Межевая теория права. Начала терминомии

Евгений Николаевич Репин

Межа разделяет ценные ресурсы, превращая их в права. Кто преступает межу – тот преступник, правонарушитель. Кто следует меже – тот правый, справедливый человек. Психологи уже осознали полезность разговора о границах личного пространства. Подход к праву как границам, межам личных возможностей совершенно необходим правоведам. Я называю такой подход межевой теорией права (МТП).

2. Греческая геометрия и римское право

Закон должен быть краток, чтобы его легко могли запомнить и люди несведущие.

Сенека

Греческая геометрия — цельная, завершённая конструкция. Геометрия легко и смело оперирует фантазиями — тем, чего нет в реальности. В ней точки, не имеющие частей, линии без ширины и плоскости без толщины. Но геометрия — очень практичная фантазия. Слова, на которых она строится: точка, отрезок, угол, равенство… — не вызывают споров. Они всеми понимаются однозначно. Отдельные шероховатости, недоделки Евклида не портили картину, потому что основы были заложены на совесть. Эти недоделки в 1899 году исправил Гильберт, но эти исправления оценили лишь специалисты. Геометрию могут освоить даже школьники. Причём так, что будут решать задачи не хуже академиков и использовать эти решения в повседневной жизни.

Римское право — недострой, который не позволяет однозначно воссоздать общий замысел, которого, возможно, ни у кого и не было. Что лежит в основе закона (lex) — равенство (aequitas) или право, справедливость (jus, justitia)? И чем отличается aequitas от jus или от justitia? Как переводить изречение Цельса Младшего: «Jus est ars boni et aequi»? — «Право есть искусство доброго и справедливого?» или «Право есть искусство доброго и равного?» И что есть доброе? На эти вопросы римское право не даёт общепринятых ответов. Отсюда всевозможные плеоназмы типа справедливого права или правовой справедливости и даже оксюмороны типа запрещённых прав, когда правами наделён с избытком, а использовать их не можешь — запрещено. В понимании права, в отличие от понимания геометрии, нет единства. Законы вызывают споры и не подлежат доказательству, как теоремы в геометрии.

Права, которые современный законодатель называет плеоназмом «права и свободы», — это не обязательно разрешённое. Закон может запретить тебе осуществлять твои права. Право имеешь, но нельзя. «Осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц» (ч. 3 ст. 17 Конституции РФ). Закон может ограничить права (свободы), если это «необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства» (ч. 3 ст. 55 Конституции РФ).

«Права и свободы, которые нельзя осуществлять» — это не изобретение российских законодателей. Этот оксюморон — из статьи 29 Всеобщей декларации прав человека:

«2. При осуществлении своих прав и свобод каждый человек должен подвергаться только таким ограничениям, какие установлены законом исключительно с целью обеспечения должного признания и уважения прав и свобод других и удовлетворения справедливых требований морали, общественного порядка и общего благосостояния в демократическом обществе. 3. Осуществление этих прав и свобод ни в коем случае не должно противоречить целям и принципам Организации Объединенных Наций».

Законодатель вслед за Цельсом Младшим слишком тесно увязывает права с добром и может запретить права, которые следует не добру, а злу. Но права — это разрешённое, и ими можно злоупотреблять, если это твои права. Наоборот, если тебе запрещено злоупотреблять правами, то у тебя нет этих прав.

Нельзя нарушать права. Прав нарушать права в принципе быть не может. Но законодатель, запрещая осуществлять права, нарушающие чьи-то права, тем самым считает, что бывают права нарушать чужие права.

Законодатель, рассуждая о правах, которые нельзя осуществлять, создаёт оксюморон — фигуру речи, недопустимую в законе. Не о таких правах говорит древнеримский принцип: «Кто пользуется своими правами, тот ничьих прав не нарушает». Этот принцип отвергнут Всеобщей декларацией прав человека. Декларация запрещает осуществлять права, которыми ты можешь нарушить права. Из декларации следует невозможное: существование прав нарушать права.

В современном праве, которое опирается на римское право, накоплен богатый опыт по разрешению споров. Но современное право не имеет под собой теоретического основания. Теорию права ещё предстоит создать. И эта теория в своей цельности должна быть аналогична геометрии.

1996 году мы написали книгу «Этюды о собственности» [18]. В ней мы предложили науку о межах, гранях, границах, разделяющих ценные ресурсы, назвать терминомикой или терминомией от греческого слова «termin» — межа, граница.

Терминомия очень просто объясняет права. Люди, будучи ненасытными и эгоистичными существами, но понимая опасность насилия и обмана, разграничивают, размежёвывают ценные возможности. Разграниченные ценные ресурсы становятся правами. Столь простого и вместе с тем конструктивного объяснения прав не даёт ни одна другая концепция прав.

Для создания МТП, которая освободит нас от плеоназмов и оксюморонов, воспользуемся опытом математиков, создавших геометрию на основе аксиом.

Когда-то геометры меряли землю без всяких аксиом. Самое раннее сочинение, содержащее зачатки геометрии, дошло до нас из Древнего Египта. Оно относится примерно к 17 веку до нашей эры. Но лишь аксиоматика древних греков превратила геометрию в настоящую науку, где можно руководствоваться обозримым количеством принципов-аксиом. Без такой геометрии не было бы современной техники и архитектуры. Надо и для права создавать аксиоматику, которая должна прийти на смену красивым, но бессмысленным речам о «равенстве и братстве в неотчуждаемых правах и свободах человека и гражданина», накопившего горы оружия массового поражения и постоянно воюющего.