Край света

Евгений Зернов

С детства нам внушают мысль, что Золотой Город – единственное пригодное для жизни место во Вселенной, а деньги – главное мерило истины. Здесь охламоны цепляются за жалкие объедки благ, ишачат, как рабы, барахтаются без результата…Когда больше нечего терять, остаётся только одно – исполнить мечту всей своей жизни. Вырваться. Обрести свободу. Спастись.Невероятное, полное опасностей путешествие за грань в социально-философском фантастическом романе Евгения Зернова «Край света».

4. Уход

— Смотри! Твои ботинки совсем прохудились. Лохматые. Видишь?

— Вижу!

— Купи себе новые.

— У меня нет лишних денег.

Лиза подставила палец к подбородку и забавно изобразила глубокую задумчивость.

— М-м-м… О, есть идея!

Она ушла к дивану, принесла ножницы, бумагу и фломастеры.

— Папа, а какое число самое большое?

— Миллиард.

— М-м-м… А какое число больше миллиарда?

— Триллион.

— А больше триллиона?

— Секстиллион.

— А больше секстиллиона?

— Не знаю. Бесконечность.

— Сколько нулей у бесконечности?

— Бесконечно.

— Это как? До самого неба, что ли?

Девочка, высунув язык, вырезала ножницами из бумаги несколько относительно прямоугольных клочков и принялась старательно рисовать деньги. Особое внимание она уделила количеству нулей после единицы. Сначала они шли большие, последующие постепенно уменьшались, и в конце ряд нулей загибался книзу, словно окончательно уходя за горизонт.

Лиза разрисовала несколько бумажек и подошла к отцу.

— На, возьми. Смотри, здесь много денег. Видишь? Купи новые ботинки.

Дитрих грустно обнял дочь, с тревогой коснувшись бугорков на её лопатках.

— Спасибо, милая!

На следующее утро Лиза первым делом подошла к порогу и насупилась.

— Что случилось? Иди чисти зубы.

— Ты не купил новые ботинки! Почему? Я же старалась, рисовала! Что, мои деньги плохие?

* * *

Дитрих вдумчиво, сосредоточенно брился. Словно писал кандидатскую диссертацию. Размазывал пену по щекам, подбородку. Смачивал — из крана бежала тонкая горячая струйка — и водил по коже лезвием.

«Последний раз бреюсь. Не возьму станок и гель. Лишний вес».

Сегодня он выбрился особенно тщательно, до гладкости и порезов. Затем собрал в кучу бритвенные принадлежности и кинул в широкий мусорный пакет у порога. Он уже трижды за утренний тайм ходил выбрасывать мусор.

Скарба набралось на удивление много — около дюжины больших клетчатых полипропиленовых баулов, и это несмотря на то, что Дитрих в последние несколько лет, пока у него зрела смутная мысль о путешествии, изо всех сил старался не приобретать ничего лишнего.

Накануне он сходил на Развал и выторговал почти задаром раздолбанный электрический драндулет, что-то вроде мотороллера с кузовом. Это всё, что он мог себе позволить. Пилигримы — так назывались в народе мифические путешественники за пределами Сущего мира — погрузили баулы в драндулет. Пространство в кузове было ограниченное, поэтому сумки пришлось укладывать в два слоя. Чтобы багаж не выпал за борт и не болтался, перевязали верёвкой. Дитрих сел впереди на одноместные козлы. Лизе пришлось забраться на сумки, на самую верхотуру.

— Прощай, наш очередной дом! — тихо проговорила девочка, крепко сжав руками верёвку. — А куда мы вообще собираемся ехать?

Дитрих и сам задавался этим вопросом. Автомобильные дороги Центроса начинались и заканчивались непосредственно в Городе. Ведущие вовне — отсутствовали в принципе, за ненадобностью. Вся человеческая цивилизация теснилась внутри единого гигантского мирополиса. Словно солнце без лучей.

Как один из вариантов, Дитрих подумывал устроить стоянку в пригороде, совершить несколько разведочных вылазок в разные стороны, а потом попытаться прорваться вовне.

— Мы едем домой, — отмахнулся он.

— А где будет наш новый дом?

— Там, куда мы едем.

— Ну а в какой это вообще стороне? Там, там?

Отец задумчиво обернулся и немного сдвинул её указующую руку.

— Примерно вон там.

— А-а, понятно, — неуверенно протянула дочь.

Драндулет мелко беззвучно задребезжал и… медленно тронулся вперёд. Слева стремительно проносились обтекаемые капсулы. Справа шли нарядно одетые пешеходы, брезгливо косились и, легко обгоняя пилигримов, исчезали далеко впереди. Дитрих исподволь наблюдал за ними, выхватывал взглядом случайного прохожего и придумывал для себя историю, кто он такой, чем занимается, куда спешит.

Лиза поначалу крепко держалась за баулы, но, убедившись, что повозка ползёт с черепашьей скоростью, ослабила хватку и заскучала.

— Ты не мог бы ехать побыстрее?

— Видишь, никак.

— Тогда давай играть в слова. Тучи. Теперь ты называешь любое слово на последнюю букву, на «и».

— Предлагаю лучше сыграть в ощущения. Надо вспомнить какое-нибудь яркое ощущение, приятное или неприятное — запах, вкус или звук, и сочно описать его. Так, чтобы в воображении сразу нарисовалась живая картина. Давай?

— Ты первый.

Дитрих рассеянно помолчал. Потом сконцентрировался.

— Представь себе такую ситуацию. Лето. Ты пришла из сада с полной тарелкой свежесобранной виктории. Садовой земляники. Ну, клубники, как сейчас говорят, хотя это совершенно другое.

— Мм, клубничка — обожаю!

— Ополоснула водой, очистила от листиков, потолкла в чистой тарелке толкушкой, залила молоком, перемешала. Зачерпнула ложкой прохладную смесь и в рот…

— Я не люблю с молоком.

— Ну, тогда просто чистые красные ягодки сложила горкой целиком или разрезанные пополам, пшикнула на них сверху сливками…

— Я люблю просто клубнику, без всяких добавок.

Дитрих терпеливо улыбнулся.

— Теперь твоя очередь.

— Так нечестно! Ты моё любимое ощущение рассказал, это я его хотела… Ладно. Новый год. Наряженная ёлка с горящей гирляндой. Праздничный стол. И мы чистим мандарины. В нос брызгает мелкая такая капелька и раздаётся резкий мандариновый запах.

— Великолепно! Теперь я. Представь себе: зима, солнечно и морозно. Ты идёшь по узкой тропинке в искрящемся снегу, а он под ногами громко скрипит: хру-хру…

— Колокольный звон…

— Так. Ну, ещё поподробнее, ярче опиши. Где ты, кто рядом, какая погода?

— Не знаю. Просто колокольный звон.

— Ладно. Ты идёшь по переулку и проходишь мимо пекарни. Из приоткрытой двери доносится мягкий обволакивающий запах свежеиспеченного хлеба. Ты заходишь, покупаешь горячую румяную булку. И, не доходя до столика, с хрустом разламываешь её ближе к кончику…

Полчаса спустя девочка не выдержала, слезла с баулов на тротуар и пошла рядом.

— А если я буду сзади толкать — ты сможешь ехать быстрее? — съехидничала она.

— Но нам же надо везти всю эту поклажу. На себе не унесёшь! Это ещё повезло, что у нас так мало вещей. Представь, большинство людей всю жизнь стоят на одном месте — так много у них накопилось имущества. Оно держит их, как огромный морской якорь. Они вросли корнями в твердь, словно деревья.

— Получается, чем меньше у человека вещей, тем он быстрее движется?

— Получается, так.

— Значит, мы тоже с якорем, только меньшего размера? — Она скептически пожала плечами. И возразила сама себе: — Да нет. Чушь какая-то. Быстрее движется тот, кто на автомобиле.

Дитрих ничего не ответил. Он размышлял.

Посуда, постельное белье, одежда, обувь. Он в деталях помнил, как всё это плотно укладывал во вчерашний дневной тайм. Сколько было затрачено усилий, чтобы упаковать вещи компактно. А скольких денег это когда-то стоило! При скудных финансовых запасах на текущий момент. Инструменты, утюг, чайник, сковородка с кастрюлей, шторы, несколько картин, тазик, книги, какие-то склянки и тюбики для ванной. Как без всего этого прожить?

Минимальные бытовые удобства — фундамент современной жизни. И насколько всё это ненужно для чего-то Главного в Жизни. Только вот в чём состоит это Главное? И в какой стороне искать Главное? Ясно одно — на Землю не попасть прямиком из Сущего мира. Это всем известный факт. Но можно ли попасть туда из Искусного мира? И существует ли вообще Земля?

Вопросы, вопросы. Страшные и зудящие, как ночные комары.

Дитрих вспомнил о своём страхе. Собственно, он никогда о нём не забывал. Тревога лишь то заглушалась, то вновь обострялась. Зачем ему будет нужен этот хлам, когда он превратится в камень?

— Солнышко, а тебе самой нужны эти вещи?

— Подушка со львёнком! — вскричала Лиза. — Хотя, если подумать… М-м-м… Нет, не нужны. Но кое-что пригодится.

Дитрих заехал на стоянку у спортивного магазина и заглушил драндулет.

«Хорошо бы продать или припрятать куда-нибудь. Вдруг вернёмся».

— Дочь, я схожу куплю палатку, рюкзаки. А ты пока достань свою одежду и то, что для тебя ценно. Я сниму баулы. Остальные вещи оставим здесь. Пойдём пешком, так быстрее.

— Но я не хочу пешком! — заныла Лиза. — Давай вернёмся домой! Я уже напутешествовалась. И проголодалась.

— Я сдал каморку хозяину. Пути назад больше нет. Только вперёд.

* * *

Город тянулся бесконечно. Из него ещё не так-то просто было выбраться. Казалось, уже закончились сияющие проспекты с гигантскими шикарными домами, торгово-развлекательные центры, вся эта суета и дребедень. Началась промышленная зона с заборами и гаражами, густо дымящие трубы теплоэлектростанции, железная дорога с вихляющими пьяными колеями, огромные складские комплексы. И вдруг опять — многоэтажки, торгово-развлекательные центры, проспекты.

Город — это и был весь Сущий мир. Точнее говоря, плеяда городов, связанных друг с другом хайвеями и высокоскоростными магистралями. Кому в здравом уме придёт мысль выбираться за пределы Мирополиса? Внутри всё, снаружи — ничего.

Пилигримы останавливались в дешёвых хостелах при заправочных станциях. На четвёртый день стали подходить к окраинам Золотого Города.

Здесь, собственно, не было не то что пешеходных дорожек, — даже тропинок. Только широкая автострада на высокой насыпи с толстыми металлическими отбойниками. И обочины у дороги не было. Впереди блестела тёмная река. Отец с дочерью шагали друг за другом по трассе, прижимаясь к отбойнику, держась за руки и вздрагивая каждый раз, когда на огромной скорости мимо проносилась грузовая фура, швыряя в них ударом воздуха.

Лиза беспрерывно хныкала.

— Хочу домой! Папа, что мы здесь делаем? Я боюсь!

— Лисёнок! Потерпи немного. Мы только перейдём мост через реку, а потом спустимся вниз, в сторону от шоссе.

— Не хочу вниз, хочу домой!

Дитрих прекрасно понимал дочь. Он и сам чувствовал себя дурно. Воздух был густо пропитан автомобильной и асфальтовой гарью. Уши закладывало от гула. Разболелась голова. Преодоление моста оказалось большим стрессом. Дитрих подсадил Лизу на ступеньку отбойника, потом перелез сам и перетащил дочурку. Придерживая её за руку, стал осторожно спускаться по крутому щебёночному откосу. Камни проваливались и осыпались под ногами.

Наконец добрались до зелёной травы, показавшейся инопланетной, и свободно вздохнули. Вернее, Дитрих свободно вздохнул и полез в рюкзак за таблеткой от головной боли и за бутылкой воды. У Лизы же появились новые причины для нытья. Она вдруг обнаружила в воздухе рой мошкары, которая досаждала и больно кусала. Лиза устроила истерику.

— Хватить мне на голову приключений! — орала она, размахивая руками и топая ногой. — Наприключались! Поехали домой! Они куса-а-а-ются! Ай! Ой!

Дитрих снял куртку и стал вертеть ею, как пропеллером, над головой и по сторонам.

— Пойдём скорее, — скомандовал он. — Здесь низинка, высокая трава и ветра нет. Скорее покинем это место, там дальше не будет никакой мошки. Побежали!

И они быстро засеменили вперёд, туда, где вдалеке на пригорке одиноко высилось кирпичное строение с металлическими решётками на окнах, обнесённое бетонным забором с колючей проволокой. Здание казалось старым, заброшенным и нежилым. Во всяком случае, в тёмных закрытых окнах не заметно было никакого движения. Красные потемневшие кирпичи, рябые, изъеденные временем. Заплесневевший с зеленью высокий бетонный забор с колючей проволокой поверху. Справа от глухих ржавых ворот в заборе виднелись помятые металлические двери, сбоку от них была привинчена небольшая стеклянная табличка: «Департамент здравоохранения. Психиатрическая лечебница №126».

— Всё, нет больше мошек? Убежали от них? — приободрил дочку Дитрих.

— Здесь мне тоже не нравится. Как-то мрачно.

— Надо двигаться. Впереди будет лучше.

— Откуда ты знаешь? Ты когда-нибудь бывал там раньше?

— Не бывал. Но я верю.

— Ну! Верить — мало. Мне надо точно знать!

Они миновали бетонный забор, затем долго шагали по сухой глинистой корявой дороге на кромке котлована для отстоя промышленных стоков. Искусственное озеро было наполнено разноцветной водой, точнее грязной маслянистой жидкостью, слои которой не смешивались между собой. В одной части она была мутно-зелёная с белыми пенистыми разводами. В другом месте нефтяная плёнка создавала фантастические узоры. Тычась в пологий рыжий берег, плавали куски пенопласта, пластиковые бутылки, жестяные аэрозольные баллончики и прочий потребительский мусор.

За отстойником глинистая дорога спустилась к тополиной роще и неширокой речушке. На лысом бережке сидел пожилой планетянин в рыбацкой шляпе с опущенными полями и с удочкой. В красном пластиковом ведёрке плавали несколько гальянов и окуньков.

Лиза с интересом склонилась над ведёрком. Потом осмелела и сунула руку внутрь. Одна из рыбёшек хлестнула хвостом и обдала девочку брызгами. Лиза испуганно отдёрнула руку, отпрянула. Рыбак бросил на неё неодобрительный взгляд.

— Не, здесь не пройдёте! — пробурчал старик на вопрос Дитриха. — Моста нет, и переправы никакой. Если только вброд, да здесь глубоко. Куда вам надо?

— На тот берег, — уклончиво ответил пилигрим.

— Направо не подскажу, там глушь, заросший берег, я сильно далеко не заходил. А налево дачный поселок, за ним коттеджи и дворец Сами Знаете Кого.

— Кого?

Рыбак пугливо оглянулся по сторонам.

— Не знаю, — сквозь сжатые зубы проговорил он. — Одного известного Аристоса.

Наконец он сообщил полезные сведения. Вблизи коттеджей располагалась старая плотина. Перебраться через речку можно было там.

Пилигримы оставили пожилого рыбака и двинулись влево вдоль реки. На травянистом берегу, особенно там, где расступались ивы и кустарники, пестрели жёлтые весёлые одуванчики.

Ещё издалека путники услышали тревожную неприятную музыку. От этих звуков исходила явная опасность. Там, где река слегка изгибалась, на просторной поляне с примятой травой расположились на пикник три огромных чёрных внедорожника, размерами больше схожие с автобусами. Из открытой двери одного орал на всю округу тюремный шансон. В воздухе тянулся зловонный запах жареного мяса и пива, слышались пьяные голоса, плеск встревоженной воды. Один из боровов с бордовым лицом, пошатываясь, босиком брёл в заросли в поисках отхожего места. Трещали под ногами сучья, слышались невнятные ругательства. Не дойдя до ствола дерева, он приспустил спортивные штаны и стал мочиться длинной жёлтой струёй, время от времени бессильно роняя голову и снова её вскидывая.

Дитрих сжал руку притихшей Лизы и повел дочь в сторону, в обход пикника. Так безопаснее. От непредсказуемых компаний лучше держаться подальше. Они прошли по глубине лесочка и снова выбрались на грунтовую дорогу. Вскоре, как и предсказывал рыбак, начались старые дачи с разноцветными, заросшими зеленью домиками, с заборами из штакетника или сетки-рабицы. Было немноголюдно, иногда сквозь просветы малиновых кустов виднелась какая-нибудь женщина в цветастой футболке и бриджах, склонившаяся над грядкой.

За дачным посёлком начались высокие сплошные заборы. Всюду было перекрыто и загорожено — частная собственность. Иногда в случайные щели или в приоткрытые для выезда автомобиля ворота проглядывали красивые дома и голубые бассейны. Потом пилигримы угодили в уличный тупик, упирающийся в контрольно-пропускной пункт, пришлось возвращаться и обходить, довольно далеко.

Наконец они вышли к очень старому бетонному мосту-плотине, под которым вода перетекала через четыре широкие трубы. Берег по обеим сторонам моста был укреплён стенками, выложенными из позеленевших от сырости бетонных блоков. В зазорах между ними прорастала трава. Путники перебрались на другой берег. Они порядком устали и проголодались. У старой ивы, на площадке, образованной оставленной строителями галькой, засохшими излишками бетона, валялись кучей корявые ржавые железяки и длинный обрезок двутавра. Здесь, рядом, на сухой выцветшей траве, путешественники и устроили небольшой привал.