Сценарий

Евгений Зиберт

Косте 35 лет. Любимая жена, прекрасная дочь. Его малооплачиваемая работа инкассатором в банке не портит семейной идиллии. В какой-то момент Костя осознаёт, что каждый его сон тут же воплощается в реальности. Но пока он не спешит делиться с кем-либо этой новостью. Напарник по работе, старый друг Юрка неожиданно просит помочь Костю подменить, перевозимые в инкассаторской машине, деньги на “куклу”. И одновременно, его жена Таня, предлагает ограбить ювелирный салон. Ошарашенный Костя соглашается на эти аферы лишь, потому что надеется, что его сны заранее предупредят его о возможной опасности.

Пролог

— Костя…!

— М-м.

— Ты слышишь в меня? Кость, проснись!

— Ну…? Чего ты?

— Да ничего! Стонешь, стонешь, меня разбудил. Сон плохой?

— М-черт, погоди… Да чего-то снилось вроде — не помню. Ох-хо-хо, который час то?

— Не знаю, часа три, похоже.

— Да? Темно, конечно, но похоже, всё-таки без тринадцати три, нет?

— Ты издеваешься, Уваров?

— Не сердись. Наташка спит?

— Да её разве разбудишь! Что тебе приснилось-то?

— Не помню, правда… Чушь какая-то. Ты извини. Толкай меня если что.

— Здрасти, пожалуйста…!

— Пожалуйста, привет.

— Остряк. Я, думаешь, целовать тебя нежно стала, когда ты завыл, как раненый?

— Что, прямо-таки завыл?

— Напугал меня. Повернуть тебя хотела, так упёрся ведь, застонал!

— Да-а, и не черта ведь не помню! Что-то такое… Нет, хоть убей! Покурить, что ли…? Не смотри так.

— На балконе, пожалуйста.

— Ну, о чем разговор! А можно в лифте?

— Ох, Уваров, Уваров. Как хочешь, можно и в лифте. Только подушку тогда не забудь и будильник.

— Вот за что я люблю тебя, Тань.

— Знаю. Иди уже. Наташку не разбуди.

— Не разбужу. Где кофта моя? А, вот. Постарайся уснуть. Прости, правда…

— Ты ещё здесь?

— Кто? Не знаю. А кто тут? Я ушел уже давно…

На балконе было совсем не жарко, и кофты явно было недостаточно. Но воздух! Так пахло в Греции или Турции? Морем, как будто. Здесь иногда так бывает, когда ветер с залива доносит слабый запах воды и то ли водорослей, то ли тины. Я несколько раз вдохнул глубоко, ещё раз насладившись этой свежестью, и вытащив (а чёрт, две штуки всего осталось!) сигарету, задумчиво, как пишут в детективах, прикурил.

Да уж, дела… Мысли были в полном бардаке! Конечно, чёрт возьми, я помню, что мне приснилось! Разве такое забудешь!? Минуты две я думал, как это можно объяснить?

Ну, не рассказывать же мне об этом Тане, в самом деле! Господи, как же всё это… Как наяву, честное слово! Хотелось затянуться поглубже, но вызывающе торчавшая из пачки последняя сигарета усмехнулась мне, и я решил не торопиться.

Чёрт, чёрт, чёрт! И было бы во снах дело-то, ладно! Пережить можно. Так нет! Дело в том, что последние дней пять-шесть я не мог не заметить пугающего воплощения того, что мне снилось, — в реальной жизни! Причем вплоть до мелочей! Чтоб я сдох! Приснится же такое! Вяло усмехнувшись собственному каламбуру, я с сожалением затянулся последний раз и, вопреки всем прочитанным детективам, остервенело впечатал фильтр в пепельницу.

«Он напоследок затянулся и ловким щелчком отправил еще подававшую тёплую жизнь сигарету описывать красивую огненную дугу, дабы, ударившись в конце пути о землю, судорожно взорваться снопом искр и потухнуть уже раз и навсегда…» Черта с два! Писаки-балагуры. В жизни всё проще. Последнюю сигарету на утро. После завтрака покурить — святое дело. Как там? Утро вечера мудренее? Ну, ну, посмотрим. Я робко поёжился, то ли, действительно, кофты маловато, то ли от собственных мыслей, но мне явно было не по себе. Спать, Уваров! Спать. И не разбудить дочь!