Игра Хайка

Евгений Савочкин, 2015

Далеко в южных землях существует игра. Это игра – "Хайка". Два игрока поочерёдно ходят различными фигурами, там есть короли и маги различных уровней, странника и казначеи, охранники, пажи и много других фигур. Начинающие стараются обязательно выиграть, но главное в игре – это сама игра, так что опытные игроки могут вести поединок годами. Главные фигуры, случается, бывают подвержены, им на смену приходят другие, и даже ничего не значений в игре странник, благодаря стечение обстоятельств, может стать королём, и в корне изменить позиции играющих. Так вот и наша жизнь – сложная, много ходовая комбинация и из таковых складывается партия.

Посвящается всем тем, без кого не было бы меня такого, какой я есть.

Глава первая

Багровое небо окрасил диск уходящего к закату солнца, раскрасив малиновые облака всевозможными сочетаниями цветов и оттенков. Последние лучи стремящегося на покой светила озаряли бурую степь, покрытую мягким ковром зелёного разнотравья, перемешивающегося с большим количеством полевых цветов.

Была весна. Именно та весна, когда отступили последние ночные холода, а дневное солнце радовало бурную растительность, очнувшуюся после зимней спячки.

По пустынной дороге брели два усталых путника, старик и малец, лет десяти. По их внешнему виду трудно было определить, к какому сословию они относились, хотя, что там определять, путники-и всё тут. Старик был облачен в грубый суконный балахон, покрывавший стройный не по годам стан от головы до самых пят. Длинная прядь густых, седых волос выбивалась из-под капюшона, переплетаясь с такого же цвета бородой. В живых глаза цвета седины играл озорной огонёк. На ногах старая, но добротная кожаная обувь на низком каблуке, а в руках длинная палка чуть выше роста хозяина, и, надо думать, такая же старая, как и её владелец. Суставы рук и посох покрывало множество бугров, а за плечами холщёвый мешок, набитый всяким походным скарбом. Его попутчик в одежде копировал старца, за исключением отсутствия посоха.

Подобных странников немало скитается по бескрайним дорогам королевств. Кто в поисках лучшей жизни, кто, желая повидать мир со всеми его радостями и печалями, а кто и в погоне за религиозными убеждениями. К странникам относились везде по-разному. В городах их не любили, считая дармоедами. Хотя в дешёвые постоялые дворы пускали, потому как все имели мелкую монету, полученную за временную работу, да к тому же можно было воспользоваться бесплатной рабочей силой. В селениях было не принято отказывать уставшему путнику в ночлеге, и повелось это с тех пор, когда природа была не так милостива к человеку, и он, в случае отсутствия крыши над головой, мог просто не выжить. Хотя в свете последних событий селяне настороженнее относились к посторонним. А причины были. Доходили слухи: то караван разграбят, то селение сожгут, то Владельца земли, выехавшего за пределы своего замка без усиленной охраны, поднимут на вилы. Но это было так далеко. Старожилы поговаривали о тех благодатных временах, когда и Хозяева земель были родственниками, и земля приносила больше урожая, а небо было голубей.

Всю зиму наши герои провели на одном из постоялых дворов большого поселения западнее этих мест. Их с большой неохотой впустили, принимая за монахов, а когда старик помог отелиться любимой хозяйской корове, радости не было предела. Слух о том, что появился врачеватель, быстро облетел окрестности. И началась у трактирщика сладкая жизнь, из далёких мест приезжали посетители. Старик, а его все так и звали, никому не отказывал: кому ручки, ножки вправит, кому спинку, кому настой целебных трав заварит, а кому и палкой погрозит. Бывали случаи, что приезжали издалека. Дед молча собирал свой заплечный мешок и также молча водружал себя в сани, и везде его сопровождал маленький Угур. Инструмент, полотенце подать, лошадь подержать и так далее, в этом он был незаменим, а когда надо, мог стать полностью незаметным, сидел в уголке тиши мыши. Денег Старик не брал, а когда предлагали провизию, отправлял всё хозяину постоялого двора. Тому нравилось нехотя брать провиант, хотя и без этих даров дела у некогда захолустного заведения пошли на лад. Людей заезжало много, и каждый, если не переночует, то хоть кружку доброго эля выпьет. Местная бабка знахарка сначала приняла известия о сопернике с горечью, но после долгого разговора с конкурентом, поняла, что он здесь долго не задержится, сама не раз прибегала на чай, а то и за советом. Угур тоже время зря не терял, и нахлебником не был. То хозяйке по дому поможет, то перед гостями под хохот подвыпивших мужичков колесом пройдёт. Мог и сказку, слышанную от деда, рассказать, и песню спеть, да так, что у посетителей мурашки по спине пробегали. Когда наступила весна, хозяин со всеми своими домочадцами долго уговаривал остаться засобиравшихся жильцов. Но постоялец был непреклонен, а из всех даров взял только сапоги для мальца, из которых хозяйский сын уже вырос, а Угуру они были чуть велики, но, несмотря на это, имели хороший вид и смогли заменить сшитую дедом и уже ставшую маловатой обувь. Прохаживаясь по комнате взад, вперёд, мальчик имел важный вид, за что был награждён дедом, прячущейся в усах улыбкой.

И вот теперь усталые путники брели по вечерней дороге.

— Деда, когда уже привал. — Мальчик не был капризным, но долгая дорога кого угодно заставит потерять оптимизм.

— Там вдали виднеется рощица, речка, вот там и заночуем.

Услыхав известие о долгожданном отдыхе, малец оживился и зашагал веселее.

Спустившись в ложбинку к воде, путники ощутили запах сырости, но зато здесь была вода и пища для костра. Самим им хватило припасов, любовно уложенных хозяйкой постоялого двора. Угур кинулся заниматься любимым делом, разведением костра, и ему уже не казался дневной переход таким тяжелым и утомительным. А старик, обхватив обеими руками свой посох, восседая на пне, с улыбкой озорно поглядывал за суетой мальчика.

Вскоре после ужина, на полуслове оборвав длинную речь, Угур сладко засопел. Старик неторопливо вынул тонкое одеяльце, ровесника мальчика, из мешка и укрыл его. Сам сел поближе к костру и стал подбрасывать сухие ветки. Он любил жизнь, несмотря на долгие годы странствия по свету, не переставал радоваться каждому дню. Не помнил, сколько ему лет и откуда он родом. Память избирательно стёрла все трудности и ошибки молодости, тяжелые годы ратной службы, а также многое другое. Но не стёрла умение владеть посохом, как оружием, и лечить людей, быть следопытом и разбираться в тонкостях природных явлений. Когда он считал, что достаточно долго пожил на этом свете и пора уже отправляться в дальнюю дорогу, покидая этот мир, судьба решила распорядиться по-своему. Возвращаясь однажды к месту очередного пристанища; он обнаружил разграбленный караван. Живых людей и ценностей там не было, хотя он не сильно смотрел, телеги с товаром увезены, то там, то здесь лежали тела охраны и сопровождения. Старик подумал, что плохо оставлять на растерзание зверей неизвестных ему людей. Как всегда, неторопливо он стаскивал тела в общую кучу, а когда очередь дошла до молодой, красивой девушки, пронзённой стрелой, обнаружил маленький свёрток того самого одеяла, под которым сейчас посапывал его спутник, а в нём маленького мальчика. На шее у девушки висел большой медальон на простом толстом шнуре. Медальон старик забрал, повесил мальчику. С тех пор судьба старого отшельника круто изменилась. На протяжении последующих десяти лет ему было чем заняться, о смерти он не помышлял, жизнь вдохнула новые силы, и единственно о чем мог просить, это продлить его существование ещё немного. А имя малышу он дал Угур, что на языке древних означает дорога.

***

Туман.

Туман клубился, расстилаясь от ложбинки с неспешно текущей речушкой, белым молоком заполняя овраги и низины. Отсюда, с высоты верхних этажей замка Хозяина земли, хорошо была видна окружающая замок территория.

На небольшом балконе стоял человек, скрестив руки на груди. Невысокого роста, сухого телосложения; короткие, чуть с проседью чёрные волосы теребил холодный весенний ветерок. Серые пустые глаза устремили свой невидящий взгляд вдаль. На вид ему было лет тридцать, хотя с такой же уверенностью можно было дать и пятьдесят. Одет был в короткий кожаный колет, такие же кожаные штаны и сапоги. Справа в потёртом чехле висел длинный, видавший виды нож.

Его звали Туман. История его началась далеко отсюда. В соседнем королевстве, вернее в его столице. Самые первые воспоминания были о сливном коллекторе, где дурно пахло, но зато было чуть теплее. Родителей своих он не помнил, как и имени. В разные времена его звали по-разному: Малец или Гусь. Выживать во время его детства было тяжело, часто приходилось голодать, а те крохи, что удавалось украсть, приходилось делить на всех, согласно заслугам, в стае. Стаей называлась около тридцати бездомных оборванцев, главенствовал старый, подслеповатый, одноногий побирушка, сам он давно на промысел не ходил, но волчат посылал исправно. Очень ценилось умение срезать кошелёк с пояса зазевавшегося горожанина или, пробравшись через окно в небедный дом, стащить что-либо. В то время он и научился владеть любым оружием, какое под руки попадётся. Предпочитал, конечно, нож. Ведь нож — это и не оружие совсем. Но бывали случаи, когда приходилось противостоять королевским стражам порядка, вооружённым длинными саблями, и, судя по тому, что всё ещё остался жив, противостояния бывали успешными.

Так он дожил лет до четырнадцати. Неизвестно, чем бы эта жизнь закончилась, возможно, каменной тюрьмой или стычкой с гвардейцами. Но однажды, пробираясь через дом судьи, заметил, что на кухне кто-то подсыпает из перстня яд в пищу. А так как личной неприязни к судье у мальчика не имелось, то пробраться в комнату слуг не составляло труда. Сначала на него ополчились все и чуть не избили, затем подняли на смех, но наверх по цепочке передали. Судья тоже не поверил, но на всякий случай едой сначала угостили пса. Тот мучился недолго, а в доме началась паника. Мальчишка хотел улизнуть под шумок, но не получилось. И тут начались расспросы. Что, да как? Злоумышленников так и не нашли, а когда всё закончилось, его просто не отпустили и даже имя нашлось — Грэг.

Привыкал Грэг тяжело, даже пытался сбежать пару раз, но приём пищи по режиму и уют сделали своё дело. Скучать приёмышу не приходилось, особенно когда его познакомили с другом семьи — начальником королевских гвардейцев. И тот шутки ради взял парня с собой в казармы. Восторгу не было предела. Посмотрел он, как тренируются солдаты, а когда Грэг взял в руки саблю пару раз крутанул, то с удовольствием увидел, как вытянулись лица бывалых вояк, так и стал всеобщим любимцем. Тренироваться с солдатами ему нравилось, помимо сабли и, конечно же, ножа освоил ещё и стрельбу из арбалета.

Жена судьи взялась учить его грамоте. Грэг отнёсся к этому снисходительно, считая это платой за своё безбедное существование. Науки давались легко, появилась страсть к чтению, ночи напролёт он проводил в огромной библиотеке. И вообще, Грэгу новая жизнь потихоньку начинала нравиться, окружающие привыкли к везде сующему свой нос неунывающему подростку, даже когда он умудрялся стащить лакомый кусочек на глазах у повара, его ругали несерьёзно.

У судьи была дочка Илия, примерно его возраста, и такая она была хорошенькая, что Грэг частенько украдкой любовался, как она бегала по садовым дорожкам. Сначала долгое время он её сторонился, но потом, как-то так само собой получилось, они стали лучшими друзьями, любили долгое время проводить в беседах ни о чём.

Так пролетело пять лет, за эти годы Грэг сильно изменился, начал строить планы на будущее, ему пророчили карьеру военного и то, что происходило за пределами хозяйского дома, его не сильно интересовало. Но вот однажды, вернувшись из казарм, где он пробыл дольше обычного, молодой человек увидел, как по лестнице заносят судью, его жену и Илию. Их расстреляли из арбалетов, почти у самого дома.

Мир рухнул. Дома находиться было невозможно, да и незачем, к старым друзьям Грэг вернуться не мог, считая себя предателем, да и в живых их осталось не так уж и много. Выход оставался один — исчезнуть. Вот Грэг и исчез, а в том же году в соседнем королевстве появился наёмник с прозвищем Туман.

Долгое время он скитался по разным дорогам: сопровождал караваны, побывал в армии. Ценили его везде хорошо, платили тоже неплохо, но нигде Туман долго не задерживался.

Три года назад, проходя по этим местам, он увидел охоту, загоняли матёрого секача. И так получилось, кабан, видя свою безысходность, кинулся на лошадь. И плохо пришлось бы всаднику, если бы находящийся ближе всех Туман не пришёл на помощь.

Всадником оказался Владелец здешней земли Друз Долговязый. Просто так ему уйти не дали, Друз, чувствуя себя должником, приблизил к себе, даже сначала выделил комнату рядом со своей спальней, но, когда Туман повесил на цепи огромное дубовое бревно и всё свободное время пинал его всеми частями тела, переселил повыше и подальше.

Работы у нового жильца было немного: он ежедневно тренировал охранников и проверял несение службы. Те поначалу взбунтовались, но после пары сломанных носов инцидент был исчерпан тем более, что лишнего он не требовал. За податью Туман не ездил и крестьян не усмирял, и всё было бы хорошо, но иногда такая тоска наваливалась, что хоть каменные стены грызи. И вот сейчас, глядя на заходящее солнце, в очередной раз думал, а не послать ли всё в бездну и не рвануть отсюда. Да вот только куда?

***

Друз Долговязый в очередной раз совершал объезд своей земли, и радушием, как раньше, его не принимали. Мужики всё больше одаривали неласковыми взглядами. А он и сообщил всего-то, что к осени поднимет подати на четвертину больше от прошлого года. Вечно эти дармоеды всем недовольны. А ему самому каково: надо бы охрану увеличить, вот сейчас с тремя десятками уже страшновато, нет, это не значит, что они не отобьются, просто с сотней можно чувствовать себя спокойнее, а их всех одеть, прокормить надо, да и король своей доли не отменял.

Так бы он и дальше рассуждал, если бы навстречу не шли два путника, дед с мальчиком. «Колдун» — подумал Друз. Путники неспешно посторонились, пропуская вооруженных всадников. Всё это Друзу не нравилось. Проехав чуть вперёд, он остановил охрану, а сам вернулся.

— Как звать? — Голос Владельца земли звучал грозно, и он мог себе это позволить.

— Старик, — спокойно ответил тот.

— Это ясно, что старик, а звать как? — Друз Долговязый начал всё больше раздражаться.

–Так и звать — Старик.

И то, что дед смотрел прямо в глаза, и то, что во всём виде не проглядывалось смирения, всё это так не нравилось Хозяину земли, он уже сам был не рад, что затеял этот никчёмный разговор. Он хотел бы дальше продолжать свой путь, но задал вопрос.

–Ты кто, колдун?

— Нет, я просто живу долго, много странствую, много вижу.

— И что видишь? — разговор превращался ни во что, но и оборвать его просто так Друз не мог.

— Многое такое, чего не может видеть каждый, — белёсые глаза старика буравили насквозь.

— И чего такого я не могу видеть? — раздражение постепенно переходило в гнев.

— Да многое, прошлое и будущее, например, да и настоящее тоже. Ну, мы пойдём. — Старик взял мальчика за руку, решив продолжить свой путь.

— Постой. Что ты про меня скажешь. — Друз уже давно бы зарубил этого старика, не будь рядом с ним мальчишки, да при чем здесь он, просто, какая-то неведомая сила сдерживала его от последнего шага. Именно это и выводила его из себя.

— Я не могу тебе ничего сказать, — ответил старик и опустил глаза.

— Так значит ты лжец! — спокойно Друз говорить уже не мог, он просто рычал.

— Нет, просто мне нельзя говорить, — Старик снова взглянул на собеседника.

— А я тебе приказываю, — рука Владельца земли медленно опустилась на клинок.

— Ты не можешь мне приказать, — ещё тише ответил дед.

Друз рванул саблю, но клинок остался в ножнах. Он дёрнул ещё, затем ещё раз, результата не было. Рука прилипла к рукояти, а клинок к ножнам.

— Охрана! — в бешенстве заорал Владелец земли.

Охранники рванули коней, но кони не пошли, они лишь крутили головами и хрипели.

— Пойдём, — сказал старик мальчику, и они, не торопясь двинулись своей дорогой.

Спустя какое-то время, когда силуэты путников почти превратились в точку, оцепенение с коней и наездников спало. Владелец земли молча поднял жеребца на дыбы и галопом помчал к своему замку. Охрана виновато потрусила за ним.

Влетев в родовой замок, Друз Долговязый, ни слова не говоря, закрылся у себя в комнате. Не выходил целые сутки, и только вечером следующего дня позвал к себе Тумана. Лицо Владельца потемнело, щёки ввалились.

— У меня для тебя есть работа.

— Какая? — невозмутимо спросил Туман.

— Меня кровно оскорбили, и ты должен отомстить, — руки Друза слегка дрожали, сказывалось нервное напряжение и бессонная ночь.

— Что я должен сделать?

–Уничтожить! Стереть с лица земли! — у Владельца земли перехватило дыхание — Выедешь утром, найдёшь старика с мальчишкой. Старого убьёшь, да и мальчишку тоже. Будь осторожен, старик-колдун. Свободен.

Спорить в данной ситуации смысла не имело. Туман развернулся и направился к выходу. Убивать просто так, кого бы то ни было, ему не хотелось.

***

Старик с мальчиком, покинув «дружелюбную компанию» Владельца земли и его охраны, направились к ближайшему селению. Солнце катилось к закату, и пора было позаботиться о ночлеге.

–Деда, а он что нас зарубить хотел? — задал, наконец, долго мучивший вопрос Угур

— Да нет, конечно, — старик нежно погладил по голове мальчугана.

— А почему он за саблю хватался? — не унимался мальчик

— Злой потому, что.

— Деда, а…

Так за неспешным разговором усталые путники продолжали двигаться вперёд.

Вдали темнели очертания селения.

Много лет назад старик останавливался в нём, тогда ещё он осуществлял свой путь один. Поздним вечером постучал в освещённое окно добротного, видно зажиточного дома. Ему открыла дверь статная, хорошо одетая женщина с красными, видно от слёз, красивыми глазами. В дом его впустили, закон гостеприимства был соблюдён, но хозяйке было явно не до гостя. В дверь поочерёдно заглядывали из соседней комнаты пятеро её сыновей, явно погодки.

— Что случилось, хозяюшка?

— Да, горе у нас, дедушка, муж сильно болен, и, похоже, мучиться осталось недолго.

— А взглянуть можно?

Старик прошёл, сопровождаемый взглядами братьев за хозяйкой дома. В соседней комнате царил полумрак, свеча слабо горела, едва разгоняя тьму. У занавешенного окна стояла кровать, а на ней, в подушках, лежал человек. Серого цвета лицо, скулы обтянуты кожей, заостренный нос, впалые глаза смотрели безразлично в потолок, бусинки пота отражали играющий огонёк свечи.

— Вот, хозяин мой. И знахаря из соседнего селения привозили и врачевателя городского. Они что-то делали, назначали лечения, но… Высох за какие-то полгода, — она обреченно сложила руки на животе.

— Я взгляну? — старик подошёл к постели больного, внимательно посмотрел. Затем отвернулся, бросил свой взгляд на тёмный угол комнаты.

— Ну? — обратилась к нему женщина, в её голосе звучала надежда.

— Нет, я просто думаю, — он обвёл взглядом комнату, словно ища что-то. — Мне бы кувшин — побольше.

— Кувшин, конечно, можно, я сейчас.

Хозяйка почти бегом бросилась из комнаты в чулан, затем вернулась, взяла свечу, лежавшую на столе, зажгла её и ушла снова. Долго были слышны звуки передвигаемых предметов. Наконец, вышла, держа в руках кувшин, ёмкостью около полуведра. Старик взял посудину, осмотрел сверху вниз, затем заглянул внутрь. В кувшине была фасоль. Он перевернул и высыпал содержимое на стол, несколько бобов покатилось и упало, хотел было нагнуться, но один из сыновей бросился на помощь. После этого старик небрежно обтёр ладонью пыль сверху, огляделся по сторонам, и, увидав возле дальней стены вёдра с водой, набрал воды примерно больше половины кувшина, критично осмотрел проделанную работу и явно с чувством выполненного долга вернулся к больному.

— Ну так вот, дорогая хозяюшка, вместо питья будешь давать ему, — он ещё раз глянул в ёмкость, — в общем, вот это. Поможет.

Сам подошёл к кровати больного, приподнял его голову над подушками и заставил того сделать несколько глотков. Затем поставил кувшин у свечи, развернул плечи, словно, потягиваясь.

— Может, что покушать найдётся? Да и спать пора, — молвил лукаво.

Женщина молча с недоверием накрыла на стол, цыкнула на мальчишек, отправляя их спать. Те же, в свою очередь с шумом бросились из комнаты и больше уже не показывались. Поев, старик улёгся на приготовленную для него постель, а женщина на цыпочках подошла к постели больного. Он спал, дыхание было ровным, глубоким.

Хозяйка дома проснулась рано утром, вчерашнего гостя уже не было. Первым делом бросила взгляд в сторону кровати. Первые лучи солнца пробивались через задёрнутое окно на подушку больного. Он не спал, повернув в её сторону голову, произнёс чуть слышно:

— Есть хочу.

Женщина всплеснула руками, а слёзы радости сами собой хлынули из глаз.

И вот теперь старик и мальчик подходили к тому самому дому. Хозяйство за эти годы значительно разрослось. Большая собака громко залаяла, встречая путников, но как-то не злобно, скорее заигрывая. Дверь открыл высокий, средних лет, мужчина.

— Ну, кто там на ночь глядя?

— Путники, нам бы переночевать, — ответил старик.

Их впустили, а когда из соседней комнаты вышла жена хозяина, то, взглянув на постояльцев, прислонившись к дверному косяку, чуть не упала, благо муж оказался рядом. Что тут началось, в комнату набралось столько народу, что в ней сразу стало тесно. Затем страсти потихоньку улеглись, а женщина пришла в себя, дело в том, что она узнала гостья, и нахлынувшие воспоминания лишили её чувств. А человек, открывший им дверь, и был тот самый больной.

За столько лет много что изменилось в этом доме: сыновья выросли, двое женились, а у одного даже были свои дети, но, по-прежнему жили одной семьёй. Старика и мальчика посадили как почётных гостей на самое видное место, невестки суетились, накрывая на стол. Гости, не ожидавшие такой заботы, чувствовали себя неловко. За трапезой, вином и неспешным разговором время быстро перевалило за полночь. Мальчуган уснул, наевшись от пуза, прямо за столом. Его отнесли заботливые женские руки из комнаты, уложили спать. Хозяин был разговорчивым, увлечённым собеседником, сначала пытавшимся хвалить лекаря, но после того, как старик перевёл тему разговора на ведение хозяйства, беседа приняла совсем другой оборот, говорили о ценах на новый урожай, о том, насколько можно увеличить поголовье домашней живности, о хозяйских детях и, конечно, о внуках. Хозяйка долго сидела молча, но потом, оборвав мужа на полуслове, молвила:

— А я долго не верила в лечение простой водой из грязного кувшина, даже когда сон улучшился и аппетит, а дальше, как во сне, уже через неделю вышел сам во двор, а ещё через пару дней сам взялся рубить дрова. Это просто чудо.

— Чуда никакого, — произнёс старик, — вот ещё пару дней и было бы поздно.

Сыновья и невестки ушли спать, а хозяин с женой да старик до самого рассвета вели душевный разговор.

На следующий день, несмотря на бессонную ночь, все встали рано, ведь повседневные хлопоты никто не отменял. Старика уговорили остаться хотя бы на день, да он сильно и не сопротивлялся — ему здесь нравилось. Проснулся Угур, напросился в помощники и уже носился по двору, выполняя нехитрые поручения. Старик сидел на огромном деревянном чурбане, подставив под тёплые лучи ласкового, весеннего солнца морщинистое лицо. Казалось, жизнь остановилась, только солнце, он и его новые друзья. И так ему было хорошо, глаза сами собой с силой зажмурились.

— Да как же здорово! — промелькнуло в голове — Кто бы мог подумать. Постоянная суета, ежедневный бег, годы и даже десятилетия жизни не стоят этих минут.

Он открыл глаза, наблюдая, как Угур отчаянно сражался на импровизированных мечах-палках с младшим сыном хозяина. Звали его Стэг, и, судя по тому, как мальчик одерживал победу, тот ему явно подыгрывал. Старик залюбовался молодым человеком; на вид ему было лет семнадцать, но на самом деле он был значительно моложе, простая крестьянская одежда не могла скрыть крепкого телосложения, но при всём при этом, двигался он на удивление очень легко. Высокий рост, широкие плечи, узкая талия, крепкие, словно сбитые мускулы, да к тому же почти детское лицо, увенчанное копной длинных, чуть вьющихся с золотым отливом светлых волос, всё это, скорее всего, очень нравилось девушкам, вероятнее всего, не одна бессонная ночь была проведена в мечтах о нём.

Неслышно подошёл хозяин дома, присел поблизости, громко вздохнул.

— А они, похоже, подружились, — произнёс он.

— Тебя что-то тревожит? Что случилось? — спросил старик, повернув голову.

— Да нет, — мужчина задумался, а затем, словно решившись, закивал головой. — Хотя от тебя, Старик, ничего не скроешь, есть причина.

Во дворе, возле сложенных под навесом дров, Угур в очередной раз поразил Стэга своим «мечом», тот, схватившись за поражённое место, демонстративно завалился на землю. Старик перестал улыбаться, молча давая собраться собеседнику собраться с мыслями.

— Вот что меня тревожит, — он махнул головой в сторону сына. — Я больше всего за него боюсь.

Старик понимающе кивнул, хотя было не ясно, действительно он всё понимал, или кивал для поддержания разговора. Хозяин понял это по-своему и продолжал:

— У меня пять сыновей и ни за одного так не болит душа, как за младшего, и не потому, что люблю сильней, просто не прибитый он к жизни. А началось с самого мальства, купались в реке, так он меч нашёл, старый, ржавый такой, видно с последней войны столетней давности. И упёрлось ему в голову, что должен стать воином. И с тех самых пор пошло-покатилось, он то бросает всё что угодно: ножи, топор, вилы, ручку у колуна отбил, то окрестных ровесников побьёт, то за старших заступится, позже мужиков поколачивать стал, я то его заступом уму-разуму учу, да только… — мужчина с горечью в голосе продолжил. — Меч восстановил, от ржавчины очистил, полгода в кузню ходил всё скрытно. А я-то думал… Сказать лодырь, так нет, работает хорошо, любое дело спорится, ножны приладил, одно загляденье. Надеялись, перерастёт, поумнеет. Не вышло. А тут случай произошёл, постучался к нам как-то солдат отставной на ночлег. Впустили. Израненный весь, за постой заплатил хорошо. Служил он на севере в горных частях. Разговорились. Человек хороший, а идти ему некуда, какое-то горе — не сказал. Поговорил с женой, решили оставить у себя. В тягость он не был, хоть одна рука почти не работала и в поле на равных, и по двору, и плотник хороший. Сына воинским наукам обучать стал. Я уж не лез. Сначала в шутку, затем, смотрю, в правду бьются. Думаю, если охоту отбить не получится, то пусть хоть в чём-то толк будет.

Хозяин замолчал, было видно, разговор ему давался тяжело. Стэга позвали старшие братья, с ним убежал и Угур, а старик всё слушал, глядя вдаль. Рассказчик поёрзал на полене, затем продолжал.

— Солдат умер, видно ратная служба даром не прошла. А сына словно подменили: то на гулянии кого из чужих покалечит, то своих заденет. А по осени охранников владельца земли поучил, они за данью пришли, да перебрали властью чуток. Приехали тут, подати завышать стали, так мой правдолюб, спасите его боги, — мужчина опять замолчал, поёжился, а затем, махнув рукой, продолжил, — одного, самого ретивого чуть, прижал, а когда его приструнить решили, двоим руки сломал, а одному челюсть выбил. Всё бы ничего, договорились уже, с данью согласились, приезжал владелец, в охрану к себе звал. Но мой олух и тут всё испортил, сказал, что ему в одном строю с ворами не стоять. Приходил брат жены старшего, а он как раз в охране, сказал, что пришибут его, по-тихому, в открытую не полезут, а так…

Мужчина замолчал, словно выдохся, сразу как-то ссутулился и сник, а затем добавил:

— И супруга ночами, нет, нет, да и заревёт.

Тут выглянула младшая невестка и позвала всех обедать. Старик, не спеша поднялся, зашагал к дому, но на половине дороги остановился, повернулся, постоял, размышляя, а затем произнёс:

— Подумаем.

До самого вечера он почти не говорил, на вопросы Угура отвечал односложно. А после ужина отозвал хозяина в сторону и тихо, чтоб никто не слышал, сказал:

— Могу предложить отправить его в столицу, если повезёт, можно попасть в гвардию. Здесь ему точно жизни не будет, а там, как армейская удача… — помолчал, а затем добавил. — Мы уходим утром.

Наутро, путников уже было трое. Стэг, одетый по-походному, так же просто, как и вчера, но с тем самым мечом в самодельных ножнах, закрепленным у пояса под левую руку. За плечами у него висел увесистый походный мешок, видно родители собрали в дорогу, по их мнению, самое нужное на первое время. Мать провожать в дорогу не вышла, чтоб лишний раз не показывать своих слёз, братья же, обняв каждый, слегка похлопали по плечу, был бы Стэг не так крепок, то обязательно слетел со ступенек. Да, силушкой была не обделена вся семья. Отец, крепко обняв сына, протянул средних размеров кошель, туго набитый содержимым.

— Это от солдата осталось, тебе на первое время.

Старик подошёл ближе, взял кошель, открыл, взвесил на руке и, улыбнувшись, сказал:

— Да тут золота, можно лет пять не работать, — отсчитал десять монет, отдал юноше, остальное вернул хозяину со словами — На первое время хватит и этого, а остальное дальше не поможет.

***

Втроём путешествовать было веселей, первое время молодой человек, не зная как вести себя со стариком, разговаривал только с мальчиком, а тот и рад стараться, весело щебетал на любые темы. Но затем, видно, осмелев, подошёл с вопросом.

— Дедушка, а почему мне деньги не помогут, я, конечно, брать не хотел, но отец ещё с вечера настаивал.

— Как тебе сказать, в начале твоего пути они хорошую службу не сослужат, их можно потерять, за них могут убить, и, наконец, они могут просто развратить, сбить с пути, — Старик посмотрел на Стэга и добавил. — Понятно?

Тот молча кивнул. Хотя было совсем не понятно, понятно ли ему, и, как бы меняя тему разговора, старик продолжал.

— А почему у тебя меч под левую руку, ты же не левша.

Юноша расцвёл, потому, как было видно, задели его любимую тему, он сразу приосанился и заметно повеселел.

— Я пришёл к выводу, что оружие в левой руке очень удобно, я одинаково могу работать как левой, так и правой, но свободная правая рука имеет больше вариантов для контратаки, в то же время вооруженной левой наиболее удобно проводить защитные комбинации.

Он выхватил своё оружие и стал показывать варианты защиты и атаки. Угур, открыв рот, смотрел, как заворожённый, на своего спутника, но тот вдруг остановился и, переведя дух, произнёс совершенно другим тоном.

— Ну, в общем, это… Это мои теоретические наработки, я их на практике ещё не пробовал.

— Догоняй, попробуешь ещё, — не останавливаясь, произнёс старик.

Так они продвигались по дороге, Угур носился взад-вперёд, то собирая цветы, попутно пугая бабочек, то вешаясь на приятеля. Тот мог хлопнуть его по затылку, рвануть догонять сорванца, а догнав, взвалить себе на плечо вниз головой, держа за ноги, а мог и просто снисходительно не обращать внимание.

Степь постепенно сменялась перелеском, а кое-где и густым лесочком, и в таких местах кроны деревьев срастались, переплетались над головой аркой, образуя прохладную тень. Сказывалась близость водоёма, заросли вокруг дороги становились всё гуще, высясь тёмной стеной. Продолжая движение, старик насторожился, наказал не отбегать далеко. Да и Угуру со Стэгом как-то сразу перехотелось веселиться.

Проходя очередную тёмную арку, путники остановились. В зарослях кустарника, держа на поводу красавца скакуна, стоял человек, облачённый в кожаные одежды.

— Колдун, это ты? — сухо спросил он.

— А ты от Владельца здешней земли? — вопросом на вопрос ответил старик и добавил — Чего хочешь?

— Я Туман. Мне приказано вас убить.

— Дедушка, да как он может, я его сейчас. — Стэг выхватил свой меч и стал в изобретённую им самим стойку.

— А тебя, молодой, человек это вообще не касается, ты можешь проваливать, — человек в коже отпустил узду и, раздвигая заросли кустарника, вышел на дорогу.

Стэг, чувствуя себя уязвлённым, поочерёдно смотрел то на старика, то на незнакомца. Нет, он не трусил, может крупица страха имела место, тем более незнакомец держался ровно, уверенно и скорее всего, просто так от своего не отступит. Но он чувствовал себя в ответе за старого человека, а тем более, за Угура, к которому успел привязаться. Нет, он их не бросит, как бы тяжело не пришлось.

–Ты можешь уйти, — услышал он тихий голос старика.

Стэг отчаянно закрутил головой, эмоции переполняли его существо; как ему могли отказать? Но прошло мгновение, он крепче сжал в руке клинок, а затем чуть ослабил хват. Всё, чему учил его старый солдат, было сейчас в этом хвате. Незнакомец выхватил длинный нож, описал им широкую дугу и чуть опустил книзу. Да, он открыт. Что-то громко говорит, почти кричит старик. Неприятель открыт, всего одно молниеносное движение, и всё кончено. Но нет, нельзя. Молодой человек медленно, словно нехотя начал движение по кругу вокруг незнакомца, его короткий меч начал описывать восьмиобразные движения вокруг кисти, в то же время перемещаясь сверху вниз и обратно.

Туман с удивлением обнаружил, в стоящем против него деревенщине с архаизмом в руке интересного противника; это не охранники Владельца, работающие шаблонно, вернее, как он их научил. Да здесь, видно присутствовал неплохой учитель, такой, какому самому десятилетиями приходилось шлифовать, филигранно оттачивать каждое движение. И было интересно, что из себя, представляет молодость.

Первым не выдержал Стэг, обмахиваясь, словно веером, клинком, он произвёл ложный замах снизу и ударил сверху, вернее сымитировал удар, потому что об удачно проведенной комбинации он и не думал. Нанёс удар и ушёл в оборону, его клинок скользнул по ножу соперника, внезапно появившегося на пути, сразу в это время как нож ринулся в наступление. Так продолжалось какое-то время, оба клинка слились в один сверкающий шар. Этот шар передвигался от одного противника к другому, то вверх, то вниз. Со стороны это казалось завораживающим зрелищем.

Не выдержал такого темпа Стэг, он рванул назад, разрывая дистанцию, и на отходе получил полосную рану на правом предплечье. Имея опыт ближнего боя с подобными противниками, он больше не собирался подставляться в мясорубку, несмотря на это, нужно было что-то предпринимать. Молодой человек провёл ту же атакующую комбинацию, но в последний момент поднырнул под руку противника, сопровождая нож над головой и обойдя его, вынырнул за спиной. Его правая рука, уже готовая к атакующим действиям, несла свой удар в район почек. Туман, чуть качнувшись, не замедлил движения, лишь крутнулся на месте, и если бы Стэг не отскочил, то нож как раз бы прочертил свою линию смерти по горлу, а так лишь порвал холщовую рубаху.

Старик с мальчиком, как заворожённые, смотрели за смертельной пляской, но тут на сцену, под названием жизнь, из-за кулис густого леса появились новые действующие лица.

Два десятка человек высыпали на дорогу с обеих сторон. Сразу стало тесно. Лохматые, бородатые, одетые все в какое-то тряпьё, но вооруженные кто топорами, кто дубинами, а кто и рогатинами мужики с криками и улюлюканьем обступили путников. По направлению рогатин и топоров, а также по громким выкрикам было видно их немирное настроение. Вернее, трудно представлялось, что вообще происходит, но затем из шумной толпы выдвинулся один, видно вожак.

–Нам, конечно, нравится смотреть, как вы тут убиваете друг друга, но мы спешим, а мы очень люди важные и занятые. — Он окинул взглядом важных и занятых людей, те одобрительно зашумели громче и, ободрённый своим окружением, продолжил ещё громче — Так вот. Вы отдаёте свои мешочки, кошелёчки, ножички всякие, ах да, лошадку тоже. Мы спокойно уходим, а вы тут продолжаете дальше.

Вожак, явно довольный своей шуткой, ожидая положительного ответа на свои слова, облокотился на одного из ватажников.

— Мы мирные путники, — ответил старик, — идём своей дорогой, и в наших пустых котомках почти ничего нет. А то, что мои спутники решили немного размяться, так ведь это не возбраняется.

— Да нам-то плевать, исполняйте, как я сказал, и всем будет хорошо, — тон вожака не терпел возражения.

Стэг сначала не мог понять, что происходит. Откуда взялись посторонние люди? Что они хотят от него и его спутников? Поединок был остановлен, и, похоже, положение дел обретало совсем другой оборот. Но он был молод, да к тому же ещё не остыл от стычки с человеком Владельца земли, а отступать он в принципе, не умел.

Туману было всё равно с кем биться, но нет, с этим мальчиком было интересно.

Тем временем терпение важных и занятых людей действительно подошло к концу, и один из них, для того, чтоб ускорить процесс принятия решения, посчитал, что лучше ткнуть своей дубинкой в грудь Тумана. Тот, сместившись чуть в сторону с разворотом, подхватил дубинку у кисти нападающего, не выпуская нож, а другой рукой послал нападающего лёгким толчком в затылок на дубину другого ватажника. Мужичок кулем осел под ноги, своему собрату.

И тут началось. Каждый из нападавших старался ткнуть, пнуть, уколоть путников. Так получилось, что толпа атакующих оттеснила старика и мальчика чуть в сторону, считая их незначительным препятствием на пути к осуществлению своей цели. Но старик, перехватив свой посох, нанёс несколько ударов орущим, размахивающим топорами и дубинками мужикам, не забывая держать за спиной Угура. Чем очень помог, оттянув на себя часть внимания нападавших, Туману и Стегу. А те стояли посреди дороги спина к спине в окружении бородатых мужиков. Туман пользовался своим умением перенаправлять атаки, нанося удары ножом и кулаками, не позволял нападать, не мешая друг другу. Стэг же стоял, как скала в одной руке он держал короткий меч, в другой отобранный у одного из нападавших топор, отражая бесчисленное количество атак.

Со временем у ватажников желания повоевать поубавилось, каждый из них хотел вступить в схватку как можно меньше. На обочине лежало несколько раненых, а может и не раненых мужичков, и спесь у атакующих явно спадала, они один за другим под разными предлогами старались уйти в лес, и только вожак всё бегал вокруг, пытаясь подзадорить своих содубинников. Исход противостояния и так был ясен. На старика уже не нападали, и он, ведя мальчика за руку, второй отбиваясь с помощью посоха, как копьём, от появившихся на пути начал продвигаться в сторону Тумана и Стэга. Те же защищались от не очень активно ведущих себя разбойников, и, казалось, уже столкновение подходит к своему завершению, как на Тумана напало ещё трое, подзадориваемых вожаком; двое с топорами и один с рогатиной. Тот в это время обрабатывал дубинку в руках у нападающего так, что дубина выпала под ноги атакующих, а её хозяин, превратившись в щит, наткнулся на рогатину. Но были ещё двое, от одного Туман уклонился, защищаясь своим импровизированным щитом, а топор второго отскочил от рогатины и вошёл под левую руку между рёбрами.

Стэг в это время, расправившись с наседавшими на него разбойниками, увидел заваливающегося Тумана, поспешил на помощь. Подхватив его правой рукой, левой, вооружённой мечом, начал отмахиваться от атакующих. Подоспел старик, сбивая оставшихся, посохом на землю.

Раненого уложили, ватажники расползлись, прихватив по приказу старика своих, лежавших на земле горе-разбойников. Угур привёл коня, стоящего смирно в кустах. Старик осмотрел рану. Она была глубокая.

— А ну давай, как бы наш убийца не загнулся, быстренько костёр запали, — сказал он Угуру и добавил — Далеко не отходи.

Тот помчался собирать хворост, Стэг уже вовсю, орудовал трофейным топором, рубя сучья.

Костёр развели быстро. Старик разложил содержимое своего мешка, достал мазь, инструменты, какие-то тряпки. Туман молча лежал на здоровом боку. Пока старик обрабатывал, стягивал и зашивал рану, он, закрыв глаза, не проронив ни слова, лишь по подёргиванию мышц на лице было видно, что сознание не покидало его.

Оставаться здесь было нельзя, и поэтому Стэг соорудил из подручного материала волокуши, приладил их к седлу лошади, быстро перекусив, тронулись в путь. Туман от еды отказался, лишь чуть пригубив из фляги.

***

Когда стало темнеть, подошли к постоялому двору, стоявшему у дороги селения. Туман спал. На следующий день было решено не продолжать путь, пока ему не станет легче. Раненый спал всю ночь беспокойно, то бормоча, что-то, то постанывая, успокоился под утро.

В полдень следующего дня старик сидел, грелся на солнышке, наблюдая за суетой дочерей хозяина постоялого двора, снующих по двору. Выглянул на порог Угур, он уже набегался, успел заглянуть на кухню, рассмешить всю поварскую братию, стащить оттуда яблоко, а также заставил за собой побегать Стэга.

— Подойди-ка — произнёс старик, пряча улыбку в седых усах.

— Да, деда.

— Присядь, — он показал на место рядом с собой.

Мальчику всегда было интересно находиться рядом со стариком, тот даже поругивал при необходимости, как бы шутя, хотя пронимало насквозь.

— Ты уже взрослый стал, и помимо того, что мы с тобой учимся читать и писать, пора начинать обучение и другим наукам, — старик пристально посмотрел в карие глаза мальчика, затем продолжил. — Обучение это и сложное, и простое одновременно.

— А что я должен делать? — Мальчик немного напрягся.

— Да ладно тебе, — потрепал его по плечу старик. — Сложность его заключается в том, что выполнять это упражнение необходимо ежедневно, пропускать нельзя. А простота — в том, что относиться к этому необходимо, как к игре.

— Я готов, — преданно ответил Угур.

— Ну, для начала тебе необходимо найти друга и покровителя, который тебя будет защищать, оберегать, давать силы, подсказывать в трудную минуту.

— Это кого? И где его взять? — воскликнул мальчик.

— Погоди, не спеши, вот уйдёшь туда, где тебе мешать не будут, или вечером спать ляжешь, глаза закрой, и представь кого угодно, с кем тебе хорошо и уютно. Рассмотри его хорошенько, это существо может быть чем угодно. Добейся, чтоб оно могло появляться в любой момент времени, по твоему желанию, как с закрытыми глазами, так и с открытыми. Научись с ни общаться.

— А кто это такой? — потупил свой взор Угур.

— Это я у тебя должен спросить, — ответил старик, хлопнув его по плечу, — у меня была крыса, а у одного знакомого мальчика — скала. Со временем ты откажешься от такого общения, и перейдёшь к другому более сложному. А может, нет. Занимайся каждый день и откроешь для себя много нового и интересного.

Он поднялся и отправился в трактир, оставив мальчика. Заглянув в свою комнату, увидал, что Туман уже не спит. Подошёл, прищурил один глаз, хитро улыбнулся и спросил:

–Ну, как?

— Да пойдёт, — и, помолчав, добавил — глупо, как-то.

Старик собрался было уходить, но Туман схватил его павой рукой за полу балахона со словами:

— Ты колдун?

— Если я скажу, что маг, это тебя успокоит, — произнёс старик.

Он долго смотрел в серые глаза больного. Тот не выдержал, моргнул.

— И, и, что теперь? — заикаясь спросил Туман. — Назад к Владельцу земли я не пойду, да и не хочу. Что дальше?

— Самое главное-выздоравливай. Потом будешь меня убивать.

Старик шутил, настроение у него было хорошее, а почему бы и не пошутить.

— А у меня получится? — не унимался Туман.

— Не думаю, не думаю, — как бы сам себе ответил дедушка.

— Тогда почему ты позволил нам сцепиться? — в глазах у раненого заиграли озорные огоньки.

— Как тебе сказать, поубивать друг друга вам бы всё равно не дали, а так ты получил интересного человека. Кстати, вы познакомились? Если бы не он, я бы не успел тебе помочь.

— Нет ещё — сухо ответил мужчина и вдруг дёрнулся с постели, сразу обмяк, схватившись за больной бок. — Так то, что я здесь, тоже часть какого-то глупого плана.

Старик расцвёл, переминаясь с ноги на ногу, прикрыв один глаз.

— Да нет, дорогой мой, вы мне льстите, просчёт таких тонкостей отнимает огромное количество сил и времени. А ход мысли верный, вы мне определённо нравитесь. Лучше покажи-ка свой бочок.

Осмотрев рану, старик удовлетворённо закивал головой. Туман же, сбитый с толку последней новостью, глупо моргал глазами.

А вы куда направляетесь? — наконец-то, собравшись с мыслями, спросил мужчина.

— Пути у нас разные, — с хитрецой ответил старик, — но маршруты совпадают. До столицы мы идём вместе. Угура передать моему, ну в общем, одному человеку. Мальчик талантлив, его учить надо. Я стар, жаль, если пропадёт, да и вообще, — старик отвёл глаза в сторону, — сколько лет, привык к нему. Стэга надо пристроить в гвардию, а там как получится.

Он остановился, посмотрел в окно, присел на постель, опираясь на неизменный посох, и добавил.

— Что будет дальше, не мне решать, у меня планов нет.

Вместо запланированного дня пробыли два, старик явно не торопился. Расходы за проживание взял на себя Стэг, Туман хотел было возразить, но тот и слушать не хотел, молча уложил его в постель, натянув одеяло по самый нос.

К вечеру второго дня Туман отдыхал, будить его не стали, спустились в общий зал. Стэг заказал жареных кур, себе и старику взял вина, а Угуру, по его просьбе, леденцов. Птиц и вино ещё не подали, мальчик хрустел сладким. Сгэг любил сладости, но посчитал, что он уже взрослый, от предложения угоститься отказался. Дверь открылась, и в зал вошёл Туман, ему было значительно лучше. Он имел напускной грозный вид, но глаза горели.

— Так, это, значит, вы решили уничтожить продукты без меня?

— Нет, просто ты спал, — смутился Стэг и заказал ещё вина.

Подали еду, птичек ели весело, за шутками и вином пролетел вечер, а когда стали подниматься, Туман объявил, что идёт или едет в столицу.

***

Следующие пять дней, пока добирались до столицы королевства города-крепости Аговира, прошли относительно спокойно. Никаких событий, за исключением подбитого глаза у Угура не было. Да и тот произошёл скорее по недоразумению, он бросился, по своему усердию, на помощь купцу, уронившему кошелёк. Купец же решил, что его собираются обворовать. Пока разобрались, красивый фонарь уже украшал мальчишеское лицо.

На подходе к столице рельеф местности изменился. Предгорная лесистость окончательно сменила степную равнину. Попутчики шли весело, Угур же в основном катался вокруг на жеребце Тумана. Старика же уговорить сесть на коня не получилось, он так и шёл, опираясь на свой посох.

В городские ворота вошли под вечер. Солнце уже закатилось на покой, за башню ратуши. Стража не обратила внимания на четверых путников, считая их появление в городе фактором незначительным.

— И какие у нас планы на ближайшее будущее? — спросил Туман, ни к кому не обращаясь.

— Надо найти одного моего ученика, но судя по тому, что темнеет быстро, сегодня мы его искать не будем. — ответил старик.

— Тогда надо бы позаботиться о ночлеге, — вставил своё слово Стэг и добавил, — и подкрепиться бы не мешало.

— Осталось идти не так уж и много. Здесь рядом харчевня «Пивной бочонок», кормят неплохо и относительно недорого. Там и заночуем, — успокоил его старик.

Шли не быстро, всё-таки дневной переход давал о себе знать, а усталость брала своё. Угур, время от времени, поклевывал носом, сидя в седле, и Стэг придерживал его, положив руку на круп лошади.

Стемнело окончательно. Фонари горели редко, и большие промежутки неосвещённых участков улиц сменяли слепящий свет, поздних прохожих почти не попадалось. Шли молча, разговор не клеился — просто устали. На одной из пересекаемых улиц слышался шум. Спутать было невозможно, стук сабель явно говорил о том, что шёл как минимум поединок. Путники ускорились. Присматриваться не было необходимости, в бликах уличного освещения видно, что одного обороняющегося, одетого как городской ремесленник, атаковали человек шесть в чёрных плащах и масках. Он успешно защищался, но было видно, долго ему не продержаться. Атакующие, окружив, успешно теснили его к стене, и уйти было некуда. Обороняющийся свой клинок держал в левой руке, рукав правой был разорван, чуть выше локтя, на мостовую капала кровь, в левом бедре так же имелось ранение, возможно, не такое значительное. Вокруг лежало несколько человек, видно уже не способных подняться, как в одеждах ремесленников, так и в чёрных одеждах.

Первым ринулся на помощь Стэг, похоже ему было всё равно с кем биться, лишь бы размяться, а тут ещё можно стать на сторону слабеющего горожанина, он, выхватив свой архаизм, ринулся в бой. Туман же решил, что будет плохо оставить своего горячего спутника, как бы тот не натворил глупостей.

Напав внезапно, они сразу поразили двоих, и атакующие сами попали в положение защищающихся. Горожанин воспрянул духом, увидав внезапную помощь, сразив в шею ещё одного. Итак, получилось три на три, исход сражения был предрешён, хотя люди, облачённые в чёрные маски, отчаянно сражались. Туман, орудуя своим длинным ножом, перевёл саблю противника через верх в левую сторону, резко сократил дистанцию и нырнул под руку, подрезая сухожилие в плечевом суставе, не останавливаясь, он увидал, что есть возможность нанести удар другому противнику. Его нога словно сама собой нанесла толчок в тазобедренный сустав человеку в маске, сложив его пополам. Этим воспользовался горожанин, нанеся свой удар в грудь. Стэг в это время расправился со своим противником, оглушив его плашмя мечом по голове. Стоять оставался, прижавшись к стене, только один человек в маске, в повреждённой руке он держал свою саблю.

В это время послышались бубенцы ночных стражей порядка. Гвардейцы прибыли как всегда вовремя. Патрулирование города осуществлялось регулярными войсками, но для отличия от просто военных на них во время городских рейдов на камзолы крепились бубенцы. Первое время шуткам горожан не было предела, да и военным не очень нравилось, но постепенно все привыкли, тем более что в большинстве своём армия за порядком следила.

Подоспевшие «бубенцы», а их так и называли, сначала решили задержать всех, но вперёд вышел ремесленник.

— Я, Воллин Дрозд.

Гвардейцы замерли в стойке, вперёд вышел старший, представился. Дрозд выслушал его доклад и повелительным, не терпящим возражения тоном сказал:

— Срочно пошлите за моим помощником, и доктора не забудьте, живые должны говорить, мёртвых пусть осмотрят, может, что интересного найдём, — он посмотрел по сторонам, затем потупил взор и уже спокойней добавил, — хотя, я думаю, это вряд ли. И ещё, этих, — он указал на Тумана и Стэга, — отпустить, если понадобится, проводить куда скажут.

Старший «бубенцов» громко раздавал поручения подчинённым. Туман и Стэг подошли к своим спутникам, за время сражения Угур соскочил с жеребца и если бы не грозный окрик дедушки, точно бы кинулся на помощь старшим. От военного сопровождения отказались, сославшись на то, что уже почти пришли. Собирались продолжать свой путь, как перед ними словно вырос спасённый ими горожанин.

— Я выражаю вам свою признательность. И пусть никто не упрекнёт в том, что Воллин Дрозд может быть неблагодарным. В данный момент я спешу, но я вас не забуду.

Сказав эти слова, он развернулся и словно растворился в ночи.

Всю оставшуюся до харчевни дорогу Туман недовольно ворчал:

— И понесло тебя. Борец за справедливость. А если у этих, в чёрном, есть друзья и они начнут мстить? А если этот Дрозд — душегуб какой, и его надо было убить?

— А сам зачем полез? — оправдывался Стэг.

— Да я тебя, дурья башка, выручать кинулся, что ты с ними сам-то — настаивал на своём Туман.

— Сам бы тоже полез, — довод Стэга был донельзя убедительным.

— Ну, я-то, я, а вот ты…

Так бы они спорили до бесконечности. Угур, восседая на коне, смотрел то на одного, то на другого. Но тут их диалог прервал старик:

— Не знаю, в хорошую или плохую, но, по-моему, мы влипли в историю.