# Кассирша

Евгений Владимрович Сивков, 2020

Книга основана на реальных событиях. В интригующей форме автор рассказывает, как обычный кассир завода становится его владельцем. Содержит нецензурную брань.

Глава 2. Бандитская юность

Жаркий, душный, июньский день. Пыльные листья деревьев, тополиный пух лезет в ноздри. Сигарета. Третья подряд сигарета. Я сижу на бордюре. Рядом на корточках расположились пацаны — двенадцать человек. Почти все курят. Бура — наш «паровоз»⁴ возвышается над нами, нервно меряя тротуар шагами.

— Значит, так, прямо сейчас поднимаем всех, кого сможем. Ситуация хреновая… Лом в больнице… жить будет. Болотовские по-беспределу его на перо поставили, так что деваться некуда. Стрелка на девять вечера забита. Лиса, ты остаешься дома. Есть вопросы?

— Да, ты че? Умный самый? Как телок подгонять — Лиса, пожалуйста! Как шмаль достать — Лиса помоги! А как впрягаться за друзей… — я встала и подошла к Буре почти вплотную, задрав голову и смотря ему прямо в глаза.

— Слушай, рыжик, я же о тебе думаю, у нас ведь ты одна — боевая подруга. Или скажешь, мало ты с нами на разборки ходила? Помнишь, как в прошлом году тебе чуть нос не сломали? Нет, я все понимаю, ты баба горячая, но тебе ведь еще рожать… дура безбашенная! Или что, мне тебе объяснять, что из себя представляют эти отморозки?

— Все равно пойду, — я топнула ногой и отвернулась.

— Ладно, с тобой потом порешаем, — Бура смачно сплюнул на асфальт. — Пацаны, вы что скажите?

— Волыну⁵ брать? — высокий, худой парень, по кличке Фитиль, подал свой голос.

— Бери, чего уж… договорились, конечно, но сами понимаете… на месте разберемся.

— Сколько их будет? — раздался густой бас Саввы из-за моей спины.

— В прошлый раз, когда они с автозаводскими разбирались, говорят, что пятьдесят человек привели.

— Мы не больше тридцати выставим… — Савва встал в свой немалый рост, расправив свои могучие плечи бывшего борца.

— Прошерстите этих малолеток с четырнадцатого и семнадцатого домов, они давно рвались… В любом случае, всем понятно, что мы по бойцам Болотовским не ровня…. Так, есть еще что, по делу? — Бура пристально оглядел свою команду.

— Тогда, если все понятно, встречаемся в семь часов вечера у железнодорожного вокзала. И еще — не бухать! Кого увижу пьяным, того так отделаю, что мало не покажется! — бригадир потряс своим здоровенным кулаком.

Вечерний вокзал как обычно напомнил мне суматошный улей. Группы людей, обложенные со всех сторон баулами, чемоданами и пакетами, оккупировали скамейки. Отъезжающие длинными очередями осаждали прибывшие поезда. По перрону взад и вперед сновали торговки всевозможной снедью⁶. Изредка, неспешной походкой, дефилировали милицейские патрули. В воздухе стоял базарный гвалт⁷, пахло углем, семечками и сигаретным дымом. Наша гопбригада кучковалась непосредственно у здания пригородного вокзала. Я стояла в плотной толпе мальчишек, являя собой редчайшее зрелище представительницы слабого пола среди рядов закаленных, уличных бойцов.

— Ну, я смотрю, почти всех подтянули, — Бура производил осмотр наличествующих сил.

— Кислого родаки в темной комнате закрыли. Винт со вчерашнего отойти не может — отравился брагой, а так, почти все — тридцать три человека, — отозвался Савва.

— Все хорошо, только вот, Лиса, ты все же зря сюда причалила, коза упертая! — бригадир посмотрел на меня неодобрительным взглядом, — Фитиль, Зёма отвечаете за нее головой, — он указал пальцем на двух парней, сидевших на корточках возле урны.

— Опять с тобой один геморрой, — Зёма встал и развязано положил руку на мое плечо. — А может, ее ментам сдадим? Думаю, они по ней уже соскучились… посидит ночку в КПЗ для своего же блага…

Договорить он не успел, так как в следующее мгновенье уже согнулся пополам, держась за живот, и глухо матерясь:

— Вот, сука, Лиса, я же пошутил… — пацаны весело заржали, ехидно сочувствуя болезному.

— Хорош базарить, электричка через пять минут, — Бура бросил недокуренную сигарету и расплющил ее об асфальт подошвой кроссовка.

Вскоре, сквозь протестующие выкрики, оттеснив столпившихся у дверей пассажиров, наш отряд уже благополучно размещался в поезде. Несмотря на толкотню в вагоне, возле нас образовалась пустое пространство из незанятых сидячих мест.

Через одну остановку нам нужно было выходить. Поезд как раз начал замедлять ход, когда в вагон пришли проверяющие. Немолодая женщина с оплывшим лицом и красной нарукавной повязкой попросила предъявить билеты. Замешательство длилось недолго. Встретившись с нашими угрюмыми взглядами, транспортному работнику хватило рассудительности не повторять просьбу — опустив голову, и бормоча ругательства, она двинулась дальше. Станция, на которой мы вышли, являла собой разительный контраст городской суете — неспешность поселковой жизни сквозила в движениях людей, казалось, даже природа соответствует сонному ритму — ветер, резвившийся в столице опал до уровня легкого бриза.

Пройдя вдоль железнодорожного полотна метров четыреста, мы оказались на небольшом лугу, начинавшемся прямо от насыпи. Неподалеку темнел лес. Шутки, которыми мы обменивались всю дорогу внезапно смолкли. Как оказалось, они только скрывали сильнейшее нервное напряжение. Только сейчас я почувствовала, как у меня стало щекотать в животе. Из леса начали выходить люди. Они все прибывали и прибывали. Через пару минут перед нами уже стояло не меньше пятидесяти коротко стриженых парней, вооруженных кольями и цепями. Один из них — смуглый, квадратного вида, сделал несколько шагов вперед, после чего Бура отделился от нас и пошел ему на встречу.

— Салют, железнодорожникам! — квадратный протянул руку нашему «паровозу».

— И вам того же, Грузин. Смотрю, не пересохло еще болото, — сдержанно ответил Бура, здороваясь.

— У нас все путем, не беспокойся, а вот вы, похоже, по сусекам скребли… Лису притащили. Ей что со своим трахаться надоело — решила из болота хлебнуть? — Грузин задорно цокнул языком, кивая в мою сторону.

— Трахаются подстилки ваши, ты что-то попутал, видать по башке в прошлый раз не слабо прилетело… — я сделала шаг вперед.

— Спокойно! — Бура развел руки, попеременно смотря то на меня, то на «паровоза» Болотовских. — Ты лучше скажи мне, Грузин, отчего вы вооружились как на Первомайский парад? Ведь договаривались же…

— Договор…уговор… Не мне тебе объяснять — всякое бывает. Ты, конечно, пацан чёткий… но мало ли… на всякий случай.

— Ну и мы — на всякий случай, — Бура достал пистолет Макарова и передернул затвор.

— Лады, — Грузин повернулся к своим и махнул рукой.

Вслед за этим, наши противники пришли в движение, складывая в кучу свои боевые принадлежности.

— Ну, что — понеслась! — кулак Грузина сделал в воздухе молниеносную запятую, обрушившись на лицо нашего бригадира…

На что похожа уличная драка? Нет, никогда ты смотришь ее со стороны, а когда ты ее непосредственный участник. На самом деле, находясь внутри, человек не осознает, сколько людей принимают участие в потасовке. Не осознает. И, как правило, почти не чувствует боли. Для тебя все ошалелое действо дробится на частные фрагменты — ситуации, в которых участвуешь именно ты: вот я уклоняюсь от удара прыщавого паренька и специальным, с железной набойкой носком ботинка попадаю ему в пах; вот я кидаюсь под ноги еще одному, Фитиль толкает его и тот катится кубарем; вот кто-то хватает меня сзади — я не могу вырваться и мне помогает Зёма; вот что-то твердое ударяется в мой затылок, я падаю…На несколько секунд у меня все поплыло перед глазами. Потом раздался выстрел, потом еще два. Затем несколько крепких рук взяли меня за руки, за ноги и куда — то понесли, лицом вниз. Несколько минут грязного мата и отчаянного извивания телом не принесли мне освобождения. Вскоре я затихла, отдавшись своей участи. В голову лезли всякие мысли… нехорошие мысли…

Несмотря на неудобное положение, через некоторое время я смогла разглядеть, что меня принесли на лесную опушку, заставленную палатками, а затем поставили на ноги. Я увидела перед собой того паренька, которому угодила между ног, рядом стояли еще трое. Они криво улыбались, в их глазах разгорались похотливые огоньки.

— Только попробуйте! Я… — матерчатый кляп не дал мне договорить.

Вскоре, с повязкой на лице и связанными конечностями, я уже терла животом брезентовый пол палатки. Чьи — то руки по-хозяйски прошлись по моей одежде ниже поясницы:

— Подожди, красавица, немного — мы скоро… обещаю, ты еще не испытывала такого! — до меня донесся картавый, со сладострастным придыханием голос.

Наверное, прошло не меньше получаса, когда я услышала приближающиеся шаги, а затем шорох раздвигающегося брезента. Кто-то выдернул у меня кляп и начал развязывать руки.

— Клянусь! Клянусь! Вам вырвут яйца и засунут ваши сморчки вам же в рот! — экспрессией моих слов казалось можно было запалить всю поляну.

— Расслабься, — услышала я знакомый голос, повязка спала с моего лица, давая возможность лицезреть подбитую на оба глаза физиономию Фитиля.

— Нежданчик — да, Лиса? — мой спаситель отчаянно улыбался помятым лицом. — Сказали, что я за тебя головой отвечаю — вот ответил, — продолжил он, указывая на синяки.

— Раньше надо было отвечать! Меня здесь чуть не изнасиловали! — выкрикнула я срывающимся голосом.

— Ну, все хорошо… все хорошо… — Фитиль по-дружески обнял меня.

Когда мы вышли из палатки, я увидела, как в лагерь собирается народ. Пацаны обеих бригад — кто в изодранной одежде, кто, прихрамывая, медленно наполняли поляну.

А потом… потом были общие посиделки у костра под аккорды блатных песен. На самом деле, такой исход событий был обычным, рядовым явлением — все мы тогда еще были по большому счету одной большой уличной семьей. Шел 1990 год, и во многом еще сохранялись старые, советские традиции, где драки были не кровавой борьбой за контроль над бизнесом, а больше эдаким развлечением — способом показать свою удаль. Старые русские забавы — стенка на стенку. Конечно, бывало всякое, но смертельные случаи во время таких потасовок были исключительным форс — мажором. Уже скоро этот пласт уличной культуры уйдет в небытие — трупы будут считать десятками… сотнями…. Но, в тот раз все еще было по-советски, так сказать, лайт-вариант — из пистолета стреляли в воздух, в ответку никто не палил. Просто выстрелы были восприняты как некий запрещающий знак — дальше все — смерть. Ее не то, чтобы боялись — скорее старались избегать без лишней необходимости, привычки убивать еще не было.

В середине вечера ко мне подошел парень, подкованный моим железным носком, он извинялся, говорил, что на самом деле у него и в мыслях не было, мол это он мне так мстил за подлый удар. «Ой, не знаю, не знаю, — подумала я тогда. — Верится с трудом…»

Когда большинство пацанов разбрелось по палаткам, я, Бура и Грузин остались втроем, и Болотовский «паровоз» еще долго уговаривал меня перейти в их группировку. Обещал нашим контроль над ларьком в качестве отступных, а мне новые «Жигули».

— Ты что, Грузин, сватаешься так? — подначивала я его.

— А, хоть бы и так, Лиса. Я на тебя давно смотрю — мне как раз такая подруга нужна — боевая, правильная, непьющая!

— Подруга?!

— Да, хоть бы и жена — как скажешь…

Примечания

4

Паровоз (жарг.) — командир уличной подростковой группировки.

5

Волына (жарг.) — пистолет.

6

Снедь — Пи́ща (еда́) — то, что едят, чем питаются[1] — любое вещество[2], пригодное для еды и питья живым организмам для пополнения запасов энергии и необходимых ингредиентов для нормального течения химических реакций обмена веществ: белков, жиров, углеводов, витаминов, минералов и микроэлементов.

7

Гвалт — разг. крик, шум (обычно голосов людей или животных)