Китаец

Евгений Колесов, 2017

Успешного студента третьего курса Тимирязевки Алексея Назарова, получившего диплом химфака в Харбине и свободно владеющего китайским и английским языками, вербует военная разведка России. Отныне он ведет двойную жизнь, о его миссии не знает даже возлюбленная Катя. Лучшие инструкторы обучают его ремеслу разведчика, а военные медики «форматируют» его память. После успешного прохождения практики Назарова, получившего агентурный псевдоним «Китаец», отправляют в Поднебесную в качестве нелегала, чтобы предотвратить серию химических диверсий на границе с Россией. Работая в разных уголках Китая, завязывая полезные знакомства, он добывает ценную информацию, но однажды оказывается на крючке китайской контрразведки. Его арестовывают, пытают и решаются применить смертельную пытку «три восьмерки»… Чем ответит военная разведка России? Счет идет на часы…

Глава IV. «Гид»

«Когда хочешь ударить на армию противника, напасть на его крепость, убить его людей, обязательно сначала узнай, как зовут военачальника у него на службе, его помощников, начальника охраны, воинов его стражи».

Сунь Цзы. Глава XIII. Использование шпионов

Время: 2004 год

Место: о. Хайнань

14 сентября 2004 года я прибыл в аэропорт «Феникс» города Санья. В дороге я читал об этом городе. Интересно, что у Санья три побратимых города: Ялта, Хабаровск и Канны. Отличный набор!

Спустившись всего на несколько ступенек по трапу, я взмок, будто подбавил жару в добротной бане. Стояла дикая жара, воздух был невообразимо влажным — тропики.

Итак, мое прикосновение к профессии разведчика состоялось на острове Хайнань, в самой южной провинции Китая. Сюда я прибыл под видом менеджера туристической компании.

Место работы подыскал себе сам. В этом, как, впрочем, и в других аспектах, у меня был полный карт-бланш. Основная задача моей командировки заключалась в закреплении и совершенствовании знаний и выработанных навыков.

Я был налегке. Без спецсредств, оружия и других шпионских приблуд. На экстренный случай у меня в голове был лишь пятизначный номер, который мне продиктовали перед поездкой. В случае непредвиденных ситуаций я мог позвонить в любое дипломатическое ведомство России в любой стране и, назвав его, получить максимальное содействие. В самих ведомствах не знали, кто именно скрывается за этими цифрами, им нужно было просто следовать инструкциям.

На первых порах мне предстояло адаптироваться, завязать знакомства, погрузиться в среду. Я быстро устроился на работу, благо наплыв туристов из России увеличивался и турфирмам был нужен гид-переводчик.

* * *

Я много и плодотворно трудился в новой для себя должности. Брался за самую разную работу: встречи и проводы, размещение в гостиницах, проведение экскурсий, оформление разных отчетов. В дела вливался быстро и скоро, освоив туристические маршруты уже имевшихся экскурсий, предложил руководителям несколько новых. Например, восхождение дикими тропами на главный символ Хайнаня — гору «Пяти пальцев». Спустя несколько месяцев уже делился опытом с китайскими коллегами — для них я разработал тренинги, направленные на повышение качества обслуживания туристов.

Отдохнуть на Хайнань прилетали разные люди: и работяги, и артисты, и бизнесмены, и бандиты. Несмотря на социальные отличия, все были схожи в одном — в требовании высокого уровня обслуживания и максимального внимания к себе. Гиды — китайцы, мало представлявшие, что такое сервис, часто попадали в передряги, разруливать которые приходилось мне.

В феврале 2005-го на отдых прилетели четыре бравых мужичка из Салехарда. Понтов уйма, все вокруг им все должны, планка завышена даже в сравнении со столичными гостями.

Сотрудница нашей фирмы, китаяночка, повела их в ресторан морской кухни. Кто-то рассказал гостям из Салехарда, что морепродукты на острове стоят копейки, и они решили шикануть. На радостях мужчины ударили по алкоголю и, конечно, лобстерам. Пили-ели несколько часов, а когда попросили счет, им сказали: 3000 долларов. Шокированные отечественные туристы начали наезжать на китаянку, орать на персонал, утверждать, что их «развели». Девочка-гид, недолго думая, дала мой телефон. Они позвонили, через полчаса я приехал и увидел: сидят четверо понурых, протрезвевших дядьки, обсуждают между собой то, как их, бедных, обманули. Я присел за стол, выслушал наезды самого бойкого из них. Когда он закончил, я задал всего один вопрос:

— Цену перед банкетом узнавали?

Молчат.

— А что вы тогда хотите, ребят?

Я предложил им два варианта: либо они платят, либо их забирают в полицию (но они все равно платят) и вышвыривают с Хайнаня. Встал и ушел. Мужики, матерясь, расплатились. По сути, да — это был развод. Китайцы часто этим грешили, а наши соотечественники, не спрашивая цен, попадали на серьезные деньги. Тема, как говорили в девяностые в России, «на лоха». Китайцы у себя дома, а иностранцы, особенно русские, этого не понимали, приводя в сравнение Турцию и Египет, где посетителей носили на руках… Но Китай — это Китай, и плевали они на турок, египтян и весь остальной мир. Все просто: не нравится — не приезжай.

* * *

Глубже погружаясь в специфику турбизнеса, я узнал, что на Хайнане вовсю работает система откатов. Никто меня в эту тему не посвящал, но, общаясь с разными людьми, работавшими на острове — гидами, бизнесменами, аборигенами, — я раскусил этот механизм. Откаты были везде: в магазинах шелка, где туристы покупали сувениры, в чайных, где торговали «элитными» сортами чая, на жемчужных фабриках, в гостиницах, в массажных салонах, в ресторанах — везде. Проще говоря — откатами обложили все, что приносило деньги. Откаты с чая, шелка, жемчуга доходили до 60 %. То есть сами продавцы получали меньше, чем туркомпании, которые приводили туристов. Об этом знали и местные бизнесмены, и некоторые из тех, кто отправлял группы из России.

На тот момент один успешный бизнесмен, наполовину китаец, судя по всему, сотрудничавший с Министерством госбезопасности Китая, создал в Москве своего рода туристический союз, который специализировался на Хайнане. Под себя он «подмял» шесть или семь крупных туроператоров, вынудив их работать через этот самый союз. Он отправлял весь поток туристов в нашу контору, а потом они вместе с нашим шефом пилили откаты. Доходы были колоссальными. Я понимал это по «черным» бухгалтерским книгам, в которые иногда заглядывал. Во время обучения в разведке я что только не изучал, в том числе бухгалтерию и налоги. Хайнань вряд ли показывал миру в этом вопросе что-то новаторское, уверен, такая же ситуация была во всех странах и на всех курортах. Чистая прибыль некоторых гидов доходила до 10 000 долларов в день, но все отдавалось на фирму. Система контроля была жесткой, утаить деньги было невозможно. Доверие ко мне росло, прошло только полгода с моего появления, как мы вместе с директором компании уже разрабатывали систему контроля всех этих процедур. Вот такой он, туристический Хайнань, или, как его называют из-за общей географической широты с известным архипелагом в Тихом океане, — «Восточные Гавайи».

* * *

Еще большой доход могли давать проститутки. Когда я расписал боссу, как можно заработать на них деньги, он был в восторге от той прибыли, которая могла прилипнуть к его рукам. «Ну ты, Менделеев, и даешь. Знал бы, что заколачивать бабло учат на химфаке, сам бы стал химиком», — шутил шеф. Знал бы он, на каком таком химфаке меня готовили и кто мне читал лекции по основам бизнеса, бухгалтерии, налогам и макроэкономики…

В Москве меня учили вникать и быстро ориентироваться в разных ситуациях. Я четко знал, что мне хватило бы полгода для организации небольшого бизнеса, способного приносить доход, в любой стране.

Вскоре после разговора о проститутках мой босс нанял несколько сутенеров, которые поставили дело на поток. Маховик заработал, а меня назначили исполнительным директором компании.

Однако руководство опасалось мне доверять. Не потому что подозревали меня в какой-то скрытой цели. Они знали, что многие схемы получения доходов я придумал лично и, следовательно, знал, как положить деньги себе в карман. Собственно, мне как раз таки было не до этого — моя задача на Хайнане была не зарабатывание денег. Как офицер я ясно это понимал.

Одной из элитных проституток была двадцатилетняя девушка по имени Гого. Я прожил в Китае в общей сложности шесть лет, но никогда не встречал китаянку, которая понравилась бы мне внешне. Гого же была просто сногсшибательной. Достаточно высокая, точеная фигура, чуть смугловатая кожа, черные волосы…

— Здравствуйте, я Долли, — представилась она мне и сомкнула подчеркнутые помадой чувственные губы.

— Насколько я знаю, твое имя Гого. — Я улыбнулся ей в ответ.

— Для иностранцев я Долли, так удобнее, — улыбнулась она.

— Ну, тогда будешь Долька.

— А что такое «Долька»? — кокетничала Гого.

— Это «Долли» только ласково.

— Ласково я люблю… А вы у нас здесь главный?

— Ну, главный — это с натяжкой, конечно. Но помогать находить состоятельных и приличных клиентов обязательно буду.

Проституция долгое время была одной из официальных профессий в Китае (в Шанхае она была разрешена даже до ноября 1951 года). Чтобы легально промышлять профессией, проститутке достаточно было встать на учет в отделении полиции и получить соответствующее разрешение на работу. При этом требовалось указать, добровольно она идет в жрицы любви или была продана в публичный дом. За здоровьем и чистотой девочек-проституток следили писклявые евнухи. До 1949 года публичные дома как вид легального дохода существовали в каждом городе Китая, но больше всего их было в богатом Шанхае: восемь сотен домов наслаждения, в которых трудились не покладая рук и ног сорок тысяч проституток. Конкуренция среди них была очень высокая, поэтому для определения лучших девушек проводились различные конкурсы. Самой дорогой проституткой публичного дома была обладательница «красной книжечки» — девушка, выбранная лучшей услужницей наибольшим количеством посетителей. Разговаривая с Гого, я подумал, что, проходи этот конкурс сегодня, она имела бы не одну такую красную «корочку».

По мнению современных публицистов, первые публичные дома в Китае появились еще в VII в. до н. э. и были призваны увеличить доходы казны. Тогда же появились специальные школы, в которых будущих куртизанок с детства обучали разным премудростям обольщения: танцам, пению, игре на музыкальных инструментах, поэзии, театральному искусству, рисованию. Семьи, испытывавшие постоянную нужду в деньгах, часто сами продавали девочек в такие школы. После изучения тонкостей ремесла юных красавиц за деньги «сватали» ценителям нежных тел и тонких душевных настроений. Если желающих купить красавицу, стоящую порой целое состояние, не находилось, она шла прямиком в бордель. Вопреки расхожему мнению о китайцах как об искусных торговцах цены на проституток при их продаже господину снижать было нельзя. Говоря современным языком: особенности рынка. Профессии танцовщицы, певицы, актрисы пользовались в Китае дурной репутацией как раз потому, что ими искусно владели проститутки. Кстати, плотские отношения с проститутками популяризировали и адепты даосизма. Они считали, что секс с продажными девицами давал мужчинам больше энергии Инь. К VII веку н. э. проституция в Китае приобрела широкий размах. Уже тогда проституток делили на несколько классов. Высшую касту составляли изысканно обученные и образованные феи любви. За ними шли те, кто работал в ресторанах и публичных домах. На низшей ступени иерархии находились дешевые блудницы, предлагавшие услуги в самых последних борделях.

По большому счету за сотни лет ничего не изменилось — такое деление сохранилось и по сей день. В 618–907 годах, в период правления династии Тан, проститутки высшего класса и вовсе считались законодательницами моды. Мужчина, появлявшийся в свете в сопровождении изысканной куртизанки-поэтессы, считался влиятельным человеком и имел высокий статус в обществе. Или, например, Хуан-ди — легендарный правитель Китая, считающийся основателем даосизма и первопредком всех китайцев, имел репутацию способного и страстного любовника. Согласно легендам, император имел половые отношения с тысячей женщин. А в Древнем Китае придворные вельможи могли сделать проституткой любую понравившуюся девушку из обслуги или родни супруги.

Проституток активно использовали и в лечебных целях. Когда у богатых мужчин возникали проблемы с потенцией, юные красавицы их быстро вылечивали. Секс-терапия под названием «Месяц любви в постели с “Дочерью Дракона”» восстанавливала детородную силу мужчин, делая их организм крепче и здоровее. Тайны техник массажа, которыми владели проститутки, держались в строжайшем секрете, а верхом мастерства китайских «Дочерей Дракона» считался массаж мышцами влагалища. Во все времена это лечение стоило очень дорого. В наши дни один сеанс обойдется примерно в пятьсот долларов. Он имеет свой уникальный сценарий, разрабатываемый специально для каждого «больного». Таких проституток можно узнать по тайному знаку на шее: у них вытатуирована голова дракона. Знания об этих способностях «Дочерей Дракона» меня очень заинтриговали, мне всегда хотелось попробовать, что же это за массаж — мышцами влагалища…

У Гого была такая татуировка.

В тот первый день знакомства с Гого мы проболтали около часа. Конечно, в моей профессии невозможно сказать: «Я не заметил, как пролетело это время». Зато могу сказать, что это было интересно и приятно. За хрупкими плечами двадцатилетней девушки была тяжелая судьба, которая не сломала ее, и она, несмотря на профессию, продолжала держать голову поднятой. Все-таки не зря говорят, что элитные проститутки и просто проститутки в Китае — это две большие разницы.

* * *

Тоска по Родине накатывала редко, но только потому, что на это совсем не оставалось времени. Кате я писал письма — есть в этом какая-то романтика. Набиравшие популярность электронные виды связи мне нравились меньше.

«Привет, Катюш!

Не удивляйся, если где-то размоет чернила перьевой ручки. Стоит такая жара, что пот сходит круглосуточно, но ты думай, что это мои слезы!

У меня все хорошо. Правда, здесь невыносимо скучно. Один день как две капли похож на другой. Пашем в лабораториях над совместными российско-китайскими разработками. Что называется, делимся опытом. Эти китайцы, ей-богу, страшные зануды — даже выпить не с кем. И подраться! Ладно, шучу, шучу…

Скоро нам выплатят денег, я перешлю немного, только ты не смей отказываться. Родителей в банк гонять не хочу, так что отправлю тебе и для них — передашь. Как вышлю — напишу подробнее.

Ревновать меня даже не думай! Представляешь, как выглядят китаянки? Особенно в сравнении с тобой… Так что если уж кому и ревновать, то мне… Напиши мне, как ты, как учеба, как уживаетесь с новой соседкой в вашей комнатушке? Береги себя! Целую, скучаю. Леша».

* * *

Я регулярно получал задания по линии разведки из Центра. Они, как я сразу понял, были дублирующими. То есть мне давали те задания, результаты которых были уже доподлинно известны. Догадаться об этом было несложно, ведь это была моя первая командировка после завершения обучения, и, прежде чем приступить к полноценной работе, меня в очередной раз должны были проверить. Можно сказать, это была моя «производственная практика». Перед поездкой Минин недвусмысленно мне об этом намекнул.

Мой ведущий также объяснил мне, почему я оказался именно на Хайнане. После ухода России в 2002 году с крупнейшей за рубежом военной базы во вьетнамской бухте Камрань возможности ГРУ по оперативному контролю за этим регионом резко сократились. Военные базы за рубежами России наряду с дипломатическими представительствами были одним из видов прикрытия деятельности наших спецслужб. Официально база в Камрани являлась пунктом материально-технического обеспечения флота, но, по сути, с нее велась радиоразведка всех окрестных территорий и морей. Главным объектом для расположенной на нашей базе аппаратуры радиоперехвата являлись китайские коммуникации в Южно-Китайском море. Расположение Камрани также идеально подходило для мониторинга всего происходящего вокруг Хайнаня, стратегически важного для Китая. Когда Россия лишилась базы, возникла необходимость создавать новые каналы получения достоверной информации с этой территории.

Первые мои задания в разведке заключались в следующем: узнать состав и численность военно-морских сил Китая, дислоцировавшихся в районе города Санья. Нужно было выяснить численность подводных и надводных сил — морской авиации, атомных и дизельных подводных лодок, эскадренных миноносцев, ракетных фрегатов, противолодочных кораблей, торпедных, сторожевых и десантных катеров, морских и базовых тральщиков. Также надлежало узнать численность береговых ракетно-артиллерийских войск, радиотехнических бригад и подразделений специального назначения. В то время Китай активно развивал военно-морские силы и по количеству отдельных видов кораблей уже тогда превосходил нашу страну.

Данные, поставляемые мною, проверялись на предмет точности, надежности и объективности. Подготовленные аналитические записки отражали мое личное видение и понимание ситуации, умение верно и правильно трактовать те или иные события и факты, исключая чрезмерный, ничем не подкрепленный субъективизм.

* * *

К непосредственному выполнению заданий я приступил уже через несколько месяцев после прибытия на Хайнань. Для начала я решил установить отношения с военными летчиками. На Санья стоял вертолетный полк для совместных действий с военными моряками. Я разработал несколько специальных туристических маршрутов-развлечений. Например, полет на военном вертолете над островом. Это был очень удобный и безобидный способ «подружиться» с летчиками. Директор компании, в которой я трудился, имел хороший вес в администрации города Санья. Хорошо ладил с местными военными, которые, конечно, были не против дополнительного заработка. А развлечение, которое я проталкивал, сулило немалые барыши. Часовой полет стоил 4000 долларов. Военные получали три с половиной тысячи зеленых, наша контора — скромные 500. Камнем преткновения было лишь то, что желающих на это развлечение было не много.

О своей идее и препятствии в ее осуществлении я проинформировал Центр, и мне были обещаны «туристы». Уже через месяц на Хайнань прилетела пожилая чета. Он — бывший военный летчик, полковник в отставке, страстно любивший авиацию и, уйдя на покой, занявшийся сверхприбыльным бизнесом, она — его верная жена, скитавшаяся полжизни по гарнизонам страны. Бравый полковник, прилетевший на Хайнань прожигать кровно заработанные, за несколько дней объездил весь остров. А когда развлечений не осталось, потребовал организовать что-нибудь эдакое. Показав себя щедрым туристом, он и стал нашим первым клиентом на вертолетную экскурсию.

Естественно, вертолетчики летали там, где не запрещено, и желание увидеть что-то с вертолета было полным бредом. Расчет был иной. Военные получали деньги, и, как настоящие китайцы, они всегда уделяли внимание источнику дохода, в данном случае это был я — человек, способный найти и привести богатого туриста. Чтобы клиентов на вертолетные дела стало больше, китайцы сами стремились подружиться со мной. Этим я и пользовался, благо желающие полетать появлялись. Таким образом молодой гид, хорошо говоривший по-китайски, постепенно становился добрым другом китайских летчиков. После того как китайцы получали деньги, они с радостью предлагали мне несколько сотен зеленых, но я постоянно отказывался, ссылаясь на честность и принципиальность. Такое мое поведение вынуждало их придумывать другой способ, чтобы уважить меня. В итоге вояки приглашали в караоке-бары, где мы, лапая девок, напивались до поросячьего визга вискарем и пивом. Дружба крепла. Особенно тепло складывались отношения с ребятами из Харбина, которых много служило на Хайнане. С одним из харбинцев, падким на деньги, мы общались особенно плотно. Я так и прозвал его — Харбинец.

* * *

Я стал частым гостем на военно-морской базе Юлинь, месте дислокации дизельных подводных лодок. Там же в прорубленных скальных укрытиях были спрятаны две новейшие атомные подводные лодки типа 094 Jin. Каждая была оснащена 12 баллистическими ракетами JuLang 2 («Большая волна-2») с дальностью стрельбы 12 800 км. Несколько раз, выходя в море на патрульных катерах, я видел пещеры — укрытия, в которых китайцы прятали эти лодки. И хотя в то время в Юлине было всего две атомные субмарины, укрытий было значительно больше — в дальнейшем китайцы явно планировали увеличить количество атомных лодок в этом районе. Система базирования военно-морских сил китайской армии в районе города Санья состояла из нескольких скальных укрытий для надводных кораблей и подводных лодок. Было очевидно, что Китай активно развивал военно-морскую инфраструктуру в этом районе.

К атомным подводным лодкам меня не подпускали, а вот на дизельных я несколько раз бывал. Понимая, что на базе за мной со всех сторон следили десятки глаз, я ни разу не позволил себя дискредитировать: ни фотоаппаратов, ни книжек для записи, ни тем более камер — ничего такого у меня никогда с собой не было. Шлепки, шорты на три размера больше (я их носил без трусов, во-первых, при +40 не жарко, а во-вторых, можно было при желании сразу купаться голым — это удобно), рубаха-гавайка и иногда шляпа. Китайцы смеялись над моим незатейливым видом, а мне это и было нужно.

* * *

Туризм, при всей его простоте, оказался очень действенным механизмом установления отношений с китайскими военными. Мы часто встречались, общались, ездили вместе на охоту в центральную часть острова, покрытую густыми лесами.

В среднем каждый месяц военные от наших туристов получали не менее 40 000 долларов. Для начального этапа сотрудничества это были очень красивые цифры.

Спустя несколько месяцев плотной работы я крепко сдружился с военными моряками и летчиками. При этом отдавал себе отчет, что крепость этой дружбы измеряется юанями. Нужно сказать, что потолок моего общения составляли младшие офицеры, выше я не лез из вопросов безопасности. Китайская контрразведка — одна из сильнейших в мире, и думать, что тебе позволят все, что заблагорассудится, было бы наивно. Я так и не думал. Работа в полевых условиях приучила меня к обдумыванию каждого шага. Если был хоть какой-то риск, я просто отказывался от активных действий и ждал очередного подходящего момента.

За все время работы в Китае я лишь несколько раз держал в руках секретные документы, всегда находя способы ознакомиться с их содержанием, как говорится, «без рук». Методам такой работы меня учили лучшие спецы ГРУ. В разведке риск провала существует всегда, но залет с поличным — полное фиаско. Помню, как на занятиях мы разбирали методы работы фарцовщиков. Лучшие из них, работая с валютой, чтобы не быть пойманными на месте преступления, не касались ее совсем.