Дневник советского детектива

Евгений Долматов, 2023

Про печально знаменитые «девяностые» написано много книг и снято еще больше кинофильмов. В них все – о криминальной обстановке в Москве и Санкт-Петербурге, а вот остальные города описаны мало.Алексей Беляев, оперативный сотрудник уголовного розыска, рассказывает о интересных и необычных эпизодах службы. Автор придерживается строгого, почти документального описания расследуемых преступлений. В основе рассказов – реальные уголовные дела и отказные материалы, составленные по заявлениям граждан.Если в «девяностые» и «нулевые» работа милиции представлена в основном в негативном ключе, то в советскую эпоху, наоборот, чересчур отлакирована. Автор показывает золотую середину реальной служебной действительности.Книга посвящается милиционерам, которые в те непростые времена сохранили честь и достоинство, не предали интересы службы, не оказывали услуг криминалитету и не выполняли преступных приказов продажного руководства.

Клетка для барона

— Но для кого я это делал?

Для себя? Для брата? Для свата?

Глеб Жеглов.

Фильм братьев Вайнеров

«Эра милосердия»

Часть 1. Академий не кончавшие

Итак, осенью 1981 года Беляев оказался во главе совсем молодого формирования с громким названием «Группа по борьбе с кражами из квартир». Значительную долю клиентуры этого подразделения исторически составляли лица цыганской национальности.

С той поры профессиональная повседневность плотно связала Беляева с этим неунывающим этносом, сделала его известным в их среде. Надо сказать, что порой попадались дела, участниками которых становились настоящие виртуозы мошеннического ремесла, и сюжеты для этих невыдуманных историй не смог бы придумать даже самый талантливый сценарист.

Спустя десятилетия, уже на гражданке, встречаясь с фигурантами цыганских дел и проделок на городских улицах, он ловил себя на мысли, что не испытывает неприязни, а тем более ненависти к ним, скорее, наоборот. Ромалы⁶ отвечали ему тем же. Со стороны можно было подумать, что встретились давно знакомые товарищи по совместному несчастью. Такие отношения сложились не на пустом месте, а имели в основе заключенный между Беляевым и цыганской диаспорой устный договор, в котором регулировались правила сосуществования на территории города и окружающих поселков. Надо признать, обе стороны в течение всей службы Беляева в угрозыске неукоснительно соблюдали данное ими слово.

Улыбки, лучи симпатии озаряли воспоминания о прошедших локальных конфликтах на стыках двух цивилизаций.

Цивилизации средневековой с тысячелетней историей противостояла цивилизация, называющая себя время от времени то коммунистической, то социалистической. Там, где их границы соприкасались, то и дело возникали конфликты, для разрешения которых нужна была пограничная стража, или, проще говоря, посредник в виде милиции. В роли таковых посредников какое-то время пришлось выступать и Беляеву со своими товарищами.

Он понимал, что их охранные практики не смогут исправить и наставить на истинный путь эти заблудшие лукавые души, а потому ставил перед собой вполне конкретные задачи — раскрыть преступление в кратчайшие сроки и вернуть представителям своей цивилизации имущество, пропавшее в ходе контакта с черноглазыми иноверцами.

Проживая практически во всех регионах строящей коммунизм страны, цыгане полностью игнорировали данный прогрессивный факт и продолжали, как и многие сотни лет до этого, жить по своим законам. Они поголовно не работали в общепринятом смысле, за редким исключением. Не обращались за медицинской помощью, тем более в органы власти и суды для разрешения житейских проблем, а их дети не ходили в школы. В исключительных случаях собирались на свой сход, куда приезжали члены клана даже из других регионов, и принимали судьбоносные, обязательные для всех решения, вплоть до приговора виновных к высшей мере наказания. Последнее слово, как правило, было за Бароном, старейшиной и главой данного рода. Он являлся ключевой фигурой клана, руководил повседневной деятельностью табора.

Исторически сложилось так, что вышеупомянутые граждане в городе Артеме и его поселках были представлены в основном двумя общностями — крымскими и сибирскими цыганами.

Первые отличались невысоким ростом, были более смуглыми даже для цыган, обладали острыми чертами лица и считали себя мусульманами.

Вторые были более многочисленными, рослыми и в массе своей исповедовали христианство. В силу своего количества они, соответственно, и в большей степени влияли на криминогенную обстановку.

Интересна линейка их подвигов на преступном поприще, меняющихся со временем и экономической ситуацией в стране. Если в начале службы Беляев застал времена, когда по фактам конокрадства в качестве главных исполнителей мелькали сами ромалы, то уже спустя пару лет они выступали в качестве заказчиков, а вороных для них угоняли обычные советские подростки с трудной судьбой.

Но прогресс неумолим, и по мере распространения автомототранспорта сходила на нет и любовь черноглазых к конной тяге по причине ее естественной убыли. В дополнение к этому заработку мужская часть племени изредка «проходила» по кражам со взломом из частных домов, грабежам, а молодая поросль набивала руку в карманных кражах. Однажды Беляеву даже довелось задержать цыгана с целым самородком приискового золота.

Основная же тяжесть пополнения семейного бюджета лежала на цыганских женщинах, для чего они пускали в ход многовековой опыт одурачивания и вхождения в доверие к жертвам. Особенно активны они становились с приходом тепла.

В то время как вся страна с переменным успехом строила социализм и наказывала за спекуляцию, цыганские кланы никогда не выходили из рыночных отношений и вполне успешно и своевременно реагировали на изменения в экономической и политической обстановке.

Так, после объявленных Горбачевым мер по борьбе с пьянством, что, безусловно, было оправдано и выстрадано спивающейся страной, стали наблюдаться перебои с продажей алкоголя. И в то же время он появился по спекулятивным ценам в цыганских торговых точках, оборудованных в их частных домах. С наступлением же Великой Смуты, именуемой перестройкой, торговля алкоголем и краденым не выдержала конкуренции с торговлей наркотиками, которая стала их основным занятием и до сей поры прочно ассоциируется с этим веселым и неугомонным племенем.

Часть 2. Случай в парке, или Проверка на прочность

К началу восьмидесятых картина «подвигов» цыганок на карте города носила достаточно пестрый и разнонаправленный характер. Основная их доля приходилась на места массового скопления жителей города: рынки, парки, вокзалы, автобусные остановки. Практически еженедельно в разных районах города происходило несколько фактов изъятия денег и золотых украшений у граждан, доверчиво реагировавших на предложения погадать или дать ребенку воды. Зачастую вместо настоящего малыша использовались куклы, завернутые в тряпки.

Гадание на улицах с элементами вымогательства цыганки плавно переводили в походы по квартирам и частным домам, с детьми на руках или без оных. После этих набегов дежурная часть ГОВД была переполнена заявлениями о проникновении в жилища путем свободного доступа и пропаже личных вещей, уголовные дела по которым возбуждались и пополняли копилку нераскрытых преступлений в дополнение уже к имеющимся в группе Беляева. Экспроприировали в основном деньги и золото, которое, как правило, реализовывалось среди работников торговли и общепита. Как потенциальные места сбыта краденого в картотеке «квартирщиков» значились единственный в городе ломбард, кафе, рестораны, комиссионные и обувные магазины. В «золотом круговороте» участвовали как местные цыганки, так и «залетные», которых притягивало транзитное расположение города.

Задержание цыганок по горячим следам эффекта не давало, хотя и потерпевшие, и свидетели прямо указывали на мошенниц. Вещдоков при них не обнаруживалось, доказательная база рушилась, и дело заканчивалось безуспешными попытками или расколоть, или запугать, а затем выдворить из Отдела, после чего они вновь брались за старое, порой и в непосредственной близости от ГОВД.

Только жесткое взятие с поличным и реальный срок могли бы дать эффект и охладить пыл зарвавшихся мошенниц. Примерно через восемь месяцев с момента создания группы «квартирщиков» такая возможность у Беляева появилась.

Было солнечное утро субботнего июньского дня. Для Алексея начиналось стандартное суточное дежурство по городу, про которое в сводках происшествий пафосно писали: «в составе следственно-оперативной группы». В составе этой самой группы также значились следователь, эксперт-криминалист, а в качестве усиления — и участковый. Но если бы сторонний наблюдатель заглянул в одноэтажное здание ГОВД, то, кроме двух дежурных за стеклом из пластика и одинокого опера в своем кабинете, он бы никого не увидел.

Минувшая пятница у Беляева и его молодого напарника Авраменко закончилась около десяти вечера, после чего сыщики позволили себе несколько рюмок чая в компании коллег. Домой Алексей добрался около полуночи, а утром заступил на суточное дежурство. Такие смены выпадали на долю оперов от двух до пяти раз в месяц и сильно отвлекали от текущей работы по раскрытию «темных» преступлений.

Первая половина выходных обычно протекала спокойно. Гигантский людской муравейник нехотя пробуждался после рабочей недели, делал это неспеша, потягиваясь на трезвую голову. Затем наиболее активная часть населения шла пополнить съестными припасами свою ячейку, навестить членов рода, просто посмотреть на собратьев, подышать свежим воздухом. Но уже во второй половине дня, ближе к вечеру, на территории муравейника начинали разгораться огоньки локальных конфликтов, чтобы часам к двадцати вовсю загреметь грозовыми раскатами.

Беляев находился в кабинете, приводя в порядок дела оперативно-разыскного учета и поджидая Авраменко. Несмотря на законный выходной день, все инспекторы угрозыска в отличие от других сотрудников ГОВД обязаны были приходить в Отдел к десяти утра, а уходить — как позволят текущая обстановка и главный распорядитель Полесов.

Такой режим работы нигде не был прописан, но негласно насаждался и приветствовался руководством. Если ты пришел в субботу, а потом был замечен в Отделе еще и в воскресенье, значит, ты горишь на работе и вправе рассчитывать на толику благосклонности начальства. Этот авральный ритм мог бы быть оправдан лишь одним обстоятельством — таким же бешеным запредельным валом преступлений и необходимостью их раскрытия.

А вот и первый звонок из дежурки. Алексей взглянул на часы, была всего лишь половина десятого. «Рановато для заявителей», — подумал он. Голос дежурного был напряжен и необычно серьезен:

— Там к тебе девушка с парнем, кто-то у них золото отобрал, — и приглушенно добавил: — Это племянница первого секретаря горкома Белых.

Первый секретарь горкома КПСС был непросто весомой фигурой для их небольшого города. Он фактически венчал номенклатурную пирамиду власти, и все события, связанные с фамилией Белых, автоматически приобретали резонансный характер. Несмотря на это обстоятельство, Алексей особо не проникся, сильного пиетета не испытал и начал просто выполнять свою работу.

Порой в подобных случаях у него рождались ассоциации с медицинской практикой: вот сейчас к нему в кабинет зайдет очередной пациент, он выслушает, что того беспокоит, определит диагноз и предложит больному план лечения и профилактики на будущее.

Вскоре раздался стук в дверь и в кабинет вошли парень с девушкой, обоим на вид чуть больше двадцати лет. Из взволнованного и местами сбивчивого повествования племянницы Белых, откорректированного уточняющими вопросами оперативника, постепенно стала вырисоваться картина «заболевания».

Марина и Павел, так звали посетителей, находились в отношениях и, более того, собирались пожениться. Какое-то время назад Марина в одном из районов города встретила темноволосую женщину. Они разговорились о том, как готовиться к свадьбе и строить успешную семейную жизнь. При первой встрече женщина поведала девушке о нескольких надежных и проверенных временем старинных обычаях и ритуалах. И в качестве гарантии удачного исполнения желаний обозначила «сущую мелочь» — золотые украшения, которые были на Марине, должны быть переданы ей во временное пользование до момента, когда молодые обручатся. Так сережки и кольцо благополучно перекочевали в карманы темноволосой женщины. Сразу же после этого она назначила Марине еще одну встречу с тем условием, чтобы при ней опять было бы какое-то золото. Таким образом ясновидящая выстроила многоступенчатую конструкцию, завершением которой должна была быть пышная свадьба. Вся эта комбинация называлась «погадать на жениха».

Беседуя с молодыми людьми, Беляев припомнил, что на протяжении нескольких месяцев в сводках происшествий и ориентировках появлялись описания цыганок, гадающих на ржавую иглу. Цыганка разламывала яйцо и находила в нем ржавую иглу, сообщая, что ее подопечную ждало несчастье, а чтобы отвести беду, гадалке нужно было дать либо золото, либо деньги. Была серия подобных случаев, по которым установлены потерпевшие, но мошенниц установить не смогли, а преступления так и оставались нераскрытыми. Хозяйка «волшебной» иглы продолжала «гулять» в городской черте. Вспышки таких эпизодов с завидной регулярностью случались в разных районах города, оставляя на его теле неприятные оспины воспоминаний о бессилии сыщиков. Число таких случаев росло в арифметической прогрессии, статистика рушилась, и краевое УВД, в свою очередь, «долбило» местных уже в геометрической прогрессии.

— И сколько у вас было подобных встреч? — спросил Беляев у потерпевшей.

— Прошло три встречи, сегодня мне назначена четвертая, и, посоветовавшись с семьей, я решила обратиться к вам, — отвечала Марина.

В ходе дальнейшего опроса Беляев выяснил, что за три предыдущие встречи Марина передала мошеннице две пары золотых сережек, кольцо с александритом, перстень с турмалином и золотую цепочку с кулоном в виде тельца.

— Что вы должны передать на сегодняшней встрече? — продолжал опрос Беляев.

— Золотых украшений у меня больше нет, поэтому сегодня я приготовила тридцать пять рублей, — сказала Марина и показала семь синих пятирублевых купюр.

— Как же так?! Вы на протяжении полутора месяцев встречаетесь с незнакомой женщиной, добровольно передаете ей в руки ценности и делаете это втайне от всех. Как это стало возможным? Что вами двигало? — недоумевал Беляев.

Марина оправдывалась. Мол, в момент передачи ценностей находилась в состоянии, близком к гипнотическому, ею двигал страх, что долгожданная свадьба, о которой девушка так мечтала, сорвется. Гадалка давала ей именно такую установку. Сегодняшняя встреча должна была состояться в городском детском парке около одиннадцати часов.

В ходе опроса у Алексея постепенно рождался, без чьих-либо ценных указаний и наработок, план, детали которого были совсем не характерны для провинциального ГОВД. И никто, кроме подошедшего помощника, младшего инспектора Андрея Авраменко, не был в курсе задуманного Беляевым.

Между тем дежурные мирно сидели за пластиковой перегородкой «на телефонах», а в отдел подтягивались немногочисленные коллеги. Из руководства на работе был только начальник ОУР Полесов.

Несколько раз Алексей уточнял у потерпевшей, не с цыганкой ли она общалась все эти три раза, на что получал уверенный отрицательный ответ:

— Нет, не цыганка, обыкновенная русская темноволосая женщина.

Это обстоятельство несколько сбивало оперативника с толку. По всем признакам почерк походил на цыганский. В то же время это и успокаивало. Дело в том, что за полтора года работы в розыске личность Беляева стала хорошо известна среди черноглазой диаспоры и его появление в районе проведения операции могло нарушить все надежды на благополучный результат.

— Андрей, давай понятых, — сказал он помощнику.

В присутствии свидетелей Беляев составил акт, зафиксировал нахождение в дамской сумке, принадлежащей Белых Марине Викторовне, семи бумажных пятирублевых купюр на сумму тридцать пять рублей и переписал их серии и номера.

Далее последовал инструктаж потенциальных жертв.

— Идете, как вам было указано, прямо в детский парк к назначенному времени. Мы последуем за вами по параллельной улице в прямой видимости. В парке ни в коем случае не подавайте вида, если нас увидите. Как только деньги будут переданы мошеннице, ваш жених должен вынуть расческу и расчесать волосы. А теперь, пожалуйста, подождите нас в фойе перед дежурной частью, — напутствовал Алексей Марину и ее жениха.

Ход с расческой он скопировал из какого-то фильма про разведчиков.

— Андрюха, найди дипломат, там должна оставаться закуска от вчерашнего «рандеву», — попросил Алексей младшего опера.

— Есть контакт! — радостно воскликнул Авраменко. В дипломате нашлись остатки вчерашнего пиршества: половина буханки хлеба и нарезанные куски сала. Также в недрах кабинета была найдена и заполнена водой пустая бутылка из-под водки, пара дежурных рюмок довершила комплектацию спецчемодана. Подготовка к операции была завершена, и Беляев дал команду «На старт!».

Дорога до места встречи, которое, как известно, изменить нельзя, заняла чуть более двадцати минут. По пути к парку Беляев инструктировал Авраменко о линии поведения.

— Мы с тобой развязные молодые люди, которые с утра похмеляются в парке, что, впрочем, недалеко от истины. Займем лавочку, разложим снедь, рюмки и будем имитировать удовольствие от происходящего. И никаких самостоятельных действий, все только по моей команде, — напутствовал начинающего опера Алексей.

Но тщательно продуманный и проговоренный ход операции едва не рухнул.

Только появившись в парке, Алексей сразу «запеленговал» темноволосую женщину неустановленной национальности, вокруг которой, кроме «заряженной» заявительницы, кружилось еще несколько страждущих клиенток, в основном молодых женщин, некоторые даже с колясками. «Похоже, дело у ясновидящей поставлено на поток», — подумал он и… обомлел. Присмотревшись, оперативник признал хорошо известную ему цыганку Любу Матюшеву, которая неоднократно «проходила» по разным цыганским шалостям, да и многочисленный клан с такой фамилией был среди розыскников на слуху. Цыганка тоже сразу «срисовала» Алексея, но виду не подала.

Беляеву ничего не оставалось, кроме как присесть на удаленную лавочку вместе со своим помощником и от души сыграть нехитрую сцену двух развязных пьяниц.

Андрюха открыл дипломат, достал нехитрую закуску, две рюмки и бутылку с водой. Для пущей убедительности и достоверности происходящего пришлось повышать градус разнузданности. Для этого напарники забрались на спинку лавочки, ноги поставив на сиденье, и громко спорили о чем-то наболевшем. Не пропускали они и проходящих мимо молодых женщин, отвешивая им скабрезные комплименты.

Беляев специально сел спиной к цыганке, чтобы не сбить своим видом ее ритмичный прием страждущих отдать свои ценности гражданок. Авраменко же было поручено не упустить из виду жениха потерпевшей.

Условленного сигнала пришлось ждать недолго.

— Все, он причесывается, — отчитался напарник.

Наступило время действовать. Беляев еще до конца не понимал, почему цыганка, вычислив его, не ушла, не скрылась из расставленной ловушки, как это бывает у них в подобных случаях.

Собрав в дипломат нехитрую снедь, оперативники двинулись на задержание. Они разделились. Беляев сказал Авраменко, чтобы он по дуге приблизился к цыганке и перекрыл один из выходов из парка. Сам направился к ней напрямую. Главное, чтобы она теперь не скинула вещдоки.

И вот настала долгожданная встреча. Алексею не надо было представляться, показывать удостоверение, спрашивать документы, оба хорошо были знакомы, и каждый из них знал заранее набор дежурных вопросов и ответов.

— Ну что, начальник, как? — спросила Люба и показала легкоузнаваемый жест в районе кадыка.

— Нормально, — отвечал Беляев. — Тебе со мной придется пройти, есть разговор.

— А-а-а… Слушай, дорогой… Зачем опять меня берешь… Что, мне делать нечего? У меня дома дети плачут, кушать хотят, один совсем больной, я к ним сейчас поеду, — запричитала цыганка.

— Я тебя долго не задержу, смотря как отвечать на вопросы будешь, — гнул свое опер, а сам следил за ее руками и карманами, чтобы она не успела сбросить наживку. Цыганка нехотя подчинилась, и они пешком направились в Отдел. По пути Беляев невзначай завязал разговор, пытаясь выяснить, что у нее в карманах.

— Что ж ты, Люба, опять, наверное, не работаешь, гадаешь, полные карманы золота несешь, — закинул нехитрую удочку Алексей.

— Да что ты, начальник, я уже давно не гадаю! Я не работаю. С детьми некому сидеть, — запричитала Матюшева — На, смотри, какое у меня золото в карманах! Вот, последние деньги тебе показываю, — истерично поднимала накал разговора Люба и, вывернув карманы платья, показала те самые семь синих пятирублевок, номера которых ранее были зафиксированы в протоколе.

— Все ясно… Да, золота у тебя действительно нет, но на несколько формальных вопросов ответить придется, — облегчено выговорил Алексей.

Примерно на половине пути, около строящегося Дома быта, их нагнала молодая цыганка, пытаясь на цыганском языке вступить в диалог с задержанной и принять из ее рук какую-то вещицу. Здесь Алексею пришлось пустить в дело весь властный ресурс и твердо пресечь общение. Он потребовал говорить только на русском и показать ему обе руки. В одной из них он увидел часы-браслет, скорее всего, тоже выманенные Любой у одной из жертв. Жаль, что невозможно уже было установить владелицу часов, а так у Любы в деле появился бы еще один эпизод.

Доставив задержанную вместе с вещдоками в Отдел, Беляев вновь попросил Авраменко найти понятых для составления протокола изъятия ранее переписанных купюр. Матюшева пока еще воспринимала этот процесс как обычную профилактическую процедуру, после которой, погрозив пальцем, ее отпустят на вольные хлеба, и поэтому вела себя спокойно. Но, когда Беляев в присутствии понятых зачитал номера и серии изъятых купюр, Люба сразу изменила тон и стала серьезной. После того как из кабинета все вышли и Беляев с цыганкой остались вдвоем, она поняла, что ее сейчас уведут в камеру, и произнесла слова, которые вошли потом в анналы городского сыска:

— Начальник, меня сейчас закроют, а у тебя там осталось немного водки. Налей мне на посошок, а то когда еще доведется…

Алексей, до конца еще не веря в блестящее завершение операции и, самое главное, закрепление преступления вещдоками, решил продолжить кураж до конца. Он открыл дипломат, достал бутылку с рюмкой, налил до краев и поднес Матюшевой. Она с размаху опрокинула рюмку и, на минуту застыв, произнесла сакраментальное:

— И тут обманул.

Но это было сказано без жестокой озлобленности, скорее, отдавая дань честно выигранной опером партии. Беляеву оставалось только передать готовый материал с задержанной и вещдоками дежурному следователю для дальнейшего бумажного оформления и передачи дела в суд. Суточное дежурство продолжалось…

Конец ознакомительного фрагмента.