит — в нашу сторону…

— Откуда ведомо? — напряглась женщина.

— Рыбаки их видели — те, что Скилура подобрали. Шли вдоль побережья и заметили отряд большой, да воины всё нездешние. По виду — половцы, больше некому.

— Далеко?

— Дня два пути, отдыхать-то им надобно…

— Скилур тоже что-то про это толковал, да я думала — бредит, не в себе ещё…

— В том-то и дело, что не бредит. Бой у них был жестокий с лодьями княжескими, Майпранг чуть было в полон не угодил, вырвался в последний миг, благодаря Богдану да умению его. Князь, однако, успел покуражиться, что кипчаки, дескать, идут большой силой на становище наше, чтобы стаю добить окончательно. Вожак, на драккар вернувшись, успел сказать это, прежде, чем их таранили…

…Земля уходит из-под ног, а воздух вдруг стал плотным — не вдохнуть, не выдохнуть…

— Я пойду, Ятрагор… Мне одной побыть нужно, подумать…

Едва переставляя ватные ноги, Аглая двинулась в сторону своей юрты, но через несколько шагов оглянулась:

— Нет спасения, да, Ятрагор?

Ответом было молчание…

***

…Бежать!!! Куда угодно, только подальше отсюда! Чтобы не видеть больше эти ненавистные лица, не слышать вслед насмешек за гордыню и грубость. Какая гордыня? Какая грубость??? Да они кланяться должны за то, что она вообще с ними разговаривает! Она — боярыня!…

И ЕЙ теперь сидеть и дожидаться волчьего вожака и его решения??? Надо, надо было извести эту выскочку Аглаю, а потом и волчат их к праотцам отправить!!! Не удалось… Дёрнуло же старую каргу перед смертью откровенничать! И с кем — с Ятрагором! Теперь точно пощады не будет…

…Внезапно Чеслава замерла и даже зажмурилась от такого простого и такого страшного решения. Да! Именно так и следует поступить!…

Глубокой ночью женская фигура прокралась к коновязи на краю поселения. Кони всегда паслись в табуне, далеко в лугах, но две-три лошади постоянно оставались вблизи становища для каких-либо нужд. Сейчас ЕЁ нужда была самая главная.

Погладив выбранного скакуна по морде и угостив его кусочком хлеба, боярыня набросила на его спину седло и, вскочив верхом, помчалась прочь от становища в густую темноту…

***

…Алп-Хасан предавался отдыху. Привычный к кочевому образу жизни, он любой привал превращал в маленький праздник. Вкусная трапеза, мягкие подушки, утехи с наложницами, двух-трёх из которых непременно брал с собой в поход.

Сейчас хан пребывал в приподнятом настроении. Ещё бы! Как он огорчился тогда, узнав, что проклятые волки сгинули в шторме… И как возрадовался, когда выяснилось, что они живы! Напали на княжеские суда — надо же! Да ещё и ушли потом из западни, прямо из рук протянутых, по своему обыкновению.

Князь ранен тяжело, да только гнев и злоба его сильнее ранят! Вот и пусть бесится там, в княжестве своём!

А Алп-Хасан берегом пойдёт… Куда-то же ушёл табун сарматский, не догнали! Значит, можно так, по берегу…

Сарматы поселение своё близ побережья поставят — драккар по суше не очень-то потаскаешь. Значит, рано или поздно найдёт их Алп-Хасан, и месть, наконец, свершится…

… — О, великий хан! Позволь потревожить тебя и отдых твой! — один из слуг бухнулся на колени и припал к земле, чуть войдя в шатёр.

— Я надеюсь, что дело, по которому ты посмел меня потревожить, ОЧЕНЬ важное! — Алп-Хасан не любил, когда его беспокоили.

— О, великий хан! Дозорные женщину русскую привели. Говорит — знает тебя и к тебе ехала! Вести хорошие привезла…

— Веди! — хан постарался остаться невозмутимым, хотя сам сгорал от любопытства.

При появлении гостьи любопытство, однако, сменилось изумлением. Положительно, черты вошедшей женщины были ему знакомы — видел он её раньше, только где и когда, не мог припомнить…

— Проходи, садись, красавица! Гостям рады всегда! — хан радушно указал на место рядом с собой. — С чем пожаловала?

— Али не признал меня, Алп-Хасан? — женщина дерзко-весело взглянула на него. — Чеслава я, Радомира жена, бывшего воеводы княжеского…

Глаза половецкого хана, казалось, вылезли на выпуклый бритый лоб, причём, в буквальном, а не фигуральном смысле. Не давая ему опомниться, Чеслава быстро продолжила:

— А пожаловала я затем, чтобы тебе, хан, дорогу к сарматскому становищу указать. Недалече оно, рядом совсем…

Глава 6

… — Выхода нет, Ятрагор…, — Аглая изложила свои мысли, даже не надеясь на одобрение старого жреца.

Тот сидел молча, угрюмо помешивая содержимое маленького котелка, как всегда, висящего посреди шатра. Теперь, когда ведуньи Терезы не стало, работы у него прибавилось — местные с охотой шли к нему со всякими хворями, и он не отказывал никому в помощи.

Однако, рассчитывать на местных в плане достойного отпора надвигающейся опасности не приходилось. Кто они? Крестьяне-землепашцы! Всё оружие — вилы, да топоры. Как бы им самим под раздачу не попасть, когда половцы нагрянут!…

— Я, Аглая, тебя отговаривать не буду. И запретить не могу — нет на то моей воли. Скажу только: будь осторожна!

— Ятрагор, детей укройте! Может, всё же поговорить тебе с местными? Попроси их хотя бы детей спрятать. Вдруг к ним степняки не сунутся… Правда, надеяться на это, пожалуй, глупо… Половцам без разницы, кого резать да в полон угонять…

— С Ярополком-то что делать думаешь? — вскинул на неё глаза жрец.

— Да что делать? — пожала плечами женщина. — К своим заберу, где двое — там и трое, а Скилур взрослый уже, ему опёка моя без надобности… Ну, бояре! Ну, учудили! Семейка, блин…

И заметив недоумённый взгляд жреца, добавила:

— Блин — слово такое бранное, чтобы похабные не произносить…

— Да, Аглая, с тобой точно скучать не приходится! — усмехнулся Ятрагор.

Потом спросил, уже серьёзно:

— Кого с собой возьмёшь, надумала?

— Корсака возьму, — уверенно ответила женщина. — Он, почитай, один из волков-воинов на берегу остался. Его и ещё кого-нибудь. Нам большой отряд без надобности…

…Идея ехать за помощью к византийцам пришла в голову сама собой. Аглая невесело размышляла на извечную тему «что же делать дальше?», и вдруг её осенило! Конечно, шанс на успешные переговоры был мизерный. Во-первых, Марк ждёт не её, а Майпранга (и это правильно!). А во-вторых, с какой стати ему вообще вмешиваться??? Перебьют степняки волков — и больно хорошо, проблем меньше! Ну, зацепят кого-то из местных — тоже невелика потеря, в отдалённой-то провинции!…

Однако Аглая, как всегда, решила действовать по принципу: лучше жалеть о том, что сделано, чем о том, что НЕ сделано. Даже самый маленький и ненадёжный шанс нужно было использовать!

Корсак согласился её сопровождать без лишних отговорок и вопросов. Правда пробурчал: «Давай, Аглая, только сразу договоримся — ты на рожон не лезешь! Случись что, мне с Майпрангом объясняться потом не в радость будет, когда он вернётся!». «ЕСЛИ вернётся…,» — с горечью поправила она мысленно.

С собой Корсак прихватил одного из табунщиков, Савмака, помимо узды и кнута хорошо владеющего мечом и ножами. А ещё с ними увязался Скилур, который даже допустить не мог, что его названная «mata» поедет без него. На все увещевания и приказы Аглаи он отвечал упрямым взглядом и молчаливыми сборами. В конце концов она плюнула и махнула рукой, благо Ятрагор серьёзных опасений о его здоровье не высказывал.

Выдвигаться решили немедля. Хоть и шли половцы не так быстро, уверенные, видимо, в своей силе и превосходстве, терять нельзя было ни минуты…

***

…Город встретил их непривычными для сарматов суетой, улицами и каменными домами. Аглая чувствовала себя намного увереннее спутников — как-никак всю сознательную жизнь до попадания в этот мир была горожанкой. Подозрений их маленький отряд особо не вызвал, и они беспрепятственно миновали ворота и скучающую стражу. Видимо, спокойствие и порядок и впрямь давно царили в этих краях…

А город был невероятно красив, утопая в зелени садов и виноградников. Яркие благоухающие цветы, кованные узорчатые ворота и решётки, фонтаны… Очередной фонтан, искусно выложенный разноцветной мозаикой, украшал центральную площадь, агору, от которой разбегались в разные стороны мощёные красным кирпичом чистые улицы.

Чуть выше на небольшой горе виднелся дворец местного правителя — консуляра Аркадия Вриения, как называл его Марк. Апартаменты самого катепана тоже обнаружились без труда — небольшой, но роскошный двухэтажный особняк прятался в зелени обширного цветущего сада.

Однако, являться пред очи Марка Ласкариса всей оравой было, как минимум, неразумно.

— Корсак, вы с Савмаком ждите нас где-нибудь на задворках вместе с лошадьми, а мы со Скилуром к катепану пойдём!

— Аглая, ты ведь понимаешь, ЧТО вожак со мной сделает, если ты не вернёшься! — мрачно заявил табунщик.

— Если я завтра к полудню не вернусь, то вы во весь опор поскачете обратно — стаю уводить да детей спасать. ЭТО Майпранг поймёт!…

Условное место встречи выбрали неподалёку от выезда из города — здесь можно было ненадолго укрыться вместе с лошадьми среди хозяйственных построек да и особняк катепана находился сравнительно недалеко…

Особняк, разумеется, охранялся.

— Доложите господину Марку Ласкарису, что его хочет видеть госпожа Аглая Люпус, — церемонно произнесла она, обращаясь к усатому стражнику, вооружённому мечом, и приняла важный вид.

Стражник подозвал одного из слуг, снующих по своим делам вблизи ворот, и быстро произнёс несколько слов. Тот, кивнув, скрылся.

Аглая, разумеется, понимала, что статусные гости обычно приезжают верхом или в экипажах, однако рисковать лошадьми не хотелось. Если придётся «делать ноги», то забрать своих же лошадей, размещённых в местной конюшне, будет та ещё проблема! Поэтому пришлось наносить визит пешими, и она очень надеялась, что её добротная одежда и богатые аксессуары типа старинного золотого браслета и искусно украшенного любимого клинка убедят прислугу, что она знатная дама. В противном случае катепану о её приходе могут даже не сообщить!…

… — Господин ожидает вас! — напыщенный усатый стражник отворил ворота, а один из слуг взялся их проводить.

Особняк катепана можно было смело назвать мини-дворцом. Всё убранство говорило о невероятном богатстве и безупречном вкусе хозяина. Скилур таращился вокруг, разинув рот, так что Аглае пришлось-таки его одёрнуть — негоже строить из себя дикарей и деревенщину даже перед слугами!

Их провели длинной галереей, украшенной небольшими статуями и изящными вазами. Галерея охватывала здание с одной стороны, и свет сюда причудливо проникал через высокие витражные окна. В глубине души Аглая и сама дивилась окружающей роскоши. Всё вокруг походило на какую-то сказку, не имевшую ничего общего с блёклыми картинками в том самом учебнике истории, про который она время от времени вспоминала.

Хозяин апартаментов ждал гостей в небольшом уютном зале, щедрость убранства которого говорило о том, что помещение парадное.

— Аглая Люпус! Приветствую! Прямо скажу, не ожидал визита, но искренне рад!

Марк полулежал на низком диванчике со множеством подушек. Перед ним на изящном столике стояла большая ваза с фруктами, кубки и пара кувшинов с напитками.

— И тебе доброго дня, Марк Ласкарис! — Аглая легко склонила голову.

— А это кто с тобой? Слуга твой, оруженосец? — мужчина кивнул на напрягшегося Скилура.

— Сын! — она гордо вздёрнула подбородок.

— Сы-ын??? — изумлённо протянул византиец. — У тебя же, вроде, двое мелких было???

Пришёл черёд бровям Аглаи удивлённо лезть вверх.

— А что? — усмехнулся Марк, пожав плечами. — Ты думала, только у тебя соглядатаи да разведчики?… Сын, значит…

— Приёмный, — «успокоила» его Аглая. — Скилур.

Сообразительный юноша, услышав своё имя, отвесил византийцу скромный поклон, не меняя, впрочем, мрачного и настороженного выражения лица. Марк с интересом разглядывал жёлтые глаза и густые тёмно-рыжие волосы, собранные с выбритых висков на макушку и затылок на манер Майпранга — волчонок изо всех сил старался быть похожим на вожака.

— Присаживайтесь! — вдруг спохватившись, он сделал радушный жест рукой. — А то я от такой неожиданной радости забыл свои обязанности хозяина!

Скилур напрягся ещё больше, но вслед за Аглаей разместился за столом с предложенным лёгким угощением.

— Аглая, давай-ка поступим так, — произнёс византиец, когда они утолили жажду с дороги. — Я полагаю, ты не город приехала посмотреть и не домом моим полюбоваться, хотя, не скрою, это было бы мне приятно. Уверен, привело тебя важное дело, причём, неотложное, поскольку разлука наша была столь непродолжительна…

Аглая молча кивнула.

— А ещё я думаю, — продолжил Марк. — Что обсудить это неотложное дело нам нужно наедине. Поэтому Скилур немного передохнёт в своей комнате, а мы с тобой побеседуем…

С этими словами мужчина позвонил в колокольчик и дал какие-то распоряжения вошедшему слуге.

— Я ничего плохого ей не сделаю. Можешь мне доверять, если ты это вообще умеешь делать! — заверил катепан, поймав недоумённый взгляд волчонка, которому слуга знаками предлагал следовать за собой.

— Ступай, Скилур! Всё в порядке, — мягко сказала Аглая, и юноша, ещё раз коротко и мрачно взглянув на византийца, удалился.

— Да-а! Охрана у тебя знатная! — тихонько рассмеялся Марк, когда они остались одни.

— Ты же не думаешь, что мы только вдвоём! — в тон ему ответила Аглая.

— Конечно, не думаю! Ещё двое прячутся вместе с лошадьми за сараями недалеко от городских ворот! — византиец ещё шире улыбнулся, увидев её замешательство. — Так что привело тебя?

Взяв себя в руки, Аглая вкратце поведала об угрозе, двигавшейся по побережью в сторону сарматского становища. Незаметно появившиеся и так же исчезнувшие слуги, между тем, накрыли стол к ужину.

— Сведения верные? — серьёзно спросил Марк.

— Рыбаки из деревни видели большую конницу, идущую по берегу в нашу сторону. А Скилур слышал, как Майпранг, вернувшись на драккар, повторял слова князя про кипчаков.

— Стало быть, ни вожак, ни остальные воины-волки не вернулись…, — задумчиво произнёс катепан.

— Нет…, — Аглая отвела глаза, скрывая набежавшие слёзы. — После того, как драккар таранили, Скилур упал в воду, чудом уцелел, но не видел больше ничего — в беспамятстве, видимо, был какое-то время…

— Так зачем ты КО МНЕ пришла? — византиец с интересом посмотрел на неё.

— За помощью… Мне пойти больше не к кому…, — тихо произнесла женщина.

— А почему я должен помогать? Тебе, стае твоей, воинам-волкам…, — уточнил Марк, безмятежно отправляя в рот виноградину.

— Не должен… Но можешь! — Аглая подняла голову и посмотрела ему в глаза.

— Что там вообще за история с князем заморским? Мне чудится, или небезразличны ему волки-воины?

— Ещё как небезразличны! — кивнула женщина. — Да только история длинная, корнями в прошлое уходит…

— Ну, так мы и не торопимся, — произнёс Марк, разливая вино в два бокала из небольшого кувшинчика…

…Коротким рассказ, разумеется, не получился. Даже опустив некоторые подробности, Аглая обратила внимание, что за окнами уже стемнело.

— Действительно интересно! — который раз повторил Марк. — Так что ты можешь предложить мне за помощь?

Аглая осеклась на полуслове и удивлённо уставилась на него.

— А что ты хотела? — в свою очередь удивился византиец. — Чтобы я поставил своих воинов против половцев защищать от резни кучку язычников, самовольно занявших мои земли? Причём, сделал это ПРОСТО ТАК, из непонятного человеколюбия? Забавно…

Аглая опустила глаза. Нет, а чего она, собственно, ожидала? Кому в здравом уме захочется ввязываться в чужие кровавые разборки вот так, за здорово живёшь???…

— Так что ты можешь предложить мне взамен на помощь? — повторил вопрос катепан.

— Союз! Союз и поддержку волков-воинов!!! — выпалила она с жаром.

Марк поднял одну бровь:

— Во-первых, к чему мне эта «поддержка»? А во-вторых, где они, твои волки-воины? В пучине морской сгинули???

— Во-первых, волки-воины — искусные бойцы, каких поискать! Это их древнее ремесло, и равных им в рукопашном бою просто нет. Поэтому ты, как разумный и дальновидный военачальник, вряд ли от такого преимущества откажешься! Не верится, что у тебя кругом сплошь одни друзья и доброжелатели! — запальчиво сказала Аглая, с удивлением заметив, как на последних словах что-то промелькнуло на лице византийца («опа! неужели в точку???»). — А во-вторых, вернутся волки, не могли они вот так глупо погибнуть!…

Марк некоторое время сидел молча, сосредоточенно глядя в одну точку перед собой. Потом перевёл взгляд на неё:

— Ладно, Аглая! Я тебя услышал. Время позднее, давай-ка спать! Комнату тебе покажут, соседнюю со Скилуром. Утро вечера мудренее…

***

…Спать ей не хотелось. Она честно крутилась так и эдак в мягкой постели, застеленной шёлковыми простынями, но вместо сна в голову лезли мысли об оставленных в становище детях, половцах и Майпранге.

В конце концов, вдоволь наворочавшись, Аглая поднялась с постели и босиком прошлёпала к открытому окну. Лёгкий ветер доносил ароматы сада и тихо шелестел ветвями деревьев. Рядом с окном — только руку протяни — висели гроздья спелого винограда, увивавшего стену. На чёрном небе там и сям мерцали крупные южные звёзды…

Шорох за спиной заставил её резко обернуться — в дверях стоял Марк. Пару мгновений он пристально смотрел на неё, потом тихо вошёл и прикрыл за собой дверь. Босая, в одной рубахе, Аглая, не сводя с византийца глаз, осторожно двинулась вдоль стены в сторону вороха одежды на небольшом пуфике рядом с кроватью — там же прятался любимый клинок. Сделав пару быстрых шагов, Марк перекрыл ей путь к оружию и оказался в опасной близости, нависнув над ней и буравя её карими глазами. Аглая вжалась в стену.

— Так что ЕЩЁ ты можешь предложить мне за помощь? — тихо усмехнулся он, придвигаясь ближе.

— Ничего, Марк! — не отводя взгляда, твёрдо сказала она. — Я уверена, что ты сделаешь правильный выбор между очередной женщиной в твоей постели и союзом с волками-воинами!

— Это смотря какой женщиной…, — задумчиво произнёс византиец, потом протянул руку и вытащил из-за расстёгнутого ворота её рубахи маленькую деревянную фигурку, висящую на кожаном шнурке.

— Барс? — полуутвердительно сказал он, разглядывая зверька. — Следовало догадаться! Слышал я, что не только вожак у волков-воинов необыкновенный, но и волчица его…

Развернувшись, он молча вышел из комнаты.

Аглая, едва переведя дух, тихо сползла по стенке. Нет, ну каково???… То, что мужчины не всегда думают головой и идут порой на поводу у чувств и эмоций не хуже представительниц слабого пола, это она, конечно, знала. И то, что в здешние времена с женщинами особо не церемонились, разумеется, тоже догадывалась… Но всему же есть предел! Ладно бы красавицей какой была неземной — тогда хоть понятно было бы!!!

Аглая с досадой треснула кулаком по полу, на котором сидела. Потом поднялась на ноги и принялась быстро одеваться. Здесь определённо больше делать было нечего. Вряд ли Марк повторит свои попытки этой ночью, но и то, что теперь, после такого прямого отказа, он хоть пальцем пошевелит, чтобы помочь сарматам, тоже было маловероятно. Хорошо, если просто отпустит восвояси, а если нет???

Одевшись и опоясавшись ножнами с саблей, Аглая тихо выскользнула в пустой коридор. Как Марк сказал — рядом комната Скилура? Ну и отлично! В непосредственной близости была только одна дверь, и женщина на удачу толкнулась в неё.

Волчонок лежал на кровати полностью одетый и таращился в потолок. Завидев Аглаю, он быстро вскочил, готовый к любым дальнейшим действиям.

— Скилур, бежать надо — чем скорее, тем лучше!…

Парнишка молча мотнул головой в сторону окна, выходившего на ту же сторону, что и у комнаты Аглаи. Толстые лозы винограда, увивавшие стену, им здорово пригодились, и через несколько минут беглецы, достигнув земли, припустили к ближайшему забору.

Хорошо, что лошадей они оставили с Корсаком! И хорошо, что Марк не держал собак! Быстро перебежав пустой двор, они преодолели забор (Аглая с некоторым затруднением) и помчались к условленному месту встречи. Никто не преследовал их, не окликал по пути — улицы были пустынны в этот час…

— Что случилось? Опасность? — Корсак, спрашивая на ходу, уже подсаживал её в седло.

— Пока не случилось, но случится, если не поторопимся. Зря только время потеряли! — Аглая ткнула пятками в бока гнедого. — Вперёд! Быстро!…

***

…В утренних лучах солнца их становище выглядело пустынным — успели-таки сарматы детей да женщин укрыть. Недалеко, правда, и не очень надёжно… Если приспичит кипчакам, всё пожгут и с землёй сравняют, не разбирая — сарматы, византийцы…

Кстати, местные, к немалому удивлению Аглаи, в стороне всё же не остались — десятка два мужчин, вооружённых кто топором, кто копьём, а кто и старым мечом, топтались неподалёку. Надо же — помогать пришли соседям! Вот тебе и крестьяне-землепашцы!… Аглая грустно улыбнулась: интересно, они понимают, что обречены?

— Корсак! Сколько у нас ПО-НАСТОЯЩЕМУ боевых единиц? — мрачно осведомилась она.

Табунщик пожал плечами:

— Десяток… С волчатами — полтора…

Волчата-ровесники Скилура под его же предводительством стояли с важным видом неподалёку, вооружённые много лучше местных.

— Итого — пятьдесят человек не наберётся, — подвела печальный итог Аглая. — Интересно, сколько половцев?…

…Половцев было больше… Много больше… Когда их конница в шлемах и доспехах показалась на небольшом пригорке — последнем рубеже перед посёлком, у Аглаи даже зарябило в глазах. Противники остановились, видимо, оценивая обстановку. Впрочем, оказалось, что планировалась ещё и прелюдия по запугиванию проклятых сарматов и бахвальству.

— Давно не виделись, волчица! — приветствовал Аглаю один из передовых, богато разодетых всадников.

Она стояла в первых рядах своего скромного войска, так что не заметить её было сложно. В говорившем женщина без труда узнала Алп-Хасана.

— Давненько, хан! — ухмыльнулась она в ответ. — Я уж думала — всё, заколола тебя тогда, не увижу больше…

— Увидишь, насмотришься!!! Пора долги отдавать, у нас с тобой счёты кровные…

— Да неужели??? — весело перебила Аглая. — А не боишься ещё одну дырку в боку получить???…

В рядах сармато-византийского войска пробежал смешок, хан же побледнел от ярости.

— Ты, девчонка, слова свои проглотишь скоро, да кровью захлебнёшься! — зло выплюнул он. — Защитник твой славный сгинул, говорят, а вместе с ним и волки! С теми же вояками, что подле тебя стоят, мои воины на раз-два справятся и в куски порубят. А детей твоих я конями разорву, и тебя смотреть заставлю!!!…

В глазах Аглаи потемнело, но всего лишь на мгновение. А потом страх и отчаяние уступили место мрачной лихой решимости и запалу, когда она выдернула из ножен кривую саблю навстречу приближающейся половецкой коннице…

Глава 7

…Радомир лежал с закрытыми глазами, прислушиваясь к своим ощущениям. Вокруг было мягко, тепло и тихо. Откуда-то издалека доносились отдельные приглушённые звуки. Ноздри улавливали слабый цветочный аромат…

Пустота в голове постепенно заполнялась отрывочными образами и картинами. Вот он после очередной ссоры с Чеславой сломя голову выбежал из шатра, бывшего их домом, и помчался, не разбирая дороги, раздираемый тёмным отчаянием. Убежал, чтобы не навредить ей, не в силах больше слушать злые слова, а она всё говорила и говорила, пытаясь ещё больше обидеть и унизить его.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Pita! Pita! (скифо-сарм.) — Отец! Отец!

2

Ярина (слав.) — «солнечная», «светлая», «огненная».

3

Арпоксай (скиф.) — средний сын прародителя скифов Таргитая, один из родоначальников царских скифов;"Река-Царь","Царь водных глубин". Вне всяких сомнений, Майпранг захотел дать своему сыну звучное имя великого предка.

4

Nav (скифо-сарм.) — корабль.

5

Syava nav (скифо-сарм.) — чёрный корабль.

6

Подобные суда класса"река-море"существовали у народов, обитавших в устьях великих рек. Название происходит от греческого слова «камАра», что имеет дословный перевод, как «повозка со сводчатым верхом или сводчатая комната». Камары, видимо, были распространены по всему Черноморью. Их нередко называли пиратскими кораблями, причём, без какой-либо конкретной национальной принадлежности. «Варвары с удивительной быстротой понастроили себе кораблей и безнаказанно бороздили море, — пишет Публий Корнелий Тацит (древне-римский историк, примерно 55-120 гг. н.э.). — Корабли эти называются у них камары, борта их расположены близко друг к другу, а ниже бортов корпус расширяется; когда море бурно и волны высоки, поверх бортов накладывают доски, образующие что-то вроде крыши, и защищенные таким образом барки легко маневрируют. Грести на них можно в любую сторону, эти суда кончаются острым носом и спереди, и сзади, так что могут с полной безопасностью причаливать к берегу и одним, и другим концом».

7

И это тоже похоже на правду! Дело в том, что славяне называли Византию «Греческим царством», да и порядочную часть её населения составляли именно греки. Так что Богдан практически не ошибся.

8

Kaina (скифо-сармат.) — месть.

9

Божедурье — дурак(и) от бога (здесь и далее — варианты старославянских бранных слов).

10

Шаврик (старо-слав.) — кусок дерьма.

11

Mara! (Мара!) — боевой клич сарматов.

12

И это — не сказки! Ручные тараны действительно использовались, причём, очень активно именно славянами. Конечно, то, что Богдан справился с такой задачей в одиночку чуть удивляет, но на то он и богатырь…

13

Vahu (скифо-сарм.) — добрый.

14

Fud os (скифо-сарм.) — плохая женщина.

15

*Сами византийцы называли себя «римлянами» — по-гречески «ромеями», а свою державу — «Римской («Ромейской») империей», или кратко — «Романией».

16

Ласкарисы — знатный византийский род.

Примечание. Ещё раз хочу напомнить, что здесь и далее любые совпадения имён и названий считать случайностью, без каких-либо претензий на историческую и прочие достоверности.

17

Люпус — здесь букв. волчья (Lupus — волк (лат.))

18

Из глубины веков дошли до нас смутные сведения о загадочных воинах, неуязвимых для вражеского оружия. Словно заговоренные, они устремлялись в самую гущу жестокой сечи и выходили из нее невредимыми. На Руси их называли волкодлаками. Увы, с течением времени таинственное древнее искусство волкодлаков было не просто забыто, но и опорочено. Искусных воинов, умевших в бою обретать смелость волка и силу медведя, стали отождествлять со злыми ночными оборотнями, к которым те на самом деле не имели никакого отношения.

19

Консуляр — «губернатор» провинции в ранней Византии (провинция — третья по величине административно-территориальная единица Византийской империи после префектуры и диоцеза).

20

Катепан — военный глава провинции.

21

Pathaka (скиф.) — вождь, вожак.

22

Syava od (скиф.) — чёрная душа.