Печатная версия музыкального проекта «Квартирник у Маргулиса». «Квартирник» – это необычный формат, подкупающий неформальностью и живой творческой атмосферой. В гости к Евгению Маргулису приходят популярные музыканты и камерно исполняют лучшие песни и новые композиции, а также делятся историями из прошлого и планами на будущее. И если неформальное музыкальное шоу позволяет зрителям увидеть акустические концерты, то книга раскрывает читателю известных и любимых исполнителей с неожиданной стороны. В книгу вошли встречи с такими группами и музыкантами, как: «Крематорий», «Сплин», «Браво», «Аквариум», «Манго-манго», Гарик Сукачев, Олег Митяев, Алена Свиридова, Горан Брегович и многими другими.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Квартирник у Маргулиса. Истории из мира музыки, которые нас изменили предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Группа «Крематорий»
«Армен Григорян — прекрасный артист и восхитительный собеседник, одно здоровье с ним общаться и слушать его отменные песенки. Прямо возвращение в молодость!» — Евгений Маргулис.
Армен Григорян: С вашего позволения, Женя, с твоего тоже, я представлю музыкантов.
— Да, это ж твои музыканты!
А. Г.: Потому что ты меня представил, а я как-то, в общем-то, не представляю себя без них! Николай Коршунов — играет у нас на бас-гитаре. Андрей Ермола — играет на барабанах. Этого молодого человека вы узнали абсолютно правильно: он исполнял главную роль в мультфильме «Каникулы Бонифация» — Владимир Куликов! Маэстро Максим Гусельщиков! И невидимый член нашей группы, я даже не знаю, где он сейчас сидит, наш великий и могучий звукорежиссер Сергей Овсянников по прозвищу Ежик!
— И, конечно же, великий сын армянского народа, который по версии журнала под названием «Ноев ковчег», оказывается, самый известный московский армянин, входящий в десятку лучших армян Москвы. Армен Григорян!
(Аплодисменты.)
— Вообще удивительно. Мы, когда разговаривали с Арменом, что-то стали вспоминать былое и думы и вспомнили первую песню, которая сейчас прозвучала, «Катманду» — это как раз название того места, где он жил. А я жил на Войковской — тоже где-то рядом, и это место называлось Шанхай. По гнусности это были одинаковые места. Я посвятил Войковской «Шанхай-блюз», а он — «Катманду». То есть мы, оказывается, ребята из одного рэндисмана. Я хочу вам сказать, что он учился в 167-й школе, а в 167-й школе, пока ее не перевели (она была раньше на «Аэропорте»), преподавала моя мама. Так что у нас есть какие-то такие достаточно веселые сцепки. Ну что, будем играть? Делай все что хочешь.
А. Г.: Раз уж ты вспомнил наши годы, давайте тогда и споем об этом.
(Поют песню «2001 год».)
— Хочу вам сказать, что команда весьма громкая! Как мог ты, о великий сын, играющий на квартирниках в 80-е годы тихую музыку, — перейти именно на этот рок, потому что ты только что делал две характерные рок-позы: скакал, поворачивался к барабанщику. Как так? Потому что тот формат передачи, который мы затевали, предполагал, что это будет квартирник-квартирник — старческая музыка. Вы же пожилые артисты? Акустические гитарки, скрипочка, немножко барабаны, ну контрабас — хрен с ним, так получилось! Как так, Армен-джан?
А. Г.: Евгений, дело в том, что когда я перешел от портвейна к другим напиткам и стал…
— Ты хвастаешься?
А. Г.: Да. И стал экспериментировать с алкоголем, ушел в сторону коктейлей, то же самое произошло и в музыке. Я вдруг стал мешать жанры. И это дало такие результаты, то есть музыка стала разножанровой. Но то, что ты говоришь о скрипочке, — мы можем сыграть и такую музыку!
— Да вы не умеете!
А. Г.: Умеем! Глядя в зал и видя такое количество прекрасных дам, хочется сыграть что-нибудь…
— Неужели у вас есть тихая песня сейчас?
А. Г.: Есть!
— Давай!
А. Г.: Мы сейчас с Максом вдвоем ее сыграем. Посвящаем всем дамам, которые иногда ощущают себя кошками сексуальными.
(Песня «Сексуальная кошка».)
— Вообще для меня удивительно… какого года эта песня?
А. Г.: Точно могу сказать — это 86-й год.
— То есть с первого вашего магнитного альбома?
А. Г.: Второго или третьего — «Иллюзорный мир».
— Вот для меня странно, потому что я помню музыку, скажем, Москвы 83—86-го годов. Ну, 83-й — это царствование «Машины времени», «Аракс» и подобные люди, Юрий Антонов, и вдруг появляется такая московская группа с красивым названием, очень радостным, очень таким витальным и начинает играть подобные песенки — достаточно депрессивно и по-питерско-свердловски. Вот мне почему-то так кажется.
А. Г.: Ну, отчасти, да.
— Зная тебя, как страшно веселого парня… Откуда у парня испанская грусть?
А. Г.: Я всегда играл тяжелый рок. Я очень любил Black Sabbath. Мы пытались играть Джимми Хендрикса. Мы, кстати говоря, ходили на ваши концерты и слушали, как вы играете. Но когда однажды на квартирке у одной известной дамочки, ныне покойной, я услышал Майка Науменко — он все перевернул. Я вдруг понял, что главное в музыке — не поэзия, в песенном жанре. Главное — нарисовать картинку, как это делал он. Если ты, слушая музыку, что-то видишь, как примерно, когда читаешь хороший роман и видишь картинку — скажем, Булгаков: ты видишь солнце, которое падает в Средиземное море, видишь, как идет Понтий Пилат и как страдает Иисус на кресте, то это — настоящее искусство. Не важно, не надо ничего объяснять. И вот Майк это все повернул. Поэтому «питерские» нотки появились в «Крематории» не случайно. Это было под влиянием Майка, тем более что я жил на улице Смольной, недалеко от кинотеатра «Нева», в Ленинградском районе. То есть ветер с Невы туда задул.
— Ну, Майк, как учитель — конечно, тебе повезло! Я с Майком познакомился в 1976 году, ребят, на одной из каких-то свадеб Бориса Борисовича Гребенщикова. Это был Питер. У Борьки была свадьба. Я уже не помню с кем, но это уже не важно. И, конечно же, мы страшно любили играть любую музыку. Играли «Битлов», «Роллингов», что-то там еще играли. Я думаю, что это не войдет… Мы нажрались, просто как последние свиньи, и падали около микрофонных стоек, потому что это был конец свадьбы и прочее, и прочее. И ходил какой-то нелепый юноша, который нас поднимал с пола, ставил к микрофону. Мы что-то там «домычивали», и этим человеком оказался Майк Науменко, с которым я подружился уже после. Царствие ему небесное, он был гениальный человек. У тебя отличный учитель! Он был мой близкий-близкий товарищ! Ну, играйте!
А. Г.: Так, ну что, по желанию трудящихся сыграем что-нибудь…
— Слушай, а какая у вас песенка стала, вот, самым первым таким радиохитом? «Эльза» или нет?
А. Г.: Нет, «Ветер». «Мусорный ветер», да.
— Сыграешь?
А. Г.: Сыграю, пожалуйста.
— Не жалко?
А. Г.: Нет, не жалко. Но я должен сказать, что это произошло случайно. То есть она вообще никуда не должна была войти, и я написал эту песенку для Театра Спесивцева на Красных Воротах, причем для пьесы «Барабаны в ночи» по Бертольду Брехту. Она совершенно случайно вошла на радио. Но вот пешечка, да стала королевой! Да, действительно!
(Песня «Мусорный ветер».)
А. Г.: Сейчас очень сложно писать песни о любви. О смерти писать просто, а вот о любви…
— У тебя гитара не строит.
А. Г.: Да? Эта строит. Поехали-поехали, ничего страшного. За любовь — что движет солнце и светило.
(Песня «Амстердам».)
— Слушай, я обратил внимание, вы даже не представляете, как двусмысленно звучит объявление группы после конца песни: «Крематорий»! Кайф! Слушай, я хочу тебе задать один нелепый вопрос. Ты ж всегда со скрипкой играл или нет?
А. Г.: В первом альбоме еще и флейта появлялась. А потом Миша Россовский — сейчас, к сожалению, уехал давно, но вот он… да, внес скрипку, и как-то так понеслось со скрипочкой. Но все это получилось, потому что начали уже играть на флэтах, когда было время запрета, и мы не могли играть в больших… Вот вы еще играли, по-моему…
— Нет, мы играли, конечно.
А. Г.: Вы играли, в филармонии были, все… А все остальные…
— Нет, в филармонии мы были потом! До этого, пока мы были босо́тые, как вы в 70-е, конечно…
А. Г.: Все-таки… уколол!
–…мы, конечно, играли квартирники. И у нас, я помню, вход был — бутылка портвейна (денег нам никто не давал), ну и какая-то нехитрая снедь — частик в томатном соусе и прочее, прочее. И можно было переночевать, потому что каждый что-то приносил…
А. Г.: Но вы неинтеллигентно как-то очень себя вели!
— Послушай, во-первых, я постарше тебя буду, я раньше начал…
А. Г.: Я поэтому и не сажусь. Видишь, стоя, стою перед тобой!
— А-а! Арменчик, все, что хочешь!
А. Г.: Ну, давайте всем обездоленным, брошенным на произвол судьбы миллионам, разбросанным по этой планете, до которых никому нет никакого дела, всем униженным и оскорбленным…
— Ну, конечно, песня веселая, как водится.
А. Г.: Ну, она задумчивая. Это так — немножко полистаем Шекспира, я б сказал.
(Песня «Пиноккио».)
А. Г.: Мы можем много что сыграть.
— У меня ребята голодные. Они могут играть сколько угодно!
А вообще прикольно! Я сижу и вот получаю удовольствие оттого, что Ара играет на Аниной кухне…
А. Г.: Ну, на кухне — тогда мы сыграем про девушек, вальс еще. Ты знаешь, кстати, рассказ такой. Однажды мы играли на юбилее у Родиона Константиновича Щедрина. Он пришел с Майей Плисецкой. Был юбилей в «Останкино». Нас пригласили, видимо, из-за названия, думая, что приедут крутые «металлисты». Но мы приехали, сыграли один блюз и пару вальсиков. И заходит, значит, Родион Константинович с Майей Плисецкой, говорит: «Ребят, я думал, вы такие сейчас выйдете, а вы-то играете всего лишь вальсок!» Через несколько дней, так как окружение было журналистское: «Родион Константинович назвал жанр, в котором выступает группа «Крематорий», «вальс-рок»!» И после этого к нам это прилипло.
(Песня «Клубника со льдом».)
— Наконец-то оправдали свое название. Это веселая группа, ребята!
А. Г.: Мне смешно, когда говорят: «Крематорий» поет о смерти. Ничего подобного! Мы всю жизнь воспеваем саму эту жизнь. Как сказал Шопенгауэр: «Надо жить так, как будто завтра смерть». То есть жить насыщенно.
— Я хочу вам сказать, вы знаете… Поправь, если я что-то подзабыл. По-моему, вы какое-то время тусовались в «Рок-лаборатории», где-то в середине 80-х. Было такое дело?
А. Г.: Ну, нас забрали. Мы играли концерт в доме Булгакова, в подвале. И нас там взяли. Пришлось написать бумажку, что мы больше не даем концертов, и ждать, пока нам позвонят. Нам позвонили, мы поехали в «Рок-лабораторию», выступили там на фестивале, заняли первое место, нам вручили похожий на фаллос приз…
— И что там было написано?
А. Г.: «Лучшей группе всех времен и народов».
— Играй!
А. Г.: Кто б мог подумать! Самая наша…
— Yesterday-yesterday…
А. Г.: Number two. Самая жизнерадостная песня. Все жизнерадостные, но эта — особенно!
(Песня «Маленькая девочка со взглядом волчицы».)
А. Г.: Спасибо вам! Я полагаю, что если вы все, кто сидит здесь и кто смотрит нас, относитесь к нам с любовью, то знайте, что ваше чувство взаимно всегда!
Из зала: Бис! Еще!
А. Г.: Ну, давайте тогда…
(Песни «Веселый ансамбль», «Безобразная Эльза».)
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Квартирник у Маргулиса. Истории из мира музыки, которые нас изменили предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других