Застеколье

Евгений Шалашов, 2020

Наконец-то становится известно, кто и зачем угрожает нашему миру главный герой вместе с соратниками вступает в борьбу с мировым злом.

Глава вторая

Моя полиция меня бережет…

Мы перевели дух. Виктор Витальевич вытащил сотовый, ткнул пальцем и скомандовал кому-то:

— Опергруппу и группу захвата на угол Зои — Шуры и Новомосковской. Чтобы шустрее!

— Что, один в отпуске, другой в запое? — поинтересовался я.

— Пусть бы попробовали… — мрачно пообещал генерал. — У меня ж группа быстрого реагирования не тут, а на главной базе. Тут что — фикция, офис полпреда… Минут тридцать придется ждать, если в пробку не попадут. Пока тащатся, милиция, виноват, полиция примчится… вон, легки на помине…

Точно так. К нам катил «луноход» с новенькой надписью «Патрульно-постовая служба полиции». Резко, с визгом тормозных колодок остановился, едва не зацепив нас бампером, а из него выскочило трое парней в бронежилетах, надетых на синие форменные рубашки, с автоматами. Держа «злоумышленников» на прицеле, тройка подошла поближе. «Молодцы, оперативно сработали!» — мысленно похвалил я бывших коллег.

— Бросай оружие, суки! — азартно заорал один из них, у которого из-под «бронника» торчал лейтенантский погон. — Стреляем на поражение!

Мы переглянулись. Унгерн демонстративно просунул большой палец в скобу пистолета, поднимая руки вверх. Я поискал взглядом свой АПС, не нашел и последовал примеру старшего товарища.

— На землю! Мордой вниз! — скомандовал лейтенант.

— Лейтенант, я генерал госбезопасности, — начал объяснять Унгерн. — На нас совершено нападение…

— Мордой вниз, сука, я сказал! — вызверился лейтенант.

Нас уложили на землю, старательно вжимая в асфальт. Завернули руки за спину, надели наручники. Бегло охлопали по бокам, ощупали, выгребли из карманов телефоны, деньги, документы и кредитки. Потом, «приложили» по почкам, подняли и прислонили к «луноходу».

— Что, сучары, попались? — радостно сказал лейтенант и обернулся к одному из подчиненных: — Вот, Тоха, а ты говорил — премии не будет. Тут, не то, что премия, звездочка светит. Щас оперов дождемся, в отдел уродов свезём.

— Ты, лейтенант, хотя бы документы у нас проверил, — хмуро сказал Унгерн, у которого из рассеченной об асфальт брови текла кровь.

— Слышь, Димыч, — толкнул его в плечо Тоха. — А может он и впрямь, генерал?

— Да хоть министр обороны! — заржал лейтенант Димыч. — Наше дело маленькое — задержать и доставить куда следует. А там пусть следаки с операми разбираются.

— А хамить-то зачем? — поинтересовался Унгерн. — Да еще мордой об асфальт прикладывать, по почкам бить.

— Да ты что? Впрямь, по почкам? — вскинулся лейтенант в притворном ужасе. Обернувшись к сержантам поинтересовался: — А ну, кто из вас преступника по почкам бил?

— Чему вас там в полицейских академиях учат? — возмутился генерал. — Кто же до суда задержанных преступниками называет?!

— Ты кого учить вздумал? — удивленно воззрился на генерала лейтенант, а потом, от всей дури, заехал ему прикладом автомата в печень.

Унгерн, не ожидавший удара, согнулся от боли. А лейтенант, посмотрев на меня, хмыкнул:

— Молчишь? Ну, правильно делаешь…

— Дурака учить — только портить, — не выдержал я и, немедленно схлопотал прикладом по физиономии. Хорошо, что удар шел не прямо, а вскользь. Иначе — быть бы со сломанной челюстью.

— Димыч, хорош! — оттащили лейтенанта подчиненные. — Вон, «скорая» приехала и опергруппа. Стуканет кто, будет тебе премия… Давай, уродов в «кузю» грузить, пока опера не забрали.

К нам подбежало пара молодых людей в штатском. Явно, оперативники. Между ними и «обмундированными» завязалась профессиональная дискуссия.

— Нам оставьте, мы их сами довезем, — настаивал один из оперов. — А в рапорте напишем, что вы их задержали. Ну, чего ты опять козлишься-то?

— Ага, вам оставишь, так вы себе «палку» срубите, — усмехнулся лейтенант. — Мы их в отдел привезем, в «обезьянник» сдадим, оформим, отпишем. Вот, там вы с ними и трахайтесь.

— Слушай, нам нужно опрос провести, объяснение взять, — настаивал опер, а лейтенант отмахнулся:

— У вас свое начальство, у нас свое. У нас, что в инструкции сказано? При совершении преступления охранять место преступления, дождаться оперативно-следственной бригады. При задержании подозреваемых доставить их в отдел. Вон оно место, целехонько. Вон — потерпевшие лежат. Сами разбирайтесь. Работайте. А мы преступников повезли. Все!

Не слушая слов опера, лейтенант махнул своим подчиненным рукой.

Из-за округлости фигуры, в тесном отсеке генералу пришлось тяжелее, чем мне. Но он не роптал. К моему удивлению, не грозил «ментам» карами небесными, а только грустно сказал:

— Слушай, Васильич. Много я дураков видел, но таких…

— А он не дурак, — хмыкнул я, пытаясь пошевелить разбитой скулой. — Он просто идиот. В мое время таких не было… Не держали придурков в «ментовке». Это же, каким кретином нужно быть, чтобы генерала ГБ в «кузю» засунуть?

— Сколько ты в милиции-то прослужил, а? Четыре года? Ретивое поперло?

— Так, обидно ж, — признался я. — Ну, ладно, наорали, мордой в землю уложили. Понимаю. Люди с оружием, трупы лежат. Но так-то зачем, по-хамски?

— Где трупы-то? — проворчал генерал. — Я своего, аккуратно — обезвредил и обездвижил. А ты… — не выдержав, рассмеялся Унгерн. — Сказать кому, как майоры ГБ оружие используют, не поверят!

— Да уж… — Невольно рассмеялся и я, вспоминая то, что случилось двадцать минут назад. Хотя, смеяться-то было не над чем. Нападение на генерала госбезопасности в центре столицы (про себя, любимого и важного молчу!), к веселым вещам при всем желании не отнести.

— Зря пельмени не взяли, на вид — очень симпатичные, — отметил я.

— Да ну… — пренебрежительно махнул рукой генерал. — Это разве пельмени? Надо будет тебя в гости пригласить, тогда и увидишь, что такое настоящие пельмени.

По молчаливому согласию решили отыскать местечко, где можно поговорить, не опасаясь ни «вражеской», ни «дружественной» прослушки.

— Вон, скамеечка стоит, — поглаживая себя по округлому животу, сообщил генерал.

Но спокойно посидеть не получилось. Два молодых человека славянской внешности, покуривавших на поребрике, вскочили и побежали к нам, вытаскивая из-за под курток что-то блестящее.

По законам жанра, я должен был показать генералу, что уже чему-то выучился и «уложить» обоих киллеров. Или, наоборот — Виктор Витальевич должен был оттолкнуть меня с линии огня… Но нам, на тот момент, было не до законов, ни до жанров. Не заморачиваясь — что там такое в руках у парней: может, микрофоны, типа, журналисты собрались взять интервью? или — собираются «втюхать» новейшие фотоаппараты, мы схватились за оружие.

— Твой — слева! — рыкнул генерал, беря на прицел «своего».

Первая пуля генерала пробила правое плечо киллера, вторая — колено. Я же, не подумав, что из АПС вообще-то положено стрелять, запустил им в лоб второго…

— Какое-то, покушение бездарное, — хмыкнул Унгер, пытаясь почесать нос, но сведенные за спину руки в наручниках помешали. — Ну, что им стоило чуточку подождать, со спины зайти?

— Спешили, — выдал я «откровение».

— Да уж, да уж… — покрутил головой генерал и обеспокоенно спросил: — Судя по времени, мы бы уже в отделе должны быть. Тут и ехать-то, минут пять. Скажи-ка, у тебя в бумагах что-нибудь интересное было? Стоп-стоп… Кредитка! Ты куда чек дел?

— Чек? Хотел выбросить, а потом… — растерялся я.

— Вот-вот… — усмехнулся генерал. — Кредитку в чек завернул и в карман засунул. И конвертик с кодом там же лежал…

Машина остановилась. Унгерн, выглядывая в узкое и грязное окошко, с удовлетворением сообщил:

— Точно, к банкомату пошел. Искал, чтобы видеокамеры не было. Ну, счастья-то дураку привалило! — Глянув на мое раздосадованное лицо, фыркнул: — Ладно, не переживай. Вернет он все, до копеечки. Обещаю.

Летеха, обналичив мою зарплату, сел и «луноход» тронулся. Скоро доставили в «участок» — гнусное заведение, пропахшее хлоркой и потом.

— Ну, давай, занимайте места, — ворковал счастливый лейтенант, «расковывая» нам руки и вталкивая в «обезьянник». — Шнурки вынимайте. Крестики, если есть, снять… Щас, дежурный заявление о краже примет, вас и оформит. Если что не так — потом извинимся.

— Вот, а мы с тобой место искали, — с удовлетворением сказал генерал, втискиваясь в узкое пространство между скамейкой и решеткой. — Никто не помешает. Вон, если только он, — кивнул Виктор Витальевич на пьяненького мужика, посапывавшего в углу.

Стараясь быть предельно кратким, я рассказал генералу о своем назначении в отдаленную крепость, о наших боях со цвергами, об изысканиях Ярослава. И о том, что нужно срочно привлекать все силы и средства не только «конторы», но и всех силовых структур на поиск таинственных пришельцев…

По мере рассказа, генерал-майор мрачнел все больше и больше…

— Значит, таинственные карлики, атакующие сразу в двух пространствах. И есть у них непонятно что и непонятно где… Не то — подводная база, не то — космический корабль. И, доказательств, разумеется, фиг да, не фига. С чем мне на доклад к директору идти?

— Только с трупами.

— Опять у тебя трупы? — вскинулся Унгерн. — Ну и кто, на сей раз?

— Эти самые, карлики из параллельного пространства, — сообщил я. — Оружие их, прочее.

— Ага, — повеселел генерал. — Уже, кое-что. Как я догадываюсь, забирать их придется с той самой полянки? И побыстрее. Ладно… Дежурный по райотделу — на выход! — гаркнул генерал так, что пьяный мужичонка подскочил и с перепуга начал икать…

— Чего кричите? — подошел к решетке меланхоличного вида старшина, с мятой бляхой на груди. На бляхе был изображен Георгий Победоносец и плохо читаемая надпись «Помощник дежурного». — В туалет? Нет? Тогда в чём проблемы? Дежурный сейчас освободится.

— Скажите дежурному, чтобы он документы посмотрел, — тоном приказа сказал генерал, что крайне не понравилось старшине.

— Вы, гражданин, в кабинете командовать будете. Здесь вы задержанный. Вон, у людей кража случилась. Чем они хуже? Тем более, они потерпевшие, а вы, покамест, подозреваемый в преступлении.

— Я сказал — пусть дежурный мои документы посмотрит, — сквозь зубы выдавил генерал. — Иначе…

— Что — иначе? — скривил губы старшина. — Знаете, сколько раз мне погоны грозились снять? Освободится дежурный, разберемся. Если не виноваты — выпустим. Принесем, так сказать, извинения. Не вы один у нас. — Ладно, — вздохнул генерал. — Видит Бог, я этого не хотел…

Виктор Витальевич проделал странную манипуляцию. Вытащил из воротника какую-то булавку и согнул ее.

— Это маячок такой? — догадался я.

— Ждем. Время пошло, — посмотрел генерал на запястье, где недавно были часы и, обнаружив лишь незагорелую полоску кожи, вздохнул.

— Ну, тогда можно договорить о судьбах цивилизации, — предложил я, оглядев еще раз наш «обезьянник», окошечко, за которым сидел дежурный и большую приемную, где экипаж, во главе с лейтенантом, старательно писал рапорта… Не самое лучшее место, в котором можно говорить о глобальных проблемах, но бывает и хуже…

Но поговорить нам не дали. К «обезьяннику», четко меряя шагами протертый линолеум, подошел мужчина с погонами подполковника — возрастом, чуть младше меня, с седой головой, чем-то похожий на актера Галибина. Следом за ним приплясывал «наш» лейтенант и слезливо канючил:

— Ну, товарищ полковник, мы же их на месте преступления задержали, с оружием в руках… Я ж думал, «ксива» поддельная. Где ж это видано, чтобы генералы по улице ходили?

— Яськов! Камеру открой! — позвал подполковник, не глядя на лейтенанта, и к нему метнулся высокий капитан со связкой ключей. — Яськов, а ты куда смотрел?

— А что я, товарищ подполковник? — отозвался дежурный, с перепугу не попадая ключом в скважину. — Мне Гнусин — комвзвода — оформляй, «злодеев» привез. Я «пэпээсников» отправил рапорта писать, а сам заявление принимал, оперативную группу на кражу отправил. Как освободился, так смотреть стал. А как удостоверение генеральское увидел, сразу и доложил.

— Начальник РОВД подполковник полиции Кудрявцев, — представился седой. — Товарищ генерал-майор, — сдержанно, но с достоинством, сказал подполковник. Посмотрев на меня, добавил: — И вы, товарищ… Я приношу вам свои извинения. Виновные будут наказаны по всей строгости.

— За что наказаны? — взъярился летёха. — Мы в столовую ехали, слышим — выстрелы. На них сразу и рванули. А что мы должны думать, если двое лежат, а эти стоят, с оружием? Наше дело задержать, а разбираться отделы должны! Мы преступников, то есть, задержанных доставили! И вы мне не начальник. У меня ротный есть и комбат!

— Да я вас наказывать не буду, — покачал головой Кудрявцев. — Я только своих подчиненных могу наказывать. А в отношении вас, Гнусин и ваших, с позволения сказать, подчиненных, будет возбуждено уголовное дело. Яськов, считай, что строгий выговор ты уже поимел. И помощник тоже.

— За что, товарищ подполковник? — взвыл дежурный. — Я от экипажа вызов получил — мол, задержание на месте преступления. Дежурную опергруппу отправил. А тут опять кражи — восьмая за сегодня. Пока резервную группу собирал… А мне же надо криминалиста вызвать, кинолога с собакой… У меня не десять рук.

— А за то, капитан, чтобы мне не так было обидно, когда я неполное служебное соответствие получу, а то и коленкой под зад, — грустно усмехнулся подполковник. Посмотрев на Гнусина, добавил: — А из-за тебя, родимый, у всех твоих начальников погоны полетят. Ну, ты не переживай, тебе они ничего не сделают, потому что ты, будешь на нарах чалиться. А где вещи задержанных? — поинтересовался подполковник.

— Сейчас, — метнулся дежурный в свою застекленную кабинку. Вернулся, держа в руках два пластмассовых лотка, на которых лежало изъятое имущество — ключи, телефоны, документы, кредитки и, самое главное — пистолет генерала.

Виктор Витальевич осмотрел свою «пушку», проверил обойму и сунул в наплечную кобуру (генерал сказал бы «кабура», но я уж так, по привычке…). Заполучив любимую игрушку, повеселел. И, уже почти доброжелательно спросил:

— Деньги-то сам вернешь? Или — помочь?

— Да вы чего, товарищ генерал? — улыбнулся лейтенант с говорящей фамилией. Улыбка получилась вымученной. — Какие деньги? Не видел никаких денег…

— Четыре миллиона, которые ты с карточки снял, — не моргнув глазом сказал Унгерн.

— Какие четыре? — вскинулся лейтенант. — Там и миллиона-то не было…

Всем, кроме «пэпээсников», стало смешно…

— Во, а я всего-то фанфурик спёр, голову поправить, так замели! — подал голос пьянчужка из «обезьянника». — А менты миллионами крадут! И куда полиция смотрит? Выдав тираду, наш бывший сосед уронил голову на грудь и снова заснул.

Унгерн, взяв в руки телефон, бросил в трубку:

— Маски-шоу отменяются, ждать меня у крыльца. Готовьте вазелин… — Повернувшись к нам, хмыкнул: — Вот было бы весело, если бы из-за одного дурака межведомственная стычка была! Гнусин, тебе две минуты — забрать у своих хрюнделей все, что украли и нести сюда. Бегом!

— Яськов, проконтролируй, — приказал подполковник Кудрявцев дежурному и добавил: — И позвони комбату этого… чудака, на букву «м», чтобы срочно сюда ехал. Врач нужен? Помощь окажет, следы побоев зафиксирует.

— Значит, так, — позволил себе вмешаться и я. — Генерал, вам врач нужен? Нет. Мне — тоже.

— Сразу к судмедэксперту поедете? — предположил подполковник.

— Да нет, никуда мы не поедем, — сказал я и оглянулся. — Где этот хрюндель?

Лейтенант Гнусин был тут, как тут. С льстивой улыбкой он протягивал пачку денег. Мне почему-то стало противно брать деньги из его рук.

— Где там помощник дежурного? Пусть посчитает, — приказал я и снова вернулся к теме. — Когда начальник этого… лейтенанта приедет? Ладно, пусть в дежурке сидит, ждет своего комбата.

— Нам на линию надо! — сообщил лейтенант, видимо посчитавший, что раз он вернул деньги, то теперь чист, аки голубь.

— Тут всем сидеть, а иначе в камеру отправлю! — прикрикнул подполковник и Гнусин «со товарищи» испуганно сели, нервно дергая за ремни автоматов.

— Вот, все сосчитал, — доложил флегматичный помдеж. — Пятьсот тридцать две тысячи. — Все верно?

Я не помнил, сколько мне дал Ярослав, сколько было на карточке, но в принципе — похоже на правду. Кивнув старшине, пошел вместе с генералом и начальником РОВД на выход.

После «обезьянника» воздух московской улицы показался удивительно свежим. Хорошо! А вон, во дворике скромно приткнулась знакомая «газель» с тонированными стеклами. Помню я эту машинку!

— Олег Васильевич, какие будут предложения? — поинтересовался Унгерн, косясь на «луноход», возле которого слонялся еще один член экипажа — водитель.

Подполковник Кудрявцев, поймав генеральский взгляд, вскинул брови:

— Сейчас комбат приедет, всех и «окучим». Я без их непосредственного начальства оружие у них забрать не могу. Вдруг, с большой-то дури, палить начнут? Оно мне надо? — С интересом посмотрев на меня, спросил: — Не знаю Вашего звания…

— Подполковник, кто же спрашивает звание у генеральских начальников? — хмыкнул Унгерн и снова спросил: — Так, каково ваше решение?

— Думаю, так, — приняв значимый вид, изрек я. — Уголовное дело не возбуждать. Выговоры своим людям, товарищ подполковник, вы вправе объявить, но я бы сказал, что объявлять не за что. Дежурный и помощник ничего не нарушили. А касательно Гнусина и компании — уволить всех, к нехорошей матери… Реально, господин подполковник? Или наше вмешательство требуется?

— Вполне, — пожал плечами Кудрявцев. — Мои ребята рапорта напишут, я сам напишу — уволят этих… недоделанных, к завтрашнему дню. Сейчас с этим проще, чем раньше. Служебное расследование и приказ об увольнении. Но с вас, товарищ генерал и с вашего… начальника все равно нужно какое-то заявление. Дескать, не настаиваем на возбуждении уголовного дела и прочее. Да и объяснение с вас придется брать. Иначе, сухими из воды выйдут.

— И получается у нас замкнутый круг, — усмехнулся я. — Если мы заявление напишем, так вы обязаны будете дело уголовное возбудить. А нам с товарищем генералом, светится особенно-то и ни к чему.

— А может, — призадумался Унгерн, глянув на машину со своими бойцами, — взять этих козлов с собой, да научить их вежливости?

— Нет, товарищ генерал-майор, — твердо сказал подполковник. — В другом месте — как хотите. Здесь мой райотдел. А этих, пусть они трижды козлы, я вам не отдам. Можете потом меня уволить — знаю, ваша контора еще и не то сумеет, но пока я здесь за порядок отвечаю. Если только силой отберете. А силой — скандал будет, сами понимаете… — Да скандала-то может и не быть, — хмыкнул Унгерн, прикидывая — за сколько минут его ребята разнесут РОВД. — Вон, тот товарищ, — кивнул он на меня, — лично попросит вашего министра, чтобы не скандалил.

— Ну, я министру указывать не могу, а дело свое знаю, — угрюмо сказал Кудрявцев. — Да и не генеральское это дело дуракам мстить. Хотите наказать — пишите заявление. Будем уголовное дело возбуждать. Сейчас дежурного следователя вызовем. Судья наверняка санкцию на арест даст, а из СИЗО — прямая дорога в колонию.

— Ладно, — усмехнулся генерал. — А насчет увольнения, вы уж не обижайтесь, подполковник, но я проверю. Передайте комбату, что если он это не сделает, то на следующей неделе сам пойдет охранником работать. Думаю, он сможет их, скажем так, «убедить», по-хорошему уволиться. И честь мундира сохраните и дураков в органах поменьше будет. Не угрожаю, но есть у меня возможность комбата не только без погон, но и без пенсии на волю отправить…

— У него двадцать пять лет выслуги. У меня тоже, — усмехнулся подполковник. — Ни я, ни он, без пенсии не останемся. Даже если вы меня под статью подведете, все равно. По закону не положено. А с этой… шпаной, решим вопрос… Обещаю.

Мне понравился подполковник. Чем-то он напоминал моего знакомого, ныне уже, увы, покойного, полковника Горбунова, бывшего начальника УВД моего города. Фронтовик, имевший боевые ранения и… три инфаркта, полученных из-за его принципиальности в отношении с партийным начальством. Горбунов, помнится, сказал такую вещь: «Будь у меня такой подчиненный, как Глеб Жеглов — уволил бы сразу! Грош цена оперу, который не может отправить вора в тюрьму законными методами!»

Наша группа захвата терпеливо сидела в бронированной «газели». Этих парней я помнил — они отбивали меня из лап разъяренной девицы и «неандертальцев». Сидеть по жаре в брониках — нужно иметь большое мужество. Забираясь в машину, генерал изрек:

— Смелый мужик, полицейский этот… Не быть ему полковником.

— Может, к себе возьмете? — предложил я. — Не поверю, что это невозможно.

— Ну, теоретически — переманивать офицеров из одного ведомства в другое нельзя. Практически… Можно, но не стоит. Пусть в полиции нормальные парни работают, а не только хрюндели. — Повернувшись к парням, генерал спросил: — Ну, орелики, фитиль я вам позже вставлю. Куда киллеров дели?

— Я сейчас с нашими связывался, — доложил старший группы, которого все звали Кум. — Живого, с огнестрелом, «скорая» в больницу повезла, а второй, которому в лоб засветили, так и лежит — «труповозки» ждут. Чем это вы его? Камнем, что ли? — Да вот, майор наш, инициативу проявил… — недовольно буркнул генерал, косясь на меня. — Говорил же — живым надо брать, а он…

— Так нужно было товарищу майору табельное оружие дать, — предложил Кум. — Как же он без оружия-то?

Я смущенно потупился, а генерал заржал. Видимо, сказалось-таки нервное напряжение. И не поймешь, что больше «напрягло» моего начальника — покушение или, «теплый» прием. Но к счастью, генерал не стал меня «сдавать» парням, а иначе — позора не оберешься…

— Поехали, — махнул рукой генерал. — Отвезем товарища майора в офис, а сами кое-чем займемся.

Группа захвата была не очень-то в курсе, почему какому-то майору положен собственный офис, но вопросов генералам парни задавать не привыкли. — А мне что делать? — поинтересовался я.

— Кабинет осваивай. Кофе пей. С Ксюхой поговори, — пожал плечами Унгерн. — Вспомните родную школу. Да, — вдруг вспомнил генерал: — А где твои «ксивы»? Их же у тебя две должны быть.

— Только одна. Та, что в высоком кабинете получил, — вытащил я из внутреннего кармана свою красно-золотую (слегка подмоченную в болотах!) «ксиву» Полномочного представителя Президента. Не раскрывая, показал начальнику.

— А менты, они что, ее не нашли? — удивился генерал, а потом догадливо хмыкнул: — Опять твои фокусы?

— Н-ну, вроде того, — неопределенно отозвался я. — Не хотелось мне этой «ксивой» трясти, вот ее и не приметили. А «гэбэшную» я так и не получил.

— Надо забрать, — сказал генерал. — Давно в отделе кадров лежит. Пригодится может.

— Получим, — пообещал я, хотя не очень еще понимал — какая польза от новой «ксивы».

— Подожди, — вспомнил генерал. — Тебя же при мне обыскивали. И не нашли? Как так? Глаза отвел? Не, каково, а!

На изумленный возглас генерала откликнулся один из спецназовцев:

— Я, когда маленький был, в деревне жил, а по соседству — бабка-ведунья. Не помню уж, как ее звали. На приворот-отворот ворожила. К ней, бывало, девки ходили, чтобы парня присушить. А бывало и наоборот — парни, если девка не нравилась. Так бабка эта, так делала, что девка того парня и не замечала…

— У нас тоже одна бабка ведунья жила, — вспомнил Кум. — Самогонку гнала чистейшую, как авиационный керосин. Ее бабы бить пытались, чтобы мужиков не спаивала. А участковый — тот вообще бедный был. Раз сто, наверное, пытался поймать — глухо! Придет, бывало, с понятыми аппарат искать, а бабка ему глаза отведет. А потом его понятые под белы ручки домой ведут…

Под общий хохот мы подъехали к офису. Я вышел, пошел к дверям, а «газелька» куда-то уехала. Ну, генерал знает, что делает…

— Вы куда, гражданин? — преградил мне дорогу один из «секьюрити», когда я вытащил пропуск.

— Сюда, — кивнул я на турникет.

— А… — открыл рот охранник, но, всмотревшись, отступил в сторону и вытянулся в струнку: — Извините, товарищ полпред, не узнал…

— Вольно, — кивнул я, проводя полоской по магнитному замку. — Можно меня Олегом Васильевичем меня звать.

Ожидал какой-нибудь пакости, вроде блокировки или выхода из строя всей системы, но турникет послушно ушел в стороны. И чего вдруг охрана засуетилась?

— Олег Васильевич, а чем вы замок открыли? — испуганно спросил охранник.

— Как чем? Тем, что дали, тем и открыл, — удивился я и посмотрел на пропуск… М-да… Так и думал, что перепутаю… Вместо пропуска открыл электронный замок кредиткой.

Оставив «вохрочоповцев» застывшими от удивления, поднялся на второй этаж, в свой кабинет. Окинув взглядом приемную, невольно попятился — за столом сидела Ксюха, бледная, как осенняя поганка, но с пистолетом в руке. Мелькнула мысль — закрыть дверь и бежать вниз, к охране. А уж пусть они сами разбираются. «Не успею!» — грустно констатировал я. А получать пулю в спину не хотелось. Но сблизиться с девчонкой, хотя бы на шаг («Каратистка? А мне — по фиг!»), я тоже не успевал. И кинуть, как на грех, было нечем…

— Ладно, вот он я, — усмехнулся я с горечью. — Можешь стрелять.

— Я…я… не в вас хотела… — пролепетала Ксюха и поднесла пистолет к виску.

В один прыжок я пролетел приемную, выбил пистолет из рук девчонки и закатил ей такую затрещину, что у меня у самого в ушах зазвенело. Прихватив с собой пистолет, чтобы ей не пришла в голову какая-нибудь глупость, прошел в кабинет. Вроде, там должно быть зеркало. Только, где же оно?

Зеркало отыскалось там, где и положено — в комнате отдыха, примыкавшей к кабинету. «Живут же люди!» — позавидовал я, осматривая апартаменты, еще не задумываясь, что они мои. Там был кожаный диван, мини-холодильник и столик с кофейным аппаратом. Не удержавшись, сунул нос в холодильник. Возмутило, что он оказался пустым. «Надо Ксении разнос устроить! — отметил я с пробудившейся начальственной брюзгливостью. — Пусть хоть пельменей купит, колбасы…». Но больше всего мне понравилось, что к комнате отдыха примыкал и «санблок» — душевая кабинка и туалет, причем, раздельные!

«Да тут жить можно!» — возликовал во мне учитель, привыкший жить от зарплаты до зарплаты, а не человек, с приличными деньгами и полномочиями.

«Хорош полпред…» — уныло думал я, разглядывая себя в зеркале. Левую половину «представительской» физиономии занимал фингал, уже начинающий синеть, а правую — ссадины и царапины. Куртка и брюки зияли непонятными дырами и перемазаны. Решив освободиться от «сбруи» — пистолет-то все равно утерян, скинул куртку и обнаружил, что рукав у рубашки оторван (когда и успел?). Побывал в отделении полиции, называется! Когда выбрался из логова цвергов, выглядел приличнее. Увидел бы меня сейчас гарант Конституции, стопудово, лишил бы всех мандатов и полномочий… «И переодеться не во что», — загрустил я. Махнул рукой, разделся и пошел под душ.

После прохладного душа стало гораздо лучше. Даже физиономия в зеркале понравилась больше. Только, синевы стало еще больше… Натянув на мокрое тело драную одежду, сделал себе памятку обзавестись сменным гардеробом.

Выглянув в приемную… Чувствовалось, что Ксюха успела всласть нарыдаться, но еще не остановилась и, сейчас будет продолжение… Увидев меня, всхлипнула: — Мне уже все равно никто не поверит! А сыворотку колоть будут, так лучше самой застрелиться…

— Ага, непременно застрелишься. Из ухвата. Попозже только, — примирительно сказал я и попросил: — У тебя ничего нет, чтобы синяки свести? Бодяга, какая-нибудь…

Как ни мешали слезы, но свое дело она знала. Ксюшка вскочила, ринулась к шкафу и вытащила из него большую коробку. Откинув крышку, принялась выгребать содержимое. На пол полетели какие-то пакетики, бутылочки, тюбики. — Есть! — торжествующе прокричала девушка, демонстрируя баночку, вроде майонезной, в которой темнело какое-то подозрительное содержимое.

— И что сие? — поинтересовался я с недоверием.

— Специальная паста для сведения синяков, заживления ссадин. От ожогов помогает. На вид, конечно, не очень, — призналась Ксюха, сдирая с горлышка вощеную бумагу. — И на запах… — принюхалась девушка, отвернув в сторону носик… — Ее мне спецназовцы «презентовали», когда на стажировке была. Мы по горам лазили, я себе все коленки сбила. А пастой помажешь — и боль пройдет и ссадины к утру заживали. А еще — у меня же от тренировок все костяшки были сбитые, а теперь — чистенькие. И от комаров хорошо… «М-да, все комары от одного запаха разбегутся…», — вздохнул я, но деваться было некуда. «Амбре», конечно, то еще. Не то — дохлая мышка за плинтусом, не то — котик пописал… Ну, авось выветрится.

— Давайте, — воинственно повернулась ко мне Ксюша, зачерпнув пальчиками «волшебную» пасту.

Я подставил свою драную физиономию, а Ксюшка, старательно и нежно принялась втирать в ссадины и ушибы «чудодейственное» снадобье. И, действительно, боль отступила.

Не удержавшись, взял ее ладонь, не по девичьи, жесткую и поцеловал. Девушка смутилась и принялась собирать раскиданные лекарства. Небрежно захлопнула крышку, засунула коробку в шкаф и повернулась ко мне:

— Олег Васильевич, вы тоже меня «кротом» считаете?

— А почему тебя кто-то должен им считать? — ответил я вопросом на вопрос.

— Это же очевидно, — жестко усмехнулась девушка. — Камеры в вашем кабинете… Потом — покушение у кафе. А кто знал про кафе, кроме меня?

— Давай, там поговорим, — кивнул я на дверь в свой кабинет. Приемная не казалась надежным местом.

Я не стал занимать начальственное кресло, сел на стул и кивнул Ксении на место рядом.

— Пистолет верните, — попросила она. — Если сомневаетесь — можете обойму забрать.

— У тебя в ящике еще одна, — усмехнулся я. — И «заначка» где-нибудь лежит.

— Откуда? — ненатурально вытаращила на меня глазки Ксюша. — Нам патроны на стрельбы по счету выдают, каждую гильзу проверяют.

— Ксения, не смеши меня. По нормам — две обоймы положено. Одна в рукоятке, вторая в столе где-нибудь. А заначка… Чтобы оперативному работнику, хоть он под секретаршу работает, патрон-другой не умыкнуть? У тебя, с той же стажировки, не меньше обоймы осталось, да? А насчет табельного оружия, будем считать, что ты его мне на хранение сдала. Я расписку напишу. Так, мол и так, майор госбезопасности Кустов О.В. взял на временное хранение табельное оружие старшего лейтенанта… Ну и так далее…

— Весельчак вы, Олег Васильевич. Каким в школе были, таким и остались, — покачала головой Ксюшка. — А мне не до смеха. Я же знала, куда работать, то есть… — поправилась она, — куда служить иду. Нам на Высших курсах показывали, что с человеком укол делает. Извините за грубость, но из всех щелей течь будет, а потом уже крыша поедет. А потом что? Дурка, до конца дней? Меня сегодня же в оборот возьмут. И вы заступаться не станете. Вон, как вы вскинулись, когда пистолет увидели. Решили, что я сейчас в вас стрелять начну?

— А ты поставь себя на мое место. Ты только что отбивалась от киллеров, потом — тебя промурыжили в полицейском участке. Ты идешь к себе, а там — дядька с пистолетом в руке. Ну, как?

— Да… Картинка… — после некоторой паузы сказала девушка. — Я что-то и не подумала… А ведь вы правы.

— Голова не болит? — поинтересовался я, начиная переживать из-за затрещин, которые «выдал» девчонке.

— Есть немного, — призналась Ксения. — Тяжелая у вас рука, товарищ полпред.

— Извини, это я так, сгоряча, — пряча глаза от стыда.

— А, ничего… — отмахнулась Ксюха. — На тренировках еще и не то бывает. А когда мне сыворотку засадят — еще и не то будет…

— Ох, Ксюшка, — покачал я головой. — Знаю я, что это такое. Штука, малоприятная.

Что такое «сыворотка правда» я помнил по собственному опыту. Когда тебя выворачивает наизнанку, голова взрывается, а боль такая, что готов стащить с себя шкуру через голову…

Ксения недоверчиво посмотрела на меня, а потом пожала плечами:

— Ну, вы-то, человек особенный. Камеры глушите, в кабинете появляетесь, неизвестно откуда. А я простая девка. Как представлю, что я кричу, извиваюсь от боли — худо становится. Но это-то еще ладно, но после сыворотки человек перестает быть человеком. У меня мама целый год в коме лежала, мы на ней памперсы меняли, обмывали. Я такой жизни не хочу! Лучше — дайте мне пистолет, Олег Васильевич. Я застрелюсь — и, всем спокойней будет.

Я почувствовал, что начинаю злиться. Такое со мной бывало очень редко. Но, как говорят, метко. Мои ученики, которым доводилось пережить приступ моей злости, долго потом ходили с опущенными глазками и прижатыми хвостами…

— Слушай, ты, маленькая дрянь! Ты еще и в жизни-то ничего не видела, а уже стреляться собралась. Никто тебя, дуру, ни в чем не подозревает! Ни я, ни Унгерн. Если застрелишься, тогда точно, тебя виноватой и будут считать. И никто никаких сывороток тебе колоть не будет. Еще, сыворотку на ее, на дуру, переводить. Пистолет ей…

На удивление, вспышка подействовала на Ксению отрезвляюще. Как пощечина на истеричку. Она заулыбалась, порозовела, а я, ворчливо, но уже мягче, буркнул:

— Не пистолет тебе, а по заднице настучать.

— Так и настучите! — яростно-весело отозвалась Ксюха, вскочила со стула и, опершись руками о стол, задрала юбку.

— Так думаешь, не настучу?! — так и взвился я. В запале, шлепнул по ее попке, обтянутой ажурными трусиками.

— Ой, не так сильно! — взвизгнула Ксюшка. — Больно же…

Я добавил. Но уже, не так сильно. А дальше… Мои руки стали действовать как бы сами по себе, сминая трусики и, приспуская невесомую ткань вниз. «Осторожно…» — только и сказала Ксюшка, стряхивая интимную деталь с туфельки…

Может, будь это в другое время и не при таких обстоятельствах, то я помнил бы о табу — «учитель-ученица» и, неважно, что ученица уже давным-давно закончила школу. Видимо, такая «разрядка» потребовалась нам обоим. Ну, а кто бы из мужчин устоял, если он не Боря Моисеев?

— А вы мои трусики порвали, — обличительно заявила Ксюшка, приводя себя в порядок.

— Прости, — потупился я. — И за трусики и… вообще…

— Дурак вы, Олег Васильевич, — улыбнулась Ксюшка. Подошла ко мне, нежно поцеловала, прижалась и шепнула в ухо: — А мне понравилось…

— Врешь ведь, — усмехнулся я. — Старый я уже…

— А вы и не старый… Самое смешное, что вы сейчас кажетесь моложе, чем тогда, когда я в школе училась. А ведь вам тогда лет тридцать пять было?

Еще бы. Мне самому в семнадцать, да и в двадцать лет, все, кто был старше тридцати, казался глубокими стариками. Зато — после сорока стали казаться детьми все, кому еще нет тридцати…

— Ксюш, а ты на меня не сердишься? — осторожно поинтересовался я, обнимая девушку за талию.

— Я ж говорю, дурак вы, Олег Васильевич, — ответила Ксюша, обхватывая меня за шею и целую в губы. Оторвавшись, лукаво улыбнулась: — Ну, если бы я сама не хотела, как бы вы меня заставили?

— Ага, — усмехнулся я. — Ты ж у нас каратистка. Чёрный пояс. Взяла бы, вот так… — сжал я ее пальчики в «тигровую лапу» и приложил к своей груди.

— А я бы уж посильнее, — усмехнулась девушка, осторожно проведя удар. — Или, с левой! — сделала Ксюха страшные глаза, пытаясь сопроводить слово делом, но промахнулась.

Раззадорившись, девчонка пыталась достать меня и так и эдак. Потом даже сбросила туфельки и принялась «работать» ножками. Оч-чень эффектно смотрелось, как моя секретарша делала «мельницу»! Задравшаяся юбка, из под которой торчали трусики… Но, все-таки, жалея меня, Ксюшка била не в полную силу и двигалась очень медленно. Я, подыгрывая барышне, уворачивался от ее рук, проскальзывал и, время от времени, шлепал ее по попе…

— Так-так! — услышал я голос моего начальника-подчиненного, отчего едва не проморгал удар. Но, успел отойти, а Ксюшка, не рассчитав силы, упала на пол.

— Здравия желаю, господин генерал, — поприветствовал я Унгерна, появившегося на пороге, как тень отца Гамлета.

— Извините, товарищ генерал… — отозвалась с пола запыхавшаяся Ксюха. Отдышавшись, девушка встала: — Еще раз, извините… Олег Васильевич, вы где так натренировались?

— В смысле, натренировался? — не понял я.

— Ну, вы же меня загоняли, как не знаю кого… Меня так на курсах молодого бойца не гоняли…

— Все равно, не понял? Где я тебя гонял?

— Господа офицеры, это ничего, что я вмешаюсь? — весело спросил начальник. — Ксюше — замечание, за то, что приемную оставила. Что за дела? На столе — монитор включенный. Между прочем, запись из кабинета идет… — со значением добавил Унгерн. — Я вот, зашел в приемную, посмотрел…

— А… — открыли мы с Ксюхой рот.

— Я уже самую концовку застал. Думал, подожду немножко, чтобы людей не смущать. Глянул и обалдел… Ксения по кабинету скачет, как коза. Решил, крыша у девушки съехала. Пригляделся, так и вашу фигуру заметил, господин полпред. Только — смазанную, словно не живой человек, а Бэтмен бегает.

— Вот и я говорю — загонял меня Олег Васильевич. У него скорость такая, что я не то, что ударить, я его увидеть не могла!

— Да? — неподдельно удивился я. — А я думал, что ты специально медлишь…

— Ага, как же, — фыркнула Ксюшка. — Вначале-то, может и да. А потом, зло взяло! Думаю, ах ты, хоть разочек, да вдарю… Разрешите идти? — застеснялась Ксюха.

— Идите, — благосклонно кивнул генерал и уже вслед за уходящей девушкой добавил: — И, выбросить из головы мысли, что тебе кто-то не доверяет или считает кротом.

— Спасибо! — не по уставному отозвалась Ксюха и выскочила.

Когда мы остались наедине с генералом, я почувствовал себя неловко. Вернее, почувствовал, что мне сейчас будет втык. И, не ошибся…

— Ты что творишь, майор?! Тебе что, кроме подчиненных трахать некого, а? Подождал бы до вечера, съездил на Тверскую. Мне же теперь девчонку придется куда-нибудь переводить. Куда-нибудь, поближе к вашей исторической родине. В Белозерск, на рыбоконсервный завод… Чтобы секреты врагу не достались.

— А зачем нашим врагам тайны консервирования? — спросил я генерала.

— Вот и я думаю, зачем им такие тайны? Мне ж, в принципе, не жалко. Не мое это дело, да и кабинет, в общем-то, ваш, господин представитель.

— А разве я на мониторе был? — слегка удивился я.

— Ты — нет, — не стал врать генерал. — А вот Ксения — да, была. Радуйся, что ни один враг не скажет — чем это таким девушка занималась. Может, репетировала?

— А генерал-майор Унгерн догадался? — усмехнулся я уже веселее.

— Ну, несложно было догадаться. И не радуйся… Мало ли, что тебя не было видно. Знаю по печальному опыту — не своему! — что такие вот… отношения, ни к чему хорошему не приводят…

Мне хотелось шаркнуть ногой, понурить голову и, как нашкодившему школьнику ответить: «Я больше не бу…», но решил промолчать.

— Да, а чего тут «Макар» лежит? — углядел шеф пистолет, который я сунул на подоконник. — Вы что, перестрелку хотели затеять? Это ж, Неволиной пистолет.

— Ксюшка стреляться хотела, — «заложил» я девчонку.

Унгерн, приложив палец к губам, показал на объектив.

— Не работает, — улыбнулся я. — Только, не спрашивай, господин генерал, почему. Сам не знаю почему, но знаю, что не работает.

— М-да… Ну, ладно, проехали. Стресс сняли. Знакомо. Я теперь и другое понял. Кстати, пистолет забери.

— В чем это он? — взял я из рук начальника свой АПС. Вся рукоятка была в чем-то коричневом и липком…

— Как я понимаю — в мозгах… Ничего, отскребешь, отмоешь… Ты его так засадил, что полчаса вытащить не могли. В лоб, словно из помповухи пальнули. Но лучше тебе что-то другое завести. Молот там, боевой. Томагавк. Я думал, как это ты умудрился того злодея завалить? Он же, по любому, тебя застрелить должен был. Ну, не может человек бросить предмет так, чтобы он летел быстрее пули. Тут, извини, физика. А посмотрел, как ты с Ксюшкой «воевал», скорость твою оценил и понял, что физику я плохо учил. Либо, ты уже не человек.