Ужас замкнутого пространства. Криминально-политический детектив 2000 года

Евгений Малякин

2001 год. В московской коммуналке утром находят труп известного депутата, после чего спецслужбы поджигают дом и пытаются уничтожить семьи свидетелей. Идет борьба за их жизни, спасены не все…

Глава IV. Беда одна не ходит

***

На исходе второго часа, как было отправлено заявление в милицию и предпринималась попытка взломать дверь, напряжение в Большой квартире достигло опасного предела.

— Про нас или забыли, или… — заявил бесцельно бродящим по кухне жильцам Сан Саныч Фабрикант и достал из пачки очередную

сигарету.

— Или что?

Это нетвердым голосом спросил Хмелевский, уже успевший слегка

опохмелиться с помощью бывшей актрисы Ворониной.

–…или против нас власти что-то нехорошее замышляют и сейчас идет подготовка, — закончил мысль соседа Игорь Соломатов, обнимающий за плечи свою боевую подругу по партии и постели

Валерию.

Нервно хихикнув, Лиза Калинина возразила:

— А что им против нас «замышлять»? Мы же ни в чем не виноваты!

— Да при чем тут мы? — поддержала ее Ирина Соломатова, неодобрительно поглядев на сыночка-паникера.

Игорь насмешливо фыркнул:

— Вы что, мало детективов и боевиков по телевизору смотрели? Не понимаете, в какую гадкую ситуацию мы влипли? Наверняка есть серьезные люди, которые не заинтересованы, чтобы об этом трупе узнали… А значит и мертвеца и нас, нежелательных свидетелей, надо это…

Соломатов сделал неопределенный жест рукой, по которому, однако,

все поняли, что он имел в виду.

— Ладно, — заявил Андрей Воронин, поглядывая с нетерпением на ручные часы, — предположим, Игорь и Сан Саныч правы и ничего хорошего нас в ближайшее время не ожидает из-за этого «великого политика»… Но что конкретно нам делать?

— Выбираться отсюда. И чем быстрее, тем лучше!

Игорь Соломатов заявил это настолько уверенно и безапелляционно,

что все присутствующие инстинктивно почувствовали его правоту.

— Но ведь дверь мы не взломаем, а из окон прыгать слишком

высоко и очень опасно!

Это сказала Яна Воронина, которая абсолютно не стесняясь и присутствующих

родителей и соседей, откровенно жалась к Сан Санычу, отчего и

тому, похоже, было самому неудобно.

Все снова примолкли, сознавая безнадежность попыток без посторонней помощи покинуть квартиру. Чувствительная экстрасенша Лиза начала тихонько всхлипывать, в чем ее не замедлила поддержать уже полупьяненькая с утра Маргарита Воронина.

С сожалением посмотрев на свою жалкую женушку, Андрей Васильевич

Воронин опять стал пристально изучать потолок и через несколько

секунд сказал:

— Сан Саныч, подойди сюда, пожалуйста.

Когда Фабрикант приблизился, Воронин пальцем указал ему на место

над одной из газовых плит.

— Смотри: видишь, что трещины образуют почти правильный

четырехугольник. У меня такое впечатление, что там люк, ход на

чердак…

Сан Саныч и присоединившийся к ним Игорь Соломатов стали

внимательно разглядывать потолок.

— Да, — задумчиво произнес Фабрикант чуть погодя, — когда-то

там, похоже, был ход…

— А потом, при последнем ремонте лет пятнадцать назад его

заделали! — подхватил Игорь.

— Да, я помню что-то такое, — оживилась «старейшина» Большой

квартиры Ирина Соломатова.

— Нужен лом или топор! — решительно заявил Игорь и оглядел

присутствующих.

— Так под ванной, я недавно туда заглядывала, какой-то лом

валяется, — заявила Яна Воронина и направилась в ванную

комнату. Однако, едва выйдя в коридор, она вскрикнула и влетела

обратно на кухню:

— Нет… не могу! Там этот… лежит, я боюсь!

— Стой спокойно.

Сан Саныч вышел и, спустя полминуты, вернулся, волоча за собой

заржавевший лом.

— Ну и ну! — удивленно покрутил головой Лев Николаевич

Хмелевский. — Чего тут только в нашем гнездышке не отыщешь.

— Да, если искать чего-нибудь другое, кроме бутылки, — заметил

Андрей Воронин, взял из рук Фабриканта лом, залез на плиту при

помощи табуретки и с силой ударил по потолку.

Посыпалась штукатурка…

Открывшийся деревянный люк трое мужчин долго и натужно толкали вверх: Игорь Соломатов стоя на лестнице, которую приволокли все из того же коридора (право, чего там только не было, вплоть до трупа Жирцова), Воронин при помощи лома, а Сан Саныч — вооружившись обычной деревянной шваброй.

Когда, наконец, люк поддался, первым туда полез, как бы в роли разведчика, Игорь. Его ждали, затаив дыхание. Минут через пять он, свесил голову из люка, радостно сообщил:

— Все в порядке, граждане России! Там из этого пентхауса из окна, почти что, выходит лестница пожарная. Всем можно спуститься, если очень захотеть. Так что собирайте манатки!

— А что собирать-то? — спохватилась Лиза Калинина, — Одежду, книги…

— Деньги, документы и драгоценности, если есть!

Отрезав это, Ирина Соломатова первая ринулась в свою комнату, чувствуя, что нельзя терять ни минуты. Вслед за ней по своим берлогам рассредоточились остальные обитатели Большой квартиры и начало эвакуации было положено.

…А в это время к дому подъехал серенький микроавтобус. Из него вышли четверо крепких мужиков, одетых в серенькие спецовки неопределенной принадлежности. Через плечо у каждого висели одинаковые серенькие сумки вроде бы как для разного рода инструментов.

Войдя в подъезд, они поднялись на третий этаж и остановились перед массивной дверью семнадцатой квартиры.

Один из них, покачав молча головой, стал внимательно исследовать замок. Через пару минут, он вполголоса сказал наблюдавшим за ним

товарищам:

— Держите «пиротехнику» наготове. Как только открою замок, пуляйте ее туда, да в темпе. Надо будет успеть закрыть дверь,

пока никто не выскочит.

С этими словами, он достал из своей сумки какую-то мудреного

вида железную загогулину, сунул ее в замочную скважину и аккуратно, стараясь не производить шума, начал там ковыряться.

Прошла томительная минута, раздались пара щелчков и дверь плавно стала открываться. Как только образовалась достаточная щель, в нее одна за другой, как жонглерские кегли, полетели зажигательные шашки и вслед за ними литровая банка бензина.

Попыхнуло так, что людей в сереньком обдало сильнейшим жаром.

Тот, который был с отмычкой, едва успел закрыть дверь и замок, чем заглушил раздавшиеся из квартиры отчаянные крики.

После чего, не дожидаясь результатов проведенной операции, люди быстро выкатились из подъезда и прыгнули в микроавтобус. Если кто и обратил за это время случайно на них внимание, то вряд ли связал это с последующими событиями.

А они развивались не совсем по намеченному «диверсантами» сценарию.

Огонь, конечно, быстро побежал по деревянному полу коридора

семнадцатой квартиры. Начала пузыриться и гореть масляная краска

на стенах. Вспыхнули волосы на трупе Жирцова… Вспыхнуло все,

что могло и должно было загореться.

Но обитатели квартиры с узлами в руках, кто что успел собрать,

уже прыгали вокруг лестницы, ведущий на чердак, торопя и

подсаживая очередного спасающегося.

Некоторые женщины успели собрать с собой целые баулы с барахлом и

теперь мучились, понимая: надо спасать себя, а узлы придется

бросать, так как невозможно с ними лазить туда-сюда по лестницам.

В кухню уже пробивался огонь и валил едкий черный дым. Но к тому

времени, когда стало невозможно видеть и дышать, последний из

жильцов бывшей Большой квартиры уже находился на чердаке — пентхаузе. Там, через открытое окно, так же по очереди, они добирались до земли.

На их закопченные, объятые страхом лица из полыхающих окон уже всех трех этажей летели сажа, пепел… Дом горел, как сухой спичечный коробок.

***

— Быстрее, бежим в парк!

Это крикнула Ирина Соломатова, видя полную растерянность и беспомощность своих бывших соседей. Присутствие духа сохраняли,

похоже, лишь Сан Саныч и Игорь.

Фабрикант был до смерти рад, что выбрался из этой ловушки

живым-здоровым и у него еще есть время, чтобы сорвать сегодняшний

куш. «А там, — уже решил он для себя окончательно, — немедленно

улетаю с первым же заграничным рейсом. И безо всякой Яны.

Ситуация изменилась, я теперь, как и все тут, стою на краю

пропасти. Некогда возиться с девчонкой и ее родителями,

загранпаспорт оформлять, договариваться… История настолько дикая вышла, что самое разумное — побыстрее уносить ноги. В любом случае. Иначе — крышка, однозначно».

Игорь Соломатин, весь перепачканный, в порванных джинсах и

футболке почему-то довольно улыбался, в отличие от пребывающих в

истерике и шоке соседей по бывшей уже большой квартире.

То ли просто радовался спасению, то ли у него были не менее

серьезные причины радоваться, наблюдая, как под вой сирен

примчавшихся пожарных машин, родное гнездо окончательно

превращается в головешки.

Отдышавшись, упав на скамейки в ближнем скверике, обитатели

сгоревшей квартиры номер семнадцать дома восемь стали осознавать,

что же с ними произошло.

— Господи! — запричитала вдруг Маргарита Воронина. — Ведь у

нас все сгорело, совсем! И она для убедительности потрясла

целлофановым пакетом, в котором могли уместился разве что документы

и предметы первейшей необходимости.

К ее слезам немедленно присоединилась и Лиза Калинина: у женщин

наступила естественная реакция на случившееся и требовалась

разрядка, в виде слез. Полина Штерн с непередаваемой жалостью

смотрела на ту, которая еще вчера уверенно предрекала ей чемодан

и маленькую тележку счастья в личной жизни. Она обняла Лизу за

плечи и зашептала не для общего, конечно, сведения:

— Лизонька, ты же знаешь, что мой дурак — заместитель министра.

Мы тебя не оставим, поможем и с деньгами и где пожить какое-то

время. Телефон мой не потеряла?

— Н-нет, — всхлипнула Калинина, — наизусть помню.

— Ну, вот и хорошо. Я сейчас домой, в порядок себя привести, а

вечерком звони, придумаем, как тебе помочь.

Полина сказала общее «до свидания» и направилась ловить машину.

Ей надо было немедленно переговорить с мужем. Ведь она, хоть и не

погорелец, но тоже свидетель истории с Жирцовым, а значит,

находится в смертельной опасности. Ведь «крематорий на дому» им

явно устроили не простые люди и не случайно. Как только они

поймут, что свидетели живы — жди беспощадной охоты. Но у ее

дурака Женьки есть выходы на самый «верх», он обязан решить

как-то проблему.

Вслед за ней помахал ручкой бывшим соседям закопченный Фабрикант.

Он был уверен, что больше ни при каких обстоятельствах и никогда

в жизни их не увидит. «Была без радости любовь, разлука будет без

печали», — вспомнил он строчку классика, направляясь вслед за

Полиной Штерн на поиски машины. Бросившейся за ним Яне Ворониной

он коротко объяснил: «Хватит рисоваться на публику. Мой рабочий телефон знаешь? Так вот, звони туда после обеда, уедем срочно на

Мадагаскар».

Но юная Яна безошибочным женским чутьем угадала, что это

последние слова, которые она слышит от Сан Саныча, еще утром

сладко целовавшего ее во все местечки и обещавшего райские кущи.

После исхода, на пустой аллее осталось семейство Ворониных, мать

и сын Соломатовы вместе с Игоревой Лерой Новопольских, Лиза

Калинина да Лев Николаевич Хмелевский. Они растерянно смотрели

друг на друга и каждый не мог понять: как жить дальше и стоит ли

жить после случившегося вообще.

***

Старший оперуполномоченный МУРа Станислав Прибыловский вернулся с

доклада начальству сильно разочарованный. Он уже предвкушал, что ему поручат, пусть даже в составе группы провести расследование этого необыкновенного дела, обещавшего быть громким и потому сулившего в итоге награды, повышения еtс…

Ведь не каждый день и даже год убивают политические фигуры такого

масштаба, до еще при столь загадочных обстоятельствах. Шумиха

поднимется страшная: он с важным, деловым и таинственным видом

будет «отшивать» назойливых репортеров, каждый день станет

входить с особо важным докладом о ходе следствия в кабинет шефа…

Но действительность растоптала грубым сапогом мечты и иллюзии

Станислава Андреевича. Начальство приказало ему закрыть рот на

замок впредь до особого распоряжения и заниматься текучкой. То же

самое, в общем, что он сам недавно сказал начальнику того самого

отделения милиции майору Могильницкому.

Прибыловский решил переговорить с Платоновым попытаться выяснить,

какие ветры, в связи со случившимся подули в высоких инстанциях.

Но Иван Евсеевич «добил» его окончательно:

— Привези мне немедленно фотографию и заявление жильцов. Все это

надо уничтожить и забыть, как о дурном сне.

— Не понял?

— Тебе и понимать не надо. Вопрос решается на уровне генерала

Тучина, а, может, и еще выше. Да и этот дом, где, якобы, был

найден непонятный труп, полчаса назад сгорел дотла.

— Не может быть, Иван Евсеевич, что-то здесь не то!

— Станислав Андреевич, заруби себе на носу: не твоего ума это

дело. Хочешь носить голову и погоны не плечах?

— Не против, конечно.

— Вот и сиди себе спокойно. Тебе, надеюсь, твое начальство это

объяснило?

— Да, но…

— Короче, жду тебя с этими материалами через двадцать минут у

себя. И без фокусов.

— Ладно, — убитым голосом сказал Прибыловский, осознав, что

уперся лбом в стену, которую ему не прошибить.

Он положил фотографию убитого Жирцова (или лже-Жирцова?) в

конверт и отправился на Лубянскую площадь. Для него, похоже, это

дело было закрыто, не успев начаться.

***

Ирина Соломатова сидела на лавочке в сквере, неподалеку от

места, где догорал ее дом, и просматривала в целлофановом пакете

то, что впопыхах в него покидала.

Тут были все документы ее и Игоря от свидетельств о рождении до

квитанций о квартплате. Были хранившиеся на «черный день»

(который как раз и наступил) деньги и кое-какое золотишко, еще от

матери и бабушки ей доставшееся в наследство. Плюс к этому разные

финтифлюшки-побрякушки, ценные только как память о каких-то

далеких событиях.

А еще Ирина обнаружила, что машинально бросили в пакет пару

фотографий, сделанных Сан Санычем. Они лежали у нее на комоде,

когда они сочиняли письмо в милицию. Одну отправили в конверт, а

две других так и остались лежать — не до них было. Впопыхах

Соломатова и смахнула в пакет эти глянцевые поляроидные отпечатки.

— «Господин, что же теперь с этим делать? — думала она,

оставшись на какое-то время почти в одиночестве. Семья Ворониных

в полном составе после короткого совещания уехала к матери Андрея

Васильевича в Подмосковное село Лесное.

Лиза Калинина, в ожидании помощи со стороны своей любимой

клиентки Штерн, решила съездить в гости к одному старому дружку

— привести себя в порядок и поплакаться в жилетку.

Лев Николаевич Хмелевский сидел рядом с Ириной и мрачно глядел на

лежащий перед ним окурок на асфальте. «Нам с Ириной теперь негде

жить и негде любить друг друга», — свербила его мозг одна мысль.

И еще — он очень хотел выпить, но боялся отойти от Соломатовой

хоть на шаг.

И, наконец, Игорь Соломатов, поцеловал маму, взял с собой Леру и

отправился, по его словам, в штаб партии, где его с нетерпением,

дескать, ждут…

Ирина, прежде чем все разошлись, сообразила назначить через день

общую встречу в районе пересечения Цветного бульвара и Садового

кольца. Все согласились с тем, что им ни в коем случае нельзя

теперь терять друг друга из виду. Поэтому быть обещали все и при

любых обстоятельствах.

— Лева, — ткнула локтем в бок мрачного Хмелевского Ирина, —

как ты думаешь, выкинуть эти фотографии или оставить?

Лев Николаевич искоса глянул на снимки и безразлично заметил:

— Как хочешь. От него все-равно теперь один пепел…

Соломатова вертела фотки в руках не зная, на что и решиться. С

одной стороны, раз уж такое произошло, лучше избавиться от любых

свидетельств причастности к этому… Но, с другой стороны, мало

ли что может пригодиться при теперешнем, во всех отношениях

катастрофическом положении.

Ирина бросила изображение убиенного Жирцова обратно в пакет и

сварливым тоном сказала Хмелевскому:

— Ну, и что ты предлагаешь теперь делать?

Лев Николаевич пнул носком спортивного тапочка окурок и

пробормотал:

— Не знаю. Надо отсюда сматываться. По-моему, эти люди

сознательно хотели нас убить и будут убивать.

— Да, — задумчиво согласилась неглупая женщина Ирина Соломатова,

— как только при исследовании остатков пожарища не обнаружат

наших останков, они начнут охоту. Для них, в этом случае, лучший

свидетель — это мертвый свидетель.

***