Очепятки

Евгений Голомолзин

Очепятками в шутку называют ошибки. Когда много путешествуешь, без ошибок, курьезов и приключений не обойтись. Баня в стиле «ню», ограбление по-французски, ужин с королем, как стать счастливым – все эти невероятные истории произошли в период с 1997 по 2019 год. Место действия – планета Земля. Автор книги – тревел-журналист Евгений Голомолзин из Санкт-Петербурга, в «рюкзаке» которого лежат 112 стран, 71 регион России и 26 книг, которые он написал во время своих странствий.

ВОСТОК — ДЕЛО ТОНКОЕ

Тысяча и одна ночь

Канула в Лету эпоха горящих туров, когда буквально за копейки можно было слетать на отдых в теплые страны. Феномен низких цен объяснялся просто. Турфирмы заранее выкупали крупные блоки мест на чартерные рейсы и в отели, но не всегда успевали их продать. Когда до вылета оставалось несколько дней, путевки продавали по бросовым ценам — лишь бы купили. Так у меня на руках оказалась путевка в Египет. Тур стоил невероятно дешево!

В Хургаде меня ждала блаженная неделя в четырехзвездочном отеле с обещающим названием «Тысяча и одна ночь». Гостиница имела собственный пляж. По крайней мере, так было указано в описании. На дворе стоял декабрь. После промозглой питерской погоды оказаться на берегу теплого моря казалось чудом. В туризме я человек не случайный, поэтому отлично понимал, что горящие путевки нередко приносят неприятные сюрпризы. И был готов к этому. Но не до такой степени, каковой оказалась реальность.

Отель впечатлил красочными восточными куполами, статуями фараонов, ювелирными бутиками. Сервис был на хорошем уровне. Номер просто великолепен! Просторный, с высокими потолками и большой ванной комнатой. Полы и стены были отделаны искусственным мрамором. Из кранов исправно текла холодная и горячая вода. Кондиционер отсутствовал, но в конце декабря надобности в нем не было.

Телевизор транслировал два десятка программ. В основном — немецких. Видимо, отель был заточен под туристов из Германии. Российские каналы отсутствовали. И не надо — не телевизор я приехал смотреть, а знакомиться с древнейшей страной мира. Чтобы впустить в комнату поток желанного солнечного света, я подошел к окну и отдернул штору. Упс! За ней была глухая стена. Окно прямиком выходило в каменный колодец. Ну а что вы хотите за такие деньги! Вид на море? Да и не в окно смотреть я приехал, в конце концов.

Кстати, до моря оказалось чуть более километра. Отель «Тысяча и одна ночь» в стиле древнего восточного замка одиноко высился в пустыне. А пляж он делил с партнерским отелем. До него следовало добираться на подвозке или маршрутке. Но ведь я приехал не на пляже валяться, а смотреть достопримечательности.

Завершая инспекцию комнаты, я не обратил особого внимания на дверь, ведущую к соседям. Мой номер оказался спаренным. В таких обычно селят семьи с детьми. Звукоизоляция между смежными номерами практически отсутствует.

Весь день я занимался исследованием Хургады. Низкий сезон был в разгаре, туристы отсутствовали, и мне с головой удалось погрузиться в аутентичную среду. Я определился с экскурсиями, поторговался в сувенирных лавках, попробовал местную еду. Когда город накрыли сумерки, отправился в отель. Неприятным сюрпризом стало резкое падение температуры. Из пустыни потянуло холодом. От африканской страны я ожидал более теплого приема. Поскольку транспорт в позднее время не ходил, до гостиницы пришлось добираться пешком.

В номер пришел совершенно окоченевший. Чтобы согреться, принял горячий душ. Потом составил планы на завтра и завалился спать. Но не тут-то было! В смежный номер заявились соседи. Под дверью зияла щель величиной с палец, поэтому слышимость была идеальной. Мужчина и женщина говорили по-немецки.

Соседи были явно навеселе и вели себя непринужденно. Сначала они приняли душ. Из-за двери послышались смачные шлепки по мягкому и женские игривые повизгивания. Потом пара переместилась в спальню и с наслаждением занялась сексом! Были слышны каждые стон и вздох. Я лежал тихо как мышь. А что оставалось делать? Громкое заявление о себе наверняка вызвало бы психическую травму у любовников.

На следующий вечер история повторилась. По всей видимости, либидо у моих немецких соседей за день разрасталось до невиданных размеров и к ночи требовало выхода. Это было полбеды. По вечерам в ресторане проходило шоу «Тысяча и одна ночь». Как известно, сказки Шахерезады — древний эротический триллер. Музыку для постановки выбирали соответствующую — сексуальную, возбуждающую.

Эротические сказки окончательно сводили с ума моих соседей, и они начинали заниматься сексом с удвоенной силой. Уже давно закончилось шоу, угомонились немцы, а я никак не мог уснуть и лежал с открытыми глазами. Кто же знал, что в отеле «Тысяча и одна ночь» все окажется как в сказках Шахерезады!

Проблема разрешилась неожиданно. Отдохнувшие за ночь соседи решили заняться сексом с утра. За стеной снова послышались стоны и вздохи. Чтобы их заглушить, я включил телевизор. Диктор громко заговорил по-немецки. За стеной тут же воцарилась гробовая тишина. Немцы, наконец, поняли, что они не одни, да к тому же соседом является соотечественник. Ну а кто еще будет по утрам смотреть немецкие новости?

На следующий день немцы выехали из отеля, поэтому ночь прошла без секса. Я наконец выспался. Спустя сутки в смежном номере появились новые жильцы. На этот раз русская молодая пара. Вечером парень с девушкой вернулись в номер навеселе, приняли душ, и все повторилось! Правда, на этот раз я прекрасно понимал, о чем они говорят. Утром соседи решили повторить сеанс, но тут я ненароком чихнул.

— Будь здоров! — послышалось из-за стены. Чувствовалось, что фраза вырвалась непроизвольно.

— Спасибо, — так же непроизвольно ответил я.

С тех пор соседи вели себя тише воды ниже травы.

Ганьбэй!

Я много раз был в Китае. Объехал десяток провинций. Написал путеводитель об этой стране. Однажды мне посчастливилось путешествовать на поезде в группе китайских туристов. Я намеренно употребил выражение «в группе», а не «с группой», поскольку не сопровождал, а находился внутри нее. В чем преимущество? Обычный турист видит лишь внешнюю сторону жизни, а мне удалось увидеть ее изнутри. Некоторые китайцы неплохо говорили по-русски. Это позволило глубже понять особенности национального менталитета.

Для восточных народов характерна неорганизованность, но китайцы на удивление дисциплинированны. Опоздание для них редкость. Они исправно приходят к назначенному времени. Без команды старшего не расходятся. Держатся группами, компаниями. В общем, дисциплинированные коллективисты. А еще китайцы ассоциируются с косяком рыб, где каждая отдельная рыбка действует мгновенно и синхронно с остальными, беспрекословно подчиняясь сигналу вожака. Возможно, это наследие времен Мао.

Китайцы не расстаются с термосом, в который налит горячий зеленый чай. Они прикладываются к нему каждую пару часов. Пьют медленно, маленькими глотками, будто это не чай, а целебный бальзам. Они действительно считают его таковым. Чаепитие напоминает ритуал, такой же, как ежедневная мусульманская пятиразовая молитва. Это вызывает необходимость постоянно искать источники горячей воды. Обычно просят кипяток в кафе или ресторанах. В гостиницах, где часто останавливаются китайцы, на этажах всегда стоят кулеры с горячей водой.

Жители Поднебесной любят заниматься шопингом. Делают это азартно, но основательно. Словно магнит, их притягивают витрины с бижутерией. Если в ювелирном отделе торгового центра толпится народ, с большой долей вероятности можно утверждать, что это китайцы. Наибольшим спросом пользуется янтарь.

Вещи и бытовая техника китайцев мало интересуют. Зато в почете российские продукты питания, которые они считают вкусными и экологически чистыми. Особенно нравятся йогурт, шоколад, конфеты и пряники. Обожают российское мороженое. Увы, его невозможно взять домой в качестве подарка. Туристы также сожалеют, что таможенные правила не позволяют провезти в Китай более одного килограмма колбасы.

Китайцы охотно покупают обувь марки «Экко». Туристов с коробками, на которых красуется фирменный лого, можно встретить в Чите, Новосибирске, Владимире и Санкт-Петербурге. Говорят, в Китае она пользуется большой популярностью, но стоит вдвое дороже. Однако, делая покупки в обувном магазине, сомневаются, а не сделаны ли ботинки в Китае.

Если продукты питания китайцы предпочитают подешевле, то за красивые женские часики готовы отдать 45 тысяч рублей. Это странно, поскольку отличную швейцарскую реплику на улицах Шанхая можно купить за семь долларов.

Русская кухня для китайцев тяжела. Если для жителей северного Китая она еще терпима, то для южан является настоящим испытанием. Китайские рестораны сейчас можно найти в любом большом российском городе. Однако их кухня обычно адаптирована под россиян и довольно сильно отличается от китайской. Но даже такой вариант для китайцев-южан лучше, чем типичная европейская кухня. Как говорится, из двух зол они выбирают меньшее, предпочитая китайские рестораны либо банальный «Доширак».

Многие китайцы обладают отличными голосами. Поют с удовольствием. Охотно подхватывают песни. Знают русские песни на китайском языке. Некоторые поют их по-русски. Китайцы, работающие с российским рынком, берут себе русские имена. Так появляются Васи, Фроси, Светы и Сони. Нередко имена получают еще во время учебы в университете на русском факультете. Другие обзаводятся псевдонимами, устраиваясь на работу в турфирму.

Китайцы непосредственны и эмоциональны. Громко и бурно что-нибудь обсуждают, жестикулируют, создают сильный шум. Но также быстро успокаиваются и затихают. Очень любят фотографироваться. Если появляется интересный фон, собираются большой компанией, каждый наводит на себя смартфон, планшет, фотоаппарат и самозабвенно фотографируется.

Китайцам, как и русским, свойственно создавать вокруг себя небольшой хаос. Он невелик по сравнению с тем, какой, например, создают индусы, являющиеся непревзойденными мастерами своего дела по части мусора или разбросанных вещей.

Русских и китайцев роднит поведение в очереди. Стоит появиться хоть одному китайцу, к нему тут же пристраивается несколько земляков, а то и целый десяток. Вроде как человек занял очередь на всех. Для них это настолько естественно, что никто даже не пытается хоть как-то обосновать свое вторжение. Представить подобное, например, в США просто невозможно.

Выпивают китайцы даже более шумно и эмоционально, чем русские. Все говорят громко и одновременно. Трудно понять, кому адресовано сказанное. Водки в стакан наливают много, поэтому знаменитый китайский тост «Ганьбэй!» («До дна!») обычно не исполняется. После тоста чокаются стаканами и делают несколько глотков. После короткой паузы беседа снова продолжается на высокой эмоциональной ноте.

Выпивая, плотно закусывают. Охотно делятся водкой друг с другом, переливая из одного стакана в другой. Атмосфера в такой компании обычно теплая и благодушная. Китайцы, как и русские, пьют не для того, чтобы напиться, а чтобы поговорить. Ганьбэй!

Море на замке

В 2009 году я участвовал в автопробеге по Южной Корее, который спонсировала компания Hyundai. Мы стартовали в Сеуле, объехали по берегу весь полуостров и на восточном побережье финишировали в демилитаризованной зоне (ДМЗ) между Южной и Северной Кореей. В местечке Косон можно было со смотровой вышки полюбоваться пейзажами КНДР, осмотреть экспозицию военного музея и купить в магазине северокорейские товары.

Солдаты, колючая проволока, ограждение вдоль моря — все напоминало о застарелом конфликте двух систем. Одна из самых необычных границ в мире проходит вблизи 38-й параллели. О трагических событиях корейской войны 1950—1953 годов — самой кровопролитной после Второй мировой войны — повествует, в частности, знаменитый фильм «38-я параллель» режиссера Канг Дже-Гю.

В Косоне туристам рассказывают о коварстве северных корейцев, которые прокопали под границей несколько подземных туннелей для тайной переброски войск в Южную Корею. Показывают бетонные сооружения вдоль дорог, которые в случае войны взрывают, чтобы перекрыть транспортное сообщение. Предупреждают о возможных диверсиях на границе.

Особенно опасаются диверсантов-подводников, способных скрытно проникнуть на территорию страны со стороны моря. Для защиты от них служит высокое ограждение, которое тянется вдоль берега на многие километры. Замечательные пляжи и чистое море из-за этого недоступны для отдыха.

Вволю насмотревшись в бинокль на безлюдные приграничные районы Северной Кореи, мы поехали в Тонхэ — прибрежный городок, который находится в 150 километрах к югу от ДМЗ на берегу Японского моря. Корейцы называют его Восточным. Здесь нам предстояло переночевать. В отличие от ДМЗ, в городе ничто не напоминало о военном конфликте.

Из окон отеля открывался вид на белоснежные пляжи с тонким песком и лазоревую гладь моря. Как и полагается приморскому городу, в Тонхэ имеется рыбный рынок, больше похожий на аквариум или зоологический музей. По нему можно ходить часами, рассматривая диковинных обитателей морских пучин и… пробуя их на вкус.

Вечером нас пригласили на ужин в ресторан, расположенный на берегу моря. Столы накрыли прямо на пляже. Замечательный пейзаж портила металлическая решетка с кольцами колючей проволоки, которая тянулась вдоль берега. Правда, в ней имелись проходы к морю. С дороги всем хотелось искупаться, но в программе значились официальный прием, ужин и концерт, поэтому купание решили перенести на более позднее время.

На юге темнеет быстро. Солнце скрылось за горизонтом. На пляже зажглись фонари. Море тут же скрылось в темноте и глубоко завздыхало. А у нас наступил час пиршества. Корейцы умеют вкусно готовить. Мы с удовольствием уплетали свежие морепродукты, пили соджу и наслаждались курортной атмосферой.

Внезапно со стороны моря послышался странный звук. Хрумп-хрумп-хрумп — доносилось из темноты. Мы обернулись почти одновременно — слишком уж инороден был звук. У кромки воды показался пограничный наряд из трех солдат. Пограничники были вооружены короткими автоматами.

Солдатские сапоги мерно впечатывались в морскую гальку. Никто из пограничников даже не взглянул в нашу сторону. Они молча появились из темноты и молча канули в нее, словно призраки.

— Вот те раз! — зашумели за столом. — До границы полторы сотни километров, а по пляжу пограничный наряд разгуливает!

В этот момент объявили начало концерта, и все забыли о границе и пограничниках. Я никогда раньше не видел шоу корейских барабанщиков и был потрясен виртуозностью и слаженностью игры на таком простом музыкальном инструменте, каким является барабан. Шоу длилось минут двадцать — больше человек не в состоянии выдержать столь бешеный ритм. Зрители затаили дыхание, а когда стих последний удар, разразились бурными аплодисментами.

Барабанщиков долго не отпускали, и они на бис исполнили еще пару немыслимых этюдов. Отпустив наконец артистов, мы доели крабов и допили соджу. Пир подошел к концу. Пришло время ночного купания. Оживленно обсуждая феерическое шоу, мы направились в сторону моря и… уперлись в металлическую решетку. Что за чертовщина! Были же проходы к воде!

Проход закрывала металлическая дверь, на которой висел замок. Соседняя дверь тоже оказалась заперта. Пограничники прошли не просто так. Они закрыли море на замок, чтобы в страну не проникли диверсанты-подводники. К счастью, море было закрыто только до утра. На следующий день нам удалось искупаться.

Полный Шаббат

Нас угораздило приехать в Иерусалим в пятницу вечером. Едва солнце село за горизонт, западная часть города вымерла: исчезли прохожие и машины, закрылись магазины и рестораны. Наступил еврейский Шаббат, когда до захода солнца в субботу на любую работу наложен строжайший запрет.

Нам предстояло переночевать в фешенебельном отеле в центре города. Войдя в холл, мы ахнули: все пространство было заполнено людьми в черных широкополых шляпах, черных костюмах и черных ботинках. Ярко выделялись белоснежные сорочки и белые носки. Отель был полон гостей: ортодоксальные евреи съехались из разных стран, чтобы провести субботу в святом городе.

Мы были единственными в повседневной одежде и потому сильно выделялись в толпе.

— Ну, ребята, будет у вас сегодня полный Шаббат! — только и сказала наш гид. Она была из Иерусалима, ночевать должна была дома, и потому нам предстояло провести вечер самостоятельно.

Уже через несколько минут стали понятны некоторые правила Шаббата. За стойкой регистрации никого не было, и гид незаметно юркнула в приоткрытую дверь служебного помещения. Вернувшись с ключами от номеров, пояснила:

— После захода солнца нельзя принимать деньги и оформлять номера, поэтому приходится делать это в служебном кабинете, подальше от глаз.

— А звонить по телефону можно? — обратилась к ней моя коллега. — Я привезла подарки знакомым, хочу, чтобы они приехали и забрали их.

— Только не здесь. Выйди наружу, зайди за угол и там позвони.

Через несколько минут коллега вернулась изумленная:

— Они сказали, что не могут приехать, поскольку наступил Шаббат и нельзя пользоваться автомобилем. Приедут только в субботу после захода солнца.

Попрощавшись с гидом и оставив вещи в номерах, наша компания отправилась на ужин в ресторан. Мы настолько отличались от местной публики, что чувствовали себя троглодитами, прибывшими на заседание Европарламента.

Перед тем как войти в зал, евреи поочередно подходили к рукомойнику, устроенному в стенной нише. Помыть руки перед едой — это естественно! Но делали они это особым образом. Руки мыли не под струей воды из крана, а из особой кружки с двумя ручками. Правой рукой брали кружку за правую ручку, набирали в нее воды из-под крана и ополаскивали левую руку. Потом процедуру повторяли левой рукой. Опасаясь совершить обряд неправильно и оскорбить чувства верующих, мы решили руки не мыть и отправились в зал, где столкнулись с новыми проблемами.

На столе лежало шаббатное меню. По кругу были расставлены приборы. В центре красовались две бутылки и плетеная корзина с халами. За такими же столами сидели семьи празднично одетых евреев. Они разговаривали между собой вполголоса. Почему-то никто не приступал к трапезе.

Мы занялись изучением бутылок.

— Что это? Вино?

Надписи на этикетках были на иврите, поэтому о содержимом приходилось лишь догадываться.

— Давайте попробуем.

— А вдруг это уксус или приправа? Лучше подождем.

Тут в зале, словно по команде, стихли голоса. Наступило время ритуала. Нам выпала участь оставаться пассивными наблюдателями, поскольку мы не знали ни молитв, ни последовательности действий. В процедуру пришлось включиться, когда окружающие начали откупоривать бутылки и разливать содержимое по бокалам. В одной оказался кагор, в другой — виноградный сок. На каждом столе появились книги — от брошюр до толстых фолиантов. Отцы семейств вполголоса читали молитвы, и лишь после благословения хлеба и вина все наконец приступили к ужину.

Мы с облегчением дождались его окончания. Следует отдать должное — присутствующие отнеслись к нам совершенно лояльно. Никто не обращал внимания на нашу серость. Но все равно мы ощущали себя троглодитами в Европарламенте и испытывали жгучее желание уединиться в номерах.

Лифт повел себя странно: он самостоятельно останавливался на каждом этаже, открывал и закрывал двери. Может, неисправен? Но тут вспомнились слова гида о том, что в Шаббат нельзя нажимать кнопки в лифте, поэтому его программируют таким образом, чтобы можно было пользоваться, не выполняя запретной работы.

— Действительно полный Шаббат! — подумал я, выходя на своем этаже. Двери автоматически закрылись, и лифт продолжил свой шаббатный подъем.

Никто не знает

Я не могу долго лежать на пляже. Меня тянет двигаться, узнавать что-то новое. Приехав в турецкий Кемер, я искупался, позагорал и уже на второй день отправился на экскурсию с русскоговорящим гидом.

Мы поднялись в горы на джипах и сделали остановку возле огромного дерева. Когда у гиганта собралась вся группа, экскурсовод начал рассказ:

— Это дерево — самое древнее на побережье. Ствол имеет самый большой диаметр в Турции. Можете сами убедиться.

Туристы ощупали ствол, попытались измерить его диаметр, залезли на ветви.

Получив тактильные ощущения, потребовали знаний:

— Вещай дальше. Сколько лет этому дереву?

— Кто его знает! — бодро ответил экскурсовод. — На дереве не написано.

— А какой диаметр ствола?

— Никто ж не мерил.

— Как оно хотя бы называется?!

— Дерево и дерево. Какая вам разница!

Параллельно с нами у дерева расположилась группа немецких туристов. Их гид минут двадцать им что-то убедительно рассказывал.

— А что немцам так долго про дерево вещают?

— Да врет он все. Сказки рассказывает, а они верят — немцы же. Никто ничего про это дерево не знает!

Сели на джипы, поехали дальше. Остановились у руин крепости.

Когда группа собралась, гид продолжил экскурсию:

— Это самая древняя крепость на всем побережье. К сожалению, плохо сохранилась. Давайте проедем до пещеры — там интересней.

— Подожди, подожди. Когда крепость-то построили?

— Никто не знает.

— Кто построил?

— Неизвестно.

— Зачем построили? От кого защищались?

— Я же сказал — никто ничего не знает! В летописях не сохранилось упоминаний. Поехали в пещеру.

— А немцам что рассказывают?

— Врут все!

Поехали дальше. Притормозили у небольшой дырки в скале.

— Это самая крупная пещера в районе Анталии, — начал гид.

— Какая у нее длина?

— Кто его знает! Никто ж не мерил!

— Господи, скажи хотя бы, о чем там немцам врут?

Самое интересное, что подобным образом экскурсии проходят в большинстве стран Азии. Очевидно, азиатскому менталитету ближе чувства, эмоции и впечатления, нежели знания и факты.

Пивка бы нам, господин министр!

Информационную войну придумали не вчера. Когда в 2003 году в Юго-Восточной Азии разразилась эпидемия атипичной пневмонии, власти Таиланда предприняли беспрецедентные меры, пригласив в страну около 350 европейских журналистов. В нашей группе были представители прессы России и Украины. Статус акции был настолько высок, что в поездке нас сопровождал посол Таиланда в РФ. Мы забирались в самые глухие уголки, чтобы убедиться: заразы в стране нет.

Для иностранных туристов в Таиланде производят ром, виски и пиво. Сами тайцы с «зеленым змием» не дружат. Спиртные напитки употребляют умеренно. Кормили нас на убой, а вот наливать забывали — не принято! Журналисты загрустили.

В Паттайе нас поселили в шикарном Royal Cliff Grand Hotel. Вечером организовали ужин, на котором присутствовали мэр и министр туризма. Столы ломились от заморских яств. Это был не ресторан, а музей высокой тайской кухни. Официанты носили одно блюдо за другим, но опять забывали про горячительные напитки.

Официальную часть открыл министр. Он долго говорил о тяжелой ситуации, сложившейся в туристской сфере в связи с эпидемией. Свою речь министр завершил сакраментальной фразой:

— Мы возлагаем на вас большие надежды, господа журналисты! Верю, что ваша правдивая информация позволит рассеять страхи туристов, и они вновь приедут к нам отдыхать. В знак моей благодарности просите все что хотите!

Пресса растерялась. Что просить? Виллу? Слона? Пожизненный отдых в Таиланде? И тут в полной тишине раздался голос Бориса К., обозревателя газеты «Коммерсантъ»:

— Пивка бы нам, господин министр.

Когда просьбу перевели чиновнику, тот сначала опешил, потом дал короткое распоряжение. Официанты забегали как угорелые, разнося по столам холодное пенное пиво. С этого момента пиво нам наливали везде и без ограничения. Мы были счастливы.

Конечной точкой пресс-инспекции стал остров Чанг, который находится в южной части Сиамского залива, почти у берегов Камбоджи. Тогда Чанг только собирался стать туристической Меккой, поэтому иностранцев на острове не было.

Нашу группу разместили в бунгало на берегу моря. Фантастические ландшафты казались декорациями к популярному фильму «Пляж» с Леонардо Ди Каприо в главной роли. И это не удивительно — картину снимали в здешних краях. Поздно вечером мы собрались в ресторане на ужин. Когда все расселись, посол торжественно провозгласил:

— Сегодня у меня для вас сюрприз!

Он хлопнул в ладоши. Распахнулась дверь, и официант вкатил в зал тележку, на которой красовались бутылка красного вина и бутылка виски Black Label. На дюжину человек было маловато. Тем не менее народ оживился — вечер обещал быть веселым. Я взял бокал и отправился за виски. Официант доверху набил бокал льдом, залил сверху содовой и капнул виски. Жидкость даже не окрасилась в золотистый цвет!

Мое возвращение за стол было воспринято с недоумением.

— Чего это тебе налили? — удивился Боря К.

— Виски по-тайски, — сокрушенно ответил я. — Вода со льдом и запахом виски.

— Так не годится, — рассердился Борис. — Бери другой бокал, пошли со мной.

Мы подошли к официанту. Боря протянул бокал:

— Наливай!

Тот потянулся за льдом.

— Ноу айс! — категорично приказал мой коллега.

Рука официанта нащупала бутылку с содовой.

— Ноу сода! Онли виски.

Официант дрожащей рукой наполнил треть бокала золотистой жидкостью и растерянно произнес:

— Нет такого рецепта!

— Теперь будет! — отрезал Борис. — Всем так наливай. Рецепт называется «Виски по-русски».

При таком раскладе одной бутылки Black Label хватило на несколько минут. Посол заказал вторую, потом третью… Разгоряченная толпа вывалила на улицу. То ли мы отвыкли от крепкого спиртного, то ли виски был хорошим, но «крыша» слегка поехала.

Было ни жарко, ни холодно — в самый раз. Ночное небо блестело россыпью серебряных звезд. В такт дуновениям ветра плавно покачивались стройные пальмы. В темноте интимно вздыхал морской прибой. В джунглях призывно пели невидимые птицы. Это был земной рай. Нас потянуло на подвиги.

— Поехали на дискотеку!

— Какая дискотека на необитаемом острове?

Кто-то припомнил, что по пути к отелю проезжали деревню, в центре которой стояло большое здание. Конечно же, это дискотека! Надо ехать!

— На чем?

— Будем стопить машины.

Ожидание попутки затянулось. По единственной дороге поздним вечером ездили только местные жители на мотороллерах. Надежда попасть на дискотеку таяла с каждой минутой. Она уже совсем было пропала, когда кто-то заметил машину. Вне всяких сомнений, это был автомобиль, поскольку транспортное средство имело две фары. Яркий свет ослепил нас.

— Беритесь за руки, растягивайтесь цепью поперек дороги!

Машина приблизилась, съехала на обочину и остановилась.

— Ура! Наша взяла! Застопили!

Толпа бросилась к машине и окружила плотным кольцом. Это был пикап «Тойота» с кабиной на пять мест и небольшим кузовом — то что надо!

Внезапно в толпу влетел перепуганный помощник посла. Пробившись к кабине, он стал что-то быстро говорить по-тайски. И только тут все разглядели на крыше синие мигалки — мы тормознули полицейскую машину! В Таиланде порядок держится на армии и полиции. Что будет за перекрытие дороги и препятствование движению полицейской машины, даже представить трудно! Пресса обреченно затихла.

Наконец помощник посла повернулся и облегченно выдохнул:

— Офицеры готовы отвезти вас на дискотеку!

В той деревне, которую мы проезжали, действительно была дискотека. Толпа радостно зашумела, все полезли в кузов. Как в него поместилось двенадцать человек — ума не приложу! Вскоре жители придорожных деревень наблюдали фееричную картину. Полицейская машина с мигалками везла толпу иностранцев, которые во всю глотку орали: «Вот кто-то с горочки спустился, наверно, милый мой идет…» На фоне полный луны и ночных джунглей происходящее казалось дурным сном.

Под эти слова машина затормозила у ярко освещенного здания. Из открытых дверей доносилась громкая музыка. Аборигены остолбенели. Кто это?! Почему с полицией? Что поют? На дискотеке деревенские оказывали нам всяческое уважение. А когда она закончилась, на улице нас ждали два пикапа. Обычных, не полицейских. На тот случай, чтобы мы больше не стопили машины.

Восток — дело тонкое

На Мальдивах я остановился в роскошном пятизвездочном отеле на острове Канухура. В первый же день, прогуливаясь по территории, сфотографировал бассейн. Ранним утром он был еще пуст, и только на дальнем краю стояли две женщины в парандже. Даже прорезь для глаз у них была закрыта сеткой.

На следующий день ко мне подошел мужчина арабской внешности. Он приветливо поздоровался и представился:

— Тахин.

Потом указал на мой фотоаппарат.

— Фотограф?

— Нет, турист.

Араб начал что-то энергично объяснять, но языковой барьер не позволял понять, что он хочет. После четверти часа блужданий по лингвистическим дебрям я понял, что мой собеседник отдыхает с женой и матерью. И хочет, чтобы я сделал их семейный портрет на фоне бассейна.

— Как тебе передать фото? Выслать по электронной почте?

— Нет, фото нужно удалить.

Вот те раз! Зачем тогда делать портрет?

— Не понимаю, — я растерянно развел руками.

Тахин вновь повторил свою просьбу, но ясности это не добавило.

— Зачем удалять фото?

Араб, потеряв терпение, провел меня к дивану, усадил и потребовал:

— Включи аппарат. Я хочу посмотреть снимки.

Что за чертовщина! Чего ему от меня надо? Тем не менее включил камеру и принялся перелистывать снимки на экране. Тахин внимательно всматривался в каждый кадр. Когда дошли до последнего, он поинтересовался:

— Это все фото? Или только сегодняшние?

— Только сегодняшние.

— Я хочу посмотреть вчерашние, когда ты фотографировал бассейн.

И тут до меня дошло! В памяти всплыли мусульманские женщины, стоявшие у края бассейна. Сменив карту памяти, я быстро нашел нужный снимок:

— Этот?

— Увеличь, пожалуйста.

Я увеличил. Араб обрадовался:

— Да. Это моя мать и жена. Удали этот снимок.

Я послушно нажал кнопку Delete.

— Еще есть?

Удалили еще два снимка.

Когда прощались, Тахин сказал:

— Извини, что пришлось удалить фотографии. У нас в Саудовской Аравии запрещено фотографировать женщин. Мать и жена всю ночь переживали. Они боялись, что снимки попадут в интернет.

У меня мурашки побежали по коже. Произойди этот инцидент не на Мальдивах, а на Аравийском полуострове, исход мог быть более печальным. Пожалуй, следует лучше знать национальные обычаи и не соваться со своим уставом в чужой монастырь.

Кстати, мусульманские женщины, отдыхающие на Канухура, все же купались в океане. Они надевали на себя что-то вроде розового гидрокостюма с резиновым капюшоном, который плотно облегал голову. Яркий «купальник» был виден издалека. Он, словно луч маяка, привлекал всеобщее внимание. Что ж, Восток — дело тонкое!

Руссо туристо — облико морале!

Несмотря на строгие мусульманские традиции, Марокко имеет налет светскости. В первую очередь это заметно по женщинам: лишь немногие из них полностью задрапированы в паранджу. Некоторые ограничиваются повязками, закрывающими нижнюю часть лица. Большинство носят платки, плотно облегающие голову. И лишь некоторые позволяют себе непокрытые волосы, блузки и джинсы. Но нет ни одной, кто осмелился бы надеть мини-юбку. Это распространяется и на иностранок.

В отличие от европейских, у марокканских женщин нет проблем с выбором одежды — большинство носят желтую или серую джеллабу. Она представляет собой длинный свободный балахон с капюшоном и широкими рукавами. Праздничная одежда отличается наличием вышивки. Зато по части украшений восточные женщины могут дать фору европейкам: коралловые бусы, ожерелья из амбры, нефритовые браслеты и большое количество серебра делают их похожими на передвижную ювелирную лавку.

Среди женщин популярны татуировки. Раньше они носили магический характер или указывали на принадлежность к определенному племени. Сейчас это дань моде и возможность выделиться среди других, поскольку однообразная одежда и закрытое лицо это сделать не позволяют. Татуировку наносят на кисти рук, иногда на лицо. Согласно требованиям ислама, рисунок представляет собой геометрические фигуры. Его наносят коричневой хной. Рисунок держится две недели, даже если регулярно мыть его водой.

Закрытые лица и просторные одежды не позволяют узнать, насколько красивы марокканские женщины. Однако, к моему удивлению, выяснилось, что для иностранцев такая возможность имеется. На темной узкой улочке ко мне подошел мужчина и вкрадчиво поинтересовался:

— Месье желает леди?

— Руссо туристо — облико морале! — с достоинством ответил я.

Перспектива быть побитым камнями вместе с отступницей меня не прельщала.

Поздно вечером я заглянул в отельный бар и увидел несколько прекрасных восточных незнакомок с открытыми лицами, затянутых в джинсы.

— Они живут в отеле? — поинтересовался я у бармена.

— Я бы их назвал моими гостями, — уклончиво ответил тот. — Услуги стоят 50 долларов за ночь. Но в отеле этого делать нельзя. Нужно на такси доехать до города и за 20 долларов снять апартаменты.

Жизнь еще раз доказала, что секс — могучая сила, которая подчиняет народы с самыми строгими устоями и жесткими религиозными правилами.

Девчонки с острова Самет

Остров Самет — райское местечко в Таиланде. Каким-то чудом каток массового туризма обошел его стороной. Здесь сохранилась не только первозданная природа, но и драгоценный покой. На острове притулилась всего одна деревушка. Несколько уютных отелей бунгального типа от посторонних глаз надежно скрывали густые заросли. Сюда приезжали уединиться, отоспаться, пошептаться, полюбоваться пальмами и морем.

Так случилось, что весь отель оказался в полном распоряжении нашей группы. Посторонних на территории не было, что способствовало экспансии полного релакса. Вечерами мы долго засиживались за столом, пили пиво, закусывали и завороженно глядели на серебряные россыпи звезд. Музыкальным фоном для этой идиллии служили шум прибоя и ненавязчивая какофония, которую устраивали цикады. Это было счастье!

Однажды утром я проснулся раньше обычного и решил прогуляться по дорожкам, петляющим в тропических зарослях. Для меня стало полной неожиданностью, когда за очередным поворотом я нос к носу столкнулся с двумя прекрасными незнакомками. Тайки были изящны, высоки и стройны. Увидев меня, девушки приветливо заулыбались, обнажив жемчужные зубки. По всей видимости, гостьи прибыли на остров поздно вечером, когда все уже спали.

За ужином выяснилось, что девушек приехало не две, а целых двадцать! Их компания от души веселилась за соседним столом. В обрамлении тропической ночи они казались предельно женственными, обаятельными и очень красивыми. Одним словом — богини!

— Сата, — обратился я к тайскому приятелю, — откуда эти девчонки? На таек не похожи.

— Сейчас узнаю.

Вернулся Сата растерянным.

— Не надо с ними знакомиться, — категорично заявил он.

— Почему?

— Потому что это не женщины!

Вот так раз! Выходит, нашими соседями по острову были настоящие трансвеститы!

Любопытство взяло верх, и от нашего стола к соседнему отправилась делегация. Сначала попросили сделать общее фото. Потом предложили вместе выпить. Вскоре выяснилось, что это участники известного тайского шоу трансвеститов. Они гастролировали по курортам, а на тихий Самет заглянули на пару дней, чтобы передохнуть.

Не прошло и часа, как наши компании объединились, перемешались и переместились в караоке, где трансвеститы устроили роскошный концерт. Пели они замечательно. И даже вблизи, на ощупь, отличить их от настоящих женщин было абсолютно невозможно. Как же прозорлив был Высоцкий, когда пел: «Проверяй, какого пола твой сосед!»

Сила веры

В Марокко мне как-то срочно понадобилось такси. В Марракеше этот вид транспорта является основным способом передвижения. Такси очень много. Предложение явно превышает спрос, и потому каждый потенциальный клиент представляет для таксиста большую ценность. По этой причине я был страшно удивлен, когда на стоянке такси услышал:

— Подождите десять минут. Таксист молится.

Водитель действительно молился, расстелив коврик на тротуаре возле автомобиля. В этот момент ему был совершенно безразличен выгодный заказ. Пришлось искать машину, водитель которой был менее религиозен.

Другой случай произошел во время покупки дисков с аудиозаписями. Следует заметить, что в Марокко продается огромное количество современных танцевальных хитов, переложенных на арабскую музыкальную основу. Такая музыка весьма привлекательна для уха европейца. Цена в 1 доллар делает ее еще более привлекательной.

Послушав и купив пару дисков, я хотел выбрать еще несколько. Но тут от ближайшей мечети разнесся усиленный динамиками голос имама, призывающего к молитве. Торговец наотрез отказался давать диски для прослушивания:

— Только после молитвы!

При этом он прекрасно понимал, что теряет деньги, поскольку было очевидно, ждать я не буду. Вот она — сила веры!

Кстати, в некоторых марокканских мечетях достаточно жесткие правила посещения. Над входом можно увидеть надпись на английском языке: «Немусульманам вход воспрещен!»

Счастье за бакшиш

В Хургаде бывали времена, когда в разгар сезона огромные самолеты приземлялись в среднем каждые шесть минут, доставляя одновременно до 300 туристов. Прием пассажиров был поставлен на поток. Несмотря на южный темперамент египтян, все шло размеренно и спокойно. Туристский конвейер работал бесперебойно.

Первая очередь в зале прибытия выстраивалась к стойке принимающей турфирмы. Здесь следовало предъявить отельный ваучер и заполнить миграционную карту. Следующая очередь — к стойке с надписью Bank. За скромные деньги служащий безропотно вклеивал в паспорт небольшую марку — подтверждение оплаты визового сбора.

И наконец, третья очередь стояла перед паспортным контролем. Там тоже все проходило без сбоев: короткий взгляд пограничника, удар штампа — и ты в Египте! Нет, еще был контролер на выходе из зала прибытия, который проверял наличие марки и печати в паспорте. После этого оставалось забрать багаж и отправляться на волю под жаркие лучи египетского солнца!

Однако дальнейшие события развивались не так гладко. Уже в автобусе я с ужасом обнаружил отсутствие отельного ваучера и обратного авиабилета. Тогда еще не было электронных билетов и утрата проездного документа была чревата большими расходами. Бумаг не оказалось ни в карманах куртки, ни в сумке. Оставалось одно — документы я выронил, доставая паспорт на пограничном контроле.

Чтобы попасть обратно, требовалось пересечь границу. Я бросился в аэропорт, но дорогу преградил охранник:

— Нельзя!

— Я забыл документы!

— Нельзя!

Пришлось обратиться за помощью к представителю турфирмы.

— Плохо, — мрачно сказал тот. — Но что-нибудь придумаем.

Он коротко переговорил с охранником. Страж порядка согласно кивнул и пригласил за собой. Пройдя через служебный вход и потайную дверь, мы оказались в зале прибытия. То есть перед египетской границей! Там по-прежнему змеились три очереди: за миграционной картой, маркой и штампом.

Я обшарил все помещение. Тщетно — документов нигде не было. Завершив бесплодные поиски, я обреченно встал в очередь на паспортный контроль. Нужно было видеть лицо пограничника, когда он увидел в паспорте штамп, датированный сегодняшним днем. Не мог же я дважды за день прилететь в Хургаду! Видимо, ребус оказался ему не по плечу. Он молча вернул паспорт и открыл выход.

На улице меня догнал охранник. Интимно склонив голову, он тихо зашептал:

— Бакшиш, бакшиш…

Я полез в карман за деньгами и… обнаружил глубокую дыру. А на ее дне — ваучер и обратный билет! Это было счастье.

Разбойники с большой дороги

Мой приятель Олег два года прожил в Камбодже. Являясь специалистом по экзотической флоре и фауне, он водил иностранцев на экскурсии по джунглям. Однажды ему пришлось выполнить необычный заказ. Видимо, одному из российских олигархов опротивела сладкая жизнь и потянуло на приключения. Перед его визитом в страну прибыла группа обеспечения комфорта.

— Шефу нужны острые впечатления, — пояснил Олегу начальник охраны. — Нужно как следует его напугать. Но при этом обеспечить полную безопасность. Задача ясна?

— Попробую, — ответил Олег. И стал припоминать, кого бы из знакомых камбоджийских офицеров попросить об услуге.

Через несколько дней группа высокопоставленных российских туристов отправилась в поход через джунгли. Жара, кровососущие насекомые и непроходимые заросли успешно снимали стресс у олигарха. Кульминация наступила, когда тропу перегородила группа солдат с автоматами наперевес. Выражение хмурых небритых лиц не предвещало ничего хорошего. Раздался звук передергиваемого затвора. Олег сделал знак остановиться:

— Это красные кхмеры. Они занимаются разбоем на дорогах. Стойте здесь. Постараюсь с ними договориться.

Он подошел к командиру в чине полковника и сказал несколько фраз по-камбоджийски. Тот резко ответил и повел автоматом в сторону туристов. Краем глаза Олег успел заметить, как побледнел и занервничал олигарх.

На самом деле полковник был приятелем Олега, с которым заранее договорились об «акции устрашения». Захватив с десяток солдат из ближайшей военной части, он должен был в назначенное время выйти на тропу и напугать туристов.

Поговорив о погоде, ценах и достоинствах местных девушек, Олег вернулся к своей группе и с гордостью объявил, что ему удалось договориться с бандитами за небольшую плату.

— Сколько?

— По десять долларов солдатам и сто — офицеру.

Олигарх с облегчением вздохнул:

— Дайте деньги.

Получив добычу, «разбойники» расступились, пропустив группу. На следующий день снявший стресс олигарх улетел в Москву в приподнятом настроении. Остались довольны и солдаты, получив по местным меркам хорошие деньги.

Однако российские туристы нередко доставляли Олегу более серьезные хлопоты. В одной из групп было два московских фотографа, которых не устроила программа тура. Они решили отколоться от группы и самостоятельно отправились в регион Камбоджи, который настоятельно не рекомендуют посещать иностранным туристам.

Их путешествие длилось недолго. В первый же вечер, остановившись на ночлег в доме одного из местных жителей, они попросили у хозяина травки. Просьбу гостей хозяин выполнил, но тут же донес в полицию. В результате оба оказались за решеткой — в Камбодже за торговлю и употребление наркотиков грозит смертная казнь.

Через пару дней они по телефону связались с Олегом и, рыдая, попросили вытащить из тюрьмы. Дело принимало скверный оборот, и Олег решил использовать самые серьезные связи, позвонив знакомому генералу из правительства. Через некоторое время тот перезвонил:

— Ничем не могу помочь. Эти идиоты потребовали консула, дело получило огласку, и теперь их должны расстрелять.

— Мы готовы заплатить приличную сумму.

— Ладно, попробую, — пробормотал генерал и положил трубку.

Деньги на освобождение горе-туристов собирали всей группой. Доллары возымели действие — через несколько дней позвонил генерал и сказал:

— Завтра можете забирать своих болванов. Но предварительно позвольте уж отомстить им за хлопоты.

Наутро арестованным связали руки за спиной, бросили в кузов грузовика и отвезли в джунгли. Там поставили перед строем солдат с автоматами и объявили, что по законам страны их расстреляют за хранение наркотиков. Туристы обмерли от страха. Солдаты вскинули автоматы, раздалась короткая команда, но… выстрелов не последовало! Это была безобидная месть генерала.

Вконец ошалевших туристов развязали, посадили в кузов грузовика и отвезли к соотечественникам. Вскоре они летели в Москву, поклявшись, что никогда-никогда не будут баловаться проклятой травкой. Виртуальный расстрел сделал свое дело — закодировал на употребление наркотиков.

Но больше всего Олега удивил турист из Австралии. Ему зачем-то понадобился американский флаг. В Пномпене пришлось искать сувенирный магазин, где продавали государственные символы разных стран.

— Купи лучше камбоджийский, — предложил Олег. — Будет память о стране.

Но австралиец, упорствуя, купил-таки звездно-полосатый.

После этого он вышел на площадь и публично сжег флаг. Стоявшие неподалеку полицейские демонстративно отвернулись. Когда флаг догорал, к нему подошел дворник, неуверенно оглянулся по сторонам и помочился на останки стяга, затушив пламя. Негативное отношение камбоджийцев к янки понять было можно, но чем американцы так насолили австралийцу, для моего приятеля так и осталось загадкой.

Мама-Бай-Бай

Вьетнамская командировка близилась к завершению. Из Далата мы прилетели в Ханой и поздно вечером заселились в пятизвездочный отель Horizon. После ужина собрались с коллегами в номере, выпили виски. Мой приятель Тимур захотел курить и предложил выйти за компанию на улицу. В чем были — спортивных штанах и футболках, — мы спустились на улицу.

Коллега когда-то профессионально играл в хоккей, был крепкого телосложения. Энергия виски требовала выхода, и Тимур в шутку предложил померяться силой таксистам, которые дежурили возле гостиницы. Состязание пресекли охранники отеля, выдворив таксистов с территории.

— Скучно, — хмуро сказал Тимур. — Пойдем на дискотеку.

— Тимур, ну какая в понедельник дискотека!

— Во Вьетнаме каждый день дискотека.

Мы вышли на темную улицу. Вокруг не было ни души. Тусклые фонари едва тлели. Дома зияли черными провалами окон. И только в конце квартала светилась красная вывеска.

— Вот и дискотека! — обрадовался Тимур. — Пошли.

Что было написано на вывеске, мы не поняли. Да и не старались понять. Пинком открыли дверь, ввалились внутрь и… остолбенели. Это был полицейский участок! При виде нетрезвых европеоидов дежурный вскочил с места и растерянно замер. Мы пробкой вылетели наружу, пока тот не пришел в себя и не принял меры.

Опять стало скучно. Тимур предложил пройтись дальше. Через сотню метров мы наткнулись на большую вьетнамскую семью. При тусклом свете уличного фонаря взрослые и дети ужинали прямо на тротуаре. Мы примостились рядом. Вьетнамцы угостили вяленой рыбой. Кто-то принес пиво. Языковый барьер общаться не мешал: и без слов все было понятно.

Однако виски требовал деятельности. Мы попрощались с радушной семьей, нырнули в темноту и вскоре обнаружили признаки активной жизни. Из глубины квартала доносились приглушенные голоса, скрип, позвякивание, глухие удары. Там явно происходило что-то масштабное. Не раздумывая, мы с Тимуром ринулись в неизвестность.

На дороге стоял мусоровоз. К нему тянулась очередь из дворников. Они на тележках свезли мусорные баки со всей округи. Очередь была такой длинной, что конец терялся во мраке. Все дворники были женского пола. На головах красовались конусообразные соломенные шляпы. И все впереди себя катили абсолютно одинаковые тележки. Со стороны процессия выглядела потешно.

Обрадованные хоть каким-то проявлением жизни, мы уселись на бордюр и стали наблюдать за работой. В воздухе висело зловонное облако. Кто-то из дворников угостил семечками. Мы с Тимуром лузгали семечки и с упоением наблюдали, как мусоровоз заглатывает железные баки в бездонное чрево, а потом пустые возвращает. Дворники, освободившиеся от мусорного бремени, тут же исчезали в темных недрах квартала. Это было настоящее шоу!

Я не заметил момента, когда Тимур исчез. Показался конец очереди. Ее замыкал дворник в соломенной шляпе. Как и все, впереди себя он катил тележку с баком. Его крупные габариты показались мне подозрительными. И точно! Когда дворник поравнялся, я распознал в нем Тимура. При свете фонаря он резко контрастировал с «коллегами», поскольку был в белой футболке с красной надписью RUSSIA.

Подкатив тележку к мусоровозу, Тимур неловко попытался столкнуть бак в приемное устройство, но его перекосило и заклинило. К любителю кинулись на помощь профессионалы. Все вместе они затолкнули бак куда следует. Когда, опустошенный, он вернулся, толпа дворников дружно зааплодировала. К тому времени их собралась вокруг нас пара десятков.

Тимур решил закрепить успех и начал раздавать дворникам деньги. Это произвело настоящий фурор. Russia forever! Уверен, что на следующий день по всему Ханою рассказывали, как русский миллионер помогал убирать мусор.

— Где ты взял бак и телегу? — поинтересовался я, когда благотворительная акция закончилась.

— Купил, — коротко пояснил приятель.

Мусоровоз уехал. Улица опустела. Снова стало скучно.

— Давай поймаем такси и попросим, чтобы нас отвезли на дискотеку, — предложил Тимур.

— У меня при себе ни денег, ни документов.

— Документов у меня тоже нет, а вот деньги имеются.

Не дождавшись такси на пустынной улице, мы решили вернуться на стоянку к отелю. Уже возле самой гостиницы сзади послышался шум мотора. Я непроизвольно махнул рукой, и машина послушно остановилась. Из окна высунулся таксист. Английским он не владел, поэтому диалог затянулся. Невесть откуда появились отельные охранники.

— Скажите, чтобы он отвез нас на дискотеку, — попросил я.

— Дискотека?!

— Да. Музыка, танцы.

Для наглядности мы с Тимуром начали напевать и пританцовывать.

Охранники принялись что-то активно обсуждать с таксистом. Время от времени звучала фраза «Мама-Бай-Бай». Наконец водитель согласно закивал головой. Охранник распахнул дверь:

— Садитесь, он отвезет вас в «Мама-Бай-Бай».

Спустя полчаса машина затормозила в темном квартале без признаков жизни. Водитель достал телефон, позвонил. В ближайшем доме распахнулась дверь. На крыльцо вышла пожилая женщина. Таксист указал на нее пальцем:

— Мама-Бай-Бай.

Вслед за дамой мы поднялись на крыльцо и вошли внутрь. Ни души! Перед нами был пустой темный зал. На столах лежали перевернутые вверх ножками стулья. Где музыка? Где танцы? Где публика? Может, на втором этаже? И точно — женщина направилась к лестнице, ведущей наверх.

На втором этаже тоже царили темнота и тишина. Дама прошла в конец зала, открыла дверь, и мы очутились в небольшой ярко освещенной комнате. Треть помещения занимал кожаный диван. Перед ним стоял небольшой столик. На стене висела огромная плазменная панель. И опять — ни души!

Женщина жестом пригласила сесть. Поскольку только я владел основами английского, пришлось взять на себя роль переводчика. Перечень предложенных услуг поставил меня в тупик.

— Шесть бутылок пива, арбуз и леди, — безапелляционно заявила дама. Видимо, это и была та самая таинственная «Мама-Бай-Бай». — По пятьдесят долларов с каждого!

— Нам не надо леди, — опешил я. — Только пиво.

— Пиво без леди нельзя, — отрезала Мама-Бай-Бай.

Пятьдесят долларов — это месячный доход рядового вьетнамца. Что за цены!

— Нам не надо леди! — разозлился я. — Дорого! Мы уходим.

— Хорошо, — согласилась хозяйка. — Пятьдесят на двоих.

— Дорого! — не сдавался я.

— Чего она хочет? — вмешался Тимур.

— Полтинник.

— Брось торговаться, я плачу.

Через минуту нам принесли шесть бутылок пива и разрезанный арбуз. Потом распахнулась потайная дверь, и в комнату впорхнули две юные леди в коротких шортиках и футболках. Одна из них держала под мышкой толстенную книгу. Девушка представилась (непроизносимый набор звуков!), включила телевизор и протянула фолиант. Мы уставились на него как баран на новые ворота! Куда мы попали?! Ночной читальный зал? Подпольная библиотека?

Увидев наше изумление, девушки зашлись от хохота.

— Караоке! Караоке! — повторяли они.

Я открыл книгу. В ней были тексты песен на английском и вьетнамском языках.

— Тимур, мы попали в караоке-бар. Придется петь.

— Я в английском — ни бум-бум, а уж по-вьетнамски — вообще полный ноль!

— Деньги-то заплачены. Придется петь.

Мы выпили пива, взяли по микрофону, выбрали первую попавшуюся песню на английском языке. Зазвучала музыка. По экрану поплыла бегущая строка. Тимур уверенно взял первую ноту и запел. Я с изумлением смотрел на коллегу — еще пять минут назад он не мог произнести ни одного английского слова! К тому же в школе у него явно была тройка по пению. Вот что делает животворящая смесь пива и виски. Леди дружно подпевали. Я уже понял, что это эскорт: общаться, петь — можно, трогать — нельзя.

Вскоре Тимур вошел в раж и пел все песни подряд. Я поддерживал по мере сил. Когда английские песни надоели, перешли к вьетнамскому репертуару. Первый куплет в нашем исполнении вызвал у девчонок дикий приступ веселья. Они катались от смеха по полу. Вьетнамский язык то́новый. Видимо, наше произношение превращало текст песни в нелепую абракадабру.

В разгар концерта дверь распахнулась и в комнату влетела разъяренная хозяйка:

— Уже три часа ночи! Вы поете слишком громко! Заведение закрывается!

— Ладно, мы уходим. Вызовите такси.

Мы попрощались с эскортом, забрали оставшееся пиво, половину арбуза и вышли на улицу. К крыльцу подрулила машина с шашечками.

— Отель Horizon, — сказал я водителю, устраиваясь на заднем сиденье с бутылками и арбузом.

Тот не понял.

— Ho-ri-zon, — повторил я по слогам.

Таксист растерянно развел руками.

В Ханое не так уж много пятизвездочных гостиниц. Ну не может он не знать нашего отеля! Однако многократное повторение названия по слогам, целиком, с придыханием, яростной жестикуляцией и вытаращенными глазами не помогало: таксист честно не понимал, куда нужно ехать. Очевидно, злую шутку опять сыграл тоновый язык — мое произношение для вьетнамца звучало как бессмысленный набор звуков.

Устав препираться, водитель завел мотор и обреченно поехал. Было ясно, что едет он куда глаза глядят. Черт, в который раз наступаю на одни и те же грабли — опять забыл взять на ресепшен визитку отеля! Хотя какая визитка — мы вышли из номера на пять минут, покурить. Положение осложнялось тем, что утром мы должны были лететь в Москву. До трансфера в аэропорт оставалось несколько часов.

Я обшарил карманы. Рука наткнулась на магнитный ключ от номера. На нем было что-то написано по-вьетнамски. Водитель взглянул, просиял, развернулся и погнал что есть сил. Слава богу, отель нашелся!

У входа нас ждали знакомые охранники:

— Мама-Бай-Бай?

— Бай-Бай, Бай-Бай, — дружно ответили мы и, позвякивая пивными бутылками, отправились спать. Ханойская ночь неожиданно оказалась чересчур насыщенной всевозможными приключениями.

Невинные радости

Древний город Луангпхабанк — туристический хит Лаоса. Наиболее колоритной является центральная улица, которая носит имя короля Сисаванг Вонга. На ней находится множество ресторанов и массажных салонов. Невозможно побывать в Азии и не сделать настоящий восточный массаж. Предлагают массаж ног, головы, шеи, общий массаж и акупунктуру.

В полдень по городу разливается зной. Чтобы спрятаться от жары, захожу в ближайший салон и заказываю массаж ног. Ложусь на удобную лежанку под прохладную струю воздуха от вентилятора. Звучит приятная приглушенная музыка. Знойная улица за стеклянной стеной кажется нереальной, будто смотришь художественный фильм.

Симпатичная массажистка с большими раскосыми глазами приносит деревянный таз с теплой водой, бережно берет мои стопы и омывает их. Неземное блаженство! Затем она устраивается на крохотную скамейку, кладет мою ногу себе на колени и начинает слегка сжимать на стопу пальцами, будто играя на флейте. Как нежны женские руки!

Сеанс длится час, но уже в первые минуты погружаешься в нирвану, исчезают занудные мысли о делах, растворяются заботы. Хочется, чтобы час тянулся как можно дольше. Неспешные замедленные движения массажистки способствуют полному релаксу.

Размяв напряженные мускулы, она смазывает ноги маслом, после чего начинается более глубокая проработка мышц. И тут оказывается, что руки лаосской девушки не только нежные, но и сильные. Потом приходит черед акупунктуры. Деревянной палочкой массажистка нажимает на определенные точки стопы.

После окончания процедуры ноги тщательно вытирают полотенцем, очищая от масла. Они кажутся невесомыми, но самое главное — голова очистилась от «мусора». Сеанс завершается чаепитием: предлагают настой из целебных трав или крепко заваренный зеленый чай, который пьют из фарфоровых стаканчиков-наперстков.

И еще один штрих. Лаосцы английское «экскьюз ми» неизменно произносят как «кисс ми». Когда это говорят лаосские девушки, невольно хочется понимать фразу буквально.

Кормление монахов

В Лаосе не так уж много городов. Нынешняя столица называется Вьентьян — она расположена на границе с Таиландом. Древней столицей, ныне имеющей приставку «экс», является город Луангпхабанг. Столичные функции он исполнял на протяжении 600 лет, а сейчас стал крупным туристическим центром. В городе с населением чуть менее 30 тысяч человек действуют 30 монастырей! С незапамятных времен здесь существует необычная традиция, которая называется «кормление монахов».

Посмотреть экзотическую церемонию приезжает множество туристов со всего мира. Еще до восхода солнца, в предрассветных сумерках, тротуар вдоль центральной улицы города выстилают ковровыми дорожками. На них устраиваются «кормильцы» с плетеными туесками, наполненными вареным рисом.

Кто-то участвует в ритуале из любопытства, кто-то — из желания помочь монахам, а кто-то — из желания помочь умершим близким: считается, что, подавая монаху рис, передаешь еду тем, кто перешел черту жизни и смерти. Желающих накормить монахов много. Преобладают туристы.

Церемония начинается в пять утра. В это время солнечные лучи еще не способны осветить город и очертания домов теряются в полумраке. Поэтому особенно впечатляет момент, когда в начале улицы вдруг загорается оранжевое сияние. Этот удивительный эффект создает одеяние трехсот монахов, которые в полном молчании цепочкой идут по улице. В полумраке их одежды кажутся настолько яркими, что глазам больно смотреть. Кажется, монахов окружает оранжевое свечение.

Второй шок испытываешь, когда колонна приближается. Оказывается, среди монахов почти нет взрослых! В большинстве своем это мальчики от восьми лет и юноши до 20 лет. У некоторых на талиях повязаны широкие желтые пояса. Все монахи босы. У каждого на правом плече на длинной лямке висит позолоченная чаша для пожертвований в оранжевой оплетке. В нее и полагается класть рис.

Едва колонна равняется с «кормильцами», все оживляются. Все, кроме монахов. Каждый стремится бросить горстку риса в чашу. Женщинам полагается подавать рис на коленях. Монахи не благодарят, а с отрешенным взглядом продолжают спокойно равномерно двигаться вперед.

Оранжевую колонну сопровождает стайка детишек из бедных семей с пластмассовыми ведрами и тазами. Монахи на ходу пересыпают рис из своих чаш в ведра помощников. Не теряют времени и местные жители. Поскольку иностранцам негде готовить рис для кормления, им предлагают купить уже готовый. Торговля идет бойко. Довольны все: монахи, нищие, горожане и туристы.

Процедура длится не более 15 минут, но кажется очень долгой. Достигнув конца улицы, монахи расходятся в разные стороны по своим монастырям. В этот момент исчезает оранжевое сияние. Кажется, что это солнце село за горизонт. Но совсем скоро над городом появляется настоящее солнце, заполняя все пространство светом и теплом. Создается впечатление, что монахи инициируют восход солнца, и потому церемония кажется волшебной.

Буддистские монастыри в Лаосе открыты для всех желающих. Можно войти в любой храм в любое время, не спрашивая разрешения и не совершая каких-либо ритуалов. Нельзя лишь входить в храм в обуви — ее полагается оставлять у порога. Побывав во многих монастырях Луангпхабанга, я так и не встретил взрослых монахов: всюду были только мальчишки.

В одном из монастырей несколько юных монахов клеили из ракушек фигурки бабочек. Увидев меня, они приняли строгий отрешенный вид. Однако естество брало свое: шутки в разговоре вызывали заливистый смех — куда только девалась напускная строгость! Мальчишки и в монастыре оставались мальчишками.

Большое количество монахов в Лаосе вызвано тем, что каждый гражданин мужского пола в возрасте от восьми лет должен некоторое время провести в монастыре, строго следуя 227 монашеским заповедям. Кто-то остается в обители на месяц-другой, а некоторые — на всю жизнь. Несомненно, жизнь в буддистском монастыре оставляет свой отпечаток, формируя определенные черты характера лаосцев и, прежде всего, миролюбие.

Дагестанский энерджайзер

Под вечер раздался телефонный звонок. Звонили из Союза журналистов.

— Евгений, у нас тут поездка намечается по культурной линии. Нужен журналист. Хотите съездить в Литву?

— Хочу.

Я не раздумывал ни секунды, поскольку обожаю литовскую кухню. Воображение сразу нарисовало аппетитные цеппелины, смачные колбаски, рюмочку ароматной настойки.

— Вот и хорошо. Поедете с танцевальным ансамблем. Запланировано несколько концертов в разных городах. Начнете с Зарасая. Записывайте телефон руководителя группы. Его зовут Нурмагомед.

Поскольку я туристский журналист, в гастрольные поездки мне ездить не приходилось. Впрочем, какая разница! Ведь впереди ждали цеппелины! Я набрал номер.

— Группа собирается в восемь утра у памятника Грибоедову возле ТЮЗа, — сообщил Нурмагомед. — Не забудьте взять загранпаспорт.

Я приехал раньше назначенного времени и выписывал круги вокруг автора нетленной пьесы «Горе от ума». На парковке остановилась машина. Из нее вышла семейная пара с ребенком. Мамочка держала в руке вешалку с национальным костюмом. Подъехала вторая машина, и сцена повторилась. Было очевидно, что родители провожают своих детей. Интересно — куда? У меня зародилось смутное подозрение. Оно полностью оправдалось, когда я вошел в автобус.

Салон был полон детей. Я оказался в составе участников зарубежных гастролей дагестанского детско-юношеского ансамбля «Имамат»! Самому младшему танцору было шесть лет. Большинство составляли дети десяти-двенадцати лет. Было с десяток студентов, в том числе девушки. Группу сопровождала молодая мамочка, которая опекала самых маленьких. За остальными присматривали студенты. Возглавлял группу Нурмагомед Гаджиев — основатель и бессменный руководитель ансамбля. На вид ему было лет сорок.

Дорога до литовского Зарасая заняла около четырнадцати часов. Много времени ушло на пересечение границы. С детьми эта процедура нередко вызывает сложности, а с таким количеством детей, да еще и без родителей, — тем более. Ребята вели себя дисциплинированно, но дети есть дети: кто-то не выдерживал, забывался и начинал задираться с соседом. Шалунов тут же приструнивали старшие ребята. Метод использовали армейский: лег, отжался. Этого хватало, чтобы задира пару часов вел себя тихо.

Тем не менее временами я ощущал себя внутри ядерного реактора. У детей было так много энергии, что она искрила, переливалась через край, заполняла окружающее пространство. Меня всегда удивляло, как умудряются сохранить душевное равновесие воспитатели и нянечки в детском саду. Видимо, с годами у них вырабатывается способность создавать защитный экран, который не пропускает энергетические импульсы. Мои предохранители такой накал выдерживали с трудом.

Зато появилась возможность с головой погрузиться в артистическую среду. Коллектив был танцевальный, но почти всю дорогу ребята пели, избавляясь от излишков энергии. Пели хорошо: слаженно, чисто, душевно. Кто-то начинал, и все дружно подхватывали с первых слов. Были даже вокальные партии — чувствовалось, что коллектив спетый. Песни были разные: русские, дагестанские, чеченские. Пели все — от мала до велика. Музыкальное сопровождение обеспечивал смартфон с колонками.

В Зарасай приехали после полуночи. Я наконец расслабился — впереди маячила ночь в отеле. Наверняка в одноместном номере. Скоро приму душ, растянусь на мягкой постели и в полной тишине забудусь блаженным сном до самого утра. И тут выяснилось, что жить предстоит в школе! Во время каникул классы пустовали, поэтому их переоборудовали в спальни на десять человек. Для детей это было счастьем, для меня — испытанием.

Горькую пилюлю подсластил великолепный ночной ужин в школьной столовой. Несмотря на позднее прибытие, повара дождались группу. Блюда были простые, но очень вкусные и большие. Сразу после ужина отправились устраиваться на ночлег. Попасть в единственную душевую комнату не представлялось возможным. Я сгоряча заселился в комнату с подростками, но быстро переметнулся к студентам.

Уже в первый день стало ясно — мне сказочно повезло. Я попал в самое ядро национальной среды, что совершенно невозможно во время обычной туристической поездки. Мне приходилось раньше бывать в Дагестане, но подобный опыт был недоступен — я всегда оставался сторонним наблюдателем. Здесь же я чувствовал себя исследователем-этнографом, который познает социум изнутри.

На Кавказе уважают возраст. Причем делают это совершенно искренне. В этом я убедился лично. В столовой ребята предлагали:

— Евгений, проходите, пожалуйста, без очереди.

Я вежливо отказывался.

Но от привилегии первому выбрать кровать в спальне не отказался. И выбрал у окна. В классах не было никакой мебели, кроме кроватей, а окна имели широкий подоконник, на который можно было сложить вещи. Моим соседом стал Нурмагомед. Это было почетно, а впоследствии спасло мне жизнь.

Когда определились со спальными местами, произошло очередное этнографическое открытие. На кроватях лежали комплекты постельного белья: простыни, наволочки, одеяла. Часы показывали два ночи, и я принялся застилать постель. Однако мои соседи почему-то не спешили. Ребята молча сидели на кроватях и чего-то ждали. Наконец в дверях показались девушки-студентки:

— Мальчики, быстро вышли из комнаты! Мы постели приготовим. Кому нужно костюмы погладить на завтра?

Ребята послушно потянулись в коридор. Вот как! Не мужское это дело — постели расправлять да костюмы гладить.

А потом старшие ребята совершали намаз. Из коридора слышались молитвы. В этой поездке я понял, какое это непростое дело — совершить обряд в иной религиозной среде. Чтобы не привлекать внимание, приходится искать уединенное место. Во время стоянок на трассе ребята уходили в лес. Перед молитвой необходимо совершить ритуальное омовение, а для этого носить с собой бутылку с водой.

Кто бывал в пионерском лагере, хорошо знает, что после отбоя жизнь только начинается. Поскольку я улегся в постель, свет в комнате погасили, но дверь оставили открытой. В школьном коридоре бурлило веселье — когда еще удастся провести ночь с друзьями без присмотра родителей! В класс-спальню постоянно кто-то входил, искал в полумраке вещи и выходил. Юные артисты угомонились только под утро, поэтому сон был короток.

Утром ансамбль в полном составе проснулся словно по команде. Никого не пришлось тормошить или поливать водой, чтобы поднять с постели. Дети были полны энергии, будто не было долгой дороги и бессонной ночи. И так повторялось изо дня в день. Откуда они черпали столько энергии — ума не приложу!

В первый день я попал на генеральную репетицию. Она прошла на сцене Зарасайского культурного центра. В репертуаре ансамбля было 16 позиций, включая различные варианты лезгинки, а также горский, осетинский, кумыкский и другие танцы. Я понял, насколько сложно танцевать коллективом. Если сцена окажется меньше привычного размера, танцевальная фигура может просто не вписаться в ее параметры. Сломается строй, собьется ритм. На незнакомой сцене обязательно нужно прогнать весь репертуар, чтобы заблаговременно внести поправки.

Ребята репетировали без костюмов, но это не уменьшило эффектность танцев. Поражали стремительность, слаженность и четкость. Дети преобразились. Во время танца они становились единым целым, где возраст никак не проявлялся и не имел никакого значения. Преобразился и Нурмагомед, спокойный и добродушный в обычной жизни. Это был настоящий демиург, который превращал движение человеческих тел в эмоции и настроение. Временами он был резок, но артисты повиновались беспрекословно. Они не боялись, они боготворили его.

Во второй половине дня на этой же сцене состоялся концерт для жителей Зарасая. Колоритные национальные костюмы многократно усилили эффектность танцев. Скорость и ритм были настолько велики, что разум отказывался верить, что это живые люди, а не компьютерная графика. Всем знакома энергия лезгинки. А теперь представьте, что этот танец длится час. Я вновь поразился неисчерпаемости энергии юных артистов.

После концерта на сцену поднялся мэр города Николаюс Гусевас. Он поблагодарил ребят и вручил им огромный литовский кекс «шакотис». Когда завершилась официальная часть, я подошел к Николаюсу и предложил взять у него интервью.

— Сегодня и завтра — никак! — мэр развел руками. — Очень занят. Послезавтра будет официальное открытие туристического сезона, приходи — там и пообщаемся.

Вечером я вернулся в школу одухотворенный и радостный. Одухотворенный — поскольку получил удовольствие от концерта и зарядился энергией, запасы которой изрядно иссякли. Радостный — потому что был уверен: после бессонной ночи, репетиции и концерта артисты будут спать как убитые, и мне удастся, наконец, выспаться. Я глубоко ошибался.

После ужина дети принялись играть в… футбол. Они скатали из газет подобие мяча и с криками гоняли его по длинному коридору. У школьных коридоров есть странная способность многократно усиливать звуки, поэтому шум и гам стояли невыносимые. Я тщетно пытался уснуть, накрыв голову подушкой. В комнате заботливо выключили свет, но дверь оставили открытой нараспашку, поэтому крики вливались в нее, словно океанская волна.

Я оставил попытки уснуть и решил дождаться окончания футбольного матча. Ну не могут же дети гонять мяч бесконечно! Есть же у них предел энергии. Девочки не играли в футбол, но весело щебетали и заливисто хохотали. Студенты не участвовали в активных развлечениях, но оживленно общались между собой. Оставалось терпеливо ждать, когда иссякнут детские «аккумуляторы».

Лежа в постели, я принялся анализировать свои этнографические наблюдения. Было необычайно интересно слушать, о чем говорят между собой студенты. Я находился в абсолютном национальном меньшинстве, поэтому с точки зрения статистики был настолько малой величиной, что для большинства оставался невидимым. Меня как бы не было, поэтому разговоры велись откровенные, без опаски быть услышанным кем-то посторонним.

Больше всего меня поразило несоответствие внешности и содержания. Облик жителей Кавказа у европейцев нередко вызывает невольные опасения. Когда группа бородатых мужчин что-то громко обсуждает, это может вызвать легкую панику. Но стоит прислушаться к разговору — страхи тают. Потому что говорят об обычных вещах, но как-то очень тепло и доброжелательно. К тому же даже взрослым мужчинам свойственны какая-то детская непосредственность и наивность.

Это наблюдение блестяще проиллюстрировал случай, когда после одного из концертов к Нурмагомеду подошла жительница Зарасая.

— Как танцуют ребята! — восхитилась она. — Это просто чудо! Но дети такие воинственные. Им воевать, а не танцевать.

— Зачем воевать? — улыбнулся Нурмагомед. — У нас и про любовь танцы есть.

А еще в среде кавказских народов большое значение имеет понятие рода. Они действительно воспринимают друг друга как близкие родственники. Самое удивительное, что даже я испытывал подобное чувство, находясь внутри коллектива.

Дети играли в футбол несколько часов. И, судя по всему, совсем не устали. По комнатам разошлись около трех ночи. И только потому, что завтра предстояли насыщенная экскурсионная программа и большой концерт. Студенты еще долго переговаривались в темноте, поэтому уснуть удалось только под утро. Но не сразу.

У меня — проблема. Я храплю. Точнее, проблема не у меня, а у моих соседей по комнате. Я лежал тихо как мышь, когда в комнате раздался храп. Студенты замолкли и стали вслушиваться в темноту. Храп стих, и они снова принялись общаться вполголоса. Храп снова зарокотал.

— Что же это такое! — возмутился кто-то из ребят. — Спать невозможно!

— Как думаете, кто храпит — Евгений или Нурмагомед Омарович?

Повисла напряженная тишина. Студенты вслушивались. Поскольку наши кровати с Нурмагомедом стояли рядом, определить источник храпа было невозможно.

— Магомед, сходи послушай, кто храпит.

— А чо я-то?

— Сходи, нам иначе не уснуть.

Магомед, самый младший из студентов, подошел, склонился над нами.

— Нурмагомед Омарович храпит, — обреченно констатировал он.

Студенты в замешательстве замолкли.

— Что делать? Может, толкнуть его?

— Ты что?! — все возмущенно набросились на смельчака. — Толкать Нурмагомеда?! С ума сошел!

Это было сродни кощунству.

Ребята обреченно разбрелись по постелям и затихли. Я облегченно вздохнул. Если бы храпел не Нурмагомед, а я, к утру меня бы придушили подушкой.

Первую половину следующего дня мы провели на экскурсии по окрестностям Зарасая. Вторая бессонная ночь не прошла бесследно. Я едва передвигал ноги от усталости и недосыпа, а вот ребята были веселы, бодры и энергичны. Во второй половине дня поехали давать концерт в город атомщиков Висагинас. Концертный зал на 560 мест был полон.

Выступление прошло на ура. Зал рукоплескал. У пожилых женщин слезы наворачивались на глаза, когда на сцену вылетал шестилетний солист и выдавал зажигательную лезгинку. После окончания концерта артистов долго не отпускали: просили сделать совместное фото, дарили цветы и шоколадки. Мэр города Даля Штраупайте организовала для ансамбля праздничный ужин. Гастроли удались!

Вечером предстоял праздник на острове, который находится на озере Зарасас. Каждый год в конце мая там открывают туристический сезон. Программа включает концерты местных творческих коллективов и много вкусной еды, которую готовят под открытым небом. Мне предстояло взять интервью у мэра.

Я прошел половину пути от школы до острова и присел отдохнуть на скамейку у мэрии. Силы кончились. Я с легкостью могу ежедневно проходить пару десятков километров, но очень тяжело переношу недосып. Дорога до берега казалось бесконечной. И тут мне в голову пришла гениальная идея! Все дети уехали на праздник, я вернусь в школу и посплю до их возвращения.

Обратно я летел словно на крыльях. Когда показалось здание школы, из открытых окон донеслись крики. Не может быть! Я поднялся на второй этаж и замер потрясенный. Все младшие дети не поехали на праздник. Они остались, чтобы погонять мяч в коридоре. Поскольку старших не было, веселье зашкаливало. Я прошел в класс, лег в постель и лежал с открытыми глазами. Ну почему школьные коридоры так усиливают звук?

Футбольный матч закончился ночью, когда с острова вернулись старшие ребята. Они отправили младших спать, а сами до утра праздновали окончание гастролей. Нет, спиртного не было ни капли, тем не менее было очень весело. Обратный путь я не помню, поскольку спал в автобусе как убитый. Ребята всю дорогу пели песни, но я их уже не слышал.

Гималайский Вавилон

Говорят, что Бог перед сотворением Земли сначала создал ее модель. Так появился Непал. В это легко верится, поскольку ныне в стране проживают 30 миллионов человек, которые принадлежат к сотне этнических групп и говорят на трех десятках языков! Внешне непальцы очень разные. Они похожи на японцев, индусов, китайцев, корейцев. Непал — это гималайский Вавилон!

К счастью, в стране принят единый официальный язык, который называется непали. Повсеместно распространен английский язык, поскольку его учат в школе. На этом языке могут общаться жители больших городов, официанты, работники отелей, торговцы — все кто, так или иначе, связан с туристами. В полной языковой изоляции здесь оказаться сложно.

Встречаются и русскоговорящие непальцы. Распознав в туристах россиян, они тут же переходят на русский: «Привет! Как дела?» В крупных туристских центрах можно встретить русские вывески. В турфирмах работают русскоговорящие менеджеры. Все это говорит о том, что россияне в Непале — не редкие гости.

По территории Непал чуть меньше Германии, которая в Европе считается крупным государством. Многообразие Непала просто поражает! Описать среднего непальца затруднительно, поскольку представители разных этнических групп внешне сильно отличаются друг от друга. В стране живут тхару и невары, таманги и магары, тибетцы и шерпы.

Этносы, в свою очередь, делятся по религиозному признаку на буддистов, индуистов и мусульман. Индуисты разделяются по кастовому признаку на бахунов, чхетри, шудр и так далее. В этом было бы сложно разобраться, если бы не фамилии, которые означают народность или принадлежность к определенной касте. Так, все представители народа таманг имеют фамилию Таманг.

Преобладающий в Непале индуизм включает невероятное количество богов! Проблема в том, что они имеют не только человеческий облик, но и способны трансформироваться в самых необычных существ. Разобраться в них непосвященному крайне сложно. Как минимум следует знать, что на вершине божественной пирамиды находятся Брахма, Вишну и Шива.

У последних двух есть супруги Парвати и Лакшми. Дальше — сложнее. Каждый бог может иметь несколько ипостасей: Бхайраву и Дургу. А потом и вовсе сложно. Вишну это еще и Кришна, и Рама, которые являются разными реинкарнациями божества. В Катманду самым почитаемым богом считается слоноголовый Ганеша. Забавные фигурки продаются в каждой лавке.

Многих шокирует изображение свастики, которое в Азии можно увидеть не только в монастырях, но и на футболках и сувенирах. Гитлер бессовестно позаимствовал древний буддистский символ Солнца и чудовищно опорочил его. Мирное соседство Будды и свастики особенно удивляет туристов из России. Но на Востоке это в порядке вещей.

В Катманду нередко можно увидеть портреты латиноамериканского революционера Че Гевары. Конечно, это не масштабы Кубы, где национальный герой красуется чуть ли не на каждом шагу, но в столь удаленном от кубинской революции месте, каким является Непал, даже редкие портреты легендарного команданте смотрятся крайне необычно. Еще более загадочно выглядит огромная надпись «ЗАЧЕМ» на русском языке, которая красуется на стене одного из домов в старинном районе Тамель.

Граффити — еще одна фишка Непала. Создается впечатление, что этот вид уличной живописи зародился на Востоке. На самом деле первый образец граффити обнаружен в древнегреческом городе Эфес, а его современное возрождение произошло в середине XX века в США. Выходит, в Непал уличная живопись попала с Запада. В отличие от американского и европейского вариантов, местные граффити менее абстрактны и потому более «читабельны» и привлекательны.

В целом Непал является тем, что называют «живой Азией». Восточные цивилизации старше западных, но они сохранили себя в состоянии первозданного детства. Азия бурлит круглые сутки. Здесь много жизни! В Непале не покидает ощущение, что попал на затянувшуюся школьную перемену. Энергия плещется через край, а жизнь только начинается. Этой энергией невольно заряжаешься сам. И молодеешь. Хотя бы душой.

Если б я был султан

Пресс-тур в Индонезию выдался напряженным. По площади эта страна входит в двадцатку крупнейших государств мира. Правда, значительная часть территории приходится на море. Индонезия — это более 17 тысяч островов! Перемещаться между ними приходится на самолете. В противном случае путешествие может растянуться на месяцы. За десять дней я совершил 12 авиаперелетов, что стало моим личным рекордом. Бывали дни, когда перелетать с острова на остров приходилось дважды за день. Но это не главное.

Индонезия — типичная восточная страна с развитым патриархатом. Многоженство здесь легализовано. Не только мусульмане, но и папуасы, и балийцы имеют несколько жен. Так случилось, что в нашей группе помимо меня было пять женщин! Пикантность ситуации заключалась в том, что обычным мужчинам закон разрешает иметь не более четырех жен и только султан может себе позволить от четырех до восьми. Поскольку при мне была султанская норма женщин, это вызывало удивление и нескрываемое уважение, ведь далеко не все индонезийцы знают, как обстоят дела с полигамией в других странах.

В аэропорту Джакарты нас встретил представитель Министерства туризма. В руках он держал табличку, на которой было написано: «Mr. Golomolzin & PTY» («Мистер Голомолзин и команда»). В первый раз это приняли за случайность. Но когда во втором, третьем, четвертом аэропорту нас встретили с такой же табличкой, прекрасная половина зароптала — отчего такое невнимание к женскому полу? Почему женщины являются безымянным приложением к господину Голомолзину? Тогда и выяснились гендерные нюансы Индонезии.

Апогей пришелся на финишную прямую. Завершающий день путешествия выдался очень тяжелым. Программа предусматривала большую экскурсию по Джакарте и посещение парка миниатюр «Таман Мини» в пригороде столицы. Жара, пробки на дорогах, утомительная ходьба сделали свое дело: мы были выжаты словно лимон и мечтали только об одном — встать под прохладные струи душа, а потом переодеться в чистую сухую одежду.

Однако судьба распорядилась иначе. Выяснилось, что сразу после экскурсии нас отвезут в аэропорт, где, потные и грязные, мы должны ждать ночной рейс в Дубай. Затем провести восемь часов в самолете, еще три часа в дубайском аэропорту и пять часов в самолете до Москвы! Девчонки взбунтовались и потребовали сделать остановку в отеле.

Министерство туризма пошло навстречу. Нам предложили провести вечер и часть ночи в транзитном отеле, который находится прямо в аэропорту. Но предоставили один номер на всех! Помыться хотелось так сильно, что женщины без раздумий согласились разделить комнату со мной. Мы молниеносно заселились. Сразу выстроилась очередь в душ. Как и полагается мужчине, я был последним.

В ожидании своей очереди я сел за стол, достал ноутбук и занялся обработкой фотографий. В ванной комнате заманчиво шумел душ. Девчонки плескались от души, смывая усталость. Из ванной они выходили отдохнувшие, довольные, сияющие. Как мало нужно человеку для счастья! Однако случилась заминка. Поскольку номер был рассчитан на двоих, вскоре закончились полотенца. Пришлось звонить администратору.

Через несколько минут раздался звонок в дверь. В коридоре стоял посыльный с охапкой белых полотенец. Он шагнул за порог и замер пораженный. На широкой кровати лежала женщина, укрытая простынкой. Вторая причесывалась перед зеркалом. Третья красила глаза. Четвертая упаковывала чемодан. Пятая, судя по звукам, принимала душ. Если жен пять, то кто же тогда тот мужчина за столом? Неужели султан?! На лице посыльного отразилось крайнее изумление. Он низко поклонился, протянул полотенца и задом-задом выкатился в коридор.

Думаю, по гостинице тут же разнесся слух, что в отеле остановился султан. Из какой страны — неизвестно. Но точно султан. У кого же еще может быть сразу пять жен?!

С гаремом въезд воспрещен

У туризма женское лицо. Так сложилось, что этим бизнесом занимаются в основном представители прекрасного пола. И не только в России, но и по всему миру. В этом легко убедиться, если съездить в рекламный тур с туристскими менеджерами. В группе гарантированно будут в основном женщины. В одной из таких поездок и вовсе на одиннадцать женщин пришелся только один мужчина. Это был я.

Программа тура предусматривала посещение трех ближневосточных стран: Объединенных Арабских Эмиратов, Омана и Бахрейна. Неделя ушла на то, чтобы объехать пять эмиратов: Дубай, Абу-Даби, Шарджу, Рас-эль-Хайму и Фуджейру. Завершающей точкой маршрута стал эмират Фуджейра, который раскинулся на берегу Аравийского моря. Отсюда наш путь лежал в Маскат, столицу Омана.

Вечером ко мне подошла старшая группы:

— Евгений, у вас проблема. Оман визу не дал.

Визы в Эмираты и Бахрейн мы получили еще в России, а вот Оман почему-то замешкался. Нам обещали сделать электронные визы за сутки до пересечения границы. И вот женщинам визы дали, а мне — нет! Это было совершенно необъяснимо, поскольку всегда было проблемой получить визу женщинам, которые собирались посетить эти страны без сопровождения мужчин. И вдруг оманцы не дали визу мужчине, который к тому же уже пересек все Арабские Эмираты!

— А в чем причина?

— Принимающая сторона сама теряется в догадках. Возможно, это связано с напряженной обстановкой в Персидском заливе. Из-за конфликта с Ираном американцы подогнали свои авианосцы. Тут повсюду военные базы США, и вдруг появляется русский турист. Подозрительно. Но, скорее, дело не в этом. Думаю, оманцы решили, что вы сутенер и собираетесь ввезти в страну целый гарем, чтобы организовать запрещенный бизнес. Один мужчина и одиннадцать женщин — это неспроста!

— И что мне делать?

— Ждать. Ваш вопрос решается на высшем уровне. Если до утра успеют решить, поедете в Оман, если нет — придется возвращаться.

Вот те раз! Отрицательный результат мог создать массу проблем и разрушить все планы. Во-первых, из Фуджейры каким-то образом придется добираться до Дубая. Во-вторых, из Дубая нужно улететь в Бахрейн, откуда у нас обратные билеты в Россию. В-третьих, жалко терять новую страну. Приехать на границу с Оманом и уехать несолоно хлебавши — это ужасно! В номер я ушел с тяжелым сердцем.

Рано утром раздался телефонный звонок:

— Евгений, дали вам визу.

Я с облегчением выдохнул.

— Но пришлют ее прямо на оманский КПП. Есть риск, что без оманской визы вас не выпустят эмиратские пограничники. Придется рисковать — другого пути у нас просто нет. Через два часа выезжаем.

В Оман мы отправились на автобусе. На границе эмиратские пограничники собрали паспорта. Я сидел затаив дыхание. Через полчаса документы вернули. В паспорте стоял выездной штамп. Слава богу! Теперь главное, чтобы до оманских пограничников дошла моя виза. В противном случае я мог навечно зависнуть на нейтральной полосе. В Оман без визы меня не пустят, а вернуться в ОАЭ я уже не мог, поскольку одноразовая виза была использована. Застрять в раскаленной пустыне между двумя странами стало бы настоящим адом.

На оманской границе мы снова сдали паспорта. Ожидание показалось вечностью. Наконец, мне протянули паспорт: «Welcome!» На странице красовался въездной штамп. Пограничник открыл шлагбаум, и всем нашим «гаремом» мы въехали в сказочный Оман. Это была победа!

Иные

Если на Земле и есть потомки инопланетян, то это точно японцы. Нет, не потому, что они гении в электронике. И не потому, что совершили технологическую революцию. Дело не в этом. Никого не удивит, что японцы отличаются от европейцев или арабов. Это нормально. Странно, что они совсем не похожи на своих ближайших соседей: китайцев и корейцев. Речь идет не о внешности, а о менталитете. Разницу можно остро почувствовать, если последовательно посетить Китай, Корею и Японию.

Япония стала лакомым кусочком в моей коллекции стран. Чем больше путешествий — тем меньше новизны. С каждой новой страной понимаешь, что многообразный на первый взгляд мир на самом деле довольно однообразен. Япония в этом плане преподнесла немало сюрпризов — новизны здесь хоть отбавляй. Это и роботы, и автоматические поезда, и небоскребы, но прежде всего люди, менталитет которых понять невозможно. Иностранцам дано увидеть лишь оболочку, витрину, ширму, поскольку внутренний мир японцев зашифрован и глубоко скрыт. Японский менталитет — тайна за семью печатями.

Странное чувство я испытал в первый же день пребывания в Токио. Плотность населения в 6,5 тысячи человек на квадратный километр чувствуется физически. Мегаполис наполнен людьми по самые края. Полной неожиданностью стало острое чувство одиночества, которое я ощутил посреди оживленной площади. Так случается на утренних киносеансах, когда зрителей не бывает вовсе и ты смотришь фильм в полном одиночестве. В батальных сценах могут быть задействованы сотни статистов, но, поскольку они живут в параллельном экранном мире, их массовость не дает ощущение многолюдности. Вроде и народу полно, но ты один. В Токио я почувствовал нечто подобное.

Может, дело в том, что я не понимаю языка? Вряд ли. У меня было множество случаев, когда я не понимал местного языка, но чувствовал себя частью социума. Может, из-за того, что я не похож на японца? Ну и что! Я не похож на китайца, араба, индуса, но я никогда не ощущал разобщенности с представителями этих наций. Так в чем же дело? И тут до меня дошло. Я был одинок, потому что был невидим!

Наблюдая за прохожими, я обнаружил, что они смотрят как бы сквозь меня, будто меня не существует. Рядом стояла группа молодых ребят. Они оживленно беседовали и, по всей видимости, кого-то ждали, поскольку время от времени озирались по сторонам. Неоднократно траектории их взглядов проходили через меня, но ни разу глаза не задержались хотя бы из любопытства — иностранец все-таки. Точно так же вели себя другие — они смотрели сквозь меня. Это было столь необычно, что я забеспокоился: не стал ли я невидимкой?

Нельзя сказать, что японцы бездушны. Нет, совсем напротив: они сразу готовы прийти на помощь по первому зову. Взять за руку, отвести, показать, направить. Особенно ярко это проявляется в метро, когда при виде схемы токийской подземки иностранец непременно впадает в ступор. Тут уж точно требуется помощь. И японцы оказывают ее незамедлительно. Но если на помощь не звать, ты просто-напросто исчезаешь из их сознания.

Уже потом, осмысливая впечатления, мне пришло в голову, что такое поведение является результатом грандиозного эксперимента по длительной самоизоляции целой нации. С 1641 по 1853 годы японцам под страхом смерти было запрещено покидать страну. Одновременно был закрыт въезд иностранцам. На целых 212 лет внешний мир для японцев перестал существовать. О нем не было никаких напоминаний.

Самоизоляция привела к тому, что девять поколений японцев никогда в жизни не видели никого, кроме соотечественников! Думаю, традиция «не замечать» иностранцев, выросла из периода самоизоляции, когда, кроме японцев, других людей в мире не было. Оттуда же родом особенности японского менталитета, которые отличают японцев даже от ближайших соседей. Их культурная система долгое время была замкнута сама на себя. Она не разбавлялась другими культурами и в таком законсервированном виде по инерции дожила до наших дней. Думаю, подобные примеры можно отыскать среди племен, замкнуто проживающих где-нибудь на берегу Амазонки. Но в случае с Японией речь идет о целой нации, ныне открытой миру, и это удивляет.

В любой стране я профессионально интересуюсь местной прессой, поэтому в Токио сразу заглянул в магазинчик, где продают газеты и журналы. Меня удивила толпа солидных мужчин, которые плотной стеной сгрудились у прилавка с печатной продукцией. Задние поднимались на цыпочки и вытягивали шеи, заглядывая через плечи передних. Заинтригованный, я подошел ближе. Что они смотрят? Порнуху?

Пришлось приложить немалые усилия, чтобы протиснуться вперед. Все мужчины сосредоточенно листали… комиксы. Нет, не эротические. Обычные боевики в жанре аниме. Так называют японскую мультипликацию, рассчитанную в основном на подростковую и взрослую аудиторию. Эротические издания в продаже тоже имелись, но посмотреть журналы у прилавка было невозможно, поскольку их продают в закрытых пластиковых пакетах. Почему обычные комиксы вызывали такой ажиотажный интерес у взрослых дяденек, понять мне так и не удалось. Озадаченный, я ретировался на улицу.

Случай с комиксами так и остался бы загадкой, если бы не палочка-выручалочка в лице нашего гида-переводчика. Татьяна была родом из России, много лет назад вышла замуж за японца и долгое время жила в Токио. Как источник информации она была бесценной! Во-первых, она хорошо знала два языка: русский и японский. Это позволяло задавать ей любые вопросы и получать понятные ответы. Во-вторых, она была глубоко погружена в среду, знала не только витринную, но и глубинную часть жизни, которая туристам обычно недоступна. В-третьих, не являясь аборигеном, она ясно видела разницу русской и японской культуры и могла об этом толково рассказать.

Я воспользовался случаем и поведал Татьяне о моем удивлении, которое вызвала толпа мужчин, с азартом рассматривающих комиксы. Не читающих, а именно рассматривающих. Читать в них нечего — там одни картинки.

— Ничего удивительного, — рассмеялась Татьяна. — Для японцев смотреть картинки — обычное дело. Причина кроется в иероглифах, которые японцы позаимствовали у китайцев. Их называют кандзи. В отличие от букв, иероглиф обозначает слово и даже фразу. Поэтому их очень много. Выпускник школы должен знать около 2 тысяч иероглифов. Этого достаточно, чтобы читать простые тексты, например газеты.

Выпускник университета знает 5 тысяч иероглифов. Он может читать художественную и специальную литературу. Эти тексты недоступны человеку со школьным образованием, поскольку он обладает слишком малым запасом иероглифов. Вот почему в Японии такой популярностью пользуются комиксы. Картинки понятны всем, независимо от уровня образования.

В европейских языках слова состоят из букв, поэтому выпускник школы может прочитать любое слово. Он может не понять его смысл, но прочитать точно сможет. А вот японец со средним школьным образованием не сможет даже прочитать, поскольку незнакомый иероглиф ни о чем ему не говорит. Это приводит к информационной иерархии.

Простите, а как быть с компьютерной клавиатурой? В нее же не впихнешь 5 тысяч иероглифов! Помимо кандзи в Японии есть две азбуки — одна применяется для написания слов японского происхождения (хиргана), другая — для написания слов иностранного происхождения (катакана). В этом случае специальные знаки обозначают звуки, из которых складывают слова. Их-то и наносят на клавиши клавиатуры. Не будь азбуки, японцы в век информационных технологий оказались бы отрезаны от всего мира.

— Но это еще все, — продолжила удивлять Татьяна. — В Японии существует строгая языковая иерархия. Фактически в ходу три японских языка. Разговорный стиль используется при общении с родственниками и друзьями. Нейтрально-вежливый — для общения с незнакомыми людьми. На учтиво-вежливом разговаривают с людьми, стоящими на более высокой иерархической ступеньке, например с начальником.

В таком же стиле будет разговаривать продавщица с покупателем, поскольку тот приносит деньги и потому стоит на более высокой иерархической ступеньке. В магазинах с покупателями разговаривают только на учтиво-вежливом языке. И это не просто дополнительные слова вроде русских «пожалуйста» или «будьте добры». Нет, разница более глубокая, поскольку используются иные формы глаголов, особые приставки и окончания. Если иностранец где-то у себя учил японский язык, это не значит, что он знает язык вежливости, и в магазине он может не понять, что говорит продавщица.

Если работа связана с ежедневным чтением и письмом, человек потихоньку подтягивается — учит новые иероглифы. А вот простым рабочим или служащим приходится труднее — прочитать они еще смогут, а вот что-то написать им гораздо сложнее. В поликлинике, например, можно наблюдать такую картину: регистратор, заполняя карточку, внезапно останавливается, задумывается, включает телефончик, находит нужный иероглиф и продолжает писать. По этой причине в Японии мало людей, читающих книги. Японцы неоднократно требовали упразднить часть иероглифов, но власти на это не пошли, поскольку считают, что это обеднит язык.

В Японии все устроено по правилам, которые существуют с глубокой древности. Жена должна заниматься домом, а муж — зарабатывать деньги. Зарплату он отдает жене, и та распоряжается деньгами по своему усмотрению. При этом она сама может работать и получать зарплату.

— Адаптироваться к семейной жизни было непросто, — вспоминает Татьяна. — Слишком уж отличаются наши традиции. Я никак не могла привыкнуть, что японские мужчины обращаются к женщинам: «Эй ты!» Не по имени, не «дорогая» или «милая», а именно: «Эй ты!» Это было очень обидно. Как-то я не выдержала и спросила мужа, почему он относится ко мне так пренебрежительно.

— С чего ты взяла? — искренне удивился он.

— Ты обращаешься ко мне: «Эй ты!» Мне обидно это слышать.

— Но почему?! — еще больше изумился муж. — Как я должен к тебе обращаться?

— По имени.

— Но такое обращение разделяет нас. Когда я говорю: «Эй ты!», это свидетельствует о том, что я так люблю тебя, что не отделяю тебя от себя. Мы единое целое. Чужому человеку я никогда так не скажу, я обращусь к нему по имени.

— Был еще один случай в начале нашего брака, который сильно озадачил меня, — продолжает Татьяна. — Мы с мужем сидели на диване, смотрели телевизор. Вдруг заходит свекровь и обращается ко мне: «У нас рис заканчивается, нужно рис купить». «Хорошо, купим», — с удивлением отвечаю я. Дело в том, что рис в Японии продают в больших мешках, с которыми женщине не справиться. Покупать рис — дело мужчины. Но свекровь почему-то обращается ко мне.

Минут через десять вновь появляется свекровь и снова обращается ко мне по поводу риса. «Да купим мы рис», — успокаиваю ее. Когда свекровь ушла, спрашиваю мужа: «Почему она говорит это мне, а не тебе? Она же знает, что я не смогу принести мешок риса».

— Если в комнате, кроме мужчины, присутствует кто-то еще (ребенок или жена), женщина не может обратиться напрямую. Она должна это сделать через посредника, а уж тот передаст мужчине. Ты должна была передать мне, что нужно купить рис.

— Но ты же слышал просьбу! Зачем мне тебе еще раз об этом говорить?

— Такова традиция.

Многие российские мужчины могут позавидовать некоторым особенностям жизни японца. Для мужчины в Японии выпить рюмочку-другую после работы — это нормально. Никто не назовет его алкоголиком, если даже он будет употреблять ежедневно. Это нужно, чтобы полноценно расслабиться после тяжелого трудового дня. Поэтому жена не удивляется, когда муж звонит вечером и говорит, что задержится после работы, чтобы выпить.

Дома жена не только обслуживает мужа за ужином, подкладывая ему самые вкусные кусочки, но и безропотно наливает саке. А если рюмка опустела, тут же наполняет ее. И наливает до тех пор, пока муж не скажет: «Хватит!» Не жизнь, а малина!

А еще японцы помешаны на красивом оформлении еды. Почти каждый японец берет на работу домашний обед. Для этого жена встает в четыре утра, чтобы приготовить бенто — специальную коробочку для порционной еды. Обычно в нее кладут рис, мясо, рыбу, овощи. Главное, чтобы все это было красиво приготовлено и уложено. Содержимое бенто — это произведение искусства, сравнимое с икебаной. И такой натюрморт приходится делать каждое утро!

Кстати, японцы довольно необычно едят фрукты. Если мы, как правило, съедаем яблоко целиком, откусывая крупные куски, то японцы непременно чистят его, разрезают на дольки и только потом едят. Одного яблока хватает на большую семью. Точно так же поступают с арбузом. Его разрезают на четыре части: три кладут в холодильник, а четвертую съедают компанией.

Японцы никогда не говорят о своих чувствах и душевных переживаниях. Это касается даже тех, кто знает друг друга с детства: вместе ходил в детский сад, школу, учился в вузе. Муж, вернувшись с работы, никогда не будет рассказывать жене о своих проблемах на службе.

— Однажды муж вернулся с работы удрученный, — рассказывает Татьяна. — Спрашиваю его, что случилось. «М-м-м», — это все, что от него можно услышать в такой ситуации.

У японцев совершенно иное понятие дружбы. У нас друг — это человек, с которым можно поделиться сокровенным, поссориться, помириться. В Японии такие глубокие отношения между друзьями невозможны. У них не приняты физические контакты: здороваться за руку, обниматься на улице, похлопывать по плечу. Порой кажется, что общаешься с роботами. И даже широкая улыбка, низкие поклоны, вежливые фразы являются всего лишь компьютерной программой. Этого напрочь лишены китайцы и корейцы, которые ведут себя совершенно естественно.

— У японцев не принято отмечать дни рождения, — говорит Татьяна. — Обычно просто покупают торт. Перед своим днем рождения спрашиваю мужа: «А подарок будет?» «Вот карточка, купи себе что хочешь». В этот день не принято приглашать родственников, друзей. Когда на день рождения своего ребенка я привела детей из нашего двора, у бабушки-японки чуть инфаркт не случился.

Новый год в России — это феерия с елкой, шампанским и мандаринами. В Японии этот праздник носит религиозный оттенок, отмечают его довольно скучно. Женщины готовят новогодние блюда. К таковым, например, относится осэти рёри — коробки с ячейками, в которые раскладывают сушеные водоросли, замоченные в уксусе овощи, рулет из яиц, жареные креветки и другие блюда. Получается ассорти из традиционных японских блюд. Чтобы приготовить осэти рёри, требуется много времени, поэтому нередко праздничные наборы просто покупают. Вечером все это съедают, а после полуночи идут на первую молитву в ближайший синтоистский храм. Атеисты ложатся спать.

— У японцев огромное количество условностей, — дополняет Татьяна. — Поскольку я играю в любительской волейбольной команде, у меня много знакомых японок. Во время игры я всегда предельно напряжена. Уронила или пропустила мяч — нужно непременно просить прощения у команды. Извиняться или благодарить приходится постоянно, об этом нужно ежеминутно помнить, и это вызывает напряжение.

В Японии высшим проявлением женственности считается косолапость. Даже если женщина от рождения не косолапая, она все равно старается ходить, ставя стопы внутрь. Учитывая, что ноги у многих довольно кривые (там это тоже плюс!), с точки зрения европейского мужчины, такая женщина выглядит слегка карикатурно. Экстравагантности добавляет, когда летом некоторые девушки носят меховые сапожки. Вкупе с косолапостью и кривизной ног это выглядит феерично.

В Токио я заметил одну странность. Хотя бы раз в день люди одновременно хватаются за мобильники и читают какое-то сообщение. Ясно, что их рассылают централизованно. Что это за сообщения? В Японии почти каждый день происходят землетрясения. Некоторые почти не чувствуются, другие вполне ощутимы. Информацию о месте и амплитуде землетрясения японское МЧС тут же рассылает на все телефоны. Если дело серьезное, высылают инструкции.

Землетрясения — настоящий бич для страны. Людям регулярно напоминают, какие вещи брать с собой, покидая дом. Рекомендуют брать монеты. Зачем? С высокой степенью вероятности может понадобиться питьевая вода. В городах бутылки с водой можно купить в уличных автоматах, которые в качестве оплаты принимают монеты. Разве автоматы не принимают банковские карты? Принимают, но есть риск, что во время землетрясения могут быть повреждены коммуникации и платеж картой не пройдет. Среди рекомендаций есть и абсурдные. Например, советуют отойти подальше от высотных зданий. Среди токийских небоскребов эта рекомендация вызывает улыбку, поскольку она абсолютно невыполнима.

В Японии даже пьяных водителей наказывают не так, как в других странах. Пьяными считаются люди, у которых содержание алкоголя в крови превышает 0,8 промилле. Если обнаружится превышение, водителю выпишут штраф в размере миллиона иен, что примерно соответствует 670 тысячам рублей. Если водителя поймают повторно, могут посадить на пять лет. Что тут удивительного? Есть немало других стран, где штрафы очень высоки и могут посадить в тюрьму.

Выходит за рамки обычного, что вместе с пьяным водителем оштрафуют всех, кто находился в машине! Пассажиры, которые знали, что водитель пьян, но не сообщили в полицию, заплатят по 500 тысяч иен каждый! Это соответствует 340 тысячам рублей. Но и это не все!

Если водитель выпил где-нибудь в баре и после этого сел за руль, оштрафуют владельца заведения. Причина та же — он не сообщил о нарушении в полицию. Поэтому в ресторане при заказе спиртного гостей нередко спрашивают, кто из них водитель. Ему подадут бесплатный безалкогольный напиток. Нет сомнений, что японцы опасаются ездить за рулем пьяными.

Любопытно отношение японцев к болезням и медицине. Врача на дом в Японии вызвать невозможно. Если вы заболели, но еще в состоянии передвигаться самостоятельно, придется идти в поликлинику. Даже если у вас высокая температура. Скорую вызывают, когда дела совсем плохи. Во многом это определяется менталитетом.

Дело в том, что некоторые болезни японцы таковыми не считают, поэтому они не требуют лечения. Например, с простудой, которая даже сопровождается высокой температурой, они не будут обращаться в поликлинику, поскольку считают, что такой недуг должен «рассосаться» сам. На коже появилось сыпь? Пройдет. Болит горло, мучает кашель? Зачем по таким пустякам обращаться к врачу?!

— У моего ребенка заболело горло, — рассказывает Татьяна. — Девочка два дня отказывалась есть, плакала. Привела ее к врачу. «Горло болит? — спрашивает тот. — Дайте ей мороженое». Покраснение горла японцы никак не связывают с переохлаждением и простудой. Напротив, чтобы его вылечить, нужно охладить! Или закаляться.

Поскольку суровых зим в Японии не бывает, центрального отопления в городах нет. Электрообогреватели включают, если температура опустилась ниже нуля. Утром температура в квартире может не превышать +7 градусов. Обычно она соответствует уличной. Ситуацию усугубляет то, что японцы спят не на кроватях, а на холодном полу. Все это заставляет закаляться с детства. Дети ходят по квартире босиком. Ноги у них ледяные, а насморк — обычное дело. Но ведь насморк — это не болезнь, а более серьезными простудными заболеваниями почти никто не болеет.

Даже в детском саду практикуют так называемое «босиковое» воспитание. Весь день дети ходят в футболке, шортиках и босые. Нянечки регулярно устраивают сквозняки. В результате комнатная температура держится возле отметки +6…+7 градусов. Пол с подогревом имеется только в спальне, ведь спят дети на полу. Бывает, что зимой детей даже выгуливают в шортах и футболках! Новички поначалу схватывают насморк, кашляют — никто не обращает на это внимания. А потом они втягиваются и перестают болеть.

Когда русские зимой приходят в гости к японцам и трясутся от холода, те удивляются:

— Вы же из России! У вас там морозы 30—40 градусов! Почему вы мерзнете при 7 градусах?

— Морозы-то у нас суровые, но дома при этом 20 градусов тепла.

Одна из странностей медицинского обслуживания в Японии состоит в том, что врач практически не общается с пациентом. Больному выписывают лекарство, не сообщая, чем он болеет.

— От какой болезни это лекарство?

— Зачем вам это знать? Вот лекарство — лечитесь.

Японцы — нация абсолютных коллективистов. На ум сразу приходит ассоциация со стайкой рыбок, каждая из которых движется абсолютно синхронно с остальными, будто повинуясь невидимому дирижеру. Каждый человек является винтиком гигантского механизма, который он не может покинуть по собственному желанию, — настолько сильны связи, которые соединяют винтики между собой.

Состоятельные люди стараются ничем не выделяться. В Японии есть государственные школы, где плата за обучения формальная, и есть частные школы, где учат лучше, но дорого. Но даже если родители имеют возможность платить за обучение, немногие отдают ребенка в частную школу, поскольку он выпадет из своего круга. Например, не сможет общаться с соседями. Это чревато, поскольку японцы отторгают все, что находится за пределами их круга.

Студентов в университете учат писать резюме, и это очень непросто! Европейцу кажется логичным, что в резюме следует обязательно указать опыт работы. Чем он больше, тем выше должен цениться специалист. В Японии опыт работы не имеет особого значения. А вот увлечения стоит указать. Лучше, если это будут какие-нибудь командные игры вроде волейбола или баскетбола. Это будет свидетельствовать о том, что человек можешь работать в коллективе, а для японцев это важнее всего. Не умеешь работать — научат. Опыт получишь в процессе работы. Но если ты не способен ужиться с коллективом — это катастрофа!

Если при знакомстве японца спросить, кем он работает, тот ответит, что работает в такой-то компании. Не кем, а где. Ну, к примеру, в «Хонде». Он может там работать уборщиком, инженером, директором, но все равно ответит, что работает в компании «Хонда», тем самым, причислив себя к какой-либо общественной группе. Находиться в группе для него гораздо важнее, нежели работа, которую он выполняет. Поэтому в начале знакомства такой вопрос задавать бессмысленно — ответ на него получить невозможно.

В Японии все жестко регламентировано. Есть даже тренинги, где обучают, как правильно пройти собеседование при приеме на работу. Что здесь сложного? Зачем этому учиться? Интервью — это настоящий ритуал, во время которого нельзя упустить даже малейшие нюансы. Сначала нужно позвонить потенциальному работодателю, представиться на вежливом языке и объяснить, что ищешь работу. Обязательно следует извиниться, что побеспокоил человека.

При получении приглашения на интервью необходимо прийти в точно указанное время, трижды постучать в дверь, войти, поклониться, подойти к стулу непременно с левой стороны и сесть только после получения разрешения. Инструкторы обучают, как сесть, как держать ноги, где должны быть руки, куда смотреть, что говорить. Разумеется, это слегка утрированная ситуация, но в целом она верна. Регламент настолько строгий, что легко превратиться в робота. Даже для психологически закаленных японцев это большой стресс.

В стране царит жесткая иерархия, где начальник — почти бог. Как он скажет — так и будет. Это касается не только производственных, но и клиентских отношений. Помню, в горном местечке Минаками, где русских никогда в глаза не видели, меня попросили дать интервью для местной газеты. Журналистка приехала во время обеда. Пришлось отвечать на вопросы, сидя на полу за столом. При этом женщина стояла, низко склонившись надо мной. Я все время порывался встать — ну не могу я сидя разговаривать со стоящей женщиной! Но сопровождающий осаживал меня — сидеть! Такова традиция.

Кстати, тогда я убедился в колоссальной информативной емкости иероглифов. Я попросил журналистку прислать мне газету с интервью — все-таки нечасто удается засветиться в зарубежной прессе. Коллега записала адрес и слово сдержала: спустя месяц пришла бандероль из Японии. Я развернул газету и ахнул: мы общались не менее получаса, а текст уместился в пару колонок размером 6 х 15 см. Аналогичный текст на кириллице занял был треть полосы.

— Японцы — страшные трудоголики, — рассказывает Татьяна. — На работу они приходят вовремя, а уходят с большим запозданием. Если уйдешь раньше, на тебя будут смотреть косо — ни в коем случае нельзя отрываться от коллектива. Обычно рабочий день длится до шести вечера, но, если хочешь уйти вовремя, необходимо поставить в известность начальника. Свет в офисах горит допоздна. На работе отношения между сотрудниками строго регламентированы. Особенно это касается отношений между подчиненным и начальником. Отсюда большое количество стрессов, ведущих к самоубийствам.

В течение года японцы имеют 16 отпускных дней. Правда, редко кто их выгуливает полностью. Обычно довольствуются десятью. Нередко работники умирают от переутомления. Бывало, что родственники умерших инициировали судебные иски, обвиняя компании и государство в создании системы, когда работник не может полноценно отдыхать, официально имея на это право.

После Японии я оказался на острове Тиниан, который входит в архипелаг Марианских островов в Тихом океане. Он печально известен тем, что в августе 1945 года отсюда взлетели американские бомбардировщики с атомными бомбами и взяли курс на Хиросиму и Нагасаки. В настоящее время на острове нет американской базы, но сохранились взлетно-посадочная полоса и бункеры, где снаряжали бомбы. Они получили название «Погрузочная яма атомной бомбы №1» и «Погрузочная яма атомной бомбы №2». Возле бункеров находится небольшой мемориал. Сюда приезжает много японцев.

Мне пришла в голову мысль спросить, как японцы относятся к атомной бомбардировке их городов. Я бы потрясен ответом.

— Положительно.

— Почему?! Погибло столько мирных жителей!

— Если бы американцы не сбросили атомные бомбы, война продолжалась бы гораздо дольше и мирных японцев погибло бы несоизмеримо больше.

Логика меня поразила. Долгое время я не мог ее принять, пока до меня не дошло, что без атомной бомбардировки погибло бы и множество наших солдат, ведь СССР тоже участвовал в войне с Японией. Можно представить, насколько были бы болезненны и обидны эти потери, когда над Рейхстагом в Берлине уже развевался красный флаг.

С Тиниана я перелетел на Сайпан, где познакомился с русским отельером Сергеем, основавшим свой бизнес на этом курортном острове в Тихом океане. Он перебрался сюда из Японии, где несколько лет работал в отельном бизнесе. Я поделился своим мнением по поводу коллективизма, трудоголизма и приверженности японцев к регламенту.

— Я хорошо знаю эту сторону жизни японцев, — ответил Сергей. — Сам в ней изрядно поварился. Японцы создали систему, несовместимую с жизнью, и уже ничего не могут с этим поделать.