Письма мёртвой Ксане

Евгений Петропавловский, 2022

Три войны, две параллельных любовных истории и призрак Неизвестного Солдата, идущий по жизни следом за героем романа, воевавшим в Приднестровье и Боснии. Отражение какого будущего суждено увидеть ему в зеркале Великой Отечественной, между строк пожелтевших писем, в словах и мыслях человека, чьи кости давно истлели в чужой земле? Какие тайные законы мироздания вызвали встречу на незримом перекрёстке времён двух солдат таких разных и далёких друг от друга войн? Содержит нецензурную брань.

Пролог — 6

Дома Андрей перебрал содержимое картонной папки. И убедился, что письма разложены в хронологическом порядке (в конце каждого из них была проставлена дата). Тогда он приготовил себе чай, сделал два бутерброда с варёной колбасой; отнёс всё это на журнальный столик и придвинул его к дивану.

В комнате было душно. Потому он открыл дверь на балкон и разделся догола.

Пока совершал эти нехитрые действия, вспоминал вчерашние похороны и всё, что за ними последовало, а также размышлял об архаичности общественных ритуалов. Хорошо, что их число в современном мире изрядно сократилось по сравнению с минувшими временами. Но свадьбы и похороны, вероятно, ещё не одно столетие продолжат обставлять с показной пышностью — как-никак они помогают канализировать эмоции. Если на то пошло, наши похоронные обряды ещё более-менее терпимы, им далеко до экзотических заморочек, бытующих у иных народностей земного шара. Например, на Новой Гвинее у людей из племени дани после смерти близких принято в знак скорби отрубать себе пальцы на руках. В другом племени на этом острове практикуют поедание усопших — в знак уважения к ним. А на Мадагаскаре члены одного из племён ежегодно устраивают «праздник переворачивания костей», в ходе которого они выкапывают из могил трупы своих родичей и устраивают с ними танцы и тому подобную веселуху…

С такими мыслями Андрей склонился над журнальным столиком. Выбрал — согласно проставленной дате — первое фронтовое письмо. Затем улёгся на диван и, откинувшись на подушку, принялся за чтение.

Проникать в чужую жизнь — есть в этом нечто от вуайеризма. Читать чужие письма всё равно что подсматривать в замочную скважину или в окно, отстранённо и беспристрастно наблюдая за человеком, который даже не подозревает, что рядом присутствует незнакомец, внимательно изучающий его. Наверное, вот так же любопытный ребёнок от нечего делать разглядывает под увеличительным стеклом пойманное во дворе насекомое. Впрочем, разве от этого кому-нибудь становится хуже? Ведь насекомое ни о чём не ведает, а посему ход вещей для него продолжает оставаться неизменным.

Подобные сравнения поначалу мелькали в сознании Андрея параллельно чтению.

Но вскоре их не стало.

Он просто лежал на диване (изредка приподнимался, брал с тарелки бутерброд, откусывал от него; жевал, запивая остывающим чаем — и снова откидывался на подушку) и читал письма, постепенно забывая, что они чужие.