Убийство под шубой

Евгения Букреева, 2023

В новогоднюю ночь мы всегда ждем чудес – новой любви, новых знакомств, неожиданных сюрпризов. Но уж точно не трупа за праздничным столом.Яна, начинающая писательница, и две ее давние подруги столкнулись с таким вот сюрпризом и оказались в эпицентре преступления. Вместо веселого застолья с поеданием «оливье» им предстоит провести настоящее расследование, вычисляя убийцу среди своих гостей. Подозреваются все, включая самих подруг, и у каждого находится свой скелет в шкафу.Иронический детектив Евгении Букреевой написан в стиле мастеров этого жанра, таких как Иоанна Хмелевская. Много юмора, живые ироничные диалоги, легкий язык и, конечно же, неожиданная развязка не позволят читателю оторваться от повествования.

Самое лучшее в новогоднем празднике — это его ожидание. Ни одного другого торжества у нас не ждут с таким энтузиазмом, как смены одного года на другой. Никто не готовится за месяц к восьмому марту и даже ко Дню победы. И только в декабре страну охватывает новогоднее помешательство. Еще зима толком не началась, а в витринах магазинах гордо стоят наряженные пластиковые елки, с потолков свисают переливающиеся гирлянды и разноцветные шарики, все доступные для декора места заняты снеговиками, оленями, дедами морозами и прочей атрибутикой. И ты постепенно погружаешься в этот немного истеричный круговорот и начинаешь ждать какого-то чуда.

Вот, ей-богу, в свои тридцать пять лет я уже точно уяснила — чудеса редки, и если и случаются, то явно не со мной. Со мной случаются только идиотские ситуации, над которыми ржут все мои знакомые. Чудесного в этом мало. Но все равно, каждый декабрь во мне оживает маленькая наивная девочка, которая, затаив дыхание у наряженной елки, ждет, что вот в этот раз уж непременно случится какое-то волшебство. Больше всего, конечно, я надеюсь, что меня посетит великое и светлое чувство, явится долгожданный принц и увлечет меня за собой, и жизнь моя будет похожа на сказку. Спасибо литературе и кинематографу, потому что все эти надежды именно оттуда — там, куда ни плюнь, в новогоднюю ночь каждая мало-мальски приличная героиня непременно находит своего возлюбленного.

И хотя в обычное время я очень скептически отношусь к тому, что мне суждено когда-то заиметь лав-стори, хоть отдаленно напоминающую ту, описанную в любой романтической новогодней комедии, в декабре эта моя уверенность дает сбой, и закрадываются мысли «ну а вдруг, именно в этот раз, повезет именно мне».

Увы, моя личная жизнь — эта череда маразматических романов. Кого только не было в моей персональной кунсткамере, весь перечень тех парней, с которыми не рекомендуют связываться умудренные жизнью бабушки и глянцевые журналы. Были и женатики со своими песнями о том, что с женой они давно как дальние родственники, на самом деле они безумно одиноки и только непреодолимые обстоятельства вынуждают их оставаться в браке. Были и бабники, обыкновенные и не очень, которые врывались в мою жизнь с фейерверками, обещая мне море любви, а потом также внезапно пропадали. Зануды, маменькины сынки и прочие неликвидные представители мужского пола постоянно вертелись вокруг меня. Был даже один не совсем психически здоровый, закативший мне истерику, когда я взяла рассмотреть фарфоровую фигурку с его полки и поставила ее на место не совсем в том положении, в котором она пребывала до моего гнусного вмешательства. Еще вспоминается любитель реконструкций, интересовавшийся в жизни исключительно военной формой и прочей атрибутикой русской дореволюционной армии. И хотя я честно, как мантру, повторяла фразу из фильма «Мужчина должен иметь маленькое хобби», когда меня стало тошнить от погонов, эполет, пуговиц и прочих знаков отличий, я решила, что просто в один прекрасный момент сорвусь и устрою такой скандал, что Первая мировая война в сравнении с ним покажется сущей безделицей. Попался мне даже один мужчина, практикующий здоровый образ жизни, непьющий, некурящий, спортсмен и веган. У мужчины была куча достоинств и самые серьезные намерения. Единственное, что мешало нашему счастью, было мое вопиющее нежелание разделить с ним его ценности.

— Ты должна бросить курить и перестать употреблять в пищу мясо! — патетически изрекал мой ухажер.

— Прямо сейчас или можно после обеда? — скептически спрашивала я.

С чувством юмора у мужчины тоже было не очень, и потому мы так и не создали здоровую ячейку общества. Меня хватило на три недели, после чего я сбежала, сверкая пятками, словно за мной гнался злобный и агрессивный маньяк. Что было недалеко от истины, потому что этот мужчина еще полгода не давал мне житья, обрывал телефон, подстерегал у общих друзей и требовал вернуться к нему и встать на путь истинный. Потом он, к счастью, встретил свою единомышленницу и даже женился, но при встрече почему-то все равно не терял надежды обратить меня в свою веру, несмотря на наличие законной и вполне добропорядочной супруги, полностью соответствующую всем его требованиям — идейной веганши и поклонницы йоги и лечебного голодания.

Эх, не везло мне с мужиками. А потому я белой завистью завидовала моим друзьям и бывшим однокурсникам, Лешке и Катьке. Эти везунчики как обрели друг друга на первом курсе нашего педагогического института, так и пребывали в счастье и полном согласии до сих пор. Честное слово, не знай я эту семью лично, ни за что бы не поверила, что такие отношения встречаются где-то еще, кроме как в рекламных роликах про майонез или фруктовый сок. Они поженились на третьем курсе, диплом Катька защищала уже будучи беременной, а сейчас я с умилением наблюдала идеальное семейство с двумя очаровательными детишками. Катя так и не вышла на работу, заделалась образцовой домохозяйкой и просто светилась от счастья, полностью игнорируя современные феминистические веяния, предписывающие женщинам не замыкаться на семье и активно совмещать воспитание детей и домашнее хозяйство с активной жизненной позицией и непременной карьерой. И, хотя я с этими веяниями вполне была согласна, все же иногда и мне думалось, что настоящее женское счастье вовсе не в карьере, а в семье. Ну, конечно же, при условии, что найдется такой спутник жизни, как Лешка. Надо сказать, что Лешка вовсе не стал учителем английского языка, как предписывал ему диплом, полученный в институте, а умудрился организовать свой бизнес, совершенно не связанный с полученной нами специальностью. У него была сеть цветочных магазинов в Москве и Питере, и в материальном смысле их благословенное семейство крепко стояло на ногах.

К моему стыду, моя карьера не задалась так же, как и личная жизнь. В школе я не задержалась, сменила кучу разных работ, и теперь перебивалась переводами, в основном скучных инструкций. Правда, недавно мне свезло, и мне удалось получить заказ на перевод какого-то третьесортного детективчика. Мой перевод хвалили, оказалось, что у меня «легкое перо» и я, окрыленная успехом, стала даже подумывать, а не написать ли мне самой что-то детективное, раз уж «легкое перо» у меня имеется. К сожалению, выяснилось, что одно дело излагать придуманный кем-то сюжет, а совсем другое дело — придумывать этот сюжет с нуля.

Жизнь моя на криминал была не богата. Никаких знакомых уголовников у меня не было, таинственные убийства и хищения обходили меня стороной, а потому я пребывала в мучительном творческом поиске, насилуя свою фантазию на предмет лихого и загадочного преступления.

Вот и сейчас, пока я ехала на дачу Катьке с Лешкой, чтобы по давней традиции встретить новый год вместе, мои мысли от созерцания заснеженных подмосковных лесов и размышлений о своей пропащей жизни плавно скатились в сторону еще непридуманного мною детектива. Я уже решила, что это будет непременно убийство на почве дикой страсти, но все никак не могла определиться с трупом. Думать одна я никогда не умела, а потому первым делом озадачила свою подругу Катьку, когда наконец-то, миновав все пробки, добралась до их дома и вывалилась из машины, увешанная пакетами с подарками.

— Привет! Как думаешь, кого нужно ухондокать, мужчину или женщину?

Катька, вышедшая встречать меня на крыльцо, приняла из моих рук пакеты, странно на меня посмотрела, но, уже успев за долгое время нашей дружбы привыкнуть к моим странностям, философски ответила:

— Я бы предпочла мужчину, женщину мне почему-то жалко. Хотя… А что? Тебе непременно надо кого-то ухандокать?

— Конечно, какой же детектив без трупа? — удивилась я, проходя в дом и снимая сапоги. — Надо только чтобы труп был такой, знаешь, зачетный. Всем трупам труп. Ну, и лучше без крови, не люблю я кровь…

— Тогда, может, задушить? — предложила Катька с самым серьезным видом.

— Не пойдет. Не эстетитично, — отвергла я идею. — Там, я слышала, язык вываливается, и вообще, вид тот еще.

— А тебе нужен обязательно эстетичный труп? — заинтересовалась Катька.

— Конечно. Все должно быть красиво. Убить-то надо непременно из-за любви, ну, на крайний случай, из мести. Я думаю — яд. Да, яд — самое то, романтично и без крови.

— Вы с ума сошли? — услышали мы голос Томки, нашей третьей подруги. Она стояла на пороге кухни и, судя по округлившимся глазам, практически вылезающим из ее очков, слушала наш разговор.

— Привет, Том. С наступающим! — поздоровалась я с ней.

— Зачем тебе нужен эстетичный покойник? — не унималась Тома. — Ян, ты кого собралась убивать?

— Еще не определилась, — честно ответила я.

— Том, да ты не волнуйся, я же тебе говорила, что Янка решила детектив написать, — поспешила утешить подругу Катька.

— Час от часу не легче. А вам обязательно нужно прямо с порога обсуждать такие ужасные подробности? Вообще-то у нас праздник тут, не время для всяких убийств.

— Думаешь? — заинтересовалась я. — А вообще, это идея. Мне кажется, праздник — как раз самое подходящее время убивать. Все такие расслабленные, радостные, никто не ждет подвоха…

— Так, все. Никаких убийств в этом доме! — решительно запретила Тома. — И вообще, ты привезла огурцы и майонез?

— Да, привезла я все, успокойся, — я сунула Томке пакет, недовольная тем, что меня вернули к таким низменным вещам, как готовка и покупка продуктов. А ведь только идея начала проклевываться. Эх, Томка всегда страдала отсутствием воображения.

— Ну тогда все на кухню, — скомандовала Тома, — времени не так много, скоро уже гости начнут съезжаться.

Мы переместились на кухню.

— Подожди, какие гости? — запоздало удивилась я. — И где дети, Кать? Я им подарков там накупила.

— Это сюрприз! — довольно ответила Катька, выкладывая в раковину огурцы. — Детей мои родители увезли в пансионат на каникулы. А я пригласила гостей. Девочки, будут потрясающие мужчины! И совершенно свободные!

Ну почему все счастливые в личной жизни женщины так активно рвутся пристроить своих менее удачливых в этом смысле подруг? С одной стороны, я ничего против не имела, у меня как раз было затишье на любовном фронте. А вот с другой, ну, как-то не люблю я все эти смотрины. Чувствую себя неловко, постоянно несу всякую чушь, да и унизительно это как-то. Словно мы с Томкой настолько безнадежны, что вынуждены искать себе пару таким вот дедовским способом.

Судя по нервному Томкиному состоянию, она тоже чувствовала себя неловко. А потому командовала и распоряжалось больше обычного. Тома всегда командовала, это профдеформация. Она, единственная из нас, выбрала себе работу по специальности, мучила в школе детишек герундиями и неправильными глаголами. Тут без авторитарности не обойтись. При этом, с семьей у нее не сложилось, как и у меня. Правда, мою личную жизнь, хоть и нельзя назвать удачной и счастливой, но уж скучной и пустой ее точно не назовешь. А вот у Томки этой пресловутой личной жизни не было совсем. Школа занимала все ее время, да и характер отпугивал мужчин, кому понравится, когда тебя постоянно строят? Ну, и чего уж скрывать, с внешностью моей подруге тоже не слишком повезло. Да она и не старалась. Она нарочито одевалась, как пугало, не красилась, волосы собирала в пучок. И для завершения образа постоянно бросалась фразами из серии, что от мужиков только проблемы и грязные носки, и современная женщина вполне способна обойтись без этого сомнительного счастья. Но я была уверена, что глубоко внутри, Тома тоже, как и я, завидует Катьке и мечтает о простых семейных радостях. Вот только никому и никогда в этом не признается — характер не тот.

— Ну, и что там за мужики? — вздохнув, спросила я у Катьки.

— Помните, я говорила, что у меня есть троюродный брат в Питере? Андрей, сын тети Тани?

— Ну, вроде что-то такое говорила.

— Он в разводе уже три года, детей нет, работает маркетологом, зарплата не то, чтобы очень большая, но вполне приличная, есть машина, квартира. От бабушки досталась. В центре Питера, между прочим, — принялась расхваливать Катька первого кандидата.

— А с внешностью у него как? — поинтересовалась я.

— Нормально у него с внешностью. Даже очень себе ничего у него внешность.

— Тогда что с ним не так?

— А почему с ним что-то должно быть не так? — удивилась Катька.

— Опыт, — мрачно констатировала я, закуривая. — Опыт мне подсказывает, что не бывает, когда все так радужно и без проблем. Непременно найдется какая-то червоточина. Ну, признавайся, подруга. У него замашки тирана и деспота? Он ненавидит детей? Любит выпить?

— Да нет, ничего такого, — подумав, сообщила Катька. — Наоборот, он очень правильный, непьющий, спортом занимается. Ну, возможно, он слегка занудлив. Вот потому я подумала, что он больше Томке подойдет. Ой, Том, прости…

— Да ничего, — напряженно ответила Тома, нарезая огурцы с таким рвением, будто они лично были виноваты во всех Томкиных несчастьях. — Я уже привыкла, что вы меня занудой считаете.

— Что ты, совсем нет, — стала оправдываться Катька. — Том, ну, сама посуди, Янке же такой мужчина ну совсем не покатит. Помнишь Борюсика?

— Нашли кого вспомнить! — поежилась я при упоминании имени бывшего ухажера. — Как раз пока к тебе ехала что-то о нем подумала. Не к добру это. Надеюсь, что я не накликаю его очередное явление.

— Ну, как тебе сказать… — замялась Катька.

— Нет! Пожалуйста, только не это! Не говори, что он тоже придет сюда встречать Новый год?

— Ну я вчера их на рынке совершенно случайно встретила, — проговорила Катька виноватым тоном. — Ты же знаешь их с Аллусиком. Пристали насмерть. Ну, мне неудобно было им отказать!

— Так он еще и со своей Воблой будет? — совсем расстроилась я. — Ну все, праздник прошел зря!

— Почему сразу зря? Я же не виновата, что они недалеко живут. Но нам и кроме них будет чем заняться. Я же говорю, я пригласила своего брата Андрея, он как раз оказался в Москве…

— Который, судя по всему, совсем мне не подходит, потому как по описаниям: брат — близнец Борюсика, — фыркнула я.

— И вовсе он не похож на Борюсика, — возразила Катька.

— Тогда почему он не подойдет Янке? — поинтересовалась Тома.

— Ей же нужны страсти неземные, чтобы все вокруг взрывалось, горело и искрило. Без этого ей скучно. А Андрей, ну совсем не по этой части. Спокойный он слишком. Янка его своими закидонами за неделю до нервного срыва доведет.

— Ну, спасибо, — буркнула я. — Как правильный и положительный, так это не ко мне. Ну и кого ты, в таком случае, для меня приготовила? Истеричного балагура с замашками психопата?

— Почему психопата?

— Ну, с остальными мне, по твоему мнению, будет скучно. А с психопатом же — сплошная веселуха. И вообще, мне лучше всего маньяк подойдет — тут тебе и фейерверки, и страсти, глядишь, и для детектива материальчик образуется.

— Да ну вас, — обиделась Катька. — Я для вас старалась, а вы только фыркаете и нос воротите. Я тебе, между прочим, совершенно прекрасного мужчину нашла. Закачаешься. Партнер моего мужа, у него свой бизнес, он перевозками занимается. Холостой, состоявшийся, уверенный в себе. Тебе как раз такой нужен, чтоб тебя в узде держал.

— Не, ну тут точно что-то не так, — напряглась я. — Не бывает, чтобы с такими достоинствами и на свободе. Там такая очередь должна стоять, что у меня никаких шансов. А, я поняла, он страшный?

— Да что ты цепляешься к их внешности? — не выдержала Катька. — Сама же говорила, что внешность в мужике — не главное.

— Ну, значит, я угадала, — довольно сообщила я, откидываясь на спинку стула. — Страшный, толстый и старый!

— Ничего не угадала. Да, он совсем не красавец, но не толстый и не старый, всего сорок лет.

— Все, девчонки, хватит трепаться, — решительно пресекла наш разговор Тома. — Уже шестой час, а у нас еще тут конь не валялся. Янка, перестань тут дымить и давай уже, подключайся, лук нарежь, что ли. Кать, посмотри там, как пироги в духовке? И приступай к своему фирменному салату.

Гости начали прибывать ближе к вечеру. Первым явился Лешка, Катькин муж вместе со своим партнером, тем самым, которого моя заботливая подруга припасла для меня. Претендента звали Павел, и он вовсе не был страшным, как я уже было решила по уклончивым Катькиным комментариям. Мне он даже понравился, если бы не одно «но». Павел поздоровался и тут же окопался в кресле вместе с телефоном и планшетом, и перестал обращать внимание на происходящее вокруг, с головой уйдя в свою работу.

— Ну, как он тебе? — поинтересовалась Катька, колдуя над своим знаменитым салатом.

— Ничего, — призналась я. — Но боюсь, шансов у меня заинтересовать его никаких. Ну разве что Лешка даст мне его номер телефона, и я попробую пробиться к нему через гаджеты.

— Ты не понимаешь, человек увлечен работой. У него очень неплохой бизнес по Лешкиным словам.

— Да все я понимаю. Теперь точно ясно, почему он один. Он женат на своей работе. А это, согласись, приговор. И вообще, невежливо. Пришел в гости и сразу уткнулся в свой телефон.

— Ну, подожди, вот сядем за стол, тогда и пообщаетесь, — не сдавалась оптимистка Катька.

— Что-то мне подсказывает, что никаких волшебных трансформаций не случится, — вздохнула я.

Следующим явился Катькин кузен Андрей. И мы с Тамаркой раскрыли рты — потому что Андрей оказался просто писаным красавцем, куда там Павлу.

— Ну вот, — грустно прошептала мне Томка. — Этот в мою сторону даже не посмотрит.

— Не отчаивайся, — попыталась я ее утешить. — Я знаю кучу примеров, когда такие вот красавчики женятся на ничем не примечательных в смысле внешности дамах… Ой, прости, пожалуйста, — тут же осеклась я, поняв, что брякнула бестактность.

— Да ничего, я уже привыкла…

— Слушай, пошли я тебе прическу сделаю, распусти свой дурацкий пучок, я подверчу немного, с распущенными волосами ты будешь в разы привлекательнее. Ну и макияж быстренько тебе сварганю. Я же вижу, что он тебе понравился.

— Тебе он тоже понравился, — пробурчала Томка.

— Ну, Катька где-то права, он для меня скучноват, — великодушно сказала я. — Пойдем уже, все почти готово, Катька и без нас справится, там уже и делать-то нечего.

Удивительно, но Томка согласилась и позволила себя увести. Впервые на моей памяти. Обычно она мои предложения по улучшению ее внешности отвергала с негодованием, видимо, Андрей действительно очень ей понравился. Я даже испытала некоторое разочарование. Я и сама бы с удовольствием пофлиртовала с ним.

Пока мы с Томкой в ванной приводили ее в порядок, наше скромное общество обогатилось еще одним персонажем.

— Ой, Томка, ты прелесть как хороша, — встретила нас на выходе из ванной Катька. Она выглядела взволнованной и даже слегка раскраснелась. — Ян, ты молодец, что ее уговорила, с распущенными волосами она просто неотразима.

— Спасибо, — смущенно отозвалась Томка. — Я слышала, кто-то звонил. У нас еще гости? Запасной вариант? Ты решила всерьез взяться за нашу личную жизнь?

— Ой, да это Никита, наш сосед. Помните, я о нем рассказывала, мы с детства общаемся. Он случайно зашел, ну я его тоже пригласила, нехорошо, когда человек один Новый год встречает.

Я тихонько заглянула в гостиную. Мужчины оживленно о чем-то беседовали. Точнее, в основном солировал новый гость, Катькин сосед Никита. Андрей и Лешка с удовольствием его слушали, ну а Павел все так же продолжал общаться со своим телефоном.

— Что-то я не помню, чтоб ты про него рассказывала, — проговорила я, разглядывая новенького. — Кстати, он женат?

— Не женат. Но, поверь, это совсем не твой вариант, — торопливо прервала меня Катька.

— Почему это? — удивилась я. — Смотри какой общительный. И обаятельный очень. Ты же сама говорила, что зануды — не мой профиль. А вот к таким меня как раз всегда и тянуло.

— Вот именно! К таким тебя и тянуло, и к чему это привело? Хоть раз это закончилось чем-то хорошим? То-то и оно! А потому, присмотрись к Павлу.

— Угу, конечно. Одна надежда, что у него смартфон сломается, тогда, возможно, он вообще соизволит обратить внимание на то, что происходит вокруг.

— Никита вообще бабник, — все никак не могла успокоиться Катька. Видать, всерьез опасалась, что я снова выберу не того кавалера. — У него на моей памяти целый батальон баб сменился. Хочешь пополнить их ряды?

— Ну ладно, что ты так разволновалась. Не буду я трогать ни вашего любвеобильного Никиту, ни твоего красавца кузена. Буду сидеть тихо и ждать, пока сильно занятой Павел соизволит оторваться от работы.

Катька собралась что-то сказать, видимо, в защиту своего кандидата, но тут к воротам подъехала еще одна машина и мы услышали серию нетерпеливых гудков.

— А это кто еще? — подозрительно спросила я. — Еще один кавалер?

— Да нет, больше никого не должно быть, — растерялась Катька и пошла открывать ворота.

— Ну вот, не было печали, — разочарованно прошептала Томка, увидев нового гостя, точнее, гостью. Признаться, я тоже не испытала особой радости. Катькину младшую сестру мы все немного недолюбливали. Мы, не очень скрывая неприязнь, вышли на крыльцо, наблюдая, как во двор заруливает красный «Пежо».

Маринка была намного младше Катьки. И, по-нашему с Томкой мнению, являлась самым капризным и бесполезным существом на свете. Хотя и красивым. Это приходилось признать.

— Мариш, а ты что тут делаешь? — тем временем удивленно спрашивала Катька. — Мама же говорила, что ты куда-то со своими друзьями собралась…

— Там все обломалось в последний момент, — лениво растягивая слова проговорила Маринка, снимая шубку и уставившись в зеркало в прихожей с целью поправить и без того безупречные макияж и прическу. — А дома одной скучно. Вот я и решила, что приеду к тебе. Тут природа, шашлыки наверняка будут. Ты же не против?

— Конечно нет!

— Вот и славно. Привет! — махнула она рукой нам с Томкой. — С наступающим!

— И тебя тоже, Марин! — ответила я и посмотрела на поникшую Томку.

И я ее понимала, на фоне юной блондинки у нее не было никаких шансов, даже учитывая ее преображенный облик.

— Ну все, пора за стол! — наконец-то подала сигнал Катька. — А то старый год не успеем проводить!

— Давно уже пора, — пробурчала я.

Борюсик со своей Воблой приперся полчаса назад. Они жили неподалеку, на соседней улице. Собственно говоря, здесь, на Катькиной даче, мы в свое время с ним и познакомились. С момента нашей последней встречи он еще больше похудел, видать лечебные голодания вкупе с йогой и веганством не способствовали набору веса. Хотя Борюсику бы пяток лишних килограммов бы точно не повредил. Как и его жене, Алле. На ее худобу просто нельзя было смотреть без слез. А от их постных лиц с ханжеским и брезгливым выражением меня всегда мутило и тянуло брякнуть какую-нибудь язвительную гадость. Чета веганов уселась на кресла в ожидании приглашения к праздничной трапезе и с осуждением провожала взглядом каждое блюдо, не соответствующее их высоким запросам.

Остальные гости в ожидании бесцельно бродили вокруг накрытого стола и вожделенно поглядывали на еду. А посмотреть там было на что. Катька с Томкой расстарались. Я, безусловно, тоже руку приложила, но кулинар из меня всегда был так себе, а потому меня больше использовали на подсобных работах — порезать, почистить. Результат наших трудов впечатлял — чего там только не было. Пироги, нарезки, холодец, бутерброды с икрой и несколько видов салатов, среди которых, несомненно, выделялся красотой подачи и габаритами фирменный Катькин салат. Увы, наблюдала я этот салат практически на каждом торжестве, а вот о его вкусе могла судить только со слов других счастливцев — в нем были морепродукты, на которые у меня с детства была сильнейшая аллергия. Впрочем, голодной мне остаться явно не грозило.

Гости радостно стали рассаживаться под чутким Катькиным руководством:

— Никита, садись вот сюда, а Павел сядет рядом с Янкой. Открывайте вино, и пока не трогайте мой салат, у нас традиция — мы его уже после боя курантов начинаем есть, он лучше всего с шампанским сочетается. Марин, нет, здесь сидит Яна, а тут Томка. Ты сядь ко мне поближе. Ой, а где Томка? Ян, вытащи ее с кухни, будь другом…

На кухне Томка нервно металась от плиты к холодильнику.

— Надо же салфетки еще и соль. Ян, там приборов точно на всех хватает?

— Том, все прекрасно, пошли уже сядем. Мужики скоро слюной захлебнутся. Чего не хватает, потом принесем. Ты и сама, наверное, голодная.

— Пустяки, я на диете!

— Опять? — удивилась я. — Странная идея — садиться на диету перед новогодними праздниками. Вот поела бы сегодня как человек, а с нового года — в новую жизнь!

— Я уже три недели мучаюсь, жалко бросать, — вздохнула Томка

— И что? Тебе совсем ничего нельзя?

— Ну, что-то, конечно, можно. Но мимо пирогов и фирменного Катькиного салата я точно пролетела.

— А с салатом что не так?

— Там майонез.

— Господи, мало нам было Борюсика с Воблой, которые кривятся от нормальной еды, теперь и ты туда же…

— Ну что вы тут застряли? — на кухню влетела Катька. — Живо к столу!

— Да вот, оказывается Томка у нас голодает, — пожаловалась я Катьке. — Нашла время.

— Ты что? Даже не попробуешь мой салат?

— Кать, ну не рви мне душу. Я и так из последних сил держусь.

Мужики, кстати, не любят вялых девиц, которые грустно ковыряются в овощах и прочих шпинатах, — сделала я последнюю попытку совратить Томку. — Поверь моему опыту. Они как раз очень уважают девушек с хорошим аппетитом.

— Это тебе хорошо. Ты со своим обменом веществ можешь уплетать пироги и пирожные без особого вреда для фигуры. А я должна себя во всем ограничивать. Мужики прежде всего любят стройных худышек.

— Спорный вопрос, — вступила я в дискуссию. — Вот я худышка, а что толку? Зато Катьку худышкой точно не назовешь, а у нее в личной жизни полный порядок.

— Угу, в институте, когда у них с Лешкой все началось, Катька была намного худее. Так что не уговаривай меня! И Вобла вот замужем и счастлива с твоим Борюсиком!

— Сомнительное счастье какое-то, — поморщилась я. — Нашла, кому завидовать! Нет, ну если тебе нужен такой, как Борюсик, может, и стоит отощать. Но лично я бы повесилась, если бы стала похожа на скелет с сухой шелушащейся кожей с жиденькими волосенками. Сама-то Вобла явно мнит себя красавицей. Видела ее новые патлы? — хихикнула я.

— Она их нарастила, что ли? — поинтересовалась Томка. — Я ее видела прошлой весной, что-то я сомневаюсь, что ее волосы успели так сами преобразиться!

— Нарастила, нарастила, — подтвердила я с видом знатока. — Это очень заметно. У нее от недоедания проблемы с кожей и волосами. Я, кстати, ее спросила, где она делала наращивание, она в ответ только покраснела и что-то пробубнила невнятное.

Действительно, Вобла сегодня выступала в образе Русалки, ее длинные светлые и явно искусственно нарощенные волосы могли бы составить конкуренцию Маришке, вот только Катькина сестра имела свою натуральную гриву, да и во всем остальном не оставляла Вобле ни малейших шансов. Как, впрочем, и любой из нас. Но Вобла в упор не видела, что выглядит смешно и нелепо. Напротив, она взирала на меня с видом победительницы, как будто бы мы с ней постоянно соревновались. Да, Вобла именно так меня и воспринимала, как свою соперницу, хотя с Борюсиком мы расстались задолго до ее появления в его жизни. И надо признать, у Воблы была причина относится ко мне с опаской. Хотя моей вины в этом не было.

К сожалению, у Борюсика было две страсти — здоровый образ жизни и я. Поскольку совместить их у Борюсика никак не получалось, он предпочел мне ЗОЖ, но, к моему великому огорчению, иногда у моего бывшего ухажера случался рецидив. Обычно это происходило после употребления им малой дозы алкоголя, которым этот поборник трезвости и веганства баловался по праздникам. Надо отдать ему должное, дозу, которую он себе позволял, я бы даже не заметила. Но его измученный растительной пищей организм даже пятьдесят грамм легкого вина воспринимал на «ура», после чего Борюсик, хоть внешне и оставался достаточно адекватным, внутри начинал желать сексуальных утех, но почему-то не со своей законной половиной, а со мной, ежели я на свою беду оказывалась в поле его зрения.

Чтобы склонить меня к разврату и при этом не спалиться перед Воблой, Борюсик проявлял чудеса изобретательности и поистине дьявольскую хитрость и терпение. Вобла же, зная за мужем такую особенность, всегда была начеку и не уступала своему мужу. Мне тоже приходилось соответствовать, чтобы избежать участи любовницы ненавистного Борюсика и не пасть жертвой мести обманутой Воблы. Игры эти происходили каждый раз, когда мы волею случая оказывались вместе, и донельзя веселили всю нашу компанию. Недовольными при таком раскладе оставались двое — я и Вобла. Но вместо того, чтобы сблизиться на этой почве, напротив, Вобла считала именно меня исчадием ада и виновницей всех своих несчастий и ненавидела меня всей душой. Я, признаться, платила ей той же монетой, именно с моей легкой руки в нашей компании между собой ее называли исключительно этим неблагозвучным рыбьим именем.

— Все, девочки, хватит! Гости ждут! — прервала мои размышления Катька, и мы пошли в гостиную.

За столом Катька снова начала кудахтать над своими блюдами. Откуда у нее в голове засела мысль, что еду надо употреблять исключительно после боя курантов, никто не знал, но мысль эта засела крепко, и всем было строго-настрого запрещено трогать салаты и холодец, вместо этого Катька обнесла всех огромным подносом с приготовленными заранее канапе, и, только удостоверившись, что праздничная сервировка пребудет нетронутой до наступления нового года, она успокоилась и села с нами за стол.

— Ну что, друзья, проводим старый год? — Лешка на правах хозяина попытался взять на себя роль тамады, но был перебит говорливым Никитой.

— Не знаю, как у вас, а у меня год был достаточно тяжелым, так что провожаю я его с легким сердцем! И с надеждой на лучшее!

— Что это у тебя он был тяжелым? — поинтересовалась Катя у Никиты.

— Да все дела сердечные, Катюш! — хитро улыбнулся ей Никита и даже, кажется, подмигнул.

— У меня вот точно был тяжелый год, — пробурчала Томка себе под нос.

— Потому что тебя завучем назначили? — уточнила я.

— Угу, сразу столько всего навалилось.

— Вот у кого был действительно тяжелый год, так это у нас с Лешкой, — вздохнула Катька.

— Да, самоубийство лучшего друга легким и счастливым событием не назовешь, — я сочувственно посмотрела на Лешку, который при упоминании об этом заметно погрустнел.

— До сих пор не могу прийти в себя, — тихо проговорил он и выпил залпом свою стопку.

— Да, Володя всех нас удивил, — неожиданно подал голос Андрей, и все с недоумением уставились на него.

— Ты что, его знал? — поразилась я.

— Да, я был знаком с ним, — коротко ответил Андрей и замолчал.

— Ну да, вы же оба из Питера, — догадалась Томка.

— Все, хватит о грустном, у нас праздник или как? — решительно пресекла эту невеселую тему Катька.

— Точно, — согласилась Маринка, которая до этого тихо сидела за столом, уткнувшись в свой телефон. — У меня был нормальный год, обычный. А вот у вас, Павел?

— Что? — Павел оторвался от планшета и недоуменно посмотрел на нас.

— Мы тут вообще-то старый год провожаем, — я не удержалась от шпильки.

— Павел, действительно, уделите внимание нам, — проворковала Маринка и кокетливо поправила прядь светлых волос, якобы случайно упавших на лоб.

Томка, сидевшая рядом со мной, ядовито прошипела мне в ухо:

— Смотри, Мариша нацелилась на твоего Павла. Унюхала запах денег. Вот ведь паршивка, и не смущает, что он ей в отцы годится.

— Чему тут удивляться, — тихо ответила я подруге. — Крутой блогерши-инстаграмщицы из нее не получилось, а денег хочется…

Маринка, с трудом закончив школу, не стала никуда поступать, заявив удивленным предкам, что сейчас для того, чтобы заработать деньги, вовсе не обязательно учиться, с ее внешностью ей прямая дорога в Инстаграм. К сожалению, легкие деньги только казались легкими, и никто не спешил заваливать Маришу рекламой дорогих брендов и платить ей миллионы. Одной смазливой мордашки и фоточек себя любимой в разных декорациях и ракурсах оказалось недостаточно, таких мариш в Инстаграме было хоть пруд пруди. А потому несостоявшаяся блогерша полгода назад объявила, что теперь ее главной целью является подцепить богатого мужа. Впрочем, какие-то деньжата в последнее время у Мариши завелись. То ли все-таки блог стал приносить прибыль, то ли появились богатые ухажеры. Мне, в общем-то было все равно, я не сильно интересовалась чужими доходами.

Тем временем Павел, смущенно поправил очки, поднял стопку и неуверенно проговорил:

— Ну, давайте проводим старый год.

— Павел, вы нам так и не сказали, каким этот год был для вас? — не отставала Маринка от своей жертвы.

— Год как год, — рассеянно проговорил Павел. Было совершенно очевидно, что без планшета в незнакомой компании он чувствует себя крайне неловко.

— Ну все, хватит воспоминаний, предлагаю все-таки выпить! — на помощь Павлу пришел Никита.

— Да, давайте уже выпьем, скоро уже президент начнет выступать, — поддержала его Катька, и мы выпили.

На экране телевизора появилось изображение Кремлевских башен, их сменил президент, начавший свою ежегодную поздравительную речь. Главу государства никто не слушал. Я вообще сомневаюсь, что кто-то обращает внимание на это официальное и традиционное выступление. Начало речи послужило сигналом к тому, что до наступления Нового года остались считанные минуты и пора готовиться.

Катька тут же заметалась по дому, проверяя, все ли в порядке, Лешка потянулся за шампанским, приготовившись выстрелить пробкой с двенадцатым ударом курантов.

— Катюх, сходи на кухню, я там в холодильнике несколько бутылок поставил охлаждаться, — попросил он, ощупывая шампанское, оставленное на столе. — Это уже нагрелось.

— Ой, не надо холодного, у меня с утра горло побаливало, — капризно проговорила Вобла.

— Ну, офигеть, теперь ей в угоду мы должны теплым шампанским давиться? — зло прошептала я Томке на ухо.

Та только вздохнула. Тем не менее, мы обе промолчали, связываться с Воблой никому не хотелось, она была способна закатить истерику и по более невинному поводу.

— Теперь-то еду можно накладывать? Или еще чего-то надо ждать? — ворчливо спросила Маринка.

— Теперь можно, — разрешила Катька. — У всех есть фужеры?

Фужеры были у всех. Воспользовавшись разрешением, гости начали разграбление праздничного стола. В основном налегая на фирменный Катькин салат. Я положила себе немного оливье и, не удержавшись, схватила румяный пирожок и тут же запихала его в рот.

— Ян, ну подожди пару минут. Катька сейчас заметит, — проговорила Томка.

— Завидуй молча, — пробормотала я с забитым ртом. — Эх, угораздило тебя сесть на диету. Я бы не выдержала.

— Павел, вам положить рыбы? — Марина потянулась через стол, демонстрируя Павлу свое декольте.

— Да, спасибо.

— Леш, у тебя все готово? — волновалась Катька.

— Не волнуйся, вскрою шампанское в лучшем виде.

— Не пролей только!

— Оно же теплое, — предупредила я, злобно покосившись на Воблу.

— Когда это я проливал? — возмутился Лешка и лихо дернул пробку.

— Вот сейчас, например, — захихикала я, потому что Лешкино умение вскрывать бутылку с игристым в нужный момент в этот раз дало сбой. Пробка предательски вырвалась из горлышка, стукнулась о потолок и упала в центр стола, шипящий напиток полез наружу, заливая стол и тарелки самого Лешки и его сидевшей рядом жены.

— Я так и знала, — Катька всплеснула руками и сделала попытку побежать на кухню за тряпкой, чтобы ликвидировать следы Лешкиного провала.

— Сиди! — остановила ее Томка. — Не успеешь.

Президент в телевизоре уже заканчивал свой поздравительный спич.

— Срочно фужеры! — вскрикнула Катька.

Лешка виновато стал разливать остатки шампанского.

— Хватит? Давайте еще одну откроем! — суетилась Катька.

— Господи, сколько паники на ровном месте, — презрительно сказала Маринка. — Можно подумать, что если мы не успеем, то случится катастрофа.

К счастью, Лешка успел. С первыми звуками гимна мы дружно чокнулись, выпили и с облегчением приступили к еде. Слава богу, больше не надо было никуда торопиться.

Ну, это мне так показалось. До спокойствия за столом было далеко. Катька все еще не могла успокоиться, она уже вовсю бегала по квартире, меняя себе и мужу тарелки.

— Никита, пойдем со мной на минутку, у меня тут сюрприз для всех, нужна твоя помощь, — Лешка решительно встал и увел за собой Никиту, который даже не успел приступить к еде.

Тут же раздалась трель мобильника Павла. Он схватил трубку и стал о чем-то говорить с невидимым нам собеседником. Видимо, связь была плохая, потому что невидимый собеседник оказался еще и неслышимым для самого Павла, ну, судя по его репликам, он так и не понял, кто ему позвонил.

— Сядут все наконец за стол или нет? — обиженно надув губки, проговорила Марина, кидая выразительные взгляды на Павла, не обращавшего на нее никакого внимания.

Наконец, вошли Лешка с Никитой с каким-то огромным красным мешком.

— А вот сюрприз, дорогие гости! — радостно сообщил Лешка.

— Ух ты! Подарки? — Томка привстала, чтобы разглядеть сюрприз получше.

Внезапно из угла, где сидел Андрей, раздался грохот. Павел, стул которого находился рядом, с удивлением оторвался от разговора и уставился на лежащего на полу Андрея.

— Что это с ним? — Томка вытянула шею.

— Эй, Андрей, ты чего? — заволновалась Катька.

— Напился что ли уже? — хохотнул Никита.

Павел наклонился над Андреем, потряс его.

— Андрей, с тобой все в порядке?

Я сидела рядом с Павлом, и когда тот вскочил со стула, увидела лицо Андрея.

— Твою мать, — прошептала я сдавленным голосом. Такое лицо никак не могло принадлежать живому человеку. Красивые черты были искажены ужасной гримасой, словно сведенные судорогой, глаза остекленели, изо рта вытекала струйка слюны.

— Что там? — Томка сзади меня заерзала на стуле.

— Похоже, он мертв, — словно извиняясь перед всеми, проговорил Павел.

— Андрей! — заорала Катька, кидаясь к своему троюродному брату.

— Серьезно? — в голосе Марины не было сожаления, скорее, любопытство.

— Да что вы стоите? Скорую! — Катька в ужасе опустилась перед лежащим Андреем на колени.

Павел сориентировался первым, благо, с мобильным он не расставался ни на минуту. Он тут же набрал номер и уже отвечал на вопросы диспетчера.

Лешка и Никита стояли, как истуканы, глупо хлопая глазами, у Томки, судя по всхлипам за моей спиной, начиналась истерика. Как и у Воблы, она хватала воздух ртом и, кажется, собиралась грохнуться в обморок. Борюсик мужественно пытался предотвратить катастрофу.

— Это и был ваш сюрприз? — обратилась я к Лешке. — Ничего не скажешь, очень оригинально!

Ничего не могу поделать. В критических ситуациях я всегда начинаю глупо шутить.

— Это все ты, Янка! — проговорила Томка, нервно затягиваясь сигаретой. — Хотела труп, вот тебе и пожалуйста, получи и распишись!

После этой фразы все гости, столпившиеся на веранде, кроме всхлипывающей в углу Катьки, как по команде уставились на меня. Даже Павел соизволил оторваться от своего мобильника.

— Ну, конечно, чуть что, так я, — возмутилась я.

— Что-то я не поняла, Ян, ты какого трупа хотела? — подала голос Маринка.

— Да никакого трупа я не хотела. То есть, хотела, но не настоящего…

— Искусственного, что ли? — хихикнул Никита.

— Не искусственного. Скорее виртуального или вымышленного, — в попытке объяснить я только еще больше запутывалась.

Из гостиной доносились голоса полицейских, которые проводили там осмотр места происшествия. Тело Андрея уже увезла скорая, она и констатировала смерть. На кухне опрашивали хозяина дома, то есть, Лешку, а нас всех попросили подождать на огромной застекленной веранде. К счастью, здесь было полно выпивки, а я умудрилась стянуть со стола тарелку с пирожками. Впрочем, ни выпивать, ни закусывать кроме меня никто особо не желал, все нервно курили и ждали новостей.

— Это ты нам его накаркала, — продолжала Томка. — Говорила же тебе, осторожней со словами, мысль материальна. Вот замыслила кого-то убить, теперь все мы расхлебывай.

— Это кто кого хотел убить? — подозрительно спросил стриженный под ежик мужик в слегка помятом костюме, появляясь на кухне в самый неподходящий момент. Ничего удивительного, полиция славится своим умением выбирать эти самые неподходящие моменты. Вот и сейчас, черт его принес из комнаты как раз на последних Томкиных словах.

— Еще раз, объясняю всем, — устало сказала я, укоризненно посмотрев на Томку. — Я собираюсь написать детектив. И труп мне нужен исключительно для сюжета.

— То есть, я правильно понял, вы убили потерпевшего, как его, Андрея Малярова, потому что вам для написания вашего произведения понадобился труп? — уточнил полицейский.

— О, господи! Да не убивала я Андрея, я его вообще сегодня первый раз увидела! Мне нужен был другой труп…

— Чей именно? — заинтересовался страж закона.

Я поняла, что следствие зашло в тупик, и если так дальше пойдет, то меня сейчас упрячут в тюрьму, как главного подозреваемого.

— Ну, спасибо, Том, удружила, — я повернулась к подруге. — Объясни, пожалуйста, уважаемому следователю, что ты имела ввиду.

— Значит так, — Томка поправила очки, и я подумала, что именно таким тоном она объясняет нерадивым ученикам на уроках особенности применения артиклей в английском языке. — Яна решила написать детектив и не придумала ничего умнее, как начать его обсуждать здесь, во время подготовки к празднику. При этом она несколько раз упомянула слово «труп», а я сейчас говорила о том, что наши слова несут определенную энергетику, и своими неуместными разговорами Яна вполне могла притянуть это несчастье с Андреем на нашу голову. Так понятно?

— Понятно, — кивнул головой полицейский, и я облегченно перевела дух. Слава богу, тупоумным он не был.

— Подождите, — внезапно встрял Павел. — Я что-то не до конца понимаю. Андрея что, убили?

— Пока еще рано об этом говорить, но похоже на отравление, — многозначительно сообщил следователь.

Я поперхнулась пирожком и с опаской отодвинула от себя блюдо.

— Чем отравили?

— Явно не пирожками, — хмыкнула Томка. — Вон ты их тут уже штук пять схомячила, и хоть бы хны.

— Зависть — плохое чувство, — немедленно отреагировала я. — Я же не виновата, что ты села на диету…

— А что, эти пирожки стояли на столе? — заинтересовался полицейский.

— Стояли, — призналась я. — Но до них дело так и не дошло. По-моему, кроме меня их никто не ел.

— Вам повезло, — мрачно заявил полицейский. — Но все равно надо отправить их на экспертизу, как и все, что мог употребить потерпевший.

— В смысле? — очнулась Катька, до этого безучастно переживающая смерть своего родственника и не принимавшая участия в разговоре. — Вы хотите сказать, что Андрюша отравился моей едой? Ну, знаете…

От возмущения она даже пошла пятнами. Катька всегда гордилась своими кулинарными талантами, и мысль о том, что кто-то мог отравиться ее шедеврами, видимо, оскорбила ее до глубины души.

— Всю еду готовили вы? — спросил полицейский, с подозрением глядя на хозяйку.

— Нет, мы все готовили, и я, и Тома, — поспешила вставить я, еще не хватало, чтобы под подозрения попала Катька.

— Понятно, — следователь сделал в блокноте какую-то пометку и многозначительно задумался. Судя по выражению его лица, теперь круг подозреваемых расширился.

— Кстати, а почему вы уверены, что дело в еде? — попыталась я исправить положение. — Может быть, яд был в шампанском? Или в другом напитке?

— Это мы непременно выясним, — пообещал следователь. — А теперь, будьте добры, предъявите ваши паспорта, сейчас мы запишем все данные, и я вас очень попрошу до выяснения обстоятельств этот дом не покидать.

— Как не покидать? У меня завтра самолет, — опешил Павел.

— Мы тоже не планировали тут ночевать, — заверещала Вобла из своего угла. Все это время она старательно изображала нервный припадок, который, по ее мнению, случается у всех тонких и нежных натур при столкновении с такими низменными и некрасивыми реалиями жизни, как внезапные трупы.

— До завтра мы все выясним, не беспокойтесь. Если версия с убийством подтвердится, то вам придется здесь немного задержаться, в смысле, в Москве, — полицейский посмотрел на встревоженного Павла.

— Только этого мне не хватало, — расстроился тот.

— Что касается вас, — следователь взглянул на Воблу с супругом. — То мы сейчас с вами побеседуем, вы оставите свой адрес и можете идти к себе. Но поселок не покидать!

Вобла всхлипнула и снова стала помирать от расстройства, вцепившись в Борюсика.

— А я завтра в Москву к другу собирался, — расстроенно проговорил Никита.

— У меня тоже на завтра были планы, что мне теперь, тут сидеть, пока вы не разберетесь, — капризно вставила Маринка.

— Давайте все-таки проясним ситуацию, — полицейский проигнорировал возмущение Маринки и Никиты. — Андрей Маляров был троюродным братом хозяйки дома?

— Да, он мой троюродный брат, — подтвердила Катька.

— А я его вообще первый раз видел, так что у меня нет никаких мотивов, — влез Никита.

— Кто еще знал Малярова? До сегодняшнего вечера? — уточнил полицейский.

— Я знал, он родственник моей жены, — пробурчал Лешка, стоявший позади следователя.

— Ну я знала, и что? — с вызовом спросила Маринка. — Он и мой троюродный брат. Только я с ним мало общалась.

— Почему?

— Ну, он в Питере жил, и вообще. Он меня старше намного. Так, пересекались иногда на семейных торжествах…

— Может быть, какое-нибудь наследство? — внезапно спросила я. — Ну, там квартира у него…

— И что? Ты соображаешь, что говоришь? — вскинулась Катька. — Какое наследство? У него и без нас есть наследники, его мама, к примеру. И сестра у него есть, родная. Правда, она последние пять лет живет в Германии. Господи, это же надо тете Тане позвонить, сказать… Как я ей это скажу? — и Катька снова заплакала.

— Тетя Таня — это мать Малярова? — невозмутимо продолжал допрос следователь, не обращая внимания на Катькины слезы.

— Да, — подтвердил Лешка.

— А его точно убили? — спросила Томка. — Просто я даже представить не могу, кому это в голову пришло, если его никто не знал. Может, он сам по себе умер? Ну, сердце там слабое или тромб. У меня у знакомой так отец умер, просто встал с дивана, пошел выпить водички на кухню и упал.

— А если убить хотели вовсе не Андрея? — внезапно осенило меня.

— А кого?

— Да любого другого. А Андрей просто по ошибке попал.

Полицейский оторвался от допроса и с интересом посмотрел на меня.

— Глупость какая, — отвергла мою идею Томка. — Это просто был несчастный случай, я уверена.

— Мы скоро это выясним, я попросил, чтобы в первую очередь проверили его бокал и салат, с морепродуктами. Сейчас быстро проведут экспресс-анализ на месте.

— Почему салат? — удивилась Катька, от удивления даже на секунду перестав плакать.

— Потому что в тарелке Малярова был только этот салат, и ничего больше.

— Кать, а морепродукты точно были свежие? — спросила Томка.

— Конечно, свежие! Как ты могла подумать?

— Тогда я вообще ничего не понимаю, — задумчиво проговорила я. — Разве что убийца решил массово всех отравить. Салат наверняка все бы попробовали.

— Кроме тебя! — подозрительно уставилась на меня Томка. — Все знают, что у тебя аллергия на морепродукты!

— Тогда нам вообще повезло, что только Андрей отравился, — продолжала я размышлять вслух. — По идее, тут все должны были скопытиться. Кстати, а как так получилось, что салат больше никто не ел? Или ел?

— Я не ела, я на диете, — проговорила Томка.

— А я вообще ничего не успел съесть, хотя салат себе положил, — немного испуганно сказал Никита.

— Почему? — живо заинтересовался следователь.

— А меня Лешка позвал ему с подарками помочь…

— А я просто не успела, — сообщила Маринка. — Я просто решила с селедки под шубой начать.

— А мы с женой веганы, — гордо влез Борюсик. — Мы не употребляем в пищу мясо невинноубиенных животных.

— Там только креветки и прочие морские гады были, в том салате, — пробурчала я.

— Их мы тоже не употребляем! Они тоже живые были! Все твари имеют право на жизнь! — в глазах Борюсика появился фанатичный блеск.

Я не стала вступать с ним в спор. И без его выступления было нервно.

— А вы, Павел? — полицейский увлеченно ставил какие-то пометки в своем блокноте.

— Не помню. А, мне позвонили.

— Кто вам позвонил?

— Да я так и не понял, там молчали, что-то со связью. Наверное, ошиблись, номер какой-то незнакомый…

— Разрешите ваш телефон? — тут же сказал полицейский, взял трубку и стал изучать его содержимое.

Удовлетворенно хмыкнув, следователь подозвал к себе одного из своих сотрудников, протянул ему листок из своего блокнота, куда до этого что-то переписал, наверняка подозрительный номер, и тот сразу же вышел, судя по всему, сделать какой-то звонок.

— А меня муж спас, — медленно проговорила Катька. — Он мне тарелку шампанским залил… И себе тоже.

— Очень предусмотрительно, — хмыкнул следователь, вернул Павлу телефон и внимательно посмотрел на Лешку.

— Что предусмотрительно? — не понял Лешка.

— Обезопасить себя и жену, — сказал полицейский.

— От чего обезопасить? — не понял Лешка.

— От салата.

— Угу, а остальные гости пусть травятся, — влезла я. — Думаете, Лешка — маньяк? Заманил нас всех и решил устроить массовую травлю. Очень гостеприимно! И зачем ему Андрея этого убивать? Леш, ты зачем его убил? Если наследство вам не светит? Может, ты просто его не любил?

— Да нормально я к нему относился! Нормальный мужик. Да и не был я с ним так уж близко знаком.

— Ну, ты часто в Питере бывал…

— У меня там филиал!

— Кстати, Вот Павел тоже из Питера! Может быть, это он? — мне совсем не хотелось, чтобы подозревали Лешку, и потому я искала другие варианты.

Павел открыл рот от удивления.

— Питер вообще-то большой город. И я не могу знать всех его жителей. Андрея вашего я первый раз увидел здесь. Мы и пообщаться толком не успели…

— Убийца бы тоже так говорил, — недоверчиво хмыкнула я.

— Вы что хотите сказать? — возмутился Павел.

— Только то, что, если мы не знаем о мотиве, это не значит, что его нет!

Следователь молчал, только строчил что-то в своем блокноте, иногда с интересом посматривая на меня. А меня уже понесло.

— К примеру, вы, Павел, в Питере совершили какое-нибудь преступление. А Андрей стал случайным свидетелем. Вы его тут встретили и решили о него избавиться, пока он вас не сдал.

Теперь все с подозрением смотрели на Павла.

— А почему он тогда сразу мне не предъявил? — спросил слегка ошалевший Павел.

— Ну, может, он сам не помнил, что стал свидетелем…

— Тогда зачем мне его убивать, если он не помнит?

— Для подстраховки! А вдруг память к нему вернется в самый неожиданный момент. Лучше уж сразу, чтоб наверняка.

— Ага, и яд я всегда с собой таскаю, для таких вот случаев, — с иронией произнес Павел.

— А кто вас знает? Может, и таскаете, — не желала отступать я.

Павел пожал плечами, посмотрел на меня, как на сумасшедшую, и заключил:

— Вам, Яна действительно надо писать детективы! Фантазия у вас работает, что надо. Только такие вот скрытые мотивы могут быть у каждого. Даже у вас! Вы же бывали в Питере?

— Бывала, конечно.

— Может, это вы там совершили какое-то преступление, а Андрей стал свидетелем? И, увидев его здесь, вы решили от него избавиться. Кстати, вам намного легче было подсыпать яд в салат, вы же тут все на кухне вертелись…

— Согласна, — подумав, кивнула я. — Такой мотив может быть у каждого.

— Вы несете полный бред! — возмутилась Катька. — Ян, это же не детектив, это жизнь! Какие преступления, свидетели и заметание следов? Вы в своем уме? Немедленно прекратите!

— Ну, почему, — подал голос следователь. — Очень интересно послушать!

— То есть, вы хотите сказать, что кто-то из нас, тут собравшихся, подсыпал несчастному Андрею яд в салат? Вы это серьезно? — внезапно с ужасом проговорила Томка, оглядев всех огромными глазами.

Я посмотрела в Томкины глаза, и тут на меня тоже свалилось понимание, что все это — не шутка и не игра в детектив. Труп Андрея — это не элемент загадочного новогоднего квеста, и среди нас действительно находится человек, который спокойно подсыпал в салат яд.

Судя по воцарившемуся молчанию, это озарение посетило не только меня.

— Мне надо выпить! — сообщила Томка, так и не получившая ответ на свой вопрос.

— Отличная идея, — поддержала ее я. — У меня все это в голове не укладывается.

— Да, я бы тоже с удовольствием чего-нибудь употребил, — присоединился к нам Никита.

Остальные выразили согласие молча.

— Мы же можем выпить? — я неуверенно посмотрела на следователя.

— Если у вас есть неоткрытые бутылки, которые не были выставлены на стол, — нехотя разрешил полицейский. — Надеюсь, вы не собираетесь тут все дружно надраться до зеленых чертей? Мне бы хотелось опросить каждого.

— Не, мы свою меру знаем, — пообещал Никита и тут же полез в шкафчик. — Где-то я тут видел коньяк. Леш, мы же можем его открыть?

— Делайте, что хотите, — махнул рукой хозяин.

— Ян, может нам чего-нибудь полегче? Вроде бы осталось шампанское? — неуверенно предложила Томка.

— Нет уж, шампанское — напиток праздничный, а у меня нет настроения веселиться, несмотря на наступивший новый год. И вообще — надраться — неплохая идея, — пробурчала я себе под нос и потянулась за бокалами.

— Тогда, раз уж вы решили непременно напиться, пройдемте-ка со мной на несколько минут. Не хотелось бы потом беседовать с выпившим свидетелем, — вклинился в разговор следователь, — Алексей Николаевич, Екатерина Андреевна, и все остальные. У меня к вам большая просьба — посидите пока тут на веранде, и постарайтесь не слишком налегать на спиртное. Пойдемте, поговорим на кухню, — обратился он ко мне.

— С вещами? — сделала я неловкую попытку пошутить, тоскливо посмотрела на бокалы, которые Никита уже наполнял ароматным напитком, и последовала за полицейским.

На кухне полицейский присел на стул, а я пристроилась на краешке табуретки в углу, чувствуя себя крайне неловко. С представителями закона в подобной ситуации я общалась впервые и немного нервничала.

— Вы бы хоть представились, а то я не знаю, как к вам обращаться. А то общаюсь с молодым мужчиной и даже не знаю, как его зовут, — буркнула я.

— Стрельцов Иван Федорович, — представился следователь.

— Очень приятно.

— Значит, вы с Маляровым Андреем Викторовичем познакомились только сегодня? — задал Иван Петрович первый вопрос.

— Да, я же уже говорила.

— А давно вы знаете Леоновых?

— Катьку с Лешкой? Еще с института, мы все учились на одном курсе. Томка тоже с нами была. С тех пор и дружим.

— А как так получилось, что при столь долгом и близком общении, вы не познакомились с ближайшими родственниками ваших друзей? — подозрительно спросил Стрельцов.

— Не знаю, — растерялась я. — Наверное, потому что он в другом городе жил. Да и не были они сильно близки, насколько я знаю.

— То есть, вы сегодня впервые узнали, что у вашей подруги есть троюродный брат в Питере?

— Ну да, то есть, нет, я знала, что у Катьки в Питере есть родственники, но как-то не особо ими интересовалась.

— Странно, что вы не интересовались делами вашей близкой подруги.

Я поймала себя на мысли, что оправдываюсь и разозлилась:

— А вы, Иван Федорович, у всех своих друзей можете всю родню перечислить поименно?

— Это к делу не относится, — невозмутимо ответил Стрельцов. — Вы можете сказать, какие отношения были у Леоновых с их питерской родней? Ссоры, конфликты?

— Не было никаких ссор, насколько я знаю. Нормальные отношения, наверное. Лешка часто в Питере бывал, но он по делам своим ездил. Катька редко выбиралась, у нее же двое детей.

— Понятно, — разочарованно сказал следователь. — Тогда давайте вернемся к сегодняшнему вечеру. Во сколько вы приехали сюда?

— Часов в пять или около того. Мы с Томкой всегда приезжаем пораньше, чтобы помочь Катьке с готовкой.

— Томка, то есть… — Стрельцов заглянул в блокнот, — Гришаева Тамара Юрьевна уже была?

— Да, когда я приехала, мы были втроем — я, Томка и Катька. Потом Лешка пришел вместе с Павлом, часов в восемь-девять, за ним почти сразу Андрей, после него Никита, ну и Маринка почти сразу за ним. А Борюсик с Воблой — те после одиннадцати уже приперлись. Они тут живут рядом. Ну, в смысле, Чебатюк Борис Михайлович и его жена Алла, не знаю, как ее по отчеству…

— Понятно, — следователь сверился с пометками в блокноте, после чего открыл его на чистой странице, нарисовал на нем прямоугольник и протянул мне.

— Что это? — удивилась я, глядя на кривоватую геометрическую фигурку. — Психологический тест? Я должна нарисовать треугольник или круг?

— Это стол, — терпеливо пояснил Стрельцов. — Пожалуйста, нарисуйте, кто где сидел.

Я задумалась.

— Вот тут у окна сидел несчастный Андрей. Рядом с ним Павел, за ним я и Томка. С другой стороны — Маринка, Никита и Борюсик с Воблой, в смысле, чета Чебатюков, а Катька с Лешкой вот тут, во главе стола.

— То есть, напротив Андрея сидела Марина? Это которая младшая сестра Екатерины Андреевны Леоновой?

— Ну да, — я с интересом посмотрела на получившуюся схему. — Значит, проще всего подсыпать отраву Андрею было Маринке и Павлу?

— Это если яд положили непосредственно в тарелку Андрею. А если яд сразу был в салате, — Стрельцов задумался. — Скажите, Яна Владимировна, а кто готовил этот салат?

— Вообще-то Катька, это ее коронное блюдо. Но мы там все втроем руку приложили, — вздохнула я.

— А пока вы готовили, на кухню кто-то заходил?

— Да все заходили. Кто-то покурить, кто-то пообщаться. Потом все нам помогали на стол накрывать. Потом мы салат на стол отнесли, он еще в гостиной стоял, ждал полуночи.

— Я правильно понимаю, что каждый из гостей мог улучить минутку и что-то в салат подсыпать или подлить?

— Правильно понимаете, Иван Федорович, — я сочувственно посмотрела на полицейского. — Даже не представляю, как вы с этим будете разбираться…

— Ничего, разберемся, и не такие задачи решали, — заверил меня Стрельцов, но особого энтузиазма в его голосе я не услышала.

После меня на кухню на аудиенцию к следователю позвали Катьку, которая немного успокоилась и могла вполне внятно говорить. Остальные так и сидели на веранде.

Я наконец-то приложилась к коньяку, напиток придал мне бодрости и оптимизма, ситуация не казалась уже такой трагичной. Ну, жаль, конечно, Андрея, но я его вообще не знала. Испорченного праздника тоже жаль, но, с другой стороны, даже интересно, не каждый день участвуешь в расследовании.

— Все равно я не верю в отравление, — упрямо сообщила мне Томка. — Кому понадобился этот Андрей?

— А может, кому-то вовсе не Андрей понадобился, а кто-то другой. Слишком уж много людей избежали его участи по чистой случайности, — ответила я.

— Час от часу не легче. Ты хочешь сказать, что жертвой должен был стать кто-то другой? Кто же?

— Да кто угодно, — вздохнула я. — Может даже и ты.

— Я? — Томка подпрыгнула на стуле. — Я-то кому нужна?

Я задумалась. Поскольку учеников Томкиной школы и их родителей в числе гостей не наблюдалось, задачка была не из легких.

— Может, ты знаешь что-то такое? Страшную тайну про одного из присутствующих?

— Ничего я не знаю, — немедленно открестилась Томка, но ее ответ прозвучал слишком поспешно, и я с удивлением посмотрела на подругу.

— Так, Том, давай, не финти! А то ведь убийца может и не остановиться, поняв, что ухандокал не того. И в следующий раз тебе может и не повезти.

— Тот, про кого я что-то знаю, не мог хотеть меня убить! — уверенно заявила Тома.

— Это почему ты так уверена?

— Уверена, и все.

Хотя мы говорили достаточно тихо, а остальные были увлечены своим разговором, я заметила, что некоторые посматривают на нас с интересом.

— Так, пошли-ка во двор. Том, ты же понимаешь, что ситуация серьезная.

Едва мы вышли на крыльцо, накинув пуховики, Томка придвинулась ко мне поближе и почти зашептала:

— Ян, поклянись, что все это останется между нами, потому что, ну… Я обещала молчать и все такое, и вообще — это очень личная информация.

— Клянусь, — пообещала я.

— Я знаю кое-что про Катьку!

— Про Катьку? Про нашу Катьку? — удивилась я.

— Ян, только это между нами. Я вообще себя предателем чувствую. Я тебя умоляю — никому, ни Катьке, ни Лешке, ни следователю этому, вообще никому.

— Само собой. Буду молчать, как могила.

— Опять из тебя похоронное лезет.

— Ну ладно, буду нема, как рыба, так устроит?

— Да. Дело в том, что она изменяет Лешке!

— Катька? — я открыла рот от удивления. — Ты ничего не путаешь? Она же его с первого курса любит! У них идеальный брак и двое детей! Умоляю, не уничтожай мою веру в то, что счастливые семьи — это не вымысел!

— Я сама в шоке была, когда узнала.

Мы помолчали. Информация требовала осмысления.

— И с кем Катька изменяет Лешке? — наконец спросила я.

— Да с Никитой этим, соседом по даче.

— С Никитой? Это с тем, который сейчас на веранде? Она же говорит, что он ей друг детства, типа росли вместе… К тому же, она мне сама сказала, что он бабник, каких свет не видывал.

— А ты не помнишь, что до того, как у Катьки закрутилось с Лешкой, у нее была несчастная первая любовь? И этой первой любовь был именно Никита.

— Ну да, вроде бы она что-то рассказывала. Хотя имени я, честно говоря, не помню. Да, брось, Том, у кого из нас не было первой несчастной любви? Я вот недавно встретила Димку, с которым в школе крутила. Ужас же — толстый, с залысинами, потасканный какой-то, таксистом работает… Непонятно, что я в нем нашла?

— Ну, Никита не толстый и без залысин, — возразила мне Томка. — Вполне привлекательный мужчина.

— Господи, Том, это же Катька! Наша Катька. Она же с Лешкой как сиамские близнецы, как приклеились друг к другу в институте, так до сих пор почти не расстаются. И потом, она такая высокоморальная, почти как ты. Никогда не поверю, что пока Лешка на работе, она бегает к этому Никите.

— И тем не менее, это так.

— Откуда такая уверенность?

— Я их почти застукала пару месяцев назад. Заскочила к ней в квартиру без звонка, а они там с Никитой.

— Что, прям в постели?

— Нет, конечно. Они успели одеться, типа просто чай пьют, но ты же знаешь Катьку, она врать никогда не умела, у нее все на лице было написано. А потом она сама мне призналась, просила никому не говорить…

— Дела, — протянула я, пытаясь представить Катьку в роли изменяющей жены. — Нет, Том, ну не укладывается у меня это. Катька действительно врать не умеет, ее в институте каждый препод на шпаргалках палил. А ты меня пытаешься убедить, что она несколько месяцев врет Лешке? Не верю!

— И тем не менее, это так, — снова повторила Томка. — Может, у нее скрытые таланты проявились.

— Погоди, погоди. Получается, что Катька могла захотеть тебя отравить, чтобы ты случайно никому не проболталась?

— С ума сошла?

— Ну, почему бы и нет. Живет во вранье, сама себя боится, а тут ты, Лешка, и Никита нагрянул. Насколько я помню, его никто не ждал? Вот у нее нервы и не выдержали. И она сыпанула яд в салат, надеясь, что ты его точно попробуешь. Она же знает, как ты его любишь.

— Угу, а яд она держала на кухне, между солью и паприкой, как раз на такой вот случай.

— Ну, мало ли для чего она яд держала…

— Ян, ну не получается. Салат же могли все попробовать. И Лешка, и Никита тот же, и сестра ее родная, между прочим.

— А вдруг она решила одним ударом всех замочить — и мужа, и тебя. А Маринку она могла и предупредить, чтоб не ела салат, неспроста же та себе селедку под шубой положила. И Никиту тоже предупредила заранее. Или это Никита решил от Лешки избавиться?

С появлением мотива версии поперли из меня как из рога изобилия, только успевай записывать.

— Яна! Ты вообще сейчас себя слышишь? Что ты несешь? Катька решила замочить сестру или мужа? Да как у тебя язык поворачивается!

— Ну, да, что-то я переборщила, — я немного приостановила свое воображение, но мысли лезли из меня помимо моей воли. — Я же не совсем про Катьку. Я так. Отнесись к этому, как к логической задаче. Вот смотри!

Я вытащила из кармана смятый листок со списком продуктов, которые должна была купить к новогоднему столу, схватила валяющийся тут, на периллах огрызок карандаша и начала чертить на нем схему, видимо, пример следователя Стрельцова оказался заразным.

— Мы имеем классический любовный треугольник — муж, жена и любовник, — я нарисовала соответствующую геометрическую фигуру и подписала каждую вершину. — И еще есть Свидетель! — в стороне от треугольника я изобразила одинокую точку и тоже ее подписала для ясности. — Что получается? К примеру — жена. Она может хотеть убить мужа?

— Зачем? — тупила Тома, неодобрительно поглядывая на листок.

— Ну, надоел он ей, хочет связать свою жизнь с любовником, а деньгами делиться не хочет. Любовника она тоже может хотеть прикончить.

— А любовника-то зачем? — заинтересовалась Тома.

— Он тоже может надоесть.

— А просто расстаться? Такие простые решения жене в голову не приходят?

— Возможно, любовник не горит желанием расставаться и шантажирует, что обо всем доложит мужу. Свидетель тоже в опасности. Вдруг проговорится?

Томка, видимо представив себя тем самым проговорившимся свидетелем, поежилась.

— У тебя не жена, а монстр какой-то.

— Пошли дальше. Муж, к примеру, тоже массу мотивов имеет. Из ревности он вообще обоих может положить.

— И свидетеля? — Томка невольно включилась в мою игру.

— Нет, пожалуй, свидетеля, ему убивать незачем. Тем более, что он же не знает, что ты знаешь?

— Слава богу, он не в курсе, — вздохнула с облегчением моя подруга.

— Ну и любовник, конечно. Жена могла прилипнуть и требовать штампа в паспорте, вот он с перепугу так от нее и избавился, муж тоже представляет известную опасность, и свидетель тут не к месту.

— Угу, короче, все могут убить всех. — резюмировала Тома. — И как это поможет? Все только еще больше запуталось. Да и вообще, я не могу себе представить, что Катька или Лешка настолько сбрендили, что стали мочить людей в своем доме, да еще и подвергать опасности всех своих гостей.

— Ну, я еще двадцать минут назад не могла представить, что Катька может Лешке изменять, — возразила я.

— Все, Ян. Я не желаю больше слушать этот бред! Ты совсем в свои детективы заигралась! Все, убери эту схему и даже не смей заикаться на эту тему! Помни, ты обещала молчать!

— Да помню я, помню. Ну, хорошо, Катька и Лешка действительно на убийц не тянут, но вот Никита этот? Ты и за него готова поручиться? Вдруг это он? По мне, так он очень подозрителен — пришел внезапно, незваным гостем. С Лешкой общается, как ни в чем не бывало — значит умеет врать. И врет!

— Ну, Никита, да, выглядит подозрительно, согласна, — Томка немного успокоилась. Скорее всего ей, как и мне, в роли убийцы было приятнее видеть малознакомого Никиту, чем старых и проверенных друзей.

Внезапно дверь открылась, и мы синхронно вздрогнули, словно подростки, застигнутые учителем за курением у гаражей. Я даже попыталась спрятать исписанный лист в карман.

— Что это вы тут уединились? — Катька с удивлением смотрела на наши ошарашенные физиономии.

— Планируем новое убийство, — пошутила я. Но сегодня мои шутки популярностью не пользовались.

— Чего? — выпучилась Катька.

— Да шучу я, шучу. Тебя уже отпустили? — я попыталась сменить тему.

— Да, сейчас допрашивают Борюсика с Воблой, она там в обморок снова попыталась упасть. Том, готовься, ты следующая.

— О, господи! Теперь еще и следователь, а у меня в голове черт знает что, — она укоризненно посмотрела на меня и зашла в дом.

— Ну ты как? Отошла немного? — заботливо спросила я Катьку. Выглядела она, прямо скажем, не очень.

— Отойдешь тут. Мне кажется, он меня подозревает в чем-то, Стрельцов этот. Все напирал на семейные неурядицы и наследство какое-то мифическое. А потом и вовсе стал расспрашивать, как я отношусь к каждому из нас. Можно подумать, что если кто-то из гостей мне менее симпатичен, чем остальные, то это повод травить несчастного салатом. Господи, за что мне это? А ведь так хорошо все начиналось, — она задумчиво посмотрела за забор, там раздавались крики веселящихся людей и взрывы петард и салютов. — Вот ведь, счастливые, отмечают себе новый год, пьют шампанское, пиротехникой развлекаются. А мы тут, как проклятые…

Она расстроенно огляделась и вдруг ее взгляд застыл на моей схеме, которую я так и не успела припрятать. Она схватила листок бумаги и с удивлением стала рассматривать плоды моей фантазии.

— Муж, жена, любовник, — растерянно проговорила она. — Ян, это что?

— Это так, мы тут просто обсуждали мой детектив, я пыталась сюжет придумать, — отмазалась я.

— Нашли время! — Катька отложила листок. — Ладно, пошли к остальным, что ли.

На веранде все было спокойно, Леша с Никитой вяло переговаривались на отвлеченные темы, Маринка же, отойдя от шока, видимо решила продолжить процесс соблазнения Павла — она стояла рядом с ним у окна, что-то весело щебетала, постоянно норовя дотронуться до него рукой. Томка нервно маялась у двери на кухню, прислушиваясь к доносящимся оттуда голосам.

— Ну что там? Какие новости? — спросила я.

— Никаких. Воблу с Борюсиком допрашивают, — отчиталась Томка.

— Убийцу пока не вычислили, если ты об этом, — вставил Лешка.

— Да какое там убийство? — легкомысленно сказал Никита. — Я уверен, что никакого яда нигде не было, а вскрытие покажет какой-нибудь банальный инфаркт.

— Почему ты так в этом уверен? — заинтересовалась я.

— Ну, такое только в детективных сериалах бывает. К тому же Андрей этот, вообще ни с кем не был знаком, кроме хозяев.

— А может жертвой должен был стать вовсе не Андрей? — гнула я свое. Мне тоже казалось сомнительным, что Андрей действительно мог кого-то так допечь, что его надо было непременно отравить. А вот версия с любовным треугольником казалась мне более перспективной, Никита не вызывал у меня симпатии, в связи с открывшимися подробностями его личной жизни.

— И кто же, по-твоему, Яна, должен был стать жертвой? — спросил Никита.

— Да кто угодно. Салат могли попробовать все.

— Кроме тебя, — ехидно вставила Марина. — Всем известна твоя аллергия на морепродукты. Вот если бы я задумала отравить тебя, то подложила бы яд в пирожки, ты с гарантией слопаешь половину.

— И вовсе не всем это известно, — несмотря на то, что мысль о моей негодности на роль жертвы мне очень нравилась, я прежде всего была за справедливость. — Сомневаюсь, что Никита или Павел в курсе моих особенностей.

— Мне вообще кажется, что убийца, если он, конечно, был, действовал весьма странно. Слишком уж сложно — подсыпать яд в салат, который могут попробовать все, или почти все, — задумчиво проговорила Томка.

— А если он подсыпал яд непосредственно в тарелку? — заинтересовалась Марина.

— Тогда меня, Томку и Катю с Лешкой можно смело исключить, — злорадно ответила я. — Ну и супругов Чебатюков тоже. Мы слишком далеко сидели. Удобнее всего это было сделать тебе или Павлу. Ну и у Никиты тоже шанс был.

— А может кто-то просто капнул яда в тарелку, пока еще никто за стол не сел, — не сдавалась Марина.

— Не получается, — ответила Катя, тоже против воли включаясь в наше импровизированное расследование. — Никто не знал, кто где будет сидеть. Да и тарелки стояли стопкой, мы их раздали уже, когда все уселись.

— Так что на подозрении у нас теперь трое, — довольно заключила я. — Марина, Павел и Никита.

— Черт знает, что такое, — пробурчал Павел.

— Или наш убийца просто съехавший с катушек маньяк, который решил поиграть в игру «на кого бог пошлет», — заявил Никита.

— Ну и кто из нас, по-вашему, тянет на психопата? — задумалась я.

— Ты, например, — хихикнула Марина. — Носишься со своим детективом, вот и учудила. И, заметь, яд был подсыпан именно в тот салат, который ты не ешь. Очень подозрительно.

— Марина, прекрати немедленно! — возмутилась Катя, — Ян, не бери в голову, никто не считает тебя психопаткой!

— Ну, почему. На мой взгляд, твоя подруга вполне подходит на эту роль. Творческие люди, они, вообще, все с приветом, — сказал Никита.

— Ну, знаете ли! — я с трудом удержалась, чтобы не высказать Никите свою версию про любовника, но вовремя прикусила язык. Только семейного скандала нам тут и не хватало.

— Так мы никуда не придем, — внезапно сообщил Павел, решительно отложив свой телефон. — Получается, все могли убить всех.

— А как еще прикажешь думать? — спросила я. — Есть идеи?

— Ну, если оставить в стороне версию отравителя-психопата… Тем более, что все присутствующие производят впечатление вменяемых людей…

— Спасибо, Павел, — буркнула я и неприязненно посмотрела на Никиту.

— Так вот, если не брать во внимание эту версию, то надо искать мотив. И не только касательно Андрея. Если жертвой мог стать каждый, то имеет смысл подумать, кто больше всех подходит на роль жертвы. Начнем с вас, Яна.

— Почему это с меня?

— Потому что те, кто знал про вашу аллергию, точно не мог желать именно вашей смерти. Остаемся только мы с Никитой. Борис с женой же тоже с вами близко знакомы, насколько я понял, и должны были быть в курсе? Сразу скажу, что поскольку я вас вижу впервые, то никак не мог проникнуться к вам неприязнью настолько, чтобы попытаться вас тут же убить. К тому же, вы мне очень симпатичны.

— Я тоже вижу Яну впервые, мы с ней парой слов даже переброситься не успели, — тут же поспешил откреститься Никита.

— А может быть, я знаю про вас что-то такое, — тайна никак не давала мне покоя, и я снова себя одернула.

— Ну, я, как Остап Бендер, чту уголовный кодекс, так что моя совесть чиста, — беспечно отреагировал Никита.

— Это тоже тупик, — вздохнул Павел. — Явных мотивов, насколько я понимаю, ни у кого нет, а в тайных убийца нам вряд ли признается.

— Мне все-таки кажется, что это какое-то недоразумение, — проговорила Катька, но тут нас прервали, вернулись Борюсик со своей Воблой.

Вобла была красной от возмущения и нервно теребила свои нарощенные патлы, шипя на мужа. Томка вздохнула и вышла, настала ее очередь идти общаться со следствием.

— Да как он смеет так со мной разговаривать! — возмущалась Вобла. — Как будто он меня в чем-то подозревает! Да я знать не знала этот труп до сегодняшнего вечера, мы тут вообще случайно оказались! Все ты! Пойдем к Катьке Новый год отмечать, там весело! — напустилась она на мужа, не обращая на нас никакого внимания, словно они были на веранде одни. — Как будто я не знаю, зачем тебе сюда надо было? Все к ней таскаешься?

И Вобла ткнула пальцем в меня.

— Аллусик, не надо так нервничать! — суетился Борюсик, избегая смотреть на меня. — И вовсе тебя ни в чем не подозревают! Всем понятно, что мы тут не при чем. Мы тут почти никого не знаем, это наверняка внутрисемейное дело. Пойдем лучше домой, нам же разрешили!

— Слава богу, пусть катятся к себе, — тихо прошептала я Катьке. — Нам тут только воблиных истерик не хватает. Тем более, при всей моей нелюбви к этой семейке, я очень сильно сомневаюсь, что они решили замочить твоего брата или вообще кого-то. Хотя, если подумать, то вдруг у них крыша от веганства съехала, и они решили так защищать права животных. Типа, око за око, зуб за зуб! Впрочем, нет, не получается. Не знаю, как Борюсик, но Вобла точно бы начала убивать с меня, а значит подсыпала бы яд в ту еду, которую я бы гарантированно попробовала.

— Мы, пожалуй, пойдем! — Борюсик взял под локоток свою жену. — Мне кажется, что дальнейшее разбирательство можно проводить и без нас.

— Вам придется еще ненадолго задержаться! — на кухню зашли следователь с Томкой. Томка была бледная и расстроенная, а следователь выглядел суровым и неприветливым. — В общем так, господа. Шутки кончились. Мне только что позвонили из лаборатории, готов предварительный экспресс-анализ. Яд был в салате. Причем, не только в тарелке Малярова, но и во всех образцах. Так что вам всем придется здесь задержаться до окончания расследования.

— То есть, все-таки среди нас маньяк-психопат? — уточнила я.

— Почему вы так решили? — быстро спросил Стрельцов.

— Ну, потому что только психопату пришло бы в голову устраивать массовое отравление. Ведь по чистой случайности пострадал один Андрей.

— Или убийца был уверен, что салат попробует только Андрей, — Стрельцову, судя по его виду, на ум пришла какая-то идея. — Сейчас все пройдут на место преступления, займут те места, на которых сидели во время убийства, и постараются вспомнить в подробностях, кто что делал и как так получилось, что все, как сговорившись, обошли вниманием этот злосчастный салат.

Мы нехотя переместились в комнату. Все великолепие стола было покрыто полиэтиленовой пленкой, в углу светилась огоньками елочка, с улицы доносились радостные крики и грохот пиротехники. Все заняли свои места. На место несчастного Андрея сел следователь. Какое-то время стояла гнетущая тишина. Я думаю, что мы все, увлекшись игрой в детективы, стали воспринимать происходящее как какую-то абсурдную игру, и только сейчас все вдруг вспомнили, что это совсем не игра. Катька снова начала всхлипывать. Вобла с Борюсиком сидели за столом с видом аристократов, которым по какому-то недоразумению, пришлось разделить трапезу с челядью. Вечно занятой Павел отложил свой телефон, даже Марина, которая до этого всем своим видом показывала, что ей все это совсем не интересно, и она тут вообще чисто случайно, стала серьезней и печальнее.

— Ну что, — начал Стрельцов, подозрительно оглядев каждого из нас. — Поскольку в салат яд подсыпать мог кто угодно, будем пытаться понять, почему яд попробовал только Маляров. Попрошу всех вспомнить, что происходило с едой, кто и почему положил себе салат, но не попробовал. А кто не положил его вообще.

— У меня аллергия на морепродукты, я и не собиралась класть себе этот салат, — сразу же обозначилась я.

— И это подозрительно. Убийца вполне мог положить яд в блюдо, которое он точно не будет есть, — следователь опять уткнулся в блокнот и стал что-то записывать.

— Я тоже не собиралась есть салат, — поддержала меня Тома. — Я на диете.

— Странно садиться на диету перед новогодними праздниками, — Стрельцов снова что-то отметил в блокноте. — Кто еще не положил себе салат?

— Я, — нехотя призналась Марина.

— Почему?

— Не знаю. Не захотела, и все. Тут полный стол деликатесов, и нигде не написано, что сначала надо обязательно попробовать Катькин салат.

— Или это вы его отравили и решили не рисковать, — невозмутимо сообщил следователь.

— Я? — возмутилась Марина. — Только на том основании, что не стала его сразу есть? Это вообще бред!

— Не волнуйтесь так, — Стрельцов внимательно посмотрел на Марину. — Я никого пока не обвиняю, я просто пытаюсь вычислить того, кто точно не мог это сделать. Кто еще не взял себе салат?

— Мы. Я уже объяснял вам, что мы с женой — веганы, и вообще мы случайно тут оказались и не имеем никакого отношения к тому, что тут произошло. Можно мы уже уйдем отсюда? — Борюсик весь кипел от негодования.

— Сейчас пойдете, — пообещал следователь. — Остальные, я так понимаю, салат себе положили. Но есть не стали.

— Я просто не успел, — сказал Никита. — Меня Леша позвал помогать ему с подарками, — и он кивнул на забытый всеми мешок, грустно стоящий в углу.

— Интересно, — сказал следователь. — Екатерина Андреевна, а вам кто помешал?

— Тоже Лешка. Он вылил в наши тарелки шампанское, просто неудачно открыл бутылку.

— Интересно, — повторил следователь и посмотрел на Лешу с подозрением.

Я тоже подумала, что подозрительнее всех выглядит Леша. Сразу вывел из-под удара жену и Никиту. Хотя, если вспомнить мою теорию насчет ревности, как раз их он и должен был хотеть убить. Я запуталась окончательно.

— А сам Алексей Николаевич почему не ел?

— Да по той же причине, что и я. Он сразу и мою и свою тарелку залил, — ответила Катя.

— Очень интересно! Одним ударом двух зайцев…

Леша мрачно молчал.

— Это все из-за нее, — вставила я, мстительно посмотрев на Воблу. — Лешка пролил шампанское, потому что оно теплым было, вот оно и выстрелило. Он хотел принести бутылку из холодильника, но вот она ему запретила, потому что у нее от холодного горло болит.

Вобла выпучила глаза и возмущенно стала хватать ртом воздух, всем своим видом полностью оправдывая свое прозвище. Следователь увлеченно строчил что-то в блокноте.

— Так, Павел Андреевич, осталось выслушать вашу версию.

— Мне позвонил кто-то. Было плохо слышно, номер был незнакомый, я думаю, кто-то ошибся. Вы же уже спрашивали меня, и даже номер вроде бы записали. С которого мне звонили.

— Да, был такой звонок в три минуты первого. Сейчас мы проверяем, кому принадлежал этот номер.

— Проверяйте, — Павел пожал плечами. — Но это не номер Алексея, если вы к этому ведете.

— Проверим. Но Алексей Николаевич знал про аллергию Яны Владимировны, диету Тамары Юрьевны, со своей родственницей Мариной Андреевной он мог договориться, а остальных, всех, кроме Андрея, он просто спас. Выглядит очень подозрительно.

Подозрительный Лешка закашлялся.

Все потрясенно молчали, избегая смотреть друг на друга, только ежились под подозрительным взглядом Стрельцова, который по очереди сканировал каждого своим колючим и тяжелым взглядом, словно у него вместо глаз был рентгеновский аппарат, и он надеялся разглядеть все наши внутренности и мысли.

Вошел один из сотрудников полиции и что-то прошептал на ухо Стрельцову. Тот строго поглядел на Томку, потом перевел взгляд на Павла.

— Мы выяснили, с чьего номера вам позвонили так удачно, что отвлекли вас от приема пищи, — медленно произнес он.

— С чьего? — переспросил Павел.

— Номер принадлежит Гришаевой Тамаре Юрьевне! — отчеканил Стрельцов и снова начал буравить всех глазами.

— Томке? — присвистнула я, и мы все, как по команде, уставились на нашу подругу.

— Что вы так на меня смотрите? — Томка выглядела жалкой и растерянной. — Я понятия не имею, как так получилось. Я никому не звонила…

— Том, вы что, были знакомы с Павлом? — спросила я.

— Нет! Я, как и ты, вижу его впервые! — кажется, теперь истерика начиналась у Томки.

— Сейчас разберемся. Где ваш телефон?

— Господи, да не знаю я, где… В сумке был. Я как приехала, его даже не доставала…

— А где сумка?

— В прихожей валяться должна, возле шкафа с одеждой. Кажется…

Следователь вышел в прихожую, Томка обреченно последовала за ним. Я привстала, наблюдая, как Стрельцов берет Томкину сумку, открывает ее и осторожно извлекает гаджет. Потом они оба вернулись в комнату и снова заняли свои места.

— Пароля на телефоне нет? — уточнил Стрельцов, просматривая содержимое телефона.

— Нет. Зачем?

— Понятно, — Стрельцов удовлетворенно хмыкнул, подозвал своего коллегу, маячившего в дверях, и передал телефон ему. — Павлу звонили с этого телефона. И вы, Тамара Юрьевна, утверждаете, что не вытаскивали его из сумки и не пользовались им?

— Да, утверждаю!

— Это очень странно, вы так не считаете? — голос следователя стал жестким и очень подозрительным.

— Почему странно? — пролепетала Томка.

— Вы находитесь тут с трех часов дня, — Стрельцов заглянул в свой блокнот. — И за все это время вы никому не позвонили и вам никто не позвонил? Это в канун Нового года?

— И что такого? — голос Томки задрожал.

— Обычно в такой праздник принято звонить родственникам и друзьям, поздравлять их и желать всяческих благ, — терпеливо пояснил следователь, не сводя с Томки жестких глаз. — Почему же вам никто не звонил и вы никому не звонили?

— Потому что у меня никого нет! — Томка почти выкрикнула эти слова, и вдруг, к моему огромному удивлению, разрыдалась и кинулась в туалет. Надо же, железная Томка, натренерованная постоянными стычками с учениками и их родителями, вдруг дала слабину. Этот черствый мент все-таки умудрился нащупать Томкину болевую точку.

— Как вам ни стыдно! — напустилась я на Стрельцова. — У нее действительно никого нет, кроме нас!

— Как это? — кажется, Стрельцов испытывал что-то вроде раскаяния, хотя и держался так же строго и подозрительно.

— Так это! Мать у нее умерла пять лет назад. Отца она не знала никогда! Других родственников у нее нет. Из друзей только вот мы, еще с института.

— А коллеги по работе? Молодой человек, в конце концов?

— Нет у нее никакого молодого человека! А с коллегами по работе у нее исключительно рабочие отношения. Она в школе работает, там сплошной серпентарий, женский коллектив и все такое. Томка — очень одинока! А тут вы со своими подозрениями! Надо же быть таким дуболомом!

— Но ведь с ее телефона…

— Да ее телефон весь вечер тут в сумке валялся, кто угодно мог его взять, позвонить, а потом незаметно сунуть обратно! — выпалила я.

— И вы могли? — вцепился в меня Стрельцов.

— И я могла! Ну, чисто теоретически. Но я этого не делала. Потому что я не знаю номер Павла!

— Ну, это вы так говорите, — протянул следователь и обвел взглядом остальных, которые потрясенно наблюдали за нами. — Кто еще мог?

Все молчали, переваривая новую информацию.

— Во время звонка все сидели за столом, — неуверенно проговорила я.

— Не все! — внезапно вылез Борюсик. — Как раз Леша с этим, Никитой, вышли готовить нам сюрприз!

Я с неприязнью посмотрела на Борюсика. Остальные уставились на Лешку с Никитой.

— Что вы смотрите? — занервничал Лешка. — Вы думаете, что мы с Никитой сперли Томкин телефон и позвонили Павлу, пока ходили за подарками?

— Ерунда! Мы же все время были вместе! — попытался оправдаться Никита. — Я точно могу сказать, что Леша этого не делал, я бы заметил.

— А может вы сговорились? — предположила я. — Решили вдвоем убрать Андрея!

— Яна, что ты такое говоришь? — Катька в ужасе смотрела на меня.

— И вообще, Томкин телефон могли украсть заранее, еще до того, как все сели за стол! — Лешку совсем не устраивало, что он вдруг стал главным подозреваемым.

— А позвонили тогда как? — не унималась я.

Лешка задумался, но тут внезапно вступил Павел.

— На самом деле, кто угодно мог позвонить. Достаточно было заранее набрать мой номер и в нужный момент просто нажать на кнопку вызова. Это можно было сделать и незаметно, сидя за столом. Потому что мой таинственный собеседник ничего не говорил. Я просто слышал какой-то шум. Я думал, что связь плохая. Все-таки самый Новый год, все линии перегружены… А потом, уже после того, как Андрей упал, в суматохе, положить телефон обратно не было никакой проблемы. Это мог сделать любой из нас. Даже я, — нехотя признал он.

— Ты? Тебе-то зачем звонить самому себе? — я чувствовала, что окончательно запуталась. И даже незаметно для себя перешла с ним на «ты».

— Ну, мало ли. Чтобы отвести от себя подозрения…

— Это какой-то кошмар! — простонала Катька. — Я сплю и вижу кошмарный сон! Подумайте, о чем мы тут говорим! Вы что, действительно думаете, что кто-то из нас это сделал?

— Кто-то из вас это сделал, в этом нет никаких сомнений! — припечатал Стрельцов, который до этого молча, но очень внимательно слушал наш разговор.

Из туалета вернулась Томка. Она, не глядя на Стрельцова с видом оскорбленного достоинства, прошла и села на свое место рядом со мной. Кажется, ей было очень стыдно за свой срыв.

— И что нам теперь делать? — растеряно спросила я. В голове у меня была совершеннейшая каша.

Еще минут пятнадцать мы всей толпой пытались детально восстановить, что происходило, после того как несчастный Андрей упал. Все были в состоянии шока и ничего не помнили. Похоже, мы просто толпой носились по дому, и никто не мог точно сказать, отлучался ли кто-то в одиночестве из комнаты или нет. Если целью следователя было исключить хотя бы одного или двух человек из списка подозреваемых, то он потерпел сокрушительное фиаско. Каждый из нас мог подсыпать или подлить яд в салат, спереть у из Томкиной сумочки телефон, незаметно набрать номер, а потом спокойно подложить его обратно. Ну, кроме трупа Андрея, разумеется. Даже Борюсик с Воблой выглядели подозрительно, и, хотя, кажется, Вобла сразу стала помирать и никуда из комнаты не отлучалась, но ее супруг постоянно метался по дому в поисках водички, салфеток и успокоительного для бьющейся в истерике жены. К тому же, они могли быть в сговоре, и Вобла могла легко затеять свою истерику с целью отвлечь наше внимание.

Короче, возможности были у всех, а вот с мотивом не задалось. Ну, хоть убейте меня, ни у кого из нас, насколько я знала, не было ни малейшей причины убивать несчастного Андрея, да еще таким сложным способом.

В конце концов, Стрельцов отчаялся что-то прояснить, и выгнал нас всех из комнаты обратно на веранду, разрешив Борюсику с Воблой уйти домой, а сам забрал на допрос Никиту. Павел с Лешкой уселись на веранде, налив себе по рюмочке коньяка для поднятия духа, Томка, все еще переживавшая из-за своего срыва, удалилась в ванную, а мы с Катькой и Маринкой пошли провожать чету Чебатюков. Пока Борюсик помогал Вобле одеваться в прихожей, мы втроем вышли на крыльцо.

На улице все еще стоял шум от петард и фейерверков, остальные жители поселка, которым повезло встретить новый год, не пришив ни одного из гостей, радостно отмечали праздник.

— Господи! — вдруг вскинулась Катька. — Я совсем забыла! Просто из головы вылетело!

— Что ты забыла? — нервно дернулась я.

— Мариш, прости, но надо было натопить баню, тебе придется там ночевать, мест больше нет. Сейчас я пошлю Лешку, пусть растопит там печь, она быстро нагреется, — и она виновато посмотрела на Марину.

— Я буду спать в бане? — Маринка недовольно поморщилась. — Но я не хочу там спать! Тем более, что там холодно! И мне страшно!

— Но все комнаты заняты. Томка в комнате Темы спит, Янку я хотела в комнату к Сонечке. Ты же знаешь, что в детских небольшие кушетки, там по двое никак. А в гостевой будет Павел. Его туда уже Лешка заселил.

— И что, мне теперь замерзать в одиночестве в вашей избушке?

Баню Лешка с Катькой возвели только этим летом. Это был небольшой отдельно стоящий домик, в котором помимо парилки была одна большая комната, где стоял стол и диван. А еще там был свой санузел и даже небольшая кухонная зона с мойкой, чайником и электроплиткой.

— Послушай, я могу переночевать в бане, — сказала я. — А что? Тут еще на пару часов развлечений, пока всех опросят, пока мы приберемся, за это время там вполне протопится, комнатка небольшая, а печка мощная.

— Ну вот и отлично! Я тогда пойду займу комнату племяшки, — быстро проговорила Марина и скрылась в доме.

Вместо нее на крыльцо вышли недовольные Чебатюки.

— Мы пойдем, — мрачно сообщил нам Борюсик. — Спасибо, все было очень мило.

Вобла презрительно поджала губы, иллюстрируя свое отношение к прошедшему мероприятию. Я разозлилась.

— Мы рады, что вам понравилось! Заходите к нам еще, может, еще что-нибудь интересное случится!

— Яна! — осадила меня Катька. — Спасибо, что зашли. С Новым годом! — обратилась она к гостям.

— Да уж, самое время для поздравлений! — прошипела Вобла, глянув на нас так, словно мы специально замочили одного из гостей исключительно для того, чтобы испортить Вобле с супругом приятный вечер.

— Я бы на твоем месте радовалась, что убили не тебя, — не сдержалась я.

— Это угроза? — вскинулась Вобла. — Борюсик, ты слышишь, она мне угрожает!

— Никому Яна не угрожает! Она просто неудачно пошутила! — Катька бросилась на мою защиту. — Алла, Боря, спасибо, что зашли. Очень приятно было с вами пообщаться.

Вобла кивнула Катьке с видом оскорбленной королевы и отвернулась.

— Хорошо, что они ушли, — с облегчением вздохнула я, провожая взглядом парочку, идущую к калитке.

— Да, и так в доме полно народу, — согласилась Катька. — Ой, что я тут стою? Надо Лешку послать, чтобы он баню начал топить.

— Да не трогай ты Лешку! Что я, печь не растоплю? Там же у вас всегда дрова лежат? Пойду, как раз вещи свои туда отнесу, там постель есть?

— Есть. Ян, а ты не боишься? Одна в бане спать? Может быть, попросить Павла там разместиться? Все-таки он мужчина.

— Не стоит. Я не боюсь. Наоборот, мне давно хотелось пожить в вашей бане. Тихо, спокойно, персональный санузел.

— Извините, Аллусик перчатки забыла! — перед нами неожиданно возник Чебатюк, и мы вздрогнули.

— Господи! Что ты так подкрадываешься? — сказала я, переводя дух.

— Я не подкрадываюсь, — Борюсик странно посмотрел на меня. — Так я могу забрать перчатки? Она их рядом со входом положила.

Вобла топталась у калитки, внимательно наблюдая за нами.

— Конечно, сейчас принесу! — вскинулась Катька и быстро скрылась в доме.

— Значит, ты ночуешь в бане? — Борюсик с интересом смотрел на меня.

— Тебе-то какое дело? — не слишком вежливо ответила я.

— Никакого…

— Борюсик! — заверещала Вобла от калитки. — Ну что там? Скоро? Я замерзла!

Катька вышла, неся в руках воблины перчатки. Борюсик поблагодарил хозяйку и поспешил к своей жене.

— Как думаешь? Может, это они убили твоего брата? — поинтересовалась я у Катьки.

— Вряд ли, — мне кажется, в голосе Катьки я услышала сожаление.

— Да уж. Если среди нас и затесался убийца, то лучше бы это были они, — с надеждой сказала я. — Мне бы ничуть не жалко было, если бы их упекли за решетку.

— Мне тоже, — призналась Катька и тут же затрясла головой. — Поверить не могу, что мы это всерьез обсуждаем! Ужас какой-то! Все, слышать ничего не хочу! Пойдем, я тебе помогу с баней, пока мы не нужны в доме!

Следующие пару часов не произошло ничего, заслуживающего нашего внимания. Стрельцов опросил всех гостей по очереди, тут же на месте у нас взяли отпечатки пальцев, сотрудники полиции перерыли почти весь дом в поисках непонятно чего, еще раз предупредили, чтобы мы никуда не разъезжались, после чего следственная бригада отбыла, оставив разруху и бардак.

Томка с Катькой тут же ринулись убираться. Я какое-то время пыталась им помочь, но, кажется, только мешала. Маринка, чтобы ее не запрягли мыть посуду, поспешила удалиться к себе, сославшись на усталость, Никита тоже ушел в свой дом, который граничил с участком Лешки и Катьки. Павел и Лешка задумчиво сидели в комнате, выпивали и закусывали той едой, которую мы признали безопасной. Увы, но практически все, что стояло на столе пришлось забраковать на всякий случай. К счастью, Катька была очень запасливая хозяйка, и она быстро приготовила несколько закусок из подручных средств.

У Томки с Катькой от расстройства кусок в горло не лез, я же налопалась пирожков, пока мы сидели на веранде, и чувства голода тоже не испытывала.

Разговор, ясное дело, вертелся вокруг убийства. И изрядно мне уже надоел. Ничего нового придумать мы не могли, кроме каких-то полубредовых идей про таинственные преступления в прошлом, в которых, ясное дело, никто из нас не сознался. Даже я, поначалу с удовольствием выдумывающая всякие интересные версии, подустала от бесплотных попыток, и, как только стало понятно, что девчонки справятся и без моей помощи, отправилась ночевать в баню, где уже установилась вполне комфортная температура.

В бане мне очень понравилось. Во-первых, не возникало никаких ассоциаций с недавно произошедшим убийством. Во-вторых, тут сильно пахло деревом, и этот запах настроил меня на новогодний лад. Я включила телевизор, в котором шла очередная вариация Голубого огонька, открыла предусмотрительно стянутую из дома бутылку шампанского и устроилась на диване, прихлебывая напиток из чашки, которую нашла тут же, в шкафчике.

Чтобы окончательно не запутаться, я запретила себе думать про то, что среди нас затесался убийца. В конце концов, это дело правоохранительных органов. Стрельцов производил впечатление толкового мужика, разберется. Лучше бы, конечно, этим убийцей оказался Никита или Павел. Я их толком не знала, и мне было комфортнее думать про них, нежели подозревать своих близких друзей. Поскольку все версии, которые я смогла выдумать, мы уже обсудили по нескольку раз, а новые никак не рождались, из-за того, что я не была близко знакома с жертвой, я попыталась отвлечься на телевизионные шоу. В конце концов, Новый год же!

Телевизор со своей задачей не справился. Никакого разнообразия — либо однотипные концерты с одними и теми же исполнителями, либо старые добрые фильмы, которые я и так знала наизусть. Я вяло щелкала пультом, прихлебывая шампанское и тоскливо думала о том, что, если верить примете, по которой как встретишь Новый год, так его и проведешь, следующие триста с лишним дней мне скучать явно не придется.

В приметы я не сильно верила, в отличие от Катьки, которая к некоторым суевериям относилась просто с маниакальной упертостью, но в этот раз, похоже, мироздание решило доказать мне, что не все приметы одинаково бессмысленны. Потому что скучать мне точно не светило.

Когда я потянулась за бутылкой, чтобы долить в чашку шампанское, я услышала, что дверь в баню открывается.

— Катя? — голос предательски задрожал. Внезапно до меня дошло, что несколько часов назад у нас тут произошло настоящее преступление, и преступник так и остался неизвестным — ни его личность, ни, что самое главное, мотивы. И вполне возможно, что кто-то действительно помешался и теперь бродит в поисках новой жертвы. А тут я в уединенном домике. Идеальная жертва — никаких свидетелей, приходи и убивай.

Дверь скрипнула, и я почувствовала, что у меня волосы зашевелились от ужаса.

— Катя? — уже без надежды на счастливый исход повторила я. Я схватила со стола бутылку с остатками шампанского, решив, что буду сопротивляться.

— Яна? — вошедший человек оказался Борюсиком. И еще ни разу я так не была рада его видеть.

— Боря, твою ж мать, что ты тут делаешь? — проговорила я с явным облегчением.

Конечно, Борюсика мне видеть совсем не хотелось, но заподозрить его в кровожадных намерениях я все-таки была не готова. Намерения Борюсика были мне прекрасно известны, и были они вовсе не кровожадными, а, скорее, непристойными.

— Я пришел к тебе, — Борюсик с опаской покосился на бутылку, которую я все еще сжимала в руке.

— На фига ты ко мне пришел? — я отставила бутылку, взяла чашку и сделала большой глоток. — Напугал-то как, черт!

— Я не хотел. Я думал, ты меня ждешь!

— Чего? — выпучилась я на ухажера. — это с какого перепуга ты решил, что я тут тебя жду? Рехнулся совсем?

— Ну, ты же специально решила ночевать в отдельном домике, и сказала это так, чтобы я услышал. Вот я и подумал, что это ты придумала, чтобы я мог к тебе прийти ночью…

Удивительно, насколько некоторые люди бывают зациклены на своей персоне. Борюсик, похоже, действительно считал, что предел моих мечтаний — это тайное свидание с ним. Именно для этого я вызвалась спать в бане. Впрочем, ничего нового. Похоже, он был уверен, что и все это убийство было затеяно с одной целью — расстроить чету Чебатюков и сорвать им праздник. Все в мире вертелось вокруг Борюсика, у других людей совсем не могло быть никаких других мотивов, не связанных с его драгоценной личностью. Убеждать его в обратном было напрасной тратой времени.

— Я не знаю, что ты там себе напридумывал, но меньше всего я хотела, чтобы ты сегодня приперся сюда. Где, кстати, твоя жена?

— Аллусик? Она спит уже. Она так распереживалась из-за этого кошмара. С ума сойти, оказаться замешанными в таком скандале!

— И ты уложил жену спать и сбежал ко мне? — фыркнула я. Ну а чего удивительного? Все, как обычно. Борюсик постоянно пытался бегать от своей жены ко мне. То, что я всегда его прогоняла, иногда со скандалами, никак не охлаждало его пыл. Упертости Чебатюка хватило бы на стадо ослов. Впрочем, чаще его вылазки заканчивались разборками с благоверной, которая следила за своим мужем и каждый раз пресекала его гнусные намерения. Так что, готова поспорить на что угодно, сейчас сюда еще и Вобла припрется.

— Ну, ты же сказала, что будешь тут…

— Я же не тебе сказала, Борь! — устало вздохнула я. — Господи, ну как мне тебя объяснить, что я не собираюсь возобновлять наши отношения! Мы расстались черт знает сколько лет назад, ты уже даже женился. Хватит, может, ко мне шляться?

— Но ведь у тебя сейчас никого нет? — Борюсик не желал сдаваться.

— Да с чего ты решил?

— Ну, ты же приехала одна, без пары. Значит, у тебя никого нет. Вот я и подумал…

— Боря, я тебя прошу, не надо тебе думать. Это вообще не твое. Все, вали домой, пока твоя супруга тебя не хватилась. Между нами ничего нет и быть не может.

— Ну давай хоть выпьем, за Новый год, раз уж мы тут собрались.

— Черт с тобой. Возьми там чашку, я тебе плесну шампанского, и после этого ты уйдешь к себе. Договорились?

Борюсик кивнул, взял новую чашку из шкафчика, налил себе и мне шампанского и торжественно поднял кружку.

— С Новым годом тебя!

— Угу, тебя тоже, — пробурчала я и поднесла свою чашку ко рту.

И тут раздался крик.

Даже нет. Это был не крик. Это был вопль, визг, леденящий душу и не оставляющий никаких сомнений, что тот, кто кричал увидел что-то ужасное. Женский голос взорвал тишину на участке, перешел в ультразвук, резко оборвался, и через пару-тройку секунд, показавшихся мне вечностью, снова зазвучал с еще большим надрывом.

— Что это? — Борюсик побледнел и выпучил глаза.

— Я не знаю, — почему-то я перешла на шепот. — Кажется, кого-то убивают…

— Кого? — Борюсик тоже понизил тон.

— О, господи! — внезапно мне показалось, что в этом истеричном визге, в котором на первый взгляд не было ничего человеческого, я узнала Катькин голос. — Это Катька!

Я бросилась к двери, на ходу натягивая на себя куртку и ботинки.

— Ты что? Куда ты? — заволновался мой кавалер. — Не ходи! Это может быть опасно!

Но я не слушала Борюсика. Я решительно распахнула дверь и уставилась в темноту.

Между большим домом и баней была дорожка, выложенная плиткой. Не очень длинная, метров тридцать или около того. Участок тонул в темноте, но даже без освещения было видно, что примерно посередине этой дорожки стоит человек и кричит.

Ноги сами понесли меня туда.

— Катя! Ты с ума сошла так орать! Что случилось?

— Аааа, — Катя посмотрела на меня совершенно безумными глазами, и, не прекращая голосить, указала рукой на что-то лежащее тут же, на небольшом сугробе рядом с дорожкой. — Мариша! Мариша! А-а-а-а-а.

Похолодев, я пригляделась. Это только на первый взгляд было похоже на бесформенную кучу. Сейчас я четко угадала очертания женского тела в темном пуховике и выбившееся из-под капюшоны длинные светлые волосы. Рядом по снегу растекалось темное пятно.

— Марина? Это Марина? — тупо спросила я у Катьки. — Да не ори ты, Кать! Пожалуйста!

Катька меня не слышала и продолжала вопить, как заевшая сигнализация.

— Боже мой! Аллусик! — Боря, видимо, вспомнив, что он мужик, все-таки решился выйти из бани, и тут же бросился к телу.

— Аллусик? — переспросила я. И точно, Боря перевернул лежащую женщину, и мы увидели Воблу собственной персоной. — Катя! Перестань кричать! Это не Марина! Это Вобла!

Это подействовало. Катя заткнулась, и в ее глазах стало появляться осмысленное выражение.

— Вобла?

— Ну да, Вобла.

— Она что, мертвая? — Катя снова стала впадать в истерику. Я резко ее встряхнула.

— Не знаю! Катя, пожалуйста, не паникуй! Все под контролем!

— Аллусик! Аллусик! — причитал Чебатюк, бессмысленно теребя тело своей супруги.

— Под каким контролем? — Катьку начало трясти. — У меня на участке мертвая Вобла!

Внезапно мертвая Вобла пошевелилась и застонала.

— Уф, ничего Вобла не мертвая. Катя, смотри, она живая! — поспешила я утешить подругу.

— А чего она тогда тут лежит? — спросила Катька, с надеждой глядя на меня, словно ждала от меня, что я скажу, что это у нас такая веселая новогодняя игра, а из кустов выпрыгнет Валдис Пельш и завопит «Розыгрыш!».

Из дома к нам уже бежали остальные.

— Что тут у вас произошло? — Лешка запыхался, он был в какой-то телогрейке, надетой поверх футболки и трусов. Наверное, крик вытащил его из постели.

— Вобла у нас тут, — вздохнула я, показывая на чету Чебатюков.

— Что вы стоите? — внезапно очнулся любящий муж. — Вызывайте скорую! Она же жива! И надо перенести ее в дом, ей холодно!

Подоспевший Павел уже привычно достал телефон и стал набирать уже знакомые ему номера вызова скорой и полиции. Лешка с Борюсиком засуетились возле лежащей Воблы, в попытках ее поднять и перенести в дом. Томка обнимала Катьку, которая начала всхлипывать. А я стояла рядом и смотрела на топор, лежащий недалеко от несостоявшегося воблиного трупа.

— Вы бы предупредили, что у вас все будет продолжаться, мы бы не уезжали. Даже до отделения не успели доехать, и снова-здорово! — Стрельцов строго и укоризненно смотрел на нас.

Воблу уже увезли на скорой, к счастью, ее жизнь была вне опасности. Да и вообще, увезли ее исключительно для перестраховки, легкое сотрясение, и то не факт. А красная лужа около нее оказалась пролитым вином, которое Катька несла с собой, но с перепугу выронила, увидев лежащего человека.

Вобла толком ничего не помнила, только то, что кто-то сзади ударил ее по голове чем-то тяжелым. Но вопила она так, что лично я пожалела, что преступнику не повезло и он не довел свое дело до конца.

Борюсик поехал в больницу с супругой. По участку шарились полицейские, пытаясь найти следы преступника. А мы уже привычно разместились на веранде.

— Ну что? — Стрельцов устало вздохнул. — Для начала объясните мне, пожалуйста, как чета Чебатюков снова оказалась на вашем участке. Насколько я помню, они ушли к себе самыми первыми.

— Да Борюсик всегда к Янке бегает, — ответил Лешка.

— То есть, у вас, Яна Владимировна, интимная связь с Чебатюком? — заинтересовался следователь.

— Да нет у меня никакой интимной связи! — возмутилась я. — Точнее, была когда-то. Сто лет назад. Он еще даже на Вобле не женился… В смысле, на Алле своей.

— А почему он тогда все время бегает к вам, как сказал ваш друг? — продолжал допытываться Стрельцов.

Я зло глянула на Лешку.

— Потому что желает этой интимной связи.

— А вы, стало быть, не желаете?

— Не желаю. Только Борюсику это объяснять бесполезно. Он при каждом удобном случае сбегает от своей жены и пытается меня затащить в койку. Вот и сегодня его нелегкая принесла.

— Понятно. То есть, вы утверждаете, что Чебатюк тайно от своей жены прибежал к вам, чтобы склонить вас к интимной близости? А вы ему отказали?

— Да, именно это я и утверждаю.

— А что тогда на участке делала его жена? Алла Львовна Чебатюк-Шереметьева…

Томка неприлично хрюкнула, Лешка громко заржал, а я закашлялась.

— Как-как? Чебатюк-Шереметьева? — удивленно переспросила Катька.

— Ну да, по паспорту у нее двойная фамилия…

— Зашибись! Чебатюк-Шереметьева. Это ж надо такое удумать, — потрясенно произнесла я, справившись с кашлем.

— Она же говорила, что у нее предки из старинной дворянской фамилии, — припомнила Томка. — Вы что, не помните? Она всегда кичилась своим аристократическим происхождением.

— Не понимаю только, зачем было добавлять к своей благозвучной фамилии фамилию Чебатюк? Это же просто сюр какой-то! — я никак не могла успокоиться.

— Ну, может, Борюсик настаивал, чтобы жена взяла фамилию мужа? — предположила Катька.

— Так, хватит! Потом обсудите фамилию ваших друзей, — прервал наш разговор Стрельцов. — Вернемся к последним событиям. Так что Алла Львовна делала на вашем участке? Как вы можете объяснить этот факт?

— Да что тут объяснять, — влез Лешка. — Ничего странного. Так всегда бывает. Чебатюк пытается соблазнить Янку, а Вобла, то есть, эта… Чебатюк-Шереметьева, пытается этого не допустить. Вот и таскается за своим мужем, блюдет его нравственность. Такое постоянно происходит, мы уже все привыкли.

— Интересные у вас развлечения, — заметил Стрельцов и снова уставился на меня. — Так, значит, во время преступления вы были вдвоем с Чебатюком в том домике?

— Ну да, наверное. Мы ничем таким не занимались. Да он вообще провел у меня минут пять, максимум, десять. Я уже почти его выпроводила, а тут Катька как заорет…

— Ясно, — следователь снова сделал пометку в свой многострадальный блокнот и перевел взгляд на Катьку. — Теперь вы, Екатерина Андреевна. Ведь это вы обнаружили жертву?

— Я, — вздохнула Катька, и вздрогнула, снова переживая неприятные минуты. — Мы все уже собирались спать ложиться. Ну, разошлись по комнатам. А я задержалась на кухне, посуду в шкаф расставляла. Спать вообще не хотелось. Потом смотрю — у Янки свет горит. Думаю, пойду к ней, посидим, выпьем немного, вот бутылочку красного вина прихватила.

— Это как раз та бутылка, которая лежала рядом с жертвой? — заинтересовался Стрельцов.

— Да. Я ее выронила от испуга…

— А почему она была открытая?

— Так я ее дома открыла, потому что в бане нет штопора. Вы что, думаете, что я специально взяла с собой открытую бутылку, чтобы пролить ее рядом с валяющейся Воблой? Для усиления эффекта? — Катька явно находилась на грани срыва.

— Ну, если это так, то тебе это удалось. От картины кровь стыла в жилах. Кровавое пятно, лежащая Вобла, — я поежилась, вспоминая недавние события.

— Так, не отвлекаемся, — следователь попытался вернуть себе инициативу. — Итак, вы взяли открытую бутылку вина и пошли в домик к вашей подруге, чтобы там ее распить?

— Ну да. А там — Вобла. Точнее, я подумала, что это Маришка лежит. Темно было…

— А почему вы приняли потерпевшую за вашу сестру? — быстро спросил Стрельцов.

— Так я говорю — темно было. Пуховик черный. Но главное — волосы. Просто Вобла, тьфу ты, Чебатюк-Шереметьева недавно нарастила себе волосы и стала блондинкой. До этого она была шатенкой с короткой стрижкой. Я еще к ней не привыкла в новом обличье. А блондинка среди нас одна всегда была — моя сестра.

— Ну, не знаю, спутать меня с Воблой… — возмутилась Марина, которая все это время молчала, демонстрируя нам свое недовольство по поводу того, что ее буквально подняли из кровати.

— Ну, темно же. А в пуховике все фигуры одинаковы. И потом, она лицом вниз лежала, только волосы и были видны, — стала оправдываться Катька, виновато глядя на сестру.

— Понятно, — следователь удовлетворился Катькиным объяснением. — Вы приняли лежащую на земле Воблу, черт, Чебатюк-Шереметьеву, за сестру и закричали. Кстати, почему вы все ее зовете Воблой?

— Не знаю, как-то так повелось, — вздохнула Катька.

— А что? По-моему, она вылитая Вобла, как ее еще называть? Не Чебатюк же Шереметьевой, прости господи? — влезла я.

— То есть, потерпевшую, насколько я понимаю, тут все не любили?

— Угу, и поэтому решили прикончить ее сегодня. Раз уж у нас все равно тут убийство было. Одним больше, одним меньше, какая разница. Так, что ли? — поинтересовалась я.

— Разберемся, — мрачно пообещал следователь. — Итак, вы, Екатерина Андреевна, закричали. И что дальше?

— Дальше? Дальше Янка прибежала. С Борюсиком. Борюсик и признал в ней супругу. Кинулся к ней, и выяснилось, что она жива. А потом и остальные подоспели. Лешка, Томка, Павел и даже Маринка…

— Именно в таком порядке?

— Да не помню я. Лешка точно первым выбежал. Он даже одеться не успел, в трусах и майке, только сверху куртку накинул. А потом, кажется, Томка? Да, Ян?

— Да, потом Томка. За ней почти сразу Павел. Он уже, кстати, одетый был. Маринка вышла позже, кажется. Хотя я не помню. Все смешалось, как-то. Борюсик верещал, Катька причитала…

— И вместо того, чтобы сохранить место преступления нетронутым, вы стали толпой бегать по участку! — укорил нас Стрельцов. — Там как стадо слонов прошлось.

— Ну, извините, не подумали. У нас только второе убийство, то есть, не убийство, к счастью, а покушение. Мы еще не очень привыкли. Ничего, вот к пятому мы уже натренируемся и будем вести себя правильно — сразу же огородим все ленточкой…

— Яна! — Томка не оценила мой юмор. — Уймись уже со своими шуточками. Не ровен час накаркаешь!

— Что-то вы вообще всей вашей развеселой компанией подозрительно себя ведете, — следователь тоже не был расположен к шутейному разговору. — Следы все уничтожили, как будто специально, еще и алиби друг другу не можете обеспечить. Как нарочно разбегаетесь по всему участку. Вот хоть кто-то из вас может точно сказать, где он был за пятнадцать-двадцать минут до того, как нашли потерпевшую, да так, чтобы это подтвердили, как минимум, два человека?

— Ну, я с Борюсиком в бане была. Так что я могу подтвердить его алиби, а он мое, — уверенно сообщила я. Мне казалось, что теперь-то я хотя бы точно не под подозрением.

— Не получается, — жестко разочаровал меня Стрельцов. — Во-первых, ваш Борюсик, в миру Борис Михайлович Чебатюк, преспокойно мог стукнуть свою супругу до того, как пришел к вам. Во-вторых, вы сами, Яна Владимировна, могли проделать этот трюк до прихода Бориса Михайловича.

— Не могла, — заупрямилась я. — Тогда Борису Михайловичу пришлось бы пройти мимо своей жены, лежащей почти у самой тропинки. Другого пути в баню нет.

— Ну хорошо, — согласился Стрельцов. — В одиночку вы и впрямь такое проделать бы не смогли. Но мы не можем исключать то, что вы сговорились с Чебатюком и решили таким способом избавиться от его жены.

— Ну, офигеть теперь! — расстроилась я.

— Теперь, остальные, — следователь отвернулся от меня, оставив меня переваривать сказанное. — Я правильно понял, что где-то за полчаса до событий вы все разошлись по комнатам?

— Я еще раньше разошлась… Ушла, то есть, — проговорила Маринка.

— Ну да, получается, что так, — согласилась Томка.

— Я, правда, был в душе в это время, как раз заканчивал одеваться, как раздался крик Катерины, — признался Павел.

— А я сначала на кухне была. Ну, и в комнате. Я прибиралась, посуду расставляла по шкафам, — сказала Катька.

Следователь встал, открыл дверь, ведущую с веранды в жилые помещения, огляделся и обреченно вздохнул.

— Лестница на второй этаж, где у вас все спальни, выходит в прихожую. Дверь из уборной тоже ведет в прихожую. Каждый мог незаметно выйти во двор, стукнуть по голове жену Чебатюка, вернуться к себе и, никем не увиденный, уйти с свою комнату. Или в ванную.

— И что нам, надо было всем вместе спать ложиться, что ли? — расстроился Лешка.

— Ну, если так дальше пойдет… — Стрельцов задумчиво окинул взглядом каждого из нас по очереди.

— Ну, хоть Никиту мы можем смело исключить, — попыталась утешить я следователя. Бедолага, не повезло ему со свидетелями и потенциальными подозреваемыми, мы упорно никак не хотели облегчать ему расследование. — Все на одного кандидата в убийцы меньше, чем в случае с отравлением. Уже полегче.

— Не можем! — возразил Стрельцов. — Кто ему помешал бы выйти из своего дома, войти к вам на участок, и потом так же спокойно уйти? Калитку на ночь вы не закрываете, как я понял, иначе чета Чебатюков сюда бы не пришла. Следовательно, и Никита мог поступить так же.

— Ну, тогда даже не знаю, чем вам помочь, — посочувствовала я ему.

— К счастью, есть один нюанс. О котором вы тут все забыли. — Следователь еще раз внимательно осмотрел нас. — Орудие преступления!

— Орудие преступления? — завороженно глядя на Стрельцова повторила Томка.

— Ну да. Оно самое.

— И что это за орудие? — поинтересовался Лешка.

— Судя по всему, бутылка с вином. Которую ваша супруга несла, чтобы выпить ее со своей подругой. Экспертизу мы еще проведем, но поскольку никаких других тяжелых предметов найдено не было…

— Как это не было? — возмутилась я. — А топор? Там же топор валялся!

— Какой топор? — Стрельцов подскочил на месте.

— Ну да, топор. Лешкин топор, он там лежал, когда мы Воблу нашли. Я его точно видела.

— Не было там никакого топора! — Стрельцов тихо выругался и быстро вышел с веранды во двор, где еще копошились его сотрудники.

— Он что, думает, что это я Воблу пристукнула? Бутылкой с вином? — растеряно проговорила Катька, когда следователь вышел.

— Не волнуйся, Кать, — поспешила я ее успокоить. — Я точно видела топор. Наверное, его просто не заметили. Сейчас его найдут, проведут экспертизу, и точно выяснят, что это не бутылка. Ведь ты же не била Воблу бутылкой?

— С ума сошла? — нервно дернулась Катька.

— Ну, я не знаю, может, ты ее испугалась, когда ко мне шла. Не ожидала ее увидеть. Нервы у нас тут все на пределе, вот и не сдержалась. А потом просто побоялась признаться…

— Да нет у меня такой привычки — лупить по голове своих гостей бутылками! Я еще с ума не сошла!

— Ну, если нет, то тебе волноваться нечего. Разберутся.

Сквозь стекла было хорошо видно, как взбодрились полицейские, когда к ним подошел Стрельцов с новыми вводными. Интересно, почему они сразу не нашли топор, он же явно бросался в глаза. Может, в суматохе, когда мы тащили Воблу в дом, кто-то присыпал его снегом или случайно отбросил в сторону.

Стрельцов вернулся на веранду и без предисловий набросился на меня.

— Скажите, вы точно уверены, что видели топор? Или вы это сказали, чтобы отвести подозрения от вашей подруги?

— Да, точно! Я еще в своем уме! Лежал он, прямо почти на самой дорожке.

— А почему вы сказали, что это топор Алексея? А не чей-то чужой?

— Да потому что это Лешкин топор. Он все свои инструменты изолентой заматывает, там, где надо их держать, на рукоятке. Он всегда так делает, мы часто смеялись над этой его привычкой.

— То есть, у топора, лежащего рядом с потерпевшей, рукоятка была обмотана изолентой?

— Да. Я это хорошо запомнила. А что, топора нет?

— Топора нет, — сознался Стрельцов. — Кто еще видел топор? — он обвел тяжелым взглядом остальных.

Увы, кроме меня никто не обратил на это ни малейшего внимания.

— Где ваш топор, Алексей Николаевич? — обратился следователь к Лешке, не добившись от свидетелей никакой информации.

— Ну, где обычно, наверное, в сарае. Или около, на колоде, там, где я рублю дрова, я его часто там забываю.

— Пойдемте в сарай, покажете ваш топор, — распорядился Стрельцов, и они с Лешкой пошли во двор.

— Погодите, что же получается. Теперь будут подозревать Лешку? — заволновалась Катька. — Яна, ну зачем ты вспомнила про топор?

— Лучше было бы, если бы тебя подозревали? — возмутилась я. — Наоборот, скажи мне спасибо.

— За что?

— Ну, если орудие преступления — бутылка, то тут все сразу понятно. Никто кроме тебя замочить Воблу не мог. А с топором — есть варианты. Так что мы опять пришли к тому, с чего начали. Практически у каждого была возможность ударить Воблу по голове, но ни у кого, на первый взгляд, не было ни малейшей причины это делать.

— Ну, в случае Воблы я бы не была в этом так уверена, — задумчиво произнесла Томка. — Это Андрея ни у кого не было причины не любить. А Вобла тут почти всех допекла.

— Ну не настолько же, чтобы ее по голове топором? Нет, я Воблу, наверное, больше всех не любила, но от мысли проломить ей черепушку я была очень далека. Патлы там повыдергивать, да, иногда хотелось, чего скрывать.

Вернулся озадаченный Лешка.

— Топор пропал, — с порога сообщил он. — Нет его ни в сарае, ни рядом. Кому он мог понадобиться?

— Преступнику. Чтобы скрыть улики и следы, — ответила я и подошла к окну.

Полицейские развили завидную активность.

— Что это они там рыщут? — ко мне подошла Катька, тоже заинтересовавшись происходящим у нее на участке.

— Насколько я понимаю, ищут пропавший топор.

— Это надолго? Я спать хочу! — Маринка все это время отчаянно зевала и всячески нам демонстрировала, что судьба несчастной Воблы и того, кто ее отоварил топором, интересуют ее намного меньше своего собственного комфорта.

— А я теперь даже не знаю, смогу ли уснуть, — пожаловалась Томка. — Столько всего навалилось. Сначала Андрей, теперь еще и Вобла. Прямо завидую, Марин, твоим нервам!

— Да, потрясающая выдержка! — фыркнула я. — Я бы на твоем месте, Мариш, не была бы так спокойна.

— На моем месте? А что такого-то? — заинтересовалась Маринка.

— Ну, мне кажется, что таинственный преступник с топором хотел убить не Воблу, а тебя. Просто перепутал в темноте. Не зря же даже твоя родная сестра поначалу ошиблась.

— Полный бред! — дернулась Маришка, но я с удовлетворением заметила, что ее проняло. Чего я и добивалась. Маришка меня сильно раздражала своим эгоистичным спокойствием. Пусть теперь тоже подергается.

— Ну почему? Воблу никто не ждал. А ты как раз могла бродить по участку…

— Кстати, хотел спросить, — влез Лешка. — А как так получилось, что Яна ночевала в бане? Мы же с тобой, Кать, решили, что там будет спать Маришка.

— Так мы потом поменялись, когда Воблу с Борюсиком провожали. А что, Кать, ты Лешке ничего не сказала? — на меня нахлынули странные подозрения, очень смутные, но очень неприятные.

— Кажется, нет. Не до этого было. А что? — заволновалась Катька.

— То есть, ты, Леша, думал, что я сплю наверху, в Сонечкиной комнате, а в бане спит Маринка? — я внимательно смотрела на Лешку.

— Ну да. А что?

— Очень подозрительно все это, — пробормотала я себе под нос.

— Чего тут подозрительного? — тупил Лешка.

— То, что ты один не знал, кто спит в бане.

— Почему один? Я, например, тоже был не в курсе, кто где спит, уж, извините, как-то не интересовался, — влез Павел, до этого хранивший деликатное молчание.

— Я, кстати, тоже не знала, — обозначилась Томка.

— Ты не знала? Как так получилось? — удивилась я.

— Ну, как. Просто Катька сказала, что ты ушла спать, и Маринка ушла спать, я же не следила, кто куда пошел. Ушли и ушли. Я была уверена, что ты спишь в соседней комнате. Ну, пока эта история с Воблой не случилась…

— Кать, ты почему скрыла ото всех, что я сплю в бане? — повернулась я к подруге.

— Господи, Ян. Да ничего я не скрывала. Просто, к слову не пришлось. У меня, между прочим, троюродного брата убили только что, в доме все перевернули, кучу еды выбросить пришлось, целый день стараний — коту под хвост. Я не знала, что должна всем ходить и сообщать, кто где спит. Никто и не интересовался. А что ты так встревожилась? К чему ты ведешь?

— Ни к чему, — мысль ушла, так и не успев оформиться во что-то конкретное. Наоборот, я совершенно запуталась. Все-таки, вести расследование — совсем не мое. И вообще, чего я лезу, у нас вот профессионалы имеются, полный участок. Пусть сами разбираются.

Один из этих профессионалов, тем временем, вернулся к нам. В руках у него был топор, заботливо обернутый полиэтиленом.

— Нашли? — обрадовалась я. — И где он был?

— Это ваш топор? — Стрельцов проигнорировал мой вопрос и уставился на Лешку.

— Да, мой, — признался Лешка.

— Где вы его видели в последний раз?

— Я же говорил. Днем я дрова колол, там мы с ним и виделись, с топором, в смысле.

— И вы потом убрали его в сарай?

— Не помню я! Может, убрал, а может забыл на колоде. Я часто его забываю. У нас, вообще-то, впервые так весело. Обычно у нас все спокойно, никто по двору по ночам не бродит и гостей не лупит.

— Так где он был? — снова встряла я.

— В бане! — и Стрельцов повернулся ко мне. — Топор был в бане! Там, где разместились именно вы, Яна Владимировна!

Теперь все уставились на меня.

— Но ведь он же лежал рядом с Воблой, у самой тропинки. Кому понадобилось перетаскивать его в баню? Где именно он там был?

— В предбаннике. Лежал на куче тряпья в углу. Его даже не прятали сильно, — Стрельцов сверлил меня тяжелым взглядом.

— Что вы на меня так смотрите? — возмутилась я. — Зачем мне надо было тащить топор в баню? И вообще, если бы это была я, я бы промолчала про топор, раз уж его все равно никто не заметил. Вы бы и не знали. Так и носились бы с Катькиной бутылкой.

— Так. Кто был в бане после того, как вы нашли потерпевшую? Это-то вы сказать можете?

Мы переглянулись. Меня разобрал нервный смех.

— Что вы смеетесь? — рявкнул Стрельцов.

— Да все были, — ответила я, пытаясь справить с хихиканьем. — Так уж получилось…

— Рассказывайте, — вздохнул следователь и вынул свой блокнот.

— Ну, мы Воблу в дом перенесли. Скорую и вас вызвали. Ну а пока ждали, мне покурить захотелось. По-моему, нормальное желание. В данной ситуации. А сигареты мои были в бане. Вот я и пошла за ними.

— Понятно. Вы пошли в баню и спокойно могли забрать топор с места преступления и оставить его там, где мы его нашли.

— А зачем? — заинтересовалась я.

— Чтобы стереть отпечатки пальцев. Там была куча каких-то тряпок. Не могу утверждать с полной уверенностью, но готов спорить, что топор тщательно протерли одной из этих тряпок перед тем, как там его бросить.

— А, тогда понятно.

— Дальше?

— Что дальше?

— Ну, вы сказали, что в бане побывали все.

— А, ну да. Я пришла в баню и решила сходить в туалет. Простите уж за такую интимную подробность. Или это тоже выглядит подозрительно?

— Там видно будет, — пробормотал следователь, делая пометки в блокноте.

— А пока я сидела в комнате задумчивости, ко мне вломилась Катька.

— И зачем вы, Екатерина Андреевна, отправились в баню?

— Заволновалась, я, что непонятного? — ответила Катька. — Янка сказала, что пойдет за сигаретами, ушла и пропала. Вон у нас тут какие страсти происходят. Я и перепугалась. Подумала, а вдруг ее тоже, по голове, как Воблу. Ну и побежала в баню.

— Ясно. Кто следующий?

— Я, — обозначилась Томка.

— Вы тоже заволновались.

— А вы бы не заволновались? Сначала Янка ушла в баню и пропала, потом Катька, и тоже с концами…

— А что, их не было долго? Екатерина Андреевна, а почему вы, обнаружив, что с вашей подругой все в порядке, не вернулись в дом, а остались в бане?

— Потому что там Вобла, в доме. С Борюсиком. Они так истерили, что жить не хотелось, не то, что с ними вместе находится. А у Янки шампанское было. Ну, мы и решили выпить немного, в качестве успокоительного, пока скорая и полиция не приехали. Нас и не было-то минут пять…

— Вы, Тамара Юрьевна, насколько я понимаю, тоже решили выпить с подругами.

— Да, и не вижу в этом ничего странного.

— И кто следующий пришел в ваш теремок? — Стрельцов обвел оставшихся недобрым взглядом.

— Я пришел, — вздохнул Павел.

— Вы тоже стали волноваться?

— Нет. Меня Лешка отправил. Вобла, то есть, Чебатюк, как ее, Шереметьева, кричала, что у нее давление подскочило и требовала тонометр, а Лешка никак не мог его найти. Вот он и послал меня найти Катьку и спросить у нее, где он лежит.

— И вы тоже остались выпить шампанского?

— Нет, не остался. Я просто спросил у Катерины про тонометр, и она стала вспоминать, где он лежит, собралась уже возвращаться в дом, вместе со мной, но не успела.

— Потому что в теремок опять кто-то пришел, — саркастически закончил за Павла Стрельцов. — Кто на этот раз? Вы? — он посмотрел на Марину.

— Нет, я пришел, — сказал Лешка. — Борюсик так орал, что не было сил ждать. Вот я и пошел за женой.

— А вы, Марина, я так понимаю, пришли следом за Алексеем? — устало пробормотал следователь.

— А что я, рыжая, что ли, с Чебатюками оставаться, когда все в баню пошли. Я тоже пошла. Но мы там все недолго пробыли. Катька с Лешкой сразу вернулись, чтобы дать Вобле тонометр, мы чуть-чуть попозже. А там уже и скорая приехала. И вы следом.

— Прекрасно. Вы издеваетесь, да? — зло сказал Стрельцов. — Может это вы специально устроили? Все сговорились, и путаете следствие. То есть, каждый мог по дороге в баню прихватить валяющийся топор и, незаметно протерев его, оставить в предбаннике? Кроме Чебатюка и его жены?

— Он тоже мог, — разочаровала я следователя.

— Как?

— Ну, он за курткой возвращался. Он ее как раз в этом предбаннике оставил. Когда выскакивал на крик, он ее надеть не успел, потом не до этого было. Ну вот, он и возвращался, я это хорошо запомнила. Как раз скорая подъехала, и Чебатюк рванул за курткой.

— Где я так нагрешил-то? — произнес Стрельцов, тоскливо глядя в окно.

Следующий день прошел на удивление спокойно. Точнее, его остаток, так как первую его половину мы все отсыпались после нервной ночи. Стрельцов покинул нас в крайне раздраженном состоянии, предупредил, чтобы мы все оставались в этом поселке до выяснения обстоятельств, и настоятельно нас попросил по возможности не разбредаться, как тараканы, по всему участку и держать друг друга в поле зрения.

Катька настаивала, чтобы я поменялась с Павлом местами, но я пообещала, что запрусь на засов изнутри и до утра из бани носа не высуну и шляться в одиночестве по двору не буду. На этом все разошлись спать.

Удивительно, но я прекрасно выспалась. В бане было тепло, уютно бурчал телевизор, транслируя запоздалые новогодние программы, пахло свежевыструганным деревом от стен, и успокаивающе подмигивала гирлянда на окошке. Наверное, мне должно было быть страшно от мысли, что среди нас затесался психопат, без видимой причины нападающий на людей, но особого страха не было.

Проснулась я оттого, что кто-то барабанил мне в дверь.

— Яна! Яна! — истошно вопила под дверью Томка.

— Господи, Тома! — я, ошалевшая от сна, открыла дверь, впуская подругу. — Чего орешь? Только не говори, что у нас там опять что-то случилось!

— Слава богу, все в порядке. Ничего не случилось. Просто все уже встали, а тебя нет. Вот мы и заволновались.

— Все нормально. Я жива и здорова. Никто на меня ночью не покушался. Видимо, наш убийца тоже устал и отдыхал от трудов праведных.

— Тогда одевайся и иди к нам. Мы как раз собираемся завтракать. Или обедать. А может, даже ужинать. Четыре часа уже.

— Сейчас приду, — пообещала я Томке.

В доме все собрались в большой комнате, Катька как раз заканчивала накрывать на стол. Как она снова умудрилась наготовить кучу всего? Блинчики, бутерброды, варенье, печенье, булочки — всего было в изобилии, и я тут же почувствовала зверский аппетит, припомнив, что мы так толком и не успели поесть, перебиваясь какими-то перекусами.

— Ну, всем привет! — жизнерадостно улыбнулась я, присаживаясь на стул. — Что у нас сегодня отравлено?

Лешка нервно хихикнул, а Томка зло на меня зашипела.

— Яна, пожалуйста, ты можешь больше не шутить так? Нашла время в остроумии упражняться.

— Хорошо, не буду, — покладисто согласилась я, запихивая в рот ароматный теплый блинчик. — А вы чего все такие тухлые?

— А чему радоваться? — спросил Лешка.

— Ну, не знаю. Новый год наступил. Опять же, все выжили, слава богу… Все, Том, молчу, молчу.

Я поймала осуждающий Томкин взгляд и заткнулась. Мое хорошее настроение, похоже, никто не готов был разделить.

Павел сосредоточенно ел, поглядывая на телевизор, переключенный на канал с бизнес-новостями, Маринка ковырялась в своем телефоне, Катька носилась из кухни в комнату, подтаскивая нам все новую еду.

— Кать, сядь уже. Тут полно еды, — попыталась я ее остановить, но она грустно на меня посмотрела и снова умчалась за очередными тарелками.

— Не трогай ее. Она так со стрессом справляется, — сказала мне Томка, тоже накладывая себе блинов.

— Все еще из-за Андрея переживает?

— Она только что с тетей Таней говорила по телефону, с его матерью. Сама понимаешь…

— Ну да, понимаю, — настроение стало падать.

— Она вообще, как проснулась, так стала с родственниками своими общаться. Надо же было всем сообщить, похороны организовать, наверное, — продолжала Томка. — Даже следователю звонила, узнать, когда мы сможем Андрея забрать.

— И когда? Что там у них нового? Вышли на след преступника? — живо заинтересовалась я.

— Да ни хрена они не вышли. И вообще, она, кажется, его разбудила, он с ней невежлив был даже. Сказал, что труп… то есть, Андрея выдадут неизвестно когда, надо вскрытие, а там очередь и вообще, праздники. Так что ничего еще не ясно.

— Родственники все на ушах стоят, — вклинился в наш разговор Лешка. — А мы тут заперты…

— Наши на тусовку собрались, — проворчала Маринка. — А я тут зависла непонятно на сколько. Черт меня дернул приехать сюда!

Она в сердцах отбросила в сторону свой смартфон, и задумчиво посмотрела на Павла.

В дверях снова показалась Катька.

— Ян, может, тебе еще сметаны дать? Я же помню, ты блины со сметаной любишь!

— С вареньем тоже вкусно! Кать, не суетись. Сядь сама, поешь. А то наготовила тут на полк.

— Я хочу тесто поставить для кулебяки. И шашлыки надо замариновать. Мы же шашлык собирались делать? Или уже не будем?

— Не вижу ни одной причины, почему бы не сделать шашлыки. Правда, Леш? — я решила, что Катьку надо отвлечь, и нет ничего лучше, чем занять ее какими-нибудь хозяйственными делами.

— Да, можно. Кать, ты скажи, когда надо будет мангал разжигать. Мы с Пашей сделаем.

— Всем доброе утро! С новым годом! — внезапно донеслось из прихожей. — Ау, соседи! Вы живы?

— Угу, нам повезло, выжили почти полным составом, Вобла не в счет, — пробормотала я тихо, чтобы не услышала Томка, а Катька, всплеснув руками, побежала встречать Никиту.

— Ну, как вы тут? Завтракаете? Только встали? — спросил он, когда Катька усадила его за стол и побежала варить ему кофе.

— А ты как спал? Хорошо? Ничего ночью тебя не тревожило? — поинтересовалась я.

— Да нет, все вроде тихо было. А что, я что-то пропустил?

— Угу. Целое покушение. Тут и скорая была и полиция. До утра развлекались. Даже странно, что ты, Никит, ничего не заметил.

— Да? А что случилось? Вроде бы все на месте… — растерялся Никита.

— Воблу чуть не пристукнули, — пояснил Лешка. — Долбанули обухом топора по голове. Но не сильно. Кстати, Никит, дашь мне топор, а то мой забрали на экспертизу, он теперь, вроде как, орудие преступления. А мы тут шашлыки собрались делать, дрова нужны.

— Ну вы даете! — Никита выглядел ошарашенным. — И кто это сделал?

— Не знаем. Может, ты? — я подозрительно изучала Никиту. Если это он ночью бегал по нашему участку с топором, то надо признать, актером он был гениальным. Ничего подозрительного в его реакции я не увидела.

— Я? — удивился он. — Нет, я не бил никого топором. Я дома был. Спал без задних ног.

— И ничего не слышал? Тут целая толпа бегала всю ночь — полицейские, врачи. А ты ничего не слышал. Очень подозрительно, — не унималась я.

— У меня окно комнаты на другую сторону выходит. Всю ночь петарды взрывали, вон какие-то маньяки до сих пор никак не успокоятся.

Действительно, тишину дачного поселка то и дело нарушали звуки запускаемых салютов и крики отмечающих. Похоже, народ отоспался, и у него открылось второе дыхание.

— Все, хватит про это! — решительно пресекла мой допрос Катька. — Никита, тебе к блинам, может, сметаны принести? Или икры? Ох, точно, у нас же полно икры!

Катька принялась метать на стол еду с еще большим рвением, и я подумала, что, если так дальше пойдет, она нас закормит до смерти.

После того, как все поели, общий настрой стал понемногу улучшаться. Маринка вертелась перед Павлом, видимо, решив, что раз уж ей пришлось тут зависнуть, попробовать соблазнить перспективного кавалера. Лешка с Никитой сходили в соседний дом за топором, а потом отправились в сарай, заготавливать дрова. Катька носилась по кухне, одновременно умудряясь мыть оставшуюся после завтрака посуду и ставить тесто для кулебяки. Мы с Томкой, кажется, ей только мешали.

— Такой кавардак, ничего не могу найти! — бормотала Катька, роясь в шкафчиках.

— Да ладно, не преувеличивай. Ты бардака не видела, — сообщила я. На мой взгляд, на кухне царил почти идеальный порядок.

— Где вот дрожжи? У меня же были, сухие, тут, в пакетиках. Перерыли все вчера.

— Хочешь, я схожу в магазин? — предложила я, видя, что Катька начинает нервничать. — Дрожжей куплю, может, еще чего надо?

— Да, неплохо бы, — обрадовалась Катька. — Хлеба можно свежего прикупить, сейчас я тебе список набросаю. Только одну я тебя не отпущу. Следователь что сказал? Чтобы мы по возможности по одиночке не ходили.

— Я могу сходить с Янкой, если тебе моя помощь не нужна, — предложила Томка.

— Я справлюсь. Мне одной даже сподручнее. Если что, Маришка поможет.

Погода стояла неплохая. Легкий морозец, почти без ветра. Правда, уже начало темнеть, но мне просто необходимо было хоть чем-то себя занять. Ближайший магазин располагался в получасе ходьбы, и мы решили прогуляться пешком.

— Ну, признавайся, — потребовала Томка, когда мы отошли от нашего участка.

— В чем? — удивилась я. — Думаешь, это я отравила салат, а потом стукнула Воблу по голове?

— Нет, не думаю. Просто ты ходишь с таким умным видом, всех расспрашиваешь. Наверняка, у тебя есть какие-то идеи, насчет того, что происходит…

— Если бы, — вздохнула я. — Нет у меня никаких идей. Сплошные догадки, и все не выдерживают никакой критики.

— А кто тебе кажется наиболее перспективным на роль убийцы?

— Даже не знаю, такой выбор, — задумалась я. — Ну, если бы я писала детектив, но на роль убийцы выбрала бы того, кто вообще никаких подозрений не вызывает.

— И кто это?

— Ты и Катька, — выпалила я. — Нет, ну мне очень сложно представить Катьку в этой роли. Да и тебя тоже. Потом, мы сто лет дружим, и если кто-то из вас слетел с катушек и стал мочить всех направо и налево — то это значит, что я вообще вас не знаю. Нет, Том, прости, но я даже мысли такой не допускаю. Давай исходить из того, что мы втроем вне подозрений. Иначе я просто свихнусь.

— Я тоже так думаю. Тогда кто?

— На Лешку тоже думать не хочется. Хотя он, кстати, самый перспективный с этой точки зрения.

— Почему?

— Ну, вся эта история с салатом. Ведь именно из-за него салат не попробовали Катька и Никита. Да и Андрея он хорошо знал, а потому мог иметь скрытый мотив для его убийства. Опять же — топор его, он прекрасно знал, где он лежит, и мог применить в случае с Воблой. Но именно поэтому я бы не стала думать на него.

— Не вижу логики, — озадачилась Томка.

— Ну, просто самый подозрительный никогда не оказывается убийцей. Закон жанра. Так что я бы предпочла, чтоб преступником оказался Никита или Павел. Во-первых, их не так жалко. Во-вторых, сама посуди, мы тут сколько лет уже собираемся, у Катьки на даче, и всегда все проходило чинно и благородно. И как только эти двое тут появились, все пошло не так. Кстати, как так получилось, что мы никогда не видели тут Никиту, если он живет в соседнем доме. Дом же всегда закрытый стоял, насколько я помню.

— Катька говорила, что Никита ухал из Москвы почти сразу после их неудачного романа. Вроде бы долго жил на севере, работал там. То ли на Чукотке, то ли на Камчатке. Не помню, короче. Спроси у Катьки сама. А вернулся он полгода назад. Ну, у них с Катькой и завертелось, нахлынули старые чувства. Лешка, сама знаешь, постоянно в разъездах, весь в делах и заботах. А Катька все лето тут, на даче с детьми.

— Понятно. Хотя нет, ничего не понятно! Это же Катька! Не могу ее представить в образе роковой красотки, наставляющей рога мужу. Ну ладно, что уж теперь. В общем, я бы поставила на Никиту. Или на Павла. Тот тоже какой-то подозрительный. Общается мало, сидит в своих гаджетах, что он там рассматривает? Опять же, он из Питера, мог знать Андрея.

— А Вобла ему чем не угодила?

— Может, он не Воблу хотел ударить, а Маринку. Увидел, что кто-то с длинными светлыми волосами идет в баню, решил, что это она, и топором ее тюк! Он, кстати, единственный, кто был полностью одет, когда вы из дома выскочили на Катькины вопли.

— А Маринку ему зачем убивать?

— Не знаю я. Вдруг она что-то видела? Кстати, саму Маринку я бы тоже со счетов не скидывала. Вот чего она приперлась к нам? Вспомни, когда она с нами добровольно новый год отмечала?

— Никогда. Разве что, когда была подростком, и их мать ее не отпускала никуда, только к сестре. Ян, это же Маришка. Мы ее с горшка помним.

— И что? Только не говори, что любишь ее как родную сестру. Маришка — эгоистичная и избалованная девица, с крайне неприятным характером и полным отсутствием моральных принципов. Мы же с тобой часто это обсуждали.

— Но не до такой же степени, чтобы ядом родственника травить!

— А кто ее знает? Кстати, я читала, что яд — это женский способ убийства. Мужик предпочтет силовой путь.

— Например, топор! — фыркнула Томка.

— Например, топор, — согласилась я и вздохнула. — Слушай, а может эти два происшествия никак не связаны? Вот с чего мы решили, что отравил Андрея и напал на Воблу один и тот же человек?

— Нет! Не говори, что у нас тут два убийцы, одновременно решившие вершить свои нехорошие дела! Этого я точно не вынесу!

Так и не определившись с подозреваемыми, мы добрели до магазина, купили нужные Катьке продукты и вернулись на участок. Я совершенно запуталась, и теперь мне уже все казались подозрительными, включая даже Томку.

Мужчины возились у мангала, Катька суетилась на кухне.

— Купили? Отлично! — она бросилась к нам, забрала пакет и занялась нашими покупками.

— А Маринка где? — спросила я.

— Наверх пошла, сказала, что киношку посмотрит. Скучно ей с нами.

— А что, Павел не повелся на ее прелести? — ехидно спросила я.

— Что ты такое говоришь! — возмутилась Катька.

— Да ладно, она со вчерашнего вечера вокруг него круги нарезает, локонами своими трясет, глазищами хлопает. Как узнала, что он успешный бизнесмен, так и открыла на него охоту.

— Яна, перестань. Ничего такого она не делает. Просто ей скучно с нами, мы же все ее старше. Вот она и скучает.

Катька всегда защищала свою сестру. Она совершенно слепо и безумно ее любила, и наотрез отказывалась признавать, что Маринка получилась на редкость вредной и беспринципной особой. Спорить на эту тему не имело никакого смысла.

Томка подключилась к готовке, а я, бесцельно пошлявшись по кухне и поняв, что только мешаю подругам, решила чем-нибудь себя занять.

— Кать, слушай, а у тебя книг в доме нет? Я просто с собой какой-то детектив взяла почитать, но, честно говоря, убийств и полиции мне и без книжки хватает. С перебором даже. Я бы чего-то полегче сейчас почитала. Любовный роман там, или фантастику.

— С любовными романами у нас туго. А вот фантастика, кажется, есть. Темка иногда читает. В его комнате целый стеллаж стоит с подобной литературой.

— Том, я схожу к тебе в комнату? Возьму книжку у Темки?

— Сходи, конечно, — отмахнулась Томка.

Я поднялась в комнату Катькиного сына, где сейчас расположилась Тома. И правда, целый стеллаж с книгами. И ни одного знакомого автора. Я даже растерялась. Фантастику я не очень жаловала, а если кого и читала, то только классику типа Стругацких, Саймака или Хайнлайна. Ну, на худой конец Лукьяненко или Панова. От обилия неизвестных мне имен и названий я даже растерялась.

Я стала задумчиво перебирать книги, пытаясь по обложке вычислить содержание. Художники, оформлявшие эту серию, надо признать, имели очень живую и даже где-то болезненную фантазию. От целого паноптикума монстров, чудищ и пришельцев самого странного и мерзкого вида, я слегка ошалела. Ну, зато это точно меня отвлечет от реалий и не будет вызывать никаких ассоциаций с нашими скорбными делами. Что мне и было нужно.

Я зависла, выбирая между зеленым зубастым пришельцем, отдаленно смахивающим на крокодила-мутанта и семирукой гориллой, отстреливающейся из бластера, стараясь понять, кто из них наиболее симпатичен. Горилла, несмотря на бластер, выглядела дружелюбнее, и я уже почти предпочла ее, как вдруг за дверью я услышала какой-то шум.

Судя по звукам, кто-то заглянул к Маришке, которая должна была быть в соседней комнате. До меня донеслось невнятное бормотание, а потом Маринка громко и четко выпалила:

— Да мне плевать! Если не сделаешь так, как я сказала, сильно пожалеешь! И тогда все узнают! И не надо меня пугать! Я пуганая!

Хлопок двери, удаляющиеся шаги. Я застыла с книгами в руке. Фантастические твари сразу перестали меня интересовать. Какие, к черту, пришельцы, когда у нас тут такое происходит. С кем говорила Маринка? Кто ей угрожает? Что все должны узнать?

Я поставила книги обратно на полку и выскочила в коридор. Поколебавшись несколько секунд, я подошла к комнате Катькиной дочери и заглянула туда.

Маринка, как ни в чем не бывало, лежала на кровати, пялясь в свой смартфон. Она раздраженно оглянулась на открывшуюся дверь, но увидев меня, кажется, облегченно вздохнула.

— А, это ты. Чего тебе?

Ну, вежливостью младшая сестричка моей подруги никогда не отличалась.

— Да так, мимо проходила. У тебя все в порядке?

— Угу, все в порядке, — немного удивленно ответила она. — А что?

— Ничего, просто мне показалось, у тебя кто-то был…

— Не было никого, — быстро соврала Маринка. — С чего ты взяла?

— Да так, показалось, наверное… Ты бы помогла сестре, что ли. Лежишь тут, как барыня…

— Там и без меня помощников хватает, — отмахнулась она от меня и снова уставилась в телефон, давая понять, что аудиенция окончена.

Я закрыла дверь и задумалась. Почему она врет? Ведь я точно слышала, как она с кем-то говорила. С кем?

Я быстро спустилась вниз по лестнице. В туалете шумела вода, там явно кто-то был. Я заглянула на кухню.

Томка сосредоточенно крошила лук.

— Ну что? Выбрала себе что-нибудь почитать? — спросила она, увидев меня.

— Да нет, что-то я передумала. А где Катька?

— Пошла за огурцами. Или помидорами. В чулан, в общем.

Чуланом мы именовали небольшое помещение в фундаменте дома, куда можно было попасть с улицы, и где хранились запасы солений и варений, которые Катька заготавливала в огромных количествах.

— И давно она туда пошла? — спросила я.

— Только что, минут пять, не больше. А что?

— А в туалете кто, не знаешь?

— Не знаю, — Томка отложила нож и подозрительно уставилась на меня. — Ян, что случилось?

— Том, а ты не слышала, кто-нибудь наверх поднимался?

— Не слышала, я как-то не следила за этим. Я вообще-то фильм смотрю одним глазом.

По телевизору, висящему на стене кухни, показывали старую комедию. Я быстро подошла к окну. Была видна площадка у беседки, где стоял мангал, возле него копошился Лешка, в гордом одиночестве.

— Я сейчас, — бросила я растерянной Томке и выскочила на улицу, наскоро нацепив сапоги и куртку.

— Леш, ну как тут у вас? — поинтересовалась я, приближаясь.

— Нормально все. Скажи Катьке, что можно уже потихоньку мясо на шампуры нанизывать, угли скоро будут готовы.

— А где остальные? Никита? Павел?

— Никита к себе пошел за зарядкой, у него телефон сел. А Павел вроде бы в дом, в туалет. Да вот и он. А что?

— И давно они ушли? — я внимательно разглядывала приближающегося к нам Павла.

— Да минут пять, десять. Да что случилось? Ян, объясни, пожалуйста, а то я начинаю нервничать.

— Да ничего. Так просто. Так говоришь, можно уже мясо подготавливать?

— Ну да, самое время.

— Пойду тогда скажу Катьке. Кстати, ты ее не видел? Она в чулан вроде пошла.

— Не видел, чулан же с другой стороны, отсюда не видно…

— Точно. Забыла. Ладно, я пошла ее поищу.

И, оставив мужчин в легком недоумении, я вернулась в дом. Итак, что мы имеем? А ничего! Таинственным собеседником Маринки мог оказаться любой. Несмотря на настоятельные рекомендации Стрельцова, мы опять умудрились разбрестись по участку. Каждый мог незамеченным заглянуть на второй этаж и так же быстро спуститься. И Томка, и Катька, и Никита, и Павел, и Лешка, и даже я.

Теперь я начала понимать отчаяние следователя и прониклась его непростой судьбой. Похоже, наша компания — самые отвратительные свидетели. Или подозреваемые. Действительно, выглядит так, будто мы тут все сговорились и намеренно морочим голову следствию.

Все попытки получить удовольствие от вечера и вернуть себе новогоднее настроение ни к чему не привели. Хотя и я, и Никита старались сделать застолье веселым, постоянно шутя и рассказывая какие-то анекдоты и смешные истории.

Но тщетно. То и дело над столом повисало неловкое молчание. Да и Катькины родственники, вдруг все, как один решившие с ней пообщаться по телефону и узнать подробности про Андрея и случившееся с ним несчастье, тоже радости празднику не добавляли.

Шашлык получился нежным и сочным, да и другие, приготовленные хозяйкой блюда были выше всяческих похвал, но и это не спасло положение. Да еще и Томка, которая внезапно испугалась возможного отравления и каждую тарелку подвергала тщательному осмотру. Хотя так и не смогла нам объяснить по каким параметрам она собирается визуально определить наличие яда в том или ином блюде.

Когда же мужчины увлеклись какой-то передачей на спортивном канале, я и вовсе поняла, что вечер не спасти. И Лешка, и Никита, да и Павел были ярыми поклонниками хоккея, и когда по телевизору начался какой-то матч, они тут же прилипли к экрану.

— Ну нет, — пробормотала я, скорее самой себе, чем подругам. — Хоккей я уже не осилю.

— Надо тогда со стола убрать, — тут же засуетилась Катька.

— Погоди, оставь нам выпить и рюмки тоже, — попросил Лешка, не отрываясь от телевизора.

— Что тут оставлять, бутылку вы уже прикончили, — сообщила Катька. — Вам новую, что ли принести?

— А что там есть? — спросил Никита, тоже пристально наблюдая за игрой.

— Да чего там только нет, из крепкого — виски, коньяк, настойки всякие…

— Точно! Тайский шмурдяк! Тащи его, мужики еще не пробовали! — оживился Лешка.

Томка неодобрительно хмыкнула, Маринка презрительно скривилась, Катька вздохнула, а я скептически проговорила:

— Интересно, Леш, чем тебе твои друзья так не угодили, что ты решил их угостить этим пойлом?

— Что бы ты понимала в настойках! Паш, Никит, не слушайте их. Я сам эту настойку делал. Вкус у нее, конечно, специфический, но зато — сплошная польза для здоровья! Кать, неси там в буфете, кажется, последняя бутылка осталась.

— А можно мне лучше виски, если вы не возражаете? — вежливо сказал Павел. — Леш, ты не обижайся, но я не очень люблю настойки.

— А я уже пробовал осенью, ты мне наливал, — заявил Никита. — Спасибо, Леш, но я пас. Больше ты меня этим не соблазнишь!

— Ну и хрен с вами. Не понимаете, от чего отказываетесь! Кать, ты тогда мне шмурдяка принеси, а ребятам виски.

— Я даже рядом с этой гадостью сидеть не хочу, — решительно сказала я, поднимаясь.

— Девочки, давайте тут уберемся быстренько, и можно на кухне посидеть, — предложила Катька.

— Да хоть где, только подальше от шмурдяка, — поддержала я ее.

Шмурядяком в нашей компании называли личное изобретение Лешки, и, пожалуй, оно заслуживает пояснения.

Лешка некоторое время назад воспылал любовью к изготовлению всяческих настоек. Пока дело касалось ягод или там кедровых орешков, все еще было куда ни шло. Но чуть больше года назад они всей семьей съездили в Таиланд, где предприимчивые тайские аптекари впарили доверчивому Лешке кучу разных добавок — какие-то сомнительные травяные сборы, выжимки из не пойми чего, в общем, коллекция получилась достойная ведьмы, занимающейся варкой своих колдовских зелий. Все эти ингредиенты обладали затейливыми ароматами, странной консистенцией, но зато торговцы обещали немедленное исцеление от всех известных и неизвестных болезней, если только залить все это спиртом или водкой и дать отстояться пару месяцев.

С завидным энтузиазмом Лешка взялся за дело, и к прошлой весне представил нам на дегустацию три литра ядреного напитка темно-янтарного цвета, но воняющего так, словно внутри сдохло несколько грязных помойных крыс.

Как я дала себя уговорить попробовать этот кошмар, даже не помню. Не иначе как впала в тот день в маразм. На вкус напиток был даже хуже, чем на запах. Но и это не самое ужасное. Отвратительнее всего было стойкое послевкусие, остающееся после его употребления. Никогда не пробовала сожрать грязные мужские носки, но мне кажется, что я теперь точно знаю, каковы они на вкус. Целые сутки во рту стоял мерзкий привкус, который невозможно было нейтрализовать никаким самым термоядерным «орбитом». Причем ощущения были примерно одинаковые у всех счастливцев, кому Лешка втюхал свой шедевр. И от второго раза все отказывались, лично я бы не повторила эксперимент даже под страхом смертной казни.

Лешка никак не желал признавать свое поражение. Сам он, правда, вкушал свой продукт весьма умеренно, но каждому новому гостю настойчиво предлагал попробовать, напирая на волшебные свойства дивных тайских травок и порошков.

На кухне Томка встала у мойки, засучила рукава и приготовилась мыть посуду. Выглядела она не очень. Томке вообще нездоровилось. После нашего похода в магазин она впала в мрачную подозрительность, стала жаловаться на головную боль, усталость и недосып.

— Том, на тебя смотреть больно. Давай лучше я помою, — предложила я, глядя как она морщится и вздыхает.

— Правда? Спасибо, Ян. Знаешь, я, пожалуй, пойду к себе. Голова просто лопнет сейчас. Давление, что ли, падает. И потом я прошлую ночь так плохо спала, все кошмары какие-то снились. Может, сейчас удастся?

— Иди уже, поспи. Мы тут втроем справимся, правда, Кать?

Катя, только что вошедшая на кухню с новой порцией грязных тарелок, заверила Томку, что мы прекрасно справимся и без нее.

Но Томка почему-то испытывала неловкость и пыталась нам помочь расставлять чистую посуду, пока я ее чуть ли не силой выгнала на второй этаж.

Маринка, которая вертелась рядом, вяло протирая стаканы, тоже быстро смылась. Она выглядела рассеянной и разочарованной. Я не без злорадства весь вечер наблюдала, как ее попытки обратить на себя внимание Павла терпят крах. Павел упорно не велся на все ее уловки. Отвечал немногословно, был с ней вежлив, да и только.

В конце концов, видимо устав от равнодушия несостоявшегося кавалера, и отнюдь не горя желанием совершать на кухне хозяйственные подвиги, Маринка зевнула, сообщила, что ей с нами невыносимо скучно, вскользь намекнув на наш возраст, и отправилась наверх со своим смартфоном.

Мы с Катькой убрали остатки еды, помыли посуду и зависли на кухне.

Игра, тем временем, набирала обороты, и мужчин уже полностью захватил азарт.

— Кать, ты мне шмурдяка принесешь? — завопил Лешка, на секунду отвлекшись от происходящего на экране и вспомнив о своем заветном продукте. — В буфете же там стоит!

— А нам с Павлом виски, — поддержал друга Никита.

— А канкан им не станцевать, совсем обнаглели, — пробурчала я.

— Да ладно, пусть пьют. Праздник же! Ян, сходи на веранду, там виски должно быть. И открой буфет со шмурдяком… Хотя, погоди, не надо, где-то у меня были остатки прошлой бутылки, он так ее и не осилил.

Катька порылась в недрах шкафа и извлекла на свет квадратную бутылку из-под водки, в которых Лешка разводил свои адские зелья. Бутылочки эти были хороши тем, что выглядели почти как графины и так же, как они, закрывались элегантной пробкой.

— Тут чуть-чуть осталось, как раз ему хватит! — Катька отнесла Лешке бутылку, где на донышке еще было грамм пятьдесят-сто забористого пойла.

Я тем временем смоталась на веранду, нашла бутылку виски, посмотрела на остальные запасы и меня посетила идея.

— Слушай, Катюх, а пойдем в баню! — предложила я.

— Зачем?

— Ну, посидим там вдвоем, выпьем, пообщаемся. А то они уже вот-вот дурниной орать начнут, болельщики хреновы. А мы давно, кстати, не сидели вдвоем за бутылочкой вина. Ну, как раньше любили. Помнишь?

— Действительно, почему бы не посидеть и не поговорить? — согласилась Катька. — Давай бери вино там на веранде, а я нам закуски какой-нибудь соберу по-быстрому.

— На фига нам закуска? Я столько за сегодня съела, что у меня сейчас еда из ушей полезет. Я не впихну в себя больше ни одного кусочка.

— Ну, мы же не можем сидеть без закуски, это неправильно, — уперлась моя подруга, и я решила не спорить.

— Ну ладно, если тебе так легче. Только, умоляю, оставь тут телефон. А то опять кто-то из твоей многочисленной родни начнет названивать, чтобы узнать подробности происшествия. Мне кажется, что с тебя хватит подобных разговоров на сегодня.

Мужчины, увлеченные игрой, отреагировали на наше решение спокойно, Лешка так и вовсе отмахнулся, и мы, выставив им на стол виски и шмурдяк, собрав немного еды и откупорив пару бутылок моего любимого Киндзмараули, переместились в баню.

Тут было жарко. Постоянно подтапливаемая печь раскочегарилась не на шутку. Мы не стали включать телек, я настроила старенькую магнитолу, стоящую на полке, на какую-то нейтральную радиостанцию, транслирующую рождественские мелодии, и устроились на диване, наслаждаясь покоем и уютом.

— Ян, только давай не будем про все это говорить, про Андрея, Воблу, топоры и яды. Я уже сыта по горло всеми этими разговорами, — попросила Катька, измученная своими родственниками. — Давай сделаем вид, что ничего не произошло. Просто потрепемся.

— Давай, — согласилась я. Мне и самой уже все это надоело.

— Ну, а как тебе Павел? — поинтересовалась Катька. — Не понравился?

— Господи, ты все об том же. Кать, ну Павел и Павел. Хороший мужик, наверное. Если от телефона своего отвлекается. Но он не отвлекается. Слушай, если он даже на Маришку не повелся, то куда уж мне…

— Ну чего ты прибедняешься? — возмутилась Катька. — Ты же у нас красотка!

— Да какая я красотка? Скажешь тоже, — вздохнула я, всегда достаточно скептически относившаяся к своей внешности. — Ничего особенного.

— Глупости! Фигурка у тебя не хуже, чем у Маришки, — настаивала Катька.

— Думаешь? — засомневалась я.

— Уверена!

Внезапно мне в голову пришла одна мысль.

— А, знаешь, бог с ним, с Павлом. Мне вот Никита гораздо больше понравился. Веселый такой, общительный. И на внешность вполне.

Конец ознакомительного фрагмента.