Невеста наемника

Евгений Шалашов, 2019

Мог ли подумать доцент провинциального вуза, что его давняя мечта – поездка в зимний Крым – обернется путешествием сквозь пространство и время? Что он попадет в тело наемника Артакса и станет своим в мире меча и магии? Мире, где огромное насекомое может быть уважаемым ростовщиком, где шойзели строят мосты, а гномы делают сыр. Но лишь одно неизменно в любом мире – настоящая любовь и верность данному слову.

Евгений Шалашов

* * *

Глава первая. Город Урштадт и его обитатели

Дел у меня было немного, но все важные. Если оставаться в городе надолго, пускать корни, то надобно как-то устраиваться. Итак, что мне следует сделать? Во-первых, отыскать постоянное жилье — гостиница, она и есть гостиница, а мне бы хотелось что-то свое. Если не купить, так хотя бы нанять. Но это не срочно. Затем (во-вторых!) — придумать, куда деть кургузого мерина. Я его приобрел как вьючную лошадь, чтобы не загружать гнедого неподобающей тяжестью. Предполагал, что по минованию надобности продам, а теперь стало жалко. Кургузый-то он кургузый, зато сильный! Тащил на себе доспехи и серебро, а еще и мешок с овсом. Может, оставить себе? Гневко его особо не обижал — лягнул пару раз, чтобы обозначить собственное старшинство, да снисходительно тяпнул за холку. Мерин, стоящий в лошадиной иерархии ниже жеребца, стерпел. Ну а потом, по мере того, как мы двигались из Швабсонии, жеребец и мерин сдружились настолько, что могли есть из одних яслей. Значит, в одной конюшне уживутся, а два коня — это лучше, чем один. Решено — мерина оставляю себе! Но вначале нужно куда-то пристроить деньги. Это важнее, нежели первое и второе.

Завтрак был подан в номер. Хозяин, которому я по приезду высказал свои пожелания, ничего не перепутал. Яйца сварены всмятку, масло свежее, хлеб теплый.

Спустившись вниз, проверил, как там мои парни. Оба в порядке — морды довольные, овса вдоволь, навоз убран. Погладил по лбу гнедого, осмотрел денник. Мешки, сложенные в углу, были на месте.

В последнее время мы с Гневко жили спокойно. Никого не трогали, никуда не бежали и приключений не искали. Сколько можно за кем-то бегать, кого-то спасать? Надоело. Пора подумать о спокойной жизни. В сущности, что мне нужно? Слава? Любовь к прекрасной даме? Деньги?

Вера в любовь улетучилась давным-давно, после первого посещения борделя. Слава спасителя отечества, которому благодарные потомки ставят памятник, мне тоже не светила. Памятники ставят лишь тем, кто гонит солдат на убой, а не тем, кто подыхает. Нет уж, не надо мне такой славы. Уже одно то, что за двадцать лет службы остался жив — так это для людей моей профессии великое достижение. Что остается?

Мне — чистое белье, вкусная еда, жеребцу — теплое стойло со свежим сеном и отборным овсом. Не так уж и много. Конечно, требовалось внимание противоположного пола. Но это тоже решаемо, были бы деньги. А они у нас были. Не хочу раскрывать все подробности (кое-кто знает, а другие обойдутся без лишнего знания) но добычи, доставшейся в наше последнее приключение, нам с жеребцом хватит на много лет — даже не знаю, на сколько именно. Не проживу.

Мы решили обрести пристанище в хорошеньком городке Урштадт. Как мы туда попали? Да очень просто — по дороге. Правда, ехали долго. Почему именно здесь? А какая нам разница? Но чем-то заинтересовал меня этот городок, зацепил, привлек внимание. Может, необычным началом? При въезде в город, рядом со стражниками, стригущими деньги с въезжающих, стояла на небольшом постаменте скульптура веселого чертенка, с огромными часами в руках.

Чтобы тебе привалило счастье, нужно потереть у чертенка попу. Городская ратуша требовала, чтобы стража не подпускала к статуе искателей счастья, но задница все равно блестела.

Городок мне понравился. Широкие светлые улицы, сходящиеся под прямыми углами. Чувствовалось, что Урштадт рос не сам по себе, а по плану регулярной застройки. Позже я узнал, что именно так и было. Когда-то, лет так четыреста назад, а может — чуть больше, на этом месте была деревня. В долгие зимние вечера, когда урожай собран, овцы угнаны на горные пастбища, а желание заработать деньжат остается на месте, некий крестьянин Ганс (любят сказочники это имя, чего уж там!) познакомился с добрым чертенком по имени Урлекс и тот научил его делать часы. Не башенные великаны и не каминные монстры, а карманные. Что взамен потребовал чертенок, история умалчивает, но с тех пор городок славится своими часами. Хотите часики на рукоять меча? Неважно, что на эфесе они напрочь не нужны, но сделать можем! Хотите в виде брошки или кулона для дамы сердца? Нет проблем! А жука в натуральную величину, с циферблатом вместо панциря? Платите.

Когда крестьяне превратились в ремесленников, они начали перестраивать деревушку. Улицы разметили так, чтобы дома стояли не впритык друг к другу, когда в окно может сунуть нос любопытствующий сосед, не говоря уже о языках пламени, а на бросок камня. Получилось просторно и на сады места хватило.

Еще раз повторю — простор мне понравился больше, чем узкие улочки иных городков, где осел, растопырив уши, перегородит всю улицу! Что осталось неизменным — так это центральная площадь, где друг против друга стоят городская ратуша и кирха. Именно тут по воскресным дням шла самая бойкая торговля. Тут же выступали бродячие проповедники и разворачивали шатры комедианты, а иной раз ставили колодки для сварливых жен. Еще мне нравилась чистота на здешних улицах — где-то уже полностью вымощенных камнем, а где-то наполовину. Ратуша распорядилась, чтобы горожане содержали в порядке участки перед фасадами. Бюргеры, понятное дело, в воскресенье за кружкой пива, возмущались, а в понедельник уже начали исполнять приказ. Помучившись, пришли к выводу, что выложив улицы камнем, следить за чистотой будет проще.

Сегодня не было ни жонглеров, ни миннезингеров, зато горожан развлекал папаша Бульбах. Бедолага смирненько стоял на четвереньках со спущенными штанами, обнажив белоснежную задницу, поросшую не особо густым мехом. Никто из бюргеров не злорадствовал, все спешили пройти мимо, осеняя себя крестным знамением — не дай бог очутиться на этом месте! Даже зловредные мальчишки не пытались запустить камнем или репейником по завидной цели. Человек без штанов — зрелище не самое частое, но и не редкое. Ежели бюргер вышел на площадь в таком виде, стало быть, признал себя несостоятельным банкротом. Теперь, по законам города, никто из кредиторов не имел права обращаться в суд и требовать арестовать имущество несостоятельного должника.

Со стороны может показаться, что рассчитаться за долги голой задницей — слишком просто. Просто-то оно просто, если бы ни одно «но». Теперь имя Бульбаха будет вымарано из реестра Гильдии и вычеркнуто из списка горожан. Он должен вместе с семьей покинуть город в течение двадцати четырех часов с момента натягивания штанов. Уходить можно только пешком, оставляя все движимое имущество городу.

Может, у папаши Бульбаха и отложены талеры, которые позволят ему поселиться в другом месте, завести новую лавку, но опять-таки, новости расходятся быстро и кто рискнет иметь дело с несостоятельным должником, опозорившим свое имя (а заодно и задницу)?

Заглядевшись, задумавшись о бренности бытия, я едва не забыл о том, что мне нужно. А мне была нужна жаба.

Я искал, но попадались розы, башмаки, ножницы, рогалики с сосисками и невообразимое количество циферблатов. Вот, наконец-то, родимая! Нет, не то… Слишком она свежая и зеленая. Мне бы что-то посолиднее. Обойдя еще несколько кварталов, насмотревшись на желтых, зеленых и красных жаб, увековеченных в дереве, жести и стекле, нашел-таки искомую скотину, выбитую в камне и окрашенную в коричневый цвет. Сам камень оказался вмурованным в высокий дом — вместо окон узкие щели, а единственной выступающей частью было земноводное. Под ней, словно щербинка, прорезана дверца, на которой, конечно же, не было ни дверного молотка, ни окошечка. Я уже поднял кулак, как изнутри раздался голос:

— Вы по делу, или из любопытства?

— По делу, — кротко сообщил я.

— Получить или взять?

— Кхе-кхе, — строго отозвался я. Кто же отвечает на такие вопросы у порога? Хозяин голоса понял меня правильно, потому что дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы я смог туда протиснуться.

— Пожалуйста, поднимайтесь наверх. Осторожно, здесь темно.

Зараза, мог бы и раньше предупредить! Я едва не запнулся и не пропахал носом ступеньку. Но устоял на ногах и пошел наверх, понимая, что темнота и узкая винтовая лестница — это тоже способ защиты. Поднимаясь, мысленно похвалил строителя, создавшего настоящую крепость. Прошло время, когда ростовщики сидели посреди шумных площадей, а за их деловыми операциями, вкупе с количеством денег, мог наблюдать каждый желающий. Теперь банком называют не массивную скамью с потайными ящиками (от мелкого воришки убережет, но не от пьяных ландскнехтов), а эти самые сооружения. Впрочем, как мне подсказывал опыт, от серьезных врагов ростовщика не убережет и крепость.

— Садитесь, господин рыцарь.

Глаза еще не привыкли к свету — пусть и неяркому, потому нашел предназначенный мне стул на ощупь. Проморгавшись, осмотрел помещение. Круглая комната, освещаемая скупыми лучами вечернего солнца, проникавшего через бойницы, огромный шкаф, стол, за которым сидел хозяин. М-да… Я, кажется понял, почему здесь сумрак. Ростовщик был не совсем обычен. Худой, очень высокий и, какой-то нескладный. Я и сам не маленький, но даже сидя, он возвышался надо мной на добрых два фута. На огромную голову надвинут капюшон, из-под которого виден лишь нос и выпяченные губы. Но самыми страшными были руки — невероятно длинные и, как мне показалось, с двумя суставами. Может, результат какой-то костной болезни? Не слышал, но кто его знает… Впрочем, какое мне дело до внешнего облика ростовщика? Мне нужно другое.

Справившись с первым впечатлением, я вежливо приподнял шляпу:

— Приветствую вас, господин…

— Мантиз, — подсказал ростовщик, потирая руки. — Мантиз из рода Инсекта.

Жест обычный, а если исходить из профессии — даже карикатурный, но исполнен странно. Словно, не человек потер ладонь о ладонь, а кузнечик пошевелил лапками.

— Рад вас приветствовать, — продолжил Мантиз, склоняя голову набок. Опять-таки — движение было быстрым, но странным, будто его выполнили в несколько приемов.

— Взаимно, — кивнул я, стараясь не смотреть на фигуру и, пытаясь нащупать взглядом глаза ростовщика, но из-за глубоко надвинутого капюшона это не получилось.

— Позвольте, я угадаю, что привело вас сюда, — зашевелил губами-жвалами Мантиз. — Вам потребовалась крупная сумма денег? А в залог, вероятно, хотите оставить свое оружие? Или вы хотите заложить какое-то украшение?

Что же, господин ростовщик был человеком наблюдательным. Мои штаны и куртка были крепкими, но далеко не новыми. Под стать небогатому рыцарю. А если учесть, что я пришел пешком, так и совсем нищему. Ладно, поиграем немного.

— А крупная сумма, господин Мантиз — это сколько? — усмехнулся я.

— Если бы я мог взглянуть на ваш залог — оружие, драгоценности, сказал бы точнее.

Я вытащил из портупеи меч и выложил на стол. Ростовщик, словно заправский оружейник, осмотрел простой эфес, а потом осторожно слегка выдвинул клинок из ножен.

— О! — не сдержался он от возгласа. Ну, еще бы. Мой меч был выкован из небесного железа.

— А кинжал? — поинтересовался Мантиз, но сам же ответил: — Не решаетесь расстаться со всем оружием сразу?

Ну, конечно же, не решаюсь. Даже в лавке, где вроде бы безопасно, остаться без оружия для меня все равно, что остаться голым.

— Я могу предложить вам три талера в залог меча, а если вы захотите продать — то и все пять.

Я хмыкнул, убирая ножны на своё место.

— Меч мне обошелся в пятьдесят талеров, кинжал — в пятнадцать.

— Шестьдесят пять талеров?! — ужаснулся Мантиз. — Но за такие деньги можно приобрести полный доспех и рыцарского коня в придачу.

Теперь настал черед удивиться мне. Какие-то странные цены. Мне мой доспех обошелся раза в четыре дороже. И без коня.

— Ладно, господин Мантиз, — прекратил я ненужный разговор. — Вообще-то я пришел по другому поводу. Мне хочется не взять у вас деньги, а напротив, хотелось бы их вложить.

Мантиз высунул голову из капюшона, словно черепаха из панциря. Еще раз оглядел меня, остановив взгляд на руках. Не увидев на них фамильных перстней, втянул голову обратно.

— Наверное, вам пора представиться, — совершенно справедливо заметил ростовщик. — Коль скоро речь пойдет о серьезных деньгах, мне нужно понимать, с кем я имею дело.

— Извольте, — покладисто согласился я. — Меня зовут Юджин Артакс. По роду своих занятий я наемник.

— Наемник? — удивился ростовщик. — У вас руки не простого солдата, а аристократа. По первому взгляду на вас я решил, что вы обедневший рыцарь. Впрочем, постойте-ка. Я уже слышал ваше имя. О, точно-точно. Кажется, вы командовали полком в армии герцога Эйзеля? Говорят, вам не раз предлагали дворянство и титулы, но вы почему-то отказались. Не удивляйтесь, господин Артакс, но мы живем в маленьком мире. События, что происходят по ту сторону гор, могут коснуться и нас.

— Да я и не удивляюсь, — пожал я плечами. — Я даже знаю, что информация — это тоже деньги.

— Справедливо, — закивал Мантиз капюшоном. — Нам, ростовщикам, нужно всегда держать нос по ветру. Мы живем вдалеке от Швабсонии, но слухи приходят и к нам. Так о какой сумме идет речь? Думаю, о крупной. Я не льщу себя мыслью, что вы искали именно меня, но вы же не случайно оказались около моего дома?

— Искал черную жабу, но понял, что могу обойтись и коричневой.

— Вы понимаете значение цветов? — удивился ростовщик.

— Ну, господин Мантиз, — покачал я головой. — Символ ростовщиков общеизвестен, а догадаться по цвету, кто из них самый богатый, может даже ребенок.

— Дело не только в богатстве, — горделиво вскинул голову-капюшон ростовщик. — Инсекты занимаются денежными операциями несколько поколений.

— А есть белые жабы? — поинтересовался я. — Ни разу их не встречал. Впрочем, черных тоже.

— Белых нет. Считается, что любой желающий потенциально имеет белый цвет. Ростовщик начинает сразу с желтой. А черные существуют, но кто они, мне неизвестны, — вздохнул ростовщик.

Наверное, ему хотелось заполучить на вывеску черный цвет. Было бы, какое-никакое продвижение. А так, живи себе всю жизнь под коричневой жабой и, никакого тебе карьерного роста. Обидно.

— А кто вам мешает покрасить ваш символ в черный цвет? — предложил я, сдерживая улыбку. — Купите черную краску — и все.

— Не положено, — вздохнул Мантиз. — В вышестоящий цвет могут произвести лишь вышестоящие. Кто будет производить дом Инсекта в черную жабу, если никто не видел «черных» ростовщиков? Мой отец, дед и прадеды были «коричневыми».

Ростовщик призадумался на несколько секунд, но потом решительно помахал лапками:

— Значит, сумма вклада не менее ста талеров?

— Ох, господин Мантиз, — покачал я головой. — Если бы речь шла о такой малости, как сто талеров, разве бы я стал искать ростовщика вашего уровня? Я обошелся бы цветом пониже. Сумма значительно выше — пять тысяч талеров серебром и полсотни золотых монет.

Господин Мантиз подскочил в кресле. Я испугался — не пробил бы потолок. Все-таки, рост ярда три, не меньше. Но ростовщик взял себя в руки. Причем, в самом прямом смысле — ухватил двусоставными конечностями огромную голову. Образумив свои непокорные члены, он уточнил:

— Стало быть, у вас в наличии триста пятьдесят фунтов серебра и почти сорок фунтов золота?

— Может меньше, может больше. Откровенно говоря, я не взвешивал монеты. И даже, — опередил я очередной вопрос, — не сортировал их по качеству. Возможно, попадутся и фальшивые. Ну, вы человек опытный — разберетесь.

— Странно, мне почему-то никто не доложил о прибытии в город обоза с охраной, — пробормотал Мантиз себе под нос. Потом пояснил: — Мне нужно быть в курсе, появится ли в Урштадте купеческий караван, отряд солдат с обозом. Купцы, как правило, имеют наличные деньги, но их всегда не хватает. У них еще есть и приказчики, слуги. Местные владетели — даже герцог, порой рассылают обозы по городам закупать провизию, а мало ли что может оказаться в мешках у солдат!

— Ваши люди должны подсказать, к кому обращаться за ссудой? — усмехнулся я.

— Разумеется, — не стал спорить Мантиз. — Мои люди обычно не зря едят свой хлеб. Но ваш обоз они проморгали. Стало быть, будут наказаны.

— А если в город прибудет одинокий всадник?

— Одиночки меня не интересуют. Пусть ими занимаются младшие цвета. Подождите… Вы хотите сказать, что прибыли один?! Без обоза и без охраны?

— Ну, не совсем один, — уточнил я. — Прибыл с двумя конями. На одном было загружено богатство, на другом ехал я.

— Господин Артакс, вы сумасшедший! Ну, кто же возит такие деньги в одиночку? Вас могли не один раз убить и ограбить!

— Возможно, — не стал я спорить. — Но кто догадается, что путник, одвуконь, везет с собой такие деньги? У обоза гораздо больше шансов быть ограбленным.

Я мог бы рассказать ростовщику, что сам приобрел богатство, отбив — или, скорее, ограбив вместе с соратниками обоз с серебряной рудой, а добычу превратил в «живые» деньги. Но рассказ этот будет долгим, да и нужен ли он?

Чтобы «переварить» услышанное, Мантизу понадобилось время. Понимаю. С его точки зрения, такие деньги нужно возить с большой охраной. А ведь я не стал говорить, куда я сложил свое золото и серебро!

— Да, господин Артакс, не знаю даже, что и сказать, — выдавил наконец ростовщик. — Вы предлагаете огромную сумму. Такие деньги невозможно реализовать.

— Огромная? — удивился я. — Сумма большая, не спорю. Но не чрезмерная.

— В том-то все и дело, что чрезмерная. Как вы считаете, какой у нас товарооборот? Сколько денег находится в обороте города Урштадт?

Мне бы еще знать, что такое «товарооборот». Да и оборот денег я себе представлял смутно. Вероятно, общая сумма купли-продажи?

— Может — сто тысяч в год, может — двести.

— Всего-навсего от одной до двух тысяч талеров. Вы прибыли к нам из Швабсонии? Да, у вас на один талер можно прожить неделю, а у нас в Силингии — целый месяц. Вы устроились в гостинице? Сколько вы заплатили аванс?

До меня стало доходить. Хозяин гостиницы, услышав, что я собираюсь прожить у него не меньше недели, но не больше месяца, с полным пансионом и двумя денниками в конюшне, запросил с меня тридцать пфеннигов. Я был чрезмерно удивлен, потому что обычно платил задаток не меньше двух талеров, но списал это на собственную респектабельность. Мол, бритая голова и шрам поперек морды, показались хозяину достойными уважения и он поверил, что я рассчитаюсь с ним по отъезду. Прикидывал, что проживание обойдется мне талеров пять в месяц. А тут, вишь как…

— Получается, ваши цены ниже швабсонских в четыре раза?

— Не совсем так, — поправил меня ростовщик. — Не цены ниже, а стоимость серебра и золота в Силингии выше, нежели в других краях. С той стороны гор, откуда вы прибыли, есть золотоносные рудники, серебряные прииски. У нас все гораздо скромнее. У нас копают свинец, олово. Добывают болотную руду. А вот золото и серебро встречается редко. В Ботэне, там его будет больше.

Ростовщик уже не в первый раз упоминал неизвестные мне названия — Силингия, а теперь еще и Ботэн. Всегда считал, что неплохо знаком с географией, но эти наименование слышал впервые.

Господин Мантиз нервно постукивал костяшками пальцев по столу. Кажется, принимал решение. Самое забавное, что я начал опасаться — а не откажется ли он от такого вклада? Но цепкий ум ростовщика взял верх.

— Вы со мной откровенны, господин Артакс. Что ж, открою вам тайну. Я, Мантиз из рода Инсекта имею наличными две сотни талеров. Еще десять тысяч находится в обороте. У меня есть купчие, закладные — еще десять тысяч. Условно говоря — двадцать тысяч талеров. И я — самый богатый человек в этом городе и в этих землях. Если считать ваше золото как один к двадцати к серебру, присовокупить к нему пять тысяч талеров, то на сегодняшний день вы богаче меня. Но если вы вывалите свое богатство, то рынок цен будет обрушен. Цены резко вырастут, а золото упадет в цене в соотношение один к десяти, а следом за ним обрушится и серебро. Наши товары обесценятся, среди часовщиком начнется безработица. Наши трудности заденут всю Силингию, потом и Ботэн. Денежные притоки хороши, если они не чрезмерны.

Я улыбнулся, пытаясь придать физиономии самое простецкое выражение:

— Значит, я правильно сделал, что обратился именно к вам? Ну, неужели ростовщик, у которого не одно поколение предков жило под коричневой жабой, не поможет мне правильно потратить деньги?

— Тут надо подумать, — деловито закивал Мантиз, явно польщенный моей тирадой. Стукнув костяшками пальцев по столу — я уже начал привыкать к его манерам — спросил: — Для начала, не хотите ли приобрести недвижимость? Недвижимость — лучшее вложение средств во все времена. Хотите?

— Хочу, — сразу же согласился я. — Чей-то невыкупленный залог? Земля и усадьба?

— Именно так, — кивнул ростовщик. — Она вам обойдется в тысячу талеров.

— И земля и усадьба? — поинтересовался я. Уже входя в роль покупателя недвижимости (ух ты, как это приятно!), решил уточнить: — А сколько построек? Какова площадь земли?

— Нужно заглянуть в купчую, — потер Мантиз лапами. — А еще лучше, самому посмотреть на усадьбу. Я дам вам своего помощника, он доведет вас до места и вы все осмотрите. Будут какие-то вопросы — он вам все разъяснит. Когда бы вы хотели?

— Да прямо бы сейчас и пошел, — пожал я плечами. — Это возможно?

— Разумеется! — горячо воскликнул ростовщик. — Я сейчас же вызову помощника. Валдо! — выкрикнул Мантиз. Пока до двери добирался быстрый топот ног, хозяин, слегка наклонившись надо мной, спросил: — Я надеюсь, в гостинице надежная охрана? Коль скоро вы собираетесь купить у меня землю, то я уже рассчитываю на часть ваших денег, — смущенно добавил он.

— Охрана самая лучшая, — не покривив душой ответил я. — И, горе тому, кто осмелится покуситься на наши деньги!

Осматривать недвижимость я пошел пешком. Решил, что будет неловко перед пешим сопровождающим, да и идти, как мне сказали, недалеко. Но минут через двадцать пожалел об этом — Валдо был неприлично молод для помощника ростовщика и удивительно легок на ногу.

Понятие «недалеко», оно довольно растяжимо. Лет пятнадцать-двадцать назад, когда я служил в тяжелой пехоте, оно означало день-два пути. Но за последние годы многое изменилось. Я не упомню, когда ходил пешком далее ста ярдов.

Город уже не казался маленьким. И еще через двадцать минут мне захотелось стукнуть своего проводника по голове. Глядишь, пока он будет в отключке, смогу немного передохнуть…

Валдо, не подозревая о моих коварных планах, топал по мощеным улицам Урштадта, умудряясь рассказывать о местных достопримечательностях не сбивая дыхания.

— Вон там — Чёртова стена, — махнул парень рукой в сторону каменных глыб, выстроенных в ряд, словно огромные гнилые зубы.

— Ага, — только и сказал я, украдкой утирая пот.

— Эту стену выстроил наш Урлекс, — не унимался помощник ростовщика, любовно постучав по одному из огрызков камня. — Раньше она была сплошная, но потом пришли другие черти и разобрали ее. Им стало завидно, что у Урлекса есть стена, а у них нет.

— Угу, — отозвался я, пытаясь выровнять дыхание.

— Вы не устали, господин Артакс? — забеспокоился парень. — Если устали, так и скажите. Все-таки, вы уже пожилой человек.

«Ах ты, зараза!» — злобно подумал я, прикидывая — чем бы его огреть — кулаком или рукояткой кинжала, но к счастью для торопыги у меня открылось второе дыхание.

— А вот мы и пришли! — радостно объявил помощник ростовщика. — За Чёртовой стеной заканчивается городская черта и начинается ваша земля, а там и ваша усадьба. Ну, если вы подпишете купчую, — дипломатично добавил парень.

Когда я увидел свое владение, драться расхотелось. И даже простил «пожилого» человека. Оно того стоило. Наверное, где-то в глубине сознания, когда я мерз на пронизывающем ветру, кутаясь в старый плащ или, пытался заснуть, не обращая внимания на лед подо мной, мне представлялся именно такой дом — белоснежный двухэтажный, под красной черепичной крышей. Не замок, где суетятся десятки слуг, где ты никогда не можешь остаться наедине с собой, а именно дом. Узкий, не очень большой. И чтобы вокруг была небольшая роща, где растут яблони. Или это называется сад? Ну, какая разница, лишь бы росло и давало тень в летнюю жару, а зимой укрывало дом от ветров.

По мере приближения становились заметны изъяны — стены казались белоснежными только издалека, черепица побурела от времени, а кое-где поросла мхом. Но, несмотря на это, дом мне нравился.

— Земли, согласно купчей, сто югеров, — деловито сообщил проводник. — Два югера заняты садом, домом и хозяйственными постройками, а остальные сданы в аренду крестьянам. Только, — напомнил Валдо, — в этом году арендаторы вносят плату господину Мантизу. А вот в следующем, вы сами будете решать — продлевать ли с ними аренду, или набрать новых. Или согнать всех с земли и устроить здесь пастбище. Говорят, скоро будет выгодней разводить овец, а не получать арендную плату.

— Слушай, дружище, а югер — это много или мало?

— Югер, — призадумался парень, останавливаясь ненадолго, — это столько, сколько могут вспахать два вола за целый день.

Сколько могут вспахать два вола за один день, я имел самые смутные представления. Точнее — не имел никакого. Видеть, как пашут, приходилось. А вот оценивать, сколько волы способны вспахать, даже и в голову бы не пришло. Да и зачем бы мне это? Теперь, когда я расстался с приличной суммой, вложив ее в недвижимость, появилось и ощущение собственности.

Когда-то, давным-давно, я уже был землевладельцем. Но никогда не видел той земли, от которой мне поступали деньги. Этим был озабочен управляющий. Я даже и не задумывался о том пути, который проделывали монеты и откуда они появлялись. Какая мне разница — нашли ли крестьяне их в земле, сорвали с дерева, или заработали, продавая зерно и скот?

Теперь ситуация изменилась и эта земля скоро станет моей. А значит, чем ее больше — тем лучше. Пара волов за один день может вспахать много. Наверное. С другой стороны — вол, как и любая здоровая скотина, выдыхается быстро. Это как рыцарский конь — мощный, как ураган, но также как у урагана, его силы хватает ненадолго.

— С одного югера может прокормиться одна крестьянская семья, — сказал Валдо, словно услышав мои мысли. — А еще она вносит арендную плату — треть урожая.

Я повеселел. Если арендная плата треть урожая, а таких третей у меня будет почти сто, то мы будем жить с гнедым припеваючи до самой старости. Это даже без учета той кучи денег!

— Господин Артакс, вы сразу пройдете в дом или вначале осмотрите сад и службы? — нарушил мои размышления Валдо.

Я решил, что вначале нужно осмотреть дом. Если содержимое не оправдает моих надежд, к чему мне тогда сад и службы? Проще будет приобрести сад и отстроить собственный дом, по своему усмотрению.

Холл с камином и лестницей на второй этаж. Столовая, кухня, какие-то чуланы и закутки. Все, как положено. В столовой, что удивительно, сохранилась посуда — на стене разнокалиберные сковороды, над очагом висел котел для воды. На втором этаже спальные комнаты — не то шесть, не то восемь.

Нет, определенно, дом мне нравился. Конечно, от стен исходил холод, а запах изнутри был запахом нежилого, давно не топленного, помещения. Но это легко исправить.

— Есть еще чердак, — обратил мое внимание Валдо, указав на винтовую лестницу.

Не поленившись, я поднялся наверх. Это был не просто чердак, а чердак, обустроенный для жилья. Был небольшой камин и окно, через которое можно наблюдать окрестности. В окне даже сохранились куски стекла.

— Прежние хозяева использовали его как библиотеку, — пояснил Валдо.

— А кто был прежним хозяином усадьбы? — поинтересовался я. — Какой-нибудь разорившийся дворянин, проигравший свое состояние в кости?

— Увы, господин Артакс, все гораздо печальнее, — покачал головой Валдо. — Хозяином усадьбы был благородный рыцарь Йохан Йорген. И все у него было в порядке. Была земля, арендаторов он держал в строгости и повиновении, но лишнего не позволял. Пять лет назад он уехал на войну и попал в плен. Супруга рыцаря и его наследник продали все драгоценности, заложили усадьбу. Сын отправился выручать отца, но вместо этого сам попал в руки разбойников. Мало того, что у него отобрали все деньги, так и за самого тоже потребовали выкуп. Чтобы выручить сына, фрау Йорген продала мебель, библиотеку, даже одежду. Выкупила сына, заложила все свои земли. И вот, представляете себе — когда счастливые отец и сын возвращались домой, и до усадьбы оставалось каких-то десять миль, на них напали волки. Тела нашли спустя несколько дней, опознали с трудом. И то — лишь по клочкам одежды и оружию. Фрау, узнав об этом, умерла с горя.

— А наследников не осталось?

— Даже если бы они и остались, то никто не решился бы вступить в права наследования. Уж слишком большие долги бы пришлось брать на себя. Где-то живет их дочь. Наверно, уехала в Силинг. Но я даже не знаю, как ее зовут. Не то — Катрин, не то Кэйтрин.

— М-да, грустная история, — протянул я. — Думал, такое бывает лишь в книгах.

— В жизни, господин Артакс, все страшнее и печальнее, нежели в книгах, — изрек Валдо.

Не желая развивать эту тему, я хмыкнул:

— Но, друг мой Валдо, вернемся к дню сегодняшнему. Получается, усадьба пустует уже пять лет? Странно…

— Думаете, странно, что никто до сих пор не купил? — не понял парень. — Строения вместе с землей стоят дорого, а продавать по частям господин Мантиз не хочет.

— Странно, что дом находится в таком хорошем состоянии, — пояснил я. — Обычно, за пять лет пустующие дома превращаются в руины. Крестьяне должны были вытащить половицы, снять перила, ободрать черепицу, а здесь даже камины никто не разобрал. За пять лет, — усмехнулся я, — не то, что камин, а дом можно разобрать по камню. Неужели твой хозяин оставил тут сторожа?

— Посмотрите сюда, — подвел меня парень к окну. — Видите, флигель в глубине сада? Он тоже станет вашей собственностью, если подпишете купчую. Там живут бывшие слуги рыцаря — Томас, садовник и Курдула — кухарка. Господин Мантиз разрешил им жить здесь, а за это они должны присматривать за домом. Им также разрешено пользоваться садом, собирать плоды. Но это разрешение давал господин Мантиз, — уточнил парень. — Вы, вступив в право собственности, не несете ответственности за обещания прежнего владельца. Тем более, что они были устными. Теперь вам предстоит решать их судьбу. Можете их оставить, можете нанять новых слуг.

И никто меня не осудит, если я выгоню стариков-слуг из дома, дополнил я мысленно. Если понадобится — так и сделаю. Но спешить с этим не стану. Судя по состоянию дома, слуги люди добросовестные. Такие могут и пригодиться. А выгнать старых, да набрать новых, дело нехитрое.

Спускаясь вниз, я подумал, что было бы неплохо восстановить библиотеку. Но это потом.

У выхода нас ожидала пожилая пара — высокий худой старик с прямой спиной и почти такая же худая старуха. Скорее всего, они были не только слугами, но и супругами. Уже сколько раз наблюдал, что муж и жена, прожив вместе долгие годы, становились похожими друг на друга. Оба были наряжены в чистые, но изрядно залатанные тряпки. Назвать их лохмотья одеждой язык не поворачивался.

— Здравствуйте, господин Валдо, — снял шляпу старик. Посмотрев на меня, слегка склонил голову. — И вы, здравствуйте.

— Здравствуйте Томас, — слегка смущенно поприветствовал Валдо. — И вы, Курдула, тоже здравствуйте.

Я ограничился кивком головы.

— Это господин Артакс, — представил меня помощник ростовщика, не уточняя — что я тут делаю. Но это и так понятно.

— Это новый хозяин? — поинтересовалась старуха. Прищурившись, прикрывая глаза, словно бы слезящиеся от ветра, спросила: — Вы нас прямо сегодня прогоните?

— Подожди, Курдула, не суетись, — одернул ее старик. — Может, новый хозяин позволит побыть хотя бы до завтра.

Интересно, но эти ребята мне почему-то понравились. Не лили слезы, не падали на колени, не умоляли. Этого, если честно, я очень боялся.

— А у вас есть куда идти? — спросил я у Томаса, но тот лишь пожал плечами. Вместо него ответила супруга:

— Мир не без добрых людей. Авось, кто-нибудь приютит. А нет — так сдохнем в дороге, кто-нить да похоронит.

— Печенку умеешь готовить? — поинтересовался я.

— Печенку? — слегка опешила женщина.

— Неужели не умеешь? — усмехнулся я. Нарочито грустно вздохнул: — Ну вот, а я обрадовался. Значит, рано обрадовался…

— Да как же не умею! — возмутилась кухарка. — Да я ее и в сметане, и масле могу приготовить. С черносливом и с грецкими орехами… Да я ее в десяти видах состряпаю. А может и больше, если паштеты и рулеты считать.

— Ладно-ладно, — остановил я разбушевавшуюся Курдулу. — Потом проверю, когда хозяином стану. — Повернувшись к Томасу, спросил: — Ты же здесь за садовника и за конюха? Пойдем, посмотрим конюшню.

Мы с Томасом, в сопровождении Валдо и Курдулы пошли смотреть второе по значимости помещение усадьбы. А может и первое. Сам-то я смогу прожить где угодно — была бы крыша над головой, а вот гнедому нужно создать условия. Не любит он сквозняков и крысиных нор.

Конюшня располагалась за флигелем, где были и другие строение. Кузница. Сыроварня. Пара каких-то круглых сараев. Может, хранилище для зерна, а может для чего-то.

Конюшня мне не понравилась. Крыша зияла рваными ранами, камни из стен повыпадали, денники отсутствовали.

— Худо дело, — грустно констатировал я, рассмотрев весь этот хаос.

— Так ведь, господин Артакс, денег у меня нет, — грустно отозвался старик. — Чтобы сохранить дом, снимал черепицу с конюшни. Можно бы ее, конечно, землей закидать, или соломой, но опять-таки — где брать деньги? Да и для чего? Коней сюда давно не ставят, а денники мы в прошлую зиму сожгли, денег на дрова не было.

— Значит, так, — подвел я итоги. — В первую очередь нужно заняться конюшней. Стены отремонтировать, побелить, крышу заменить. Сколько будет стоить — наем работников, материалы?

Старик принялся задумчиво чесать затылок, прикидывая, что к чему.

— Арендаторы сейчас на полях, но заработать не откажутся. И сами придут, детей-жен пришлют. Найду! А сколько будет стоить…

— Так, господин Артакс, можно все проще сделать, — вступил в разговор Валдо. — Наймете рабочих в городе, купите побелку, черепицу, все прочее, да и пришлете сюда. Вам же еще и дом ремонтировать.

Проще-то оно проще, но кто знает, сколько и чего нужно покупать? Отродясь не занимался ремонтами. Получается, мне понадобится специальный человек, чтобы руководить и тратить мои деньги? Может, ну ее, эту усадьбу? Но отступать поздно. Дом мне понравился, да и конюшня выглядела не безнадежно.

— С домом потом разберемся, — твердо сказал я. — Вот, милейший, это тебе на ремонт, — протянул я Томасу пару монет. — Хватит на первое время? Потом еще подкину.

При виде двух талеров, оцепенели не только слуги, но и Валдо. «Ух ты, голова дырявая! — ругнулся я про себя. — Тут же цены другие! Нельзя же так сразу». А вслух сказал:

— Кроме конюшни, приведите себя в божеский вид. Стоите передо мной, как два пугала. Смотреть противно на ваши обноски. Еды себе прикупите, ну что там еще?

— Все сделаю, господин Артакс, — дрожащими губами пролепетал Томас. — Завтра же и начнем.

— Хорошо, — кивнул я. Повернувшись к юному помощнику ростовщика, сказал: — Ну, пойдем купчую подписывать. Только я вначале в гостиницу заскочу, деньги возьму.

Возвращение обратно проходило в молчании. Кажется, Валдо осуждал меня за транжирство. Пусть. Меня его чувства трогали меньше всего, да и носом мальчишка не вышел. Я размышлял о том, что мечтал, прикупив домишко, получить спокойный размеренный сон, счастливую жизнь, а получаю массу проблем на свою голову! Допустим, усадьба приведена в божеский вид. А что потом? Нужно же закупать мебель, постели… Что-то еще появится, какие-то хлопоты. Пока поживу в гостинце, буду наезжать, присматривать за работами. Потом что? Я стану жить в собственном доме, наслаждаться жизнью. Томас будет следить за садом, а Курдула стряпать. Но нужен кто-то еще, чтобы мыть полы, вытирать пыль, ходить за покупками, стирать, штопать… Стало быть, понадобится слуга. Или служанка. Или то и другое. Слуг у меня давно не было. Пока служил, конечно же, был денщик. Сколько их у меня сменилось? Не то десять, не то все пятнадцать. Но их обычно брали из увечных солдат, которые для боя уже не годились, а до конца контракта им оставалось всего ничего. Да и какая работа у денщика? Разбить шатер, постелить постель, позаботиться о чистом белье, принести своему начальнику — то есть мне, еду из полкового котла. Вот и все. Коня своего я никому не доверял, оружие тоже. Теперь же придется обзаводиться слугами. И что, мне самому приглядывать за их работой, выдавать жалованье, следить, чтобы не проворовались? Да, а крестьяне? Кто будет собирать арендную плату? Крестьяне не любят расставаться с деньгами, будут канючить, вертеть хвостом. Разводить дипломатические беседы не обучен, да и лениво мне, а если я разобью пару-другую голов, особой любви от пейзан не добьюсь. Значит, понадобится управляющий.

Настроение было безнадежно испорчено. Мой сопровождающий, почувствовав волну злости, исходящую от меня, держался на расстоянии и уже не пытался знакомить с достопримечательностями.

Войдя во двор гостиницы, я отправился в конюшню, где был встречен уважительным молчанием пожилого конюха и его юного помощника.

— И что тут у вас? — поинтересовался я, хотя уже знал ответ — кто-то покусился на мешки и был наказан.

— Господин рыцарь, — почтительно сдернул конюх шапку, — ваш жеребец конокрада поймал.

— Зарку-цыгана, — хихикнул щербатый помощник. — Этого Зарку…

— Куда поперек старших? — возмутился конюх, пытаясь отвесить затрещину подростку, но тот увернулся и торопливо выкрикнул: — Ратуша за Зарку награду назначил в пять талеров!

— А что, такой опасный конокрад? — удивился я. Даже по меркам Швабсонии награда за какого-то конокрада была неплохая, а с учетом здешних реалий — непомерно высокая.

— Он, собака такая, в десяти деревнях лошадей увел, — сплюнул конюх. — И у нас в Урштадте двух коней своровал. С постоялых дворов сводил, а рассчитываться-то кто будет? Понятное дело, хозяин! А хозяин с кого спросит? С нашего брата, конюха! Вот, селяне и скинулись, деньги в ратушу принесли, а тут и наши добавили чуток.

— Зарко-цыган у нашего бургомистра лошадь свел! — не удержался-таки конюшонок, за что схлопотал еще одну оплеуху.

— Фиска, закрой пасть! — рыкнул конюх. Потирая ладошку, завистливо протянул: — Вы теперь богач, господин рыцарь.

— Посмотрим, — кивнул я, открывая дверь в конюшню.

Конюшня была рассчитана на дюжину лошадей, но было занято лишь четыре денника. Две лошаденки, вероятно, хозяйские, да Гневко с Кургузым (ишь ты, приклеилось!).

Первым делом я посмотрел на гнедого, но тот стриганул ушами, показывая, что у него все в порядке и все, что сдано под надзор, на своем месте. Так оно и было. Мешков не убавилось, а вот живности в деннике прибавилось — в углу скрючился человек в синих штанах и ярко-красном жилете на голове тело. Конокрад тихонько поскуливал и баюкал правую руку.

— Как это ты его? — поинтересовался я у гнедого.

— Го-го-го! — отозвался Гневко. Топнув копытом, тряхнул гривой: — Го-го!

Все понятно. Господин конокрад применил старую уловку — ухватил жеребца за ноздри и попытался вывести его из денника. Обычно такое срабатывает. От боли лошадь покорно идет за своим мучителем и не может подать голос. Вот только с гнедым такой трюк не прошел — жеребец воюет с тех самых пор, как перестал быть жеребенком и подпускает к себе немногих — меня и тех, кому доверяет. А мы с гнедым не привыкли доверять никому. Я-то еще могу дать промах, а вот жеребец — никогда. И правильно делает. Иначе, скакал бы сейчас Зарка-цыган на моем жеребце, а не валялся на грязном полу.

— Говори, — кивнул я конюху.

Тот, снова сдергивая шапку, доложил:

— Мы шум услыхали, ржание, а потом крики. Бежим, а этот паскуда уже на пузе лежит, а жеребец ваш его копытами обхаживает. Хотели отбить, да страшно стало. За Зарко-цыгана награда хоть за живого, хоть за мертвого — все едино, а нам еще пожить охота. У вас не конь, господин рыцарь, а целый дракон!

— Драконище! — уважительно подтвердил мальчишка и опасливо посмотрел на старшего — не огреет ли снова? Но тому было не до воспитания младших.

— Вы, господин рыцарь, сами его в Ратушу сдадите или помощь нужна? — робко поинтересовался конюх. — Ежели надо, так мы поспособствуем. Да и поделиться бы можно… Ну, хоть по пфеннигу. А лучше — мне четыре монеты, а Фиске один. И хозяину надо бы пфеннига три отвалить. Все-таки, его конюшня.

— Как интересно! Жеребец конокрада поймал, пока вы ворон считали, а делиться-то с какой стати? — усмехнулся я. Махнул рукой: — Тащите сами. Про гнедого можно ничего не рассказывать, он не обидится. Скажете, что сами поймали.

— А как же награда? — захлопал глазами конюх. — Ведь это же целых пять талеров! Это… Приданое для мой девки, да и на свадьбу останется.

Я отмахнулся:

— Некогда мне с конокрадами возиться. Забирайте и утаскивайте куда хотите.

— Ну, господин рыцарь, век за вас буду бога молить! Я ж теперь свою младшую замуж смогу выдать! — завопил конюх. — Щас мы его… Фиска, болван, веревку неси. Только, господин рыцарь, вы уж гнедого попридержите, сделайте милость. Черепушка у меня одна, а без нее и приданное дочери не в радость будет.

Всегда приятно, если кто-то может порадоваться. Я кивнул гнедому — подвинься. Тот недовольно помотал мордой, но спорить не стал. Конюх, боязливо глянул на Гневко и, осторожно, бочком-бочком стал протискиваться в денник. Зарко-цыган, тем временем, приоткрыл один глаз и умоляюще посмотрел на меня, а я, улыбнувшись воришке краешком губ, отвернулся в сторону, делая вид, что не знаю, что сейчас произойдет.

Конокрад напрягся, как арбалетная тетива и, резко сорвался с места, сбивая с ног конюха.

До мужика не сразу дошло, что приданое улетело на волю, но когда сообразил, принялся кататься по земле и яростно выть, проклиная судьбу и поминая несчастную дочь, которой суждено теперь умереть в старых девах.

Мне стало жаль бедолагу. Может и впрямь — перестарок. Наклонившись, спросил:

— Девке-то сколько лет?

— Восемь годков, — всхлипывая отозвался конюх.

— Восемь?! Так какая свадьба? — оторопел я, а потом разозлился. Ухватив конюха за шиворот, резко оторвал от земли. Приподняв до уровня глаз, встряхнул: — Ты что, сволочь, ребенка собрался мужику отдать? Ей же еще в куклы играть!

— Так п-пока в к-куклы и играет, — прохрипел конюх. — А д-деньги-то щас надобно копить…

Я разжал руку. Смотрел, как откашливается смертельно перепуганный конюх и… тут мне стало ужасно стыдно! И что это на меня нашло? Почему же сразу о плохом?

— Говоришь, деньги на приданое нужны… Хм…

Я зашел в денник, развязал один из мешков и вытащил пригоршню серебра. Считать не стал, а просто высыпал монеты к ногам конюха. Один талер кинул мальчишке.

— Хватит? Откуда деньги взяли — никому ни слова. Уяснили?

Старый конюх что-то прохрипел, а молодой, похоже, лишился дара речи. А с другой-то стороны — какая разница, пусть болтают. Талеры и золотые я сегодня же отвезу Мантизу и, пусть теперь у ростовщика об этом голова болит.