Генезис личности. Теория и эксперимент. 2-е издание, исправленное и дополненное

Евгений Васильевич Субботский (2024)

Книга посвящена ключевым вопросам понимания личности в психологии и других науках о человеке. Реконструируется содержание, вкладываемое в понятие «личность» в философии и психологии, обосновано понимание личности автором как саморегуляции поведения человека на основе бескорыстной нравственной мотивации, разработаны методы экспериментального исследования личности и методы воспитания личностного поведения у детей, а также представлен цикл экспериментально-психологических исследований автора, посвященных анализу закономерностей становления личности в дошкольном возрасте. В заключение рассмотрено развитие личности детей в разных культурах.

Раздел 1. Проблема личности в психологии (исторический аспект)

В античной мысли (Платон, Аристотель) то содержание, которое впоследствии стало обозначаться как личность, было разлито в общих космологических понятиях самодвижения, активности, души, психики, жизни. Тенденция отождествления личности с «causa sui», наметившаяся в античности, была развита в философии рационализма.

Основу классического понимания мира и человека, наиболее ярко воплощенного в работах Декарта и Канта, составляла особая концепция деятельности. Для рационалистов деятельность есть экспериментальная деятельность, способ понимания мира человеком. В мире «разум видит только то, что сам создает по собственному плану» (Кант, 1965-b, с. 85).

Теоретическим выражением таких представлений о человеке явилось противопоставление беспредпосылочного человеческого «я», осуществляющего критическую рефлексию, и мира природы, «царства вещей». При этом «я» наделяется такими атрибутами, как свобода, спонтанность, активность, деятельность, нравственность. Элементом же мира природы является вещь, которая наделяется противоположными атрибутами, подчинена законам природы и включена в бесконечную цель причинно-следственных зависимостей. В отличие от вещи, строго выполняющей законы природы и абсолютно пассивной, «разумное существо имеет волю, или способность поступать согласно представлению о законах» (Кант, 1965-b, с. 250). Научное познание обосновывается тут как способ изучения природы, установления причинно-следственных зависимостей данных чувственного опыта. Поскольку человек как телесное существо принадлежит миру природы, его изучение научными средствами аналогично изучению вещи, т.е. включению в цепь природных зависимостей.

Так как вершиной научного знания того времени была механика, то изучать человека научно, будучи логически последовательным, означало изучать его как машину. Уже Декарт (1950), описывая работу человеческого тела, рисует его в виде своеобразной машины, а открытые им элементы поведения — рефлексы — были копией некоторых механических приспособлений. Другой попыткой строго научного изучения человека была книга Ламеттри (1911). Это, конечно, не означает, что оба исследователя считали человека машиной, а только то, что изучать его научно можно лишь как машину.

В то же время человек, как существо разумное, принадлежит миру свободы. Именно свобода делает человека, в отличие от вещи, «целью самой по себе» или «лицом». Не случайно Кант употребляет термины «лицо», «личность» именно тогда, когда он говорит о свободе. Таким образом, в классическом понимании личность есть субъект абсолютно свободной, творческой деятельности, а любой акт деятельности есть личностное действие. Понятно, что при таком понимании ни личность, ни деятельность не подлежат научному исследованию.

***

Следы классического понимания личности прослеживаются и в современной психологии. Не претендуя на полноту, кратко очертим лишь контуры основных направлений. Подробный обзор и анализ исследований дан нами в другой работе (см. Субботский, 1983-b). Анализ понятия личности в психологии предполагает выделение двух его аспектов: структурного и динамического.

1.1. Структурный аспект

Структурный аспект понятия личности представлен целым рядом концепций, характеризующихся разнообразием подходов и теоретической неоднородностью. Тем не менее отчетливо выделяются несколько «внутренних шкал», по которым располагаются эти концепции.

Наиболее ярко выступает противостояние интегративных концепций и теорий, ограничивающих сферу личности какой-либо одной, специфической реальностью. На одном полюсе этой шкалы мы видим, хотя и по разным причинам, персоналистскую концепцию (G. Allport, 1932) и бихевиористские концепции личности (Bandura & Walters, 1964; Eysenk, 1960, 1970; Mowrer, 1950; Sears, Rau & Alpert, 1965); первая зачисляет в сферу личности практически все, что имеет отношение к психике, от высших духовных потребностей и смысла жизни до навыков и рефлексов, вторые растворяют понятие личности в понятии условного рефлекса, опять-таки охватывающего всю психическую реальность. Обычно сторонники интегративного подхода объединяют в рамках единой структуры когнитивные, мотивационные, социальные, а иногда и биологические особенности человека; в итоге понятие личности сближается с понятием индивидуальности, индивида вообще (Ануфриев, 1971; Бодалев, 1979; Ковалев, 1970; Лазурский, 1918; Ломов, 1984; Парыгин, 1971; Платонов, 1975; Шорохова, 1974). Напротив, другие исследователи стремятся ограничить структуру личности какой-то одной, специфичной для нее областью, например, мотивационной сферой или сферой индивидуальных деятельностей, системой факторов, установок или ролей. К этому классу можно отнести факторные теории личности (Cattel, 1957; Mounier, 1974; Ананьев, палей, 1969; Кречмер, 1930; Мерлин, 1974; Франселла, Баннистер, 1987; Юнг, 1929), ролевые и культурологические (Kardiner, 1946; Linton, 1959; Mead, 1970; Moreno, 1946; Гройсман, 1979; Кон, 1967), психоаналитические (Adler, 1929, 1970; Freud A., 1965, 1969; Fromm, 1961, 1967; Horney, 1950; Sullivan, 1953, 1955; Фрейд З., 1910, 1922, 1924), гуманистические (Maslow, 1954; Rogers & Kinget, 1966), диспозиционные (Бжалава, 1969; Мясищев, 1960; Норакидзе, 1969; Ядов, 1975), деятельностные (Абульханова-Славская, 1980; Асмолов, 1979; Божович, 1968; Давыдов, 1980; Запорожец, Неверович, 1974; Леонтьев, 1981, 1977; Лисина, 1974; Мухина, 1980; Рубинштейн, 1959, 1969; Эльконин, 1960, 1971) и другие.

Так, полемизируя с представителями интегративного подхода, сторонники теории деятельности различают понятия личности и индивида; если «в основе понятия индивида лежит факт неделимости, целостности субъекта» (А.Н. Леонтьев, 1977, с. 174), в своей тотальности охватывающего и психические и физиологические свойства, то понятие личности существует лишь в том «разрезе» этой тотальности, который раскрывает перед нами слой индивидуальных деятельностей субъекта.

Ограничение понятия «структура личности», однако, еще не решает вопроса о соотношении понятий личности и уникальности (индивидуальности). Всякая ли уникальная структура деятельностей (мотивов) может быть отнесена к личности, или только та, в которой наиболее полно выразилось некоторое всеобщее? К последней точке зрения склоняется, например, С.Л. Рубинштейн: свойства личности, пишет он, «никак не сводятся к ее индивидуальным особенностям. Они включают и общее, и особенное, и единичное. Личность тем значительнее, чем больше в индивидуальном преломлении в ней представлено всеобщее» (1959, с. 119).

Такое понимание структуры личности резко суживает ее объем, теперь уже в рамках самого деятельностного подхода. Не всякая иерархическая структура деятельностей может быть названа личностью, даже если она является «социально типичной», наиболее часто встречающейся в популяции иерархией, а только та, которая уникальным образом воплощает в себе всеобщее человека и продукт которой также имеет черты всеобщности. В последние годы появились и новые перспективные подхода к пониманию структурного содержания личности (личность как система смысловых образований (Асмолов, Братусь и др., 1979); личность как «инобытие» человека в деятельности и сознании других (Петровский, 1985); личность как высший уровень самосознания (Столин, 1984).

Внутри указанных теорий, ограничивающих «объем» структуры личности, можно выделить особую шкалу, имеющую своими полюсами «мотивационные» и «интеллектуалистские» подходы. Авторы мотивационных теорий рассматривают личность как сложную систему потребностей и мотивов, целиком детерминирующую поведение человека; напротив, сторонники интеллектуалистского подхода (см., например, Piaget, 1954, 1957, 1968) противопоставляют понятие личности понятию мотивации, рассматривая личность как способность субъекта к децентрации и преобразованию своих мотивов.

По существу, измерение «мотивация–интеллект» является частным случаем третьей, и главной, «внутренней шкалы» — оппозиции субстанциалистских и несубстанциалистских концепций личности. Первые представляют личность как некую устойчивую структуру, как «систему», функционирование которой может быть изучено наукой, предсказано и сформировано. К этим теориям можно отнести все вышеперечисленные подходы. Противоположный полюс занимает экзистенциалистский подход (Existential Psychology, 1969), согласно которому личность не есть нечто устойчивое; напротив, она есть способность индивида к постоянному выходу за свои пределы, к непрерывной утере прежней структуры, к творческому самосозиданию. Именно эта внутренняя шкала и составляет главный «нерв» дискуссии, идущей среди теоретиков личности; при всем разнообразии концепций по вопросу о субстанциональности личности они концентрируются на двух противоположных полюсах, а вопрос о структуре личности переходит в проблему ее динамики.

1.2. Динамический аспект

В динамическом аспекте мы видим противостояние натуралистического и рационалистического подходов к проблеме генезиса личности. В рамках первого процесс порождения личности рассматривается как полностью исчерпывающийся взаимодействием сил биологической и социальной природы. При этом биологическая детерминация обычно трактуется как генетическая предрасположенность, социальная же понимается по-разному — то как прямое обучение или научение, то как косвенное влияние «социального фона» (социального статуса семьи, уровня благосостояния, образования и т.п.). По существу, к натуралистическим можно отнести большинство названных концепций.

Напротив, сторонники рационалистической позиции рассматривают личность как «causa sui», как самотворчество и самоопределение. Наиболее ярко такое понимание воплотилось в экзистенциализме (Camus, 1942; Sartre. 1971), экзистенциальной психологии (Existential Psychology, 1969), у русских психологов-рационалистов (Астафьев, 1889; Грот, 1889; Лопатин, 1889; Лосский, 1903). Близкой к указанному пониманию является позиция сторонников деятельностного подхода (Анцыферова, 1969; Арсеньев, 1971, 1977: Бахтин, 1979; Ильенков, 1979; Леонтьев, 1977; Михайлов, 1977; Толстых, 1981). Согласно этому подходу человек изменяет себя в той степени, в какой это позволяет ему его исторически сформированная среда. Но среда выступает тут не как «демиург» личности, а как условие ее саморазвития. Процесс же такого «изменения обстоятельств» и «самоизменения» и есть подлинное бытие личности. Нетрудно видеть близость этой точки зрения к экзистенциалистскому подходу: свобода рассматривается тут как неотъемлемый атрибут личности, как само ее существо.

Однако экзистенциальная психология встречается с новой трудностью. Отрицая натуралистическое «обездвиживание» личности, освобождая ее от слепого детерминизма среды, сторонники экзистенциальной психологии освобождают личность от всякого детерминизма вообще, делают ее беспредпосылочной. На пути безудержной стихийной самореализации она не имеет никаких ориентиров, способных направить ее движение. Тем самым фактически снимается проблема генезиса личности: ведь конечным пунктом, в который упирается исследователь, является 2фундаментальный выбор». Абсолютная свобода личности в этом выборе делает принципиально невозможным ее изучение, попытка преодолеть натурализм простым отказом от него заводит в логический тупик.

Подобная проблема встает и перед деятельностным подходом. Прежде всего возникает вопрос, как понимать свободу (активность) личности? С одной стороны, личностный акт не есть акт индетерминированный, он обусловлен предметной деятельностью субъекта, имеющей статус бытия; с другой стороны, свободный акт и есть сама эта предметно-социальная историческая деятельность. Как соотносится понятие свободы личности с другими фундаментальными категориями, такими как «спонтанность», «творчество», «нравственность», «ответственность»? Одни авторы отождествляют понятия «личность» и «творчество», другие сближают личность и нравственность, показывая, что не всякое творчество представляет собой нравственный акт. В каком отношении находятся понятия «личность» и «мотивация», как вписывается понятие личности в контекст более широких представлений о «психическом», «духовном», «идеальном» и т.п.? Какими должны быть методы экспериментального исследования личности и практического ее изменения, если она не представляет собой никакой устойчивой «субстанции»? Эти, как и многие другие, проблемы остаются пока открытыми.

Рассматривая все сказанное в целом, нетрудно видеть, что в современной психологии личности четко воспроизводится рационалистическая дихотомия, заданная еще в работах Декарта и Юнга, рассмотрение личности либо как спонтанного беспредпосылочного «Я», либо как чисто природной «вещи» (структуры мотиваций, черт характера, факторов и т.п.).